«Наряду с законами государственными есть еще законы совести, заполняющие упущения законодательства» (с.)
— Задержанный, на выход. Лицом к стене. Руки за спину. Вперёд. Остановиться. Лицом к стене. Вперёд.***
— Почему вы отказываетесь от свиданий? — Имею право. — Почему отказались от адвоката? — Не вижу в этом смысла. — Но вы же знаете, что по закону вам полагается адвокат. По закону нельзя не назначать защиту. — Ебал я ваши законы. — Ведите себя корректно. — Ещё вопросы будут? — Подпишите здесь. Хотите ещё что-то сказать? Добавить к прежним показаниям? — … — Уведите.***
— Лицом к стене. Руки за спину. На выход. Стоять. Лицом к стене. Вперёд.***
— Задержанный, на выход. Лицом к стене. Руки за спину. Вперёд. Остановиться. Лицом к стене. Вперёд.***
— Здравствуйте, я ваш адвокат. Хотите воды? Сигарету? Я слышал, что вы сознательно отказались от защиты. Это правда? — Правда. — Могу узнать, по какой причине? — Мне это не нужно. — Так уверены в собственной невиновности? — Так уверен в виновности. — Тем не менее… — Послушайте, идите нахуй, пожалуйста. У меня нет ни желания, ни сил с вами беседовать. Я отказываюсь от адвоката. Вы мне нахрен не упали. — Вам что, настолько всё равно, что с вами будет? — Изумрудно поебать. — Не понимаю такого упрямства. — … — Молчите? Ладно, встретимся позже, я как раз более детально ознакомлюсь с обстоятельствами вашего дела. — Угу, знакомьтесь, если больше заняться нечем. Только валидол не забудьте, на всякий. — Уведите.***
Лицом к стене. Руки за спину. На выход. Стоять. Лицом к стене. Вперёд.***
— Задержанный, на выход. Лицом к стене. Руки за спину. Вперёд. Остановиться. Лицом к стене. Вперёд.***
— Продолжаете упорствовать? — Продолжаю. — Черте что вообще, ну вот какого черта ты упираешься? — Мы уже на «ты»? — У тебя есть шансы. По крайней мере, хотя бы уменьшить срок. Я изучил обстоятельства дела, и я могу помочь тебе. На такое всегда должна быть причина. Веская причина. Я навёл справки, и я где-то понимаю… — Я не нуждаюсь ни в чьём бы то ни было понимании, ни в помощи. — Послушай меня, ты здесь угробишь всю свою жизнь. Зачем тебе это? Ну что ты молчишь? Курить будешь? Ну скажи хоть слово. — Пошёл ты. — Уведите.***
— Лицом к стене. Руки за спину. На выход. Стоять. Лицом к стене. Вперёд.***
— Задержанный, на выход. Лицом к стене. Руки за спину. Вперёд. Остановиться. Лицом к стене. Вперёд.***
— Ну что, выблядок, получил? Как тебе теперь живётся? Нравится? Радуйся, сука, что живой хотя бы, а не как мой сын, которого ты убил. Что ты на меня своими зенками сверкаешь? Думаешь, отсидишься спокойно? Убил человека, тварь, и отсидишься? Не получится спокойно, я всё сделаю, чтоб ты по максимуму получил. Чтоб вышку тебе дали. Вышку, понял? Потому что ты — убийца. Ты, уебок, человека убил. — Я убил не человека, а конченную мразь, который насиловал и убивал людей. И которому всё сходило с рук. Которого прикрывал и отмазывал собственный отец. И ты знаешь, чем занимался твой сын. И своими отмазываниями его ты стал соучастником его зверств. — Заткнись! Заткнись, сука! Какие зверства? Где? Ничего этого не было. А вот то, что ты убил — как раз-таки и было. Это ты — убийца. Ты — нелюдь. А он ни в чем не виноват. Ты убил невиновного. — Виновного. — Виновного? Ах ты ж тварь, ты посмотри на него, как заговорил. Кто ты такой, чтобы обвинять? Где твои доказательства, а? А нет их! — Ну да, доказательства уничтожены вместе со следователем, который десять лет назад вёл дело об изнасиловании и убийстве. Как удобно, да? Пожар всё спишет. — Закрой рот, тварь. Ты думаешь, ты здесь на курорт попал? Да я тебя в пресс-хату засуну. Посмотрим тогда, куда денется твоя