Тридцать третья глава
Когда Лора проснулась, в голову сразу хлынули воспоминания о прошлом дне. Сейчас, конечно, она смотрела на всё произошедшее чужими глазами, и в голове звучал чужой голос, рассуждающий о правильности её поступков. Она думала о накатившей слабости рядом с Коннором. О влечении к нему, о секундном желании любить и быть любимой. И, стараясь быть сдержанной в своих мыслях, она всё же чувствовала, как горят щёки. Глупым было бы отрицать, что он сумел вызвать в ней чувства. Сразу перед глазами возник образ педантичной машины с холодным и безынтересным взглядом. Туго затянутый галстук, как ошейник для цепного пса. До идеала разглаженный пиджак. Ровная осанка. Правильная походка. Бесконечные вопросы и наивные воззрения... Каким прекрасным он стал спустя время. Лора поднялась с постели и подошла к зеркалу туалетного столика – и какой прекрасной он сделал её: блеск в глазах, энергичность, живость, румянец, чувства, открытость – всё это его заслуги. Можно было смутиться, испугаться, исключить его из своей жизни, чтобы больше не любить, а смысл? Валентайн верно рассудила, что он первого шага не сделает – не посмеет, а она и подавно, только чувство вернёт ей образ юности, которую она потеряла. Любовь это всегда хорошо, а из этой невинной любви можно было извлечь пользу для себя. И эгоизм снова взял верх. А потом Валентайн огляделась и задумалась над другим. Она отлично помнила их прогулку, церковь, возвращение домой. Помнила, как приняла горячую ванну, как сидя перед камином поужинала, как рассказывала Коннору о прошлом. Даже то, как тепло и хорошо ей стало рядом с ним, и как она не сдержала влекущего чувства, и положила голову ему на плечо. Но она совершенно не помнила, как оказалась в своей спальне. Этот вопрос был столь навязчив, что она решила поинтересоваться у Бартли, а потому привела себя в порядок, расчесала длинные тёмные волны волос, переоделась и вышла в общую гостиную. Всё было по-старому: миссис Хольм готовила завтрак на кухне, Бартли ушёл на прогулку с вдовой Лэйдлоу, Коннор, должно быть, до сих пор работал над новыми делами из департамента и ещё не выходил из своей комнаты. Лора вышла в сад. На её удивление, обойдя дом с другой стороны, она заметила, что восьмисотый сидит под самым широким деревом в её саду, под дубом, и читает какую-то книгу. На лице сама собою возникла улыбка. Андроид медленно поднял к ней глаза, и она поняла, что дружбу будет удержать куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Она подсела к нему и расспросила о книге. — Я сегодня прогулялся по Порт Хоуп – ждал, пока придут новости о захвате заложника в Детройте, и набрел на библиотеку. Там я нашёл это, — Коннор показал молодой женщине маленькую потрепанную книжонку с плотными и пожелтевшими страницами, — это настоящее сокровище. Стихотворения безвестного поэта на латыни. Но, знаете, отсутствие известного имени не делает эти стихи плохими, они очень хороши. А поскольку они хороши, я подумал, что неплохо было бы разъяснять вам нюансы латыни, — Коннор взглянул на женщину с немым вопросом. — Что скажете? — Скажу, что это прекрасная мысль, хотя я и не могу оценить этих стихов по достоинству... — Я научу вас переводу. Лора мягко улыбнулась, выразив признательность, и кивнула, чуть продвинувшись к восьмисотому. И следующие несколько часов, что они провели под деревом, казались ей самыми лучшими мгновениями её жизни. И сколько она не искала в памяти, она не могла найти впечатлений, подаривших ей столь же яркие чувства, сколько впечатления, полученные рядом с ним. А по прошествии некоторого времени, когда Лора немного утомилась от чтения, Коннор предложил ей вновь прогуляться, чтобы она могла продолжить рассказ о своей жизни в Уэллсе. — Спустя два года после свадьбы родителей родилась я, — Лора горько усмехнулась. — Моим воспитанием занялась бабушка. Уже с детства я была напористей, сообразительней и честолюбивей, чем мама. У меня был характер, но он зачастую укрывался под маской смиренности и спокойствия, коим я научилась у матери. Если мои интересы