Тишина слышит молитвы

      Что-то сильное толкает Дина в спину. Он понимает, что не сможет устоять на ногах, и не тратит время на попытки отчаянно уцепиться за воздух. Когда охотник выхватывает из-за пояса пистолет, времени на то, чтобы выставить руки вперед, не остаётся совсем. Трава не смягчает падение, но у Дина есть проблемы куда важнее побаливающих рёбер. Например, непривычная тяжесть на спине и чьё-то прерывистое зловонное дыхание прямо над ухом.       Четыре когтистые лапы упираются в грубую ткань куртки. И замирают. Будто раздумывая над участью легкомысленного охотника. Короткий осторожный вдох. И Дин решает воспользоваться мешканьем противника. Одним толчком перекатывается на спину, ухватывая зверя за собой. Но что-то идёт не так. Морда гигантского чёрного пса вдруг оказывается в опасной близости к лицу. Сверкают тёмные глаза. На секунду Дин решает, что перед ним Адская Гончая. Однако он спешно выбрасывает эту мысль из головы. Потому что слишком хорошо помнит огонь в алых радужках адских тварей, когда-то разорвавших тело и душу Дина на мелкие, окровавленные кусочки. Одной рукой держа зверя за горло и до боли сжимая рукоять пистолета в другой, охотник снимает предохранитель.       Из-за массивных крон деревьев вновь доносится шум и хруст ломающихся ветвей. Уж слишком громкий хруст. Вдали становится виден колеблющийся яркий огонёк. Будто зачарованный Сэм с трудом отрывается от его изучения. Неуверенно и опасливо оглядывается на брата, всё ещё нависающего над псом. Наконец, расправив плечи, он осторожно шагает вперёд и вскидывает дробовик. Кас едва заметно склоняет голову. Вот только от ангела Дину прока мало. Кастиэль так и стоит, отчего-то молчаливо и внимательно наблюдая не столько за другом, сколько за зверем.       — Дин, постой.       Кас вдруг выставляет ладони в неумелом примирительном жесте. И охотник медлит. Завидев пистолет приставленный к голове с откровенной угрозой, зверь сжимается прямо на глазах и тихо поскуливает. Дин поднимает брови. В ту же секунду приходит осознание, что за всё время, проведённое на земле, пес не пытается атаковать его: подрать когтями или укусить, разевая гигантскую челюсть. Даже не вырывается из крепкой охотничьей хватки, несмотря на всю опасность, что вызывает его положение. «Хотя собаки, наверное, и не знают, что такое пистолет и какой вред он может принести», — думает Дин и аккуратно, всё ещё держа оружие наготове, убирает руку с горла пса.       Реакция следует незамедлительно. Пёс резко бросается вперёд, в одно мгновение сокращая расстояние между ними до пары дюймов. И вновь выжидает, пугающе проницательно глядя охотнику прямо в глаза. Палец Дина замирает на курке. Колебаться некогда.       Хруст ломающихся ветвей и сухой листвы с каждой секундой становится всё громче и громче, пока из-за деревьев не выступает чей-то гигантский силуэт. В его руке дрожит огонёк лампы, на пару мгновений ослепивший уже порядком привыкшие к темноте глаза. Кас тут же напрягается и встряхивает рукой — клинок, обычно скрытый под тканью рукава плаща, выскальзывает ему в ладонь. Дин отвлекается, судорожно бросает беглый взгляд на деревья в попытках разглядеть силуэт брата.       И пропускает момент, когда клыкастая морда одним рывком оказывается уж чересчур близко к лицу — холодным, влажным носом утыкается в глаз. Когтистые лапы опасно ложатся на плечи. Но за себя Дин волнуется на порядок меньше, чем за Сэма. В конце концов, у старшего брата есть преимущество — заряженный пистолет в руке.       