крутость. И не таких ломали. — Ну попробуй. — Что ты лыбишься, тварь? Что ты лыбишься? Думаешь, что справишься? Хуй ты угадал. Каждую кость тебе переломают. Кишки через жопу наружу вытянут. Кровью харкать будешь. Умолять, чтоб добили. Я бы лично тебе ебальник расквасил, чтоб ухмылочку твою издевательскую стереть, да пачкаться неохота. — Ну да, и так дохуя запачканный, что такого сынка вырастил. А главное, покрывал. Или вы, может, вместе развлекались? — Заткнись, сука. Заткнись! Ты не знаешь, с кем ты разговариваешь. Я уважаемый человек. И сын мой тоже. И память его марать не смей своей поганой пастью. — Да куда уж больше марать тут. И так по самое некуда. — А ты кто такой? Кто ты такой, блядь, чтоб судить? Господом Богом себя возомнил? Решил, что все можно? Теперь гонору поубавилось? И ещё поубавится, когда на пресс-хату отправишься… — Иван Иванович, ну вы потише, здесь же камеры… — Да срать мне на ваши камеры. Срать мне, понял? Он убил моего единственного сына, ты это понимаешь? Единственный сын. Наследник. А этот… этот… Да уйди ты, куда ты меня тащишь? Совсем охренели. — Иван Иванович, нам лучше уйти сейчас. — Ты, слышишь, ты, тварь, я к тебе обращаюсь. Ты сгниёшь здесь заживо. Я тебе это гарантирую. — Свидание закончено.***
— Лицом к стене. Руки за спину. На выход. Стоять. Лицом к стене. Вперёд.***
— Задержанный, на выход. Лицом к стене. Руки за спину. Вперёд. Остановиться. Лицом к стене. Вперёд.***
— Ты здесь скрываешься от кого-то? Что заставляет тебя упрямо отвергать любую помощь? Тебе на суде нужно будет всего лишь сказать, что ты сожалеешь, что раскаиваешься в содеянном. И всё. — Я не сожалею. И не раскаиваюсь. — Но сказать-то можешь. — Нет. — Что, настолько принципиален? Сгниешь ведь здесь заживо. — Где-то я уже это слышал. — Уведите.***
— Лицом к стене. Руки за спину. На выход. Стоять. Лицом к стене. Вперёд.***
— Задержанный, на выход. Лицом к стене. Руки за спину. Вперёд. Остановиться. Лицом к стене. Вперёд.***
— Тебе врач нужен. — Не нужен. — Ну как знаешь. Но судя по твоему виду… — Всё нормально. — Нормально ему… Зачем ты это сделал? Ну вот скажи? Зачем? — Что сделал? — Убил этого полицейского. Ещё и так… — Ну ты же изучил дело. — Но это же ничего не поменяло. Ты не вернёшь так никого. Что тебе дало это убийство? Ну вот что ты молчишь? Давай через экспертизу попробуем? Невменяемость или, хотя бы, состояние аффекта… — Серьёзно? Я просчитал всё с филигранной точностью. Это никак невозможно в состоянии аффекта. — Филигранно просчитал и так попался. Как тебя взяли вообще? У тебя же гражданство ещё одно есть. Здесь-то — в этой стране — после всего, что ты забыл? — Я сам приехал. На эту дату я всегда приезжаю. — Что за дата? — Неважно. — Ладно, нет так нет. А насчёт экспертизы, все же, подумай. Никто на какие-то несоответствия даже не посмотрит. А некоторые психические расстройства, наоборот, даже способствуют вот таким вот скрупулёзным расчетам. Я подам… — Нет. — Да чтоб тебя. Уведите.***
— Лицом к стене. Руки за спину. На выход. Стоять. Лицом к стене. Вперёд.***
— Задержанный, на выход. Лицом к стене. Руки за спину. Вперёд. Остановиться. Лицом к стене. Вперёд.***