разнились с чьими-то – я старалась найти обходной путь, как это делала бабушка. Но в случае неудачи я вела себя скорее как мать – смирялась с мыслью о невозможности исполнения своих желаний и отступала, что помогало избежать лишних конфликтов. Тем не менее, я очень любила маму. Она была мягкой и заботливой, какой и должна быть всякая мать. Она же научила меня искусству работы с садом. Я быстро освоила это дело и перешла к изучению музыкального. В тот момент я пошла в третий класс, тогда во мне и зародился интерес к классической музыке, которую всегда любила моя бабушка и которой отдавал предпочтение отец. Скажу кратко, с годами скрипка, раньше принадлежавшая отцу, стала олицетворением моей души. В музыке я видела себя, свои мысли, свой голос, свои мечты и фантазии. Я не видела себя отдельно от музыки, я и была той музыкой, которую извлекала из инструмента. Я жила этим, дышала этим и чувствовала, что тело скрипки и смычок являются продолжением моего тела и моей руки. В шестом классе я изъявила желание заниматься скрипкой более серьёзно, отец воспринял моё желание, как детскую прихоть, но всё же нанял мне репетитора. В восьмом классе я пожелала поступить в консерваторию для получения музыкального образования, а затем получения профессии музыканта в оркестре театра. Каково было моё разочарование, когда отец отказал мне. Человек, который замечал меня исключительно в моменты общего обеда или когда я обращалась к нему напрямую, внезапно встал на пути к моей мечте и перечеркнул всё, о чём я думала годами. Я испытывала множество противоречий: я не могла не любить его, ведь он был моим отцом. Но характер, позаимствованный у бабушки, давал о себе знать: взрывы гнева и сильной любви к самой себе нередко становились причинами семейных ссор. Однако во мне были и черты матери... смирение при любых обстоятельствах сдержало все мои стремления, и я покорилась судьбе. Я погрузилась в очень странное состояние. Моя любовь к скрипке ослабла, как и желание заниматься садом. Наступило осознание безысходности и бессмысленности собственной жизни. Если я не могу заниматься музыкой, то кто я? Что я из себя представляю? Все мои планы на жизнь вмиг разрушились, но вместе с тем я ощутила сильное желание быть с кем-то, кто мог бы меня понять и утешить. Вспоминая книжные романы, я начинала задумываться о собственном, а потом вспоминала слова бабушки. Я поделилась с ней мыслями и ощущениями, что вызвало у неё странную радость. Только потом я поняла, чем эта радость обусловлена, но было уже поздно. Бабушка отыскала одну состоятельную семью, с которой считала необходимым породниться. Семья Диспенсеров долгое время проживала в Лондоне, после чего отец семейства получил хорошую должность в Уэллсе. И они очень быстро переехали в трёхэтажный особняк в конце улицы, на которой ютился наш милый уютный домик. Бабушка, всё ещё имеющая влияние на отца, сумела устроить ему встречу с мистером Диспенсером по поводу сотрудничества или вроде того. Всё это привело к тому, что уже спустя несколько дней семья мистера Диспенсера и моя семья отдыхали вместе на природе. Мы выехали к реке, устроив что-то вроде обеда знакомства в красивой беседке на берегу. Тогда я и познакомилась с Эдвардом Диспенсером. Здесь Лора остановилась, чтобы перевести дух. Коннор видел, как волнение захватывает её всё больше, как тяжело ей становится говорить, как вспыхивают проблески гнева в её глазах и как дрожит голос. Они шли по почти безлюдным улицам деревни, мимо продуктовых лавок местных фермеров, скромных магазинчиков, почты, банка. Наконец, Валентайн собралась с мыслями и продолжила: — Эдварду было девятнадцать, он был очень красив – это первое, о чём я подумала в тот момент. Он был хорошо сложен, высок, его взгляд быстро пленял и заставлял робеть. Он уверенно беседовал с моим отцом о политике, в основном соглашаясь с ним, но делал он это так, будто вносил в высказывания отца что-то более свежее. Потому он показался мне умным, хотя, в сущности, не имел никаких выдающихся знаний. Я впервые ощутила влюблённость, ощутила