Широкий шершавый язык неожиданно проходится по щеке именно в тот миг, когда Дин уже готов выстрелить. Он вздрагивает от удивления. Но пёс, похоже, и не думает останавливаться, покрывая лицо охотника вязкой, противной слюной. «Именно поэтому Сэму и запрещено приводить собак», — мысленно раздражается Дин и бесцеремонно отодвигает пса.       — Фу, Клык! Назад! — громогласно приказывает гигантский силуэт, широкими шагами приближаясь к ним. В нос тут же ударяет едкий запах гари, смешавшийся с — до боли знакомым — дразнящим пивным перегаром. И Дину, наконец, выпадает шанс поднять голову, чтобы взглянуть на обладателя силуэта, не опасаясь когтей пса.       Яркий свет отбрасывает причудливые тени на редкие участки великанского лица, что не скрываются за спутанной шевелюрой и длинной бородой. В его больших тёмных глазах играет беспокойный огонёк стеклянной лампы… С массивного плеча свисает древний арбалет, размером — как и всё остальное — под стать хозяину, и колчан деревянных стрел грубой работы. Грозный вид великана не внушает Дину никакого спокойствия. Ведь если тот вдруг вздумает напасть, у них с Касом, похоже, вовсе не будет преимущества. Всё оружие в сумке — у Сэма. Да и, к тому же, кто знает, подействуют ли на великана ангельские силы Кастиэля?       У них клинок, ножик и восемь пуль. «Прорвёмся…» — кивает Дин сам себе. Бывало и хуже.       В то же мгновение в голове охотника мелькает мысль о дипломатии. Дин даже придумывает несколько отменных фраз и парочку шуток, но заговорить первым всё равно не решается. Не время. Во многом потому, что почти всегда за подобные рассуждения в их команде отвечает Сэм… Скрывающийся сейчас где-то там, среди лесного мрака…       — Сэм!       — Ради Мерлина, простите за Клыка… Что за дурында? — не обращая внимания на оклики Дина, начинает причитать великан. Под его серьёзным взглядом пес сжимается на глазах. Проходит мгновение, и великан переводит глаза на Дина. Оценивающе, почти беспокойно оглядывает его с ног до головы и облегчённо, шумно выдыхает. — Стало быть, порядочек?       Дин брезгливо вытирает собачьи слюни с лица рукавом куртки и переглядывается с другом. Выражение лица Каса кажется совершенно невозмутимым — каменным, однако он всё ещё крепко сжимает в руке холодный, небесный металл клинка.       — Да-да, с ним всё в порядке. Не волнуйтесь, — невозмутимый и ровный тон брата, отточенный годами «допросов» — неминуемых в охотничьей практике — трудно не узнать. — Правда, Дин?       Из-за широкой спины великана показывается живой и, похоже, очень даже здоровый Сэм. Он с ухмылкой глядит на брата. На фоне гиганта даже Сэм кажется уж очень низким, и это почему-то смешит Дина. Он прячет улыбку и, поддаваясь порыву, устало валится обратно на траву. «Сейчас бы не помешал мой ортопедический матрас…» — думает он, отпихивая в сторону впившийся в спину острый камень. Бесстыдный Клык тут же устраивается рядом с охотником, сворачиваясь огромным калачом на шершавом настиле травы.       — По правде говоря, это сражение было больше похоже на объятия… с пистолетом, — замечает Кас с полуулыбкой. Великан хмыкает. Теперь он отчего-то выглядит далеко не таким грозным, как раньше. Даже наоборот. Что-то в его голосе и глазах противоречит сложившемуся ранее угрожающему образу. Спустя какое-то время Дин и сам дивится тому, с чего вдруг позволил себе так легко расслабиться на травке, толком не узнав, может ли доверять этому человеку. Конечно, в силу привычки, Дин не убирает пистолет далеко. А в его ботинке, как обычно, надёжно припрятан нож. Однако, напади кто-то на него сейчас, беспечный охотник окажется не в лучшем положении… А это может стоить жизни. Судя по опущенному, но так и не убранному окончательно оружию и по выражениям лиц, Сэм и Кас солидарны с этим мнением.       