— Послушай, дело я изучил вдоль и поперёк, конечно. Но в деле только лишь факты и сухие показания по твоему преступлению. Но ни мотивов внятных, ни твоих пояснений там нет почему-то. — Ничего, на суде поясню. — Тебе могут не дать слова. Ты же понимаешь, что там за семья… — Да мне похуй. — А вот мне не похуй! — Ну это твои проблемы. — Послушай, ну должна же быть причина. Точнее, она есть, но… мне неясно. — Что тебе неясно? — Да ни черта мне неясно. Ну хорошо, ты считаешь, что жертва виновна в смерти того парня… — Я тебе этого не говорил. — Информацию можно получить и из других источников. Так ты считаешь, что жертва виновна в его смерти? — Считаю. — Ну вот и причина, да. Но всё же, чтобы так. Кем он тебе был, тот парень? — Неважно. — Да что ты заладил всё: неважно да неважно. Важно, блядь! — Поверь, знание кем он для меня был, только усугубит моё положение и увеличит вероятность количества проигранных дел в твоём резюме. Оно тебе надо? Но лично для тебя скажу, что он был всем для меня. Да и есть. — И есть? Ладно, я понял. Ты из этих, что ли? Вот уж не подумал бы по виду. — А что, у «этих» рога с копытами или что? — Да нет, чего рога сразу. Ну просто… вид определённый… Внешность… ну, такая. — Ммм, «такая»… стереотипы. — Ладно, не об этом. То есть, он тебе был… ээээ… — Да другом он мне был, не мучайся. Другом всего лишь. Ему семнадцать лет тогда было. Я старше на три года. Десять лет прошло. — Что ж ты ждал так долго-то? — Хм, ну сначала в шоке был. Точнее, я предполагал, что хуйня из этой затеи получится, но чтоб настолько. Потом выяснял, кто именно. Это оказалось нелегко… — А потом спецназ, горячие точки. — Это-то здесь при чем? — Ну это в какой-то степени способствует жестокости, меняя людей. — Знаешь, если бы я нашёл его раньше, я бы его и тогда ещё убил. А что до горячих точек, то да, это меняет. Уже первый огневой контакт меняет человека. И не всегда в лучшую сторону. Но какие-то константы в личности — они неизменны. А так и на войне есть свои кодексы. И даже у наемников. Не у всех, понятно. По крайней мере, я никогда не воевал на стороне агрессора. Так что, это здесь точно ни при чем. — Ладно, ладно, ни при чем, ты дальше рассказывай. Кури, если хочешь. Врач точно не нужен? — Да не нужен мне никакой врач. И рассказывать мне нечего. — Как же нечего? Этого нет в деле, а это важно. Я с твоих слов протокол запишу. Прослежу, чтобы к делу подшили. Чтоб по справедливости. — По справедливости? Хм. До фени тут даже понятие такое. Ну да ладно, чёрт с тобой. Упорный ты и настойчивый оказался. Импонирует мне. Мы с ним выросли в одном дворе. В одну школу пошли, правда, он на пару лет позже, но неважно. На тренировки вместе. Везде вместе. Порвать друг за друга готовы были. А потом я понял, что он для меня больше, чем просто друг. Больше, чем лучший друг. Много больше. — А он? — А ему девушки нравились. Но любить-то мне это не мешало. — Ну какая любовь в семнадцать лет? — Мне двадцать было. — Ну в двадцать, невелика разница. Какая там может быть любовь? — Ну вот такая. Как появилась, так и осталась. Навсегда. — И сейчас, что ли? — И сейчас. — Но он же… — Мёртв, да. И что? — Ну ты даёшь… Ты прости, я прервал тебя. Очень, знаешь ли, впечатлился. Силой… ээээ… чувства. Так что это за дурацкая затея, которая тебе не понравилась? — Затея… Тут издалека, наверное, надо. Он хотел в полицию пойти работать. Да-да, вот такое вот желание. Ну или журналистские расследования какие-то там. Ещё не решил, куда поступит. Но увлекался сильно. И всегда его тянуло в какие-то истории. Тогда — десять лет назад — если помнишь, парня нашли убитого. Со следами… соответствующими. Но парень, как в полиции любят говорить, неблагополучный. Никто его и не искал толком. Не в этом дело. А через какое-то время — ещё одного. Начались эти разговоры о маньяке. — Да, я помню. — Ну вот, он не мог мимо этого пройти спокойно. Всё выяснить что-то пытался, копал. А перед той ночью, когда его… когда его нашли, он мне написал, что напал на след. И переписку с этой мразью скинул. — На маньяка, получается, попал? Что ещё писал? — Что на «живца» ловить будет. Обещал пиздатый перфоманс, мол, ахереют