увлечение другим человеком. После обеда он пригласил меня на прогулку и уже на обратном пути, возвращаясь по лесной тропе к беседке, мы остановились в тени деревьев. Он заключил меня в объятия и поцеловал. Ничего более приятного я никогда не испытывала. Это было так необычно, и я знала, что мы не должны были этого делать, но он был таким открытым, таким настоящим... Он был живым, и его поцелуй пробудил во мне целый каскад разных чувств, мыслей и ощущений. Он был живым. Эти слова больно кольнули неопытное сердце. Коннор знал, что мисс Валентайн всегда говорит так красочно, описывая всё до мельчайшего чувства, но слушать о том, кто был вправе целовать её, он был не в силах. Он думал, что справится с этим, но это было слишком тяжело. Тяжело было слушать о том, как она любила и какой живой она была раньше. — Может, хватит на сегодня? — удивительно резко произнёс он и нахмурился. — Мистер Хольм сегодня предложил покрасить вашу машину, мы недалеко от хозяйственного магазина, можем купить краску и... — Что-то не так, Коннор? — встревоженно спросила Лора и взглянула на него с какой-то виной. Коннору стало не по себе. Неправильно он, конечно, поступил. В чём была её вина? Она только рассказывала по его просьбе и желала поделиться переживаниями. Но ему так хотелось, чтобы она любила его, что думать о чём-то другом стало невозможно. И всё же он был не прав. — Простите, не смог сдержать злости на этого человека, — честно признался он. — Не представляю, как можно было так обойтись с вами. Ещё больше злость одолевает оттого, что из-за случившегося вы долго страдали, а я... — щёки восьмисотого немного посинели. — Вы не заслуживали и не заслуживаете небрежного отношения к себе, а по вашему отношению к бывшему мужу я понимаю, что он был небрежен. Лора смотрела на него продолжительное время, с трудом сглотнула и отвела глаза. — Пойдём за краской, — всё, что она смогла произнести.* * *
Солнце катилось к закату, и следы его растянулись по всему небу, словно по некогда голубому куполу пронеслись огненные колесницы и оставили за собой такие же горящие пурпуром, золотом и драгоценными камнями реки. Птицы всё ещё пели. Вокруг цветов летали и жужжали шмели, извечные трудяги. Бартли вместе с женой красили бока старого пикапа, а Коннор и Лора занимались передней частью. Вдова Лэйдлоу сидела в кресле под тенью деревьев и наблюдала за остальными с такой важностью, словно без её присутствия всякое дело было обречено на провал. Красили темно-синей краской. — Помните, мы с вами много говорили о политике, о том, кто достоин прав, про равенство, власть и классы? — вполголоса заговорил с Валентайн восьмисотый. — Я много думал про всё это, про то, что вы мне говорили, про то, что я успел прочесть. Я пришёл к выводу, что во мне есть два противоположных взгляда. — Вот это уже интересно. Как я говорила, в споре рождается истина, а в споре с самим собой... — Рождается не только истина, а ещё и благо, лучшая версия меня... Я помню, — Коннор кивнул головой. — Так вот, раньше я на многое взирал с точки зрения биологии. Это, должно быть, первым делом и привело меня к индивидуализму, потому я считал, что весь человеческий успех зависит от самого человека, от его труда и целеустремлённости, от его готовности работать без отдыха. Но во мне также есть и другое мнение, то, что исходит из соображений гуманности и... наблюдательности, быть может? Порой, сколько бы человек не трудился, ему не добиться успеха в силу обстоятельств. Тогда почему бы людям не построить систему, властную над обстоятельствами? Почему, если они – определяющая точка, не сделать эти обстоятельства и условия лучше? Почему не сделать их равными для всех? Мисс Валентайн, как вы считаете, что более верно? — восьмисотый взглянул на неё, а она так резко повернулась, что кисточкой окрасила его щёку в синий. Андроид поморщился – не выносил, когда пачкался в чём-то, и женщина это отлично помнила. Она тут же взялась за тряпочку с ацетоном. — Боже, Коннор, я случайно, потерпи, — забавно затараторила она и обняла щёки