Клык придвигается ближе и ещё раз проходится слюнявым языком по щетинистой щеке охотника. Дин отпихивает его в сторону, вновь раздражённо вытирает лицо рукавом и закатывает глаза.       — Помнишь, я говорил, что собаки на самом деле не так плохи, Сэмми? — всё ещё отмахиваясь от Клыка, Дин приподнимается, садится на какое-то поваленное дерево и разминается, хрустя позвоночником. Сэм кивает, впрочем, судя по скупой, короткой улыбочке, он прекрасно понимает, в какую сторону дует ветер. Зато Кас заинтересованно вытягивает шею. — Так вот, я был не прав… И прежде, чем ты спросишь, скажу: Скуби — исключение.       — Скуби-Ду? — Кас приподнимает брови. Дин кивает совершенно серьёзно.       — Клык порой этакий проныра, — великан недовольно качает головой, приближается, сделав один-единственный шаг, и треплет пса по голове с такой неистовой силой, что Дину кажется, она вот-вот отделится от тела и покатится по траве. Охотничий опыт без труда позволяет воображению нарисовать жуткую, но оттого не менее правдоподобную картинку. Однако Клык лишь прикрывает веки, наслаждаясь «лаской» хозяина, вываливает язык и счастливо виляет хвостом. — Испугался паучка, что б его, вот и помчался, представляете? Один Мерлин знает, что б сталось, не останови вы его… — великан ещё раз смотрит на всех сверху-вниз и широко улыбается.       Неожиданно глаза Сэма округляются. И он тут же начинает шептать что-то на ухо Касу. Спустя парочку мгновений недоумения ангел кивает, а брат обречённо, устало опускает плечи. К несчастью, грохот великаньего баса заглушает голоса. Дин кидает на него недовольный взгляд и старается прочесть по губам ответ друга. Одна проблема — он понятия не имеет, как это делается, потому эксперимент заведомо проваливается. Впрочем, в итоге Дин всё же приходит к выводу, что во всем виновато недостаточное для того освещение.       — А паучок крохотный такой был — с мизинец, не больше. Лапочка, одним словом… — великан показательно поднимает ладонь и объясняет им наглядно. От такой наглядности Дин мигом, точно ошпаренный вскакивает с дерева и нарочито спокойно подходит к брату, припоминая ещё одну гигантскую «лапочку», с которой они имели честь познакомится всего час назад.       «Чтоб его…»       — Пауки-эмигранты? — шепчет Дин так, чтобы и Кас мог услышать. Чем больше охотник размышляет о том, что могло заинтересовать ангела в пауке на простом дереве в совершенно обычном лесу, тем солиднее и убедительнее становится его теория. Выражение лица Каса остаётся неизменным. Но Сэм всё же кивает.       — Я не видел этот вид пауков со времен Потопа и полагал, что их не осталось… (Сэм тут же спрашивает, не в состоянии удержаться: «Того самого библейского Потопа? Где был Ной?» Кас лишь кивает) У них есть характерный изгиб на хелицерах… Это особо заметно, если вы хорошенько присмотритесь… Правда, раньше эти пауки были куда меньше… — вполголоса признается ангел, пожимая плечами. Дин глядит на Сэма из-под нахмуренных бровей в надежде, что тот тоже до конца не понимает, где именно находится этот особый изгиб. Кас в ответ на недоуменные взгляды поясняет: — это аналоги человеческой челюсти, только с ядовитыми концами…       Сэм проводит рукой по волосам. В его глазах буквально горит вопрос, однако Кас всё равно мешкает, чуть склоняя голову в непонимании.       — Откуда ты знаешь все эти словечки? — решается пояснить Дин. — Не верю, что Раю есть какое-то дело до пауков…       «Ведь даже до людей вам дела нет», — крутится на языке, но охотник молчит. Ведь Кас уже давно не такой, как другие ангелы. Не та бесчувственная небесная машина, какой он предстал перед Дином впервые. Он член их семьи.       — У меня было достаточно времени изучить подробности, пока я работал на заправке… В кладовке, где я спал, жили чёрные вдовы. Оказалось, пауки — неважные собеседники, — плечи Каса поникают, а задумчивый взгляд устремляется в темноту. — Это было когда я потерял благодать и стал человеком, помните?       Дин кивает, но не говорит ни слова по этому поводу.       Забыть на самом деле далеко не просто. Ведь охотник сам выгнал друга из бункера когда-то. Выставил за дверь, не заботясь о его чувствах и переживаниях. На них столько всего свалилось за последние годы, что он успел потерять счёт тому времени. Однако Дин до сих пор с содроганием сердца вспоминает то удивлённое, растерянное выражение лица Каса. Кастиэля, лишившегося ангельского нимба. Он так надеялся, что друзья помогут разобраться в новой для него человеческой жизни. «Думаю, в этом вы будете прекрасными учителями», — сказал тогда Кас, и Дин еле нашёл в себе силы озвучить просьбу Гадриэля… Ведь на кону была жизнь Сэма.       Смягчающее обстоятельство… Как же Дин ненавидит эти слова.       Сэм тоже молчит. И брат ему за это благодарен.       — Вероятно, особо смелые особи не побоялись перейти на нашу сторону реальности. Интересно…       Кас спешно переводит тему. И Дин, наконец, позволяет себе вдохнуть холодный воздух полной грудью. Прошлое осталось позади. А сейчас далеко не самое лучшее время для разбора полётов…       — Чудненько. Один вопрос: ещё позже ты сказать об этом не мог?       — …А Клык… Что за создание? — великан, наконец, доводит речь о пауках к своему сумбурному концу и вновь внимательно глядит на Дина. Кажется, он даже не замечает, что все пропустили мимо ушей добрую половину рассказа, увлечённые неожиданной догадкой. — Он же не куснул, нет?       — Только в слюнях вымазал, — Дин проходится по уже сухому лицу ладонью, точно смахивая с себя воспоминания. Мысль о том, что от выстрела его отделяла какая-то жалкая секунда, тут же колет совесть. На ней и без того слишком много ран, не затягивающихся по сей день. Так что «изгнание» Каса из бункера вместе с попыткой застрелить пса (пусть и в целях самозащиты) кажутся перочинными ножами на фоне катан, пронзивших совесть насквозь. На фоне косвенной, но от того не менее мучительной вины Дина в состоявшихся убийствах друзей, родных и незнакомцев. В смертях, предотвратить которые охотник не сумел. Однако даже то, что на сей раз никто всё-таки не пострадал, не обеляет охотника. Ему даже не требуется оправдание… Дин делает нерешительный шажок, и Клык, будто догадавшись о его намерениях, доверчиво приближается, позволяя аккуратно потрепать гладкую чёрную шерсть. — К его счастью.       Повисает молчание. Наконец, Сэм набирает воздуха, бросает на помрачевшего брата короткий взгляд и спрашивает «профессиональным» тоном:       — Вы, случайно, не можете помочь нам выйти из леса?       Великан вдруг хихикает. Кас смотрит на него по обыкновению хмуро. Ожидая внятной реакции, Дин настороженно глядит на задумчивого брата. Сэм встречает его глаза почти мгновенно. Так они стоят пару мгновений, точно обмениваются тревожными мыслями, сокрытыми в глубинах душ каждого. Пока Сэм не отводит взгляд. От Дина не укрывается то, как он машинально, почти тревожно поправляет ремешок сумки на плече.       Волнение незримым куполом окутывает их. Только Клык и его хозяин невозмутимы.