все, когда узнают. Такая вот идея, которая мне очень не понравилась. Я категорически против был. Ну не делается это так. Писал ему, потом звонил. Но он уже не отвечал. Я не в городе был тогда, нужно было уехать по срочному делу. Я бросил всё, попутки ловил, чтобы успеть… Не успел. — То есть, получается, что он специально списался с этим человеком, в надежде, что сможет вывести его на чистую воду? И каким образом он собирался это сделать? — Каким — он не сказал. Хотел доказательства, специально провоцировал. Добился своего, тот назначил встречу. Но ничего не получилось. Тот оказался и сильнее и, видимо, хитрее. А я не успел. — А его сообщение, которое он писал тебе? Ты передал его в полицию? — Конечно. Сразу же. Потом ещё к следователю ходил. Он серьёзный такой был, обстоятельный. Говорил, что проверяют какую-то версию, что есть, якобы, видеозапись. — И что дальше? — А дальше следователь погиб в пожаре. И дело вместе с ним сгорело. Нарушил следователь регламент, понимаешь ли, взял домой документы поработать вместе с доказательствами. Ну вот так. Я стучался во все двери, но тщетно. Где откровенно посылали, где делали сочувствующий вид, но никто и пальцем не пошевелил в расследовании. Всё это повисло. И тогда я решил сам. Зашёл на тот сайт, где они общались. Зарегился там. Писал практически всем подряд, пытаясь поймать уже на себя. Наводил справки. Выжидал, искал. Но ничего и близко похожего не клевало. Потом как-то жил, но этот поиск всегда был на подкорке. Пытался отвлечься. Пытался забыться. Не работало ничего. — И как нашёл? — Случайно. Точнее… его сестра не выдержала. Отдала мне ту самую запись. Говорит, что не смотрела, что там. Я посмотрел. — И? — И понял, кто это. Нашёл. И проделал всё в точности так же. Только без изнасилования. Ну не мог я в развороченный кишечник, как он это сделал… — В смысле? Как это? — В смысле? В моем деле есть описания травм, нанесённых мной этому выблядку. Ровно столько же ножевых эта мразь нанесла тогда ему. И да, некоторые из них были в очень неожиданные места. Он его, можно сказать, изнасиловал ножом. Сначала ножом, а потом и сам. Я ограничился только ножом. — Жесть какая… Но откуда у сестры эта запись? И почему она отдала через столько времени? — У неё ребёнок серьезно болел. Где-то спустя полгода после событий её малому заграницей сделали несколько сложных операций. Потом были ещё реабилитации. Сейчас у них все в порядке. Они там так и живут заграницей. Остались. А сама запись… Она сказала, что обнаружила микрокамеру в подвеске на его цепочке, когда отдали его ценные вещи. Отнесла следователю. Но перед этим сделала копию чисто на автомате. Тогда они жили ещё здесь. И к ней пришли после следователя. Угрожали. Но потом, я так понимаю, решили купить. А у неё ребёнок болен. В общем, она отдала им копию. Одну из. Сделала две изначально. Привычка ещё с работы осталась сохранять несколько бэк-апов. Ну а уже заграницей поняла, что им ничего не угрожает, плюс проснулась типа совесть… Вот и нашла меня, и отдала. Странно, конечно, что ее не убили тоже, но, видимо, тогда было бы слишком палевно. — Дела-а, однако. И где она сейчас, запись эта? — В надёжных руках, вместе с остальным. Хотя она сама по себе и не представляет особо интереса. Единственное, что на ней вначале их встречи рожу этого упыря отчётливо видно. А дальше уже ничего не видно, только слышно… крики… — Но ты стопроцентно был уверен, что это именно он? Крики — это не совсем стопроцентная гарантия, что, ну, знаешь ли… — Знаю. Когда я его вычислил, я ведь не сразу убил. Я его пас какое-то время. Выучил распорядок. Явки-пароли. Ну не суть. Я не знаю, скольких он ещё замучил с момента смерти дорогого мне человека, но пса всегда тянет к своей блевотине. Он дослужился до чинов, а привычки остались. По крайней мере, если поискать среди бродяжек и маргиналов, можно много интересного нарыть. Пса тянет, как я уже говорил. Он привёл меня к своему логову. К пыточной своей. Я запомнил. Вернулся в его отсутствие. Обследовал всё тщательно. Я знаю, как. И умею. Там очень аккуратно рассортирована целая видеотека. Пересматривал он, наверное, под коньячок. И он… мой… там тоже был. После этого у меня не осталось сомнений. А дальше дело техники. — А сейчас? Что с этим местом сейчас? — Ликвидировано, скорее всего. Насколько я понял, его папаша в курсе, и жопу сыночку прикрыть успел. Ну выродок и на него тень бросает, как-никак. Хотя папаша и на пенсии уже давно. — Но может стоило с этими записями в полицию? Найти честного опера, следователя… — Не смеши. Честного. Есть такое понятие: «рука руку моет». Своих они не станут подставлять. Прокуроры и внутренний надзор вместе с папашей повязаны. Круговая порука. — А СМИ? — И они все подконтрольны. Ты как будто с Луны свалился. Сам же в этой системе. — Ладно. Но эти видео… Их уже нет, получается? — Не получается. Я все слил на съемный жёсткий. Данные будут обнародованы через три месяца с момента передачи. Осталось уже не так много. Я отдал их в надёжные руки там, перед тем, когда ехал сюда, к нему на могилу в день его смерти. И я знаю, что все будет как надо. — Давай в суд предоставим эти данные. Как доказательства. Они не смогут отвертеться. — А потом их похоронят так же, как и ту первую запись. Нет уж, будет так, как решено и сделано изначально. — Ты понимаешь, что даже если к тебе и не применят исключительную меру, то это стопроцентно пожизненное. На тебе же с особой жестокостью, ещё и полицейского. Тебя и в тюрьме могут убить. — Ну пусть рискнут. Прессовать уже пытались. — Да я вижу. — Херня. — Рано или поздно, если поставят такую цель… они добьются своего. — Да плевать. Я свою миссию выполнил. Пусть. Если и да, ну что ж… быстрее встретимся. — Встретимся? — Я с ним встречусь. Там. — Где — там? Там нет ничего. Ты что, веришь в загробный мир? — Какая разница, во что я верю? Всё, я устал. Зови, пусть уводят.***
— Именем… в лице… суд, рассмотрев в открытом судебном заседании уголовное дело №… по обвинению… в совершении преступления, предусмотренного… Установил: действия гражданина… квалифицированы по части… статьи… умышленное причинение смерти другому человеку, совершённое с особой жестокостью. На основании изложенного и руководствуясь статьями… Признать гражданина…виновным в совершении преступления, предусмотренного… и, руководствуясь статьёй… назначить ему наказание в виде исключительной меры… Приговор может быть обжалован в установленном порядке…***
— Осуждённый, лицом к стене. Руки за спину. Вперёд.***
— Ну привет, что ли. — Ох, ты… привет. Всё-таки… Ты здесь, у меня не получилось помочь тебе. — Я хотел с тобой встретиться. — Но не такой же ценой… — Я так соскучился по тебе. Так… Так сильно скучал. Всё это время. — Я тоже по тебе скучал. И знаешь, я понял, что я… что ты мне небезразличен. Но уже было поздно. И от этого ещё сильнее… — Я знаю, родной мой, всё знаю. — Ну зачем ты? Зачем? Он бы сам издох, я видел, мы здесь можем многое видеть. И знать. Сделать только ничего не можем. — Я не мог иначе. Просто не мог. Такие не должны жить. Он же тебя… Как, как это вынести вообще. Мне даже страшно представить, что ты пережил… Ты… — Не говори ничего. Не надо. Я хочу всё это забыть. Здесь это возможно. И ты забудешь. И мы будем счастливы. Будем вместе. Теперь уже навсегда. В вечности. — Свидание закончено.