восьмисотого, старательно стирая краску. Коннор вспыхнул. Глупо смотрел на неё распахнутыми глазами и наблюдал, как сосредоточенно она пытается избавить его от мазка краски. Такое очаровательное лицо, она поджала губы и чуть нахмурила тёмные тонкие бровки. А прикосновение рук! О! Блаженство и смущение одновременно! Он переживал, что она заметит, как вся кожа пламенеет от её прикосновений, как шумно и тяжело он дышит и как смотрит. И вся политика вмиг изгладилась из мыслей... Лора наконец встретились с его глазами и тоже смутилась. Вся покраснела и неловко улыбнулась – зачем она полезла помогать? Как будто бы он и сам не справился! Однако... нельзя было не признать – касаться его было приятно. В какое-то мгновение всё её существо потянулось к нему, хотелось прильнуть, довериться, её руки замерли, и она смотрела на него с непривычной нежностью, хотя знала, что пожалеет об этой слабости. Но какая разница, если пожалеет потом? А сейчас можно было приблизиться к нему и... Коннор поймал на себе почти испуганный взгляд вдовы Лэйдлоу и тут же отшатнулся от Лоры, дрогнув всем телом. Молодая женщина тоже ощутила эту тревогу и побледнела. Нужно было держать себя в руках, а в горле уже был ком и мысли путались. Валентайн взяла ведёрко с краской и отошла от андроида, чтобы покрасить крышу. Пару раз она взглянула на него испуганно, и он смотрел также, но куда чаще смотрел на Арью, что как старый стервятник нахохлилась и помрачнела, и смотрела на него как-то злобно, осуждающе. Он даже ощутил себя виноватым, хотя и не знал, в чём именно повинен. Вечером мисс Валентайн не вышла к ужину, а из-за двери её комнаты слышалось звучание скрипки. В ход пошёл «Каприз» Паганини. Бартли Хольм, хоть он и не был свидетелем «вопиющего неприличия», как выразилась бы старая вдова, всё же быстро уловил напряжение, витающее в воздухе. А когда Коннор, не дождавшись, пока все покончат с ужином, изъявил нетерпеливое желание прогуляться по Порт Хоуп, Бартли окончательно понял, что или между хозяйкой дома и гостем вышла размолвка, или наоборот, между ними проскользнуло то, что он сам замечал уже давно... Впрочем, здесь он мало чем мог помочь, а потому принялся и дальше расправляться с чудесным томатным супом, так как был большим его любителем. А пока все ужинали, Лора, поставив альбом лучших произведений Паганини на проигрыватель, вылезла через окно и, быстро преодолев сад, вышла к дороге. Перед ней раскинулось пустое поле, ночной шорох от ветра, лес и небо, но ни одной души, даже цифровой. Она достаточно знала Коннора, чтобы понять ход его мысли, а потому направилась к любимому тихому уголку со скамейкой, окружённой кустами белых роз. Восьмисотый не удивился её появлению, только отодвинулся немного, чтобы она могла сесть рядышком. Молодая женщина помедлила, а потом всё же села и, как и андроид, подняла глаза к небу. В траве летали светлячки, их зеленоватые брюшка-фонарики оставляли призрачный след свечения, а в кустах пели цикады. Они долго молчали, а ветер всё колыхал тоненькие веточки кустов и стебли трав. — А что было дальше? — вдруг спросил Коннор, не оборачиваясь. Лора непонимающе взглянула на него. — Дальше? — После того, как вы впервые полюбили, — объяснил восьмисотый. Лоре стало чуть спокойнее. Должно быть, он понимает гораздо больше, чем она может себе представить, и в нём достаточно достоинства, чтобы не придавать значения её секундной слабости. — Что же... — чуть собравшись с мыслями, начала Лора. — Нашего поцелуя можно было избежать, но я сама на него ответила. Ответила не только потому, что Эдвард казался мне привлекательным, но и потому что мне хотелось сделать что-то назло отцу. Я хотела сделать что-то вызывающее, что-то, что заставило бы его обратить на меня внимание, услышать меня. Это было по-детски глупо, но никто не смог сберечь меня от моих же гормонов и закипающих чувств в то время. У меня появилось новое увлечение в лице Эдварда, который – по моим задумкам – должен был избавить меня от давления со стороны моей семьи. В моём наивном представлении он должен был стать спасителем, моим прибежищем, домом и тем, кто бы дал мне свободу. На тот момент мне было шестнадцать, и зародившиеся чувства всё более усиливались во мне и с каждым новым свиданием с Эдвардом крепчали. Мой отец довольно быстро узнал о нашем романе и поставил мне условие, вновь вмешавшись в мою жизнь. Он предложил мне окончить школу и отучиться в Лондоне на констебля. Это, по его словам, могло неплохо меня обеспечить, кроме того, давало много привилегий, престижное звание и связи в прокуратуре. Не сказать, чтобы я была против, это показалось мне интересным, впрочем, как и всё новое. Я интересовалась историей, законом, политикой и моральным выбором человека. Я никогда не думала о том, чтобы стать полицейским, и не хотела этого, но обстоятельства, отец и влияние бабушки вынудили меня принять избранную ими для меня судьбу. До сих пор я корю себя за свою мягкотелость и молчаливость, если бы я тогда воспротивилась... Если бы я прислушивалась к разуму, а не телу, если бы я только поговорила со своей матерью, восприняла бы её предупреждения насчёт бабушки всерьёз... Насколько счастливее я бы могла стать? Скольких ошибок и бед я бы избежала? Но я была глупа, наивна, самолюбива и излишне горделива, чтобы поговорить с отцом по душам, чтобы дать отпор бабушке и вернуться в свою стезю, вернуться к музыке. Я приняла условие отца. Весь год, весь девятый класс я провела вместе с Эдвардом. Он встречал меня после школы, провожал до дома, иногда мы гуляли. Всё это мне нравилось, мне казалось, что я гораздо взрослее своих подруг, своих ровесников. Роман с Эдвардом делал меня взрослой – я так думала – он позволял мне проводить время вне дома, избегать бесед с бабушкой или упрёков со стороны матери. Да, с момента, когда я начала встречаться с Эдвардом, моя мать значительно отдалилась от меня, она упрекала меня в вольнодумии и глупости, но я не воспринимала её всерьёз. Эдвард ежедневно доказывал мне свои чувства... Тогда жадные прикосновения и поцелуи были достаточным доказательством чувств, потому что иного представления о любви у меня не было. Мои родители не проводили время вместе, не разговаривали, не прикасались к друг другу. За всё то время, пока я их знала, они одарили друг друга нежным взглядом или ласковым словом лишь пару раз, когда я была совсем ребёнком. Откуда мне было знать, что такое любовь? Эдвард же убедил меня в своём видении, он сказал, что любовь – чувство приземлённое, сказал, что именно потому оно дарит особую свободу. А я, теперь уже помешанная на желании обрести свободу, верила каждому его слову. В конце года мне пришлось прочувствовать на себе, что есть «приземлённое чувство» его любви. После выпускного он пригласил меня к себе и... — Лора взглянула на Коннора. Нет, он как обычно ничего не понимает и не поймёт до тех пор, пока ему не сказать прямо. С ним всегда всё так, как... как наедине с самой собой, когда можно быть честной и откровенной до конца. Однако вспоминать не самые приятные подробности своего прошлого было нелегко. Тогда она наделала так много глупых ошибок, что он подумает о ней после этого рассказа? Женщина глубоко и сдержанно произнесла: — Если опустить детали, скажу, что после той ночи моё понимание любовных чувств окончательно рухнуло. Я не знаю, как до конца описать это, но моя душа презирала все те чувства, что бурлили во мне, презирала меня, мои мысли, мои желания, но тело... Иногда мне кажется, что мой разум и чувства никогда не были связаны, иногда... Понимаешь, иногда происходит внутренний разлад, и ты... — Не знаешь, какой путь правильный, — договорил за неё андроид, потупив взгляд. Какими бы разными не были их судьбы, их взгляды и мир, к которому они принадлежали, Коннор чувствовал родство с этой очаровательной женщиной. Её тревоги эхом отдавались в его сердце, а сомнения были такими знакомыми, что, казалось, он прожил не только свою, но и её жизнь. Лора, изумлённая этим точным замечанием, легонько кивнула головой и подняла глаза к звёздному небу. — Колледж разлучил нас. Я должна была отучиться два года в Лондоне и остаться на практику, чтобы затем спокойно вернуться в Уэллс и сразу получить звание «детектив-констебль». На момент моего отъезда я была в очень плохих отношениях с семьёй: отец, как я и говорила, редко проявлял интерес к моей особе. Бабушка никогда бы не пошла на примирение первой, пускай даже в Уэллсе началась бы война. А мать... — молодая женщина быстро заморгала, не позволяя глазам остекленеть. — Она была слишком безвольна, чтобы пойти наперекор отцу и бабушке и примириться со мной по телефону. Думаю, бабушка запретила ей это... запретила поговорить со мной, а ведь это мог быть последний шанс услышать голос матери. Коннор глядел на неё с сочувствием, сейчас бы он отдал очень многое, чтобы не испытывать боли из-за страданий любимого существа. А грудь распирало, и назойливый ком собрался в горле, и холод охватил всё тело. За что судьба так обошлась с ней? Разве может быть Бог, в которого она так упорно верит, если с его маленькими творениями происходят такие ужасные вещи? Разве он добрый? Разве он – образец милосердия и всякой добродетели? Тот, кто может спокойно взирать на мучения своих детей? Восьмисотого заполнила необъяснимая злость, злость на того, кого он отчаянно отрицал. — Мне очень жаль, мэм, — как можно более сдержанно произнёс он. — Жаль, что такое произошло с вами. — Да, мне тоже, — хмурясь, прошептала женщина и напряглась всем телом, чтобы продолжить рассказ. — Когда мне исполнилось девятнадцать, отец сообщил, что у бабушки случился приступ и её сковал паралич, — совсем тихо и гулко произнесла Валентайн, — и ещё он сказал, что Эдвард приходил обсуждать брачный договор и что он просит моей руки у родителей. В голове быстро представилась свадьба, платье, гости, праздник, зависть подруг, уважение родственников, семейная жизнь в большом особняке... Всё это затмило разум. Больше отец мне не звонил, и я находилась в неведении на протяжении трёх лет, пока не вернулась в Уэллс, — молодая женщина с тяжестью вздохнула и тронула лоб рукой. — Когда-нибудь я всё же сойду с ума, потеряю рассудок и погрязну в повторяющихся событиях прошлого, — Лора махнула рукой и через силу улыбнулась, взглянув на восьмисотого. — Моя бабушка, кажется, очень недовольна тем, что ты гостишь в нашем доме. Коннор насторожился и прислушался к словам подруги. Если до этого момента он был одолеваем сочувствием и участвующей печалью, то теперь он испытывал скорее волнение. Вечерний инцидент смущал и пугал его, ибо он не мог дать ему логичного объяснения. Единственное, что он мог допустить, это то, что по причине своего одиночества и долгого отсутствия отношений, её женская природа брала верх над её разумом и руководила её действиями. Это только инстинкт. — Ты просто должен знать, что для меня ты друг семьи. Плевать, что считает бабушка. Я хочу, чтобы ты был здесь, рядом, и если ты и сам этого хочешь, то ты вправе оставаться здесь столько, сколько пожелаешь, — с необычайной чувственностью объявила Лора. — Я останусь, мэм, — кротко ответил восьмисотый и признательно кивнул. — Я тоже здесь не ради вашей уважаемой бабушки.* * *
Коннора одолевали сомнения насчёт случившегося у машины, и эти сомнения возникали не без причины. Начать стоит с того, что его любовь к мисс Валентайн, как он считал, всегда была обречена на провал, ведь он знал, что взаимности ему не добиться, и что самое главное – попытки добиться её любви могли навредить ей. Как сильно бы обожание не переполняло его, он оставался сдержанным в присутствии женщины. Это было тяжело, временами он желал просто дать свободу одному из своих секундных порывов, заключить её в объятия, на мгновение завладеть всеми её мыслями, прижать к себе и горячо поцеловать, так, как она бы, наверное, того хотела. Между тем, как бы ему не хотелось дать ей всё, он не мог дать ничего – ни уверенности в следующем дне, ни стабильности, ни финансовой поддержки, ни семьи, в конце концов. А она, в своём возрасте и при своих консервативных взглядах, наверняка хотя бы раз мечтала о настоящей семье и задумывалась о детях – он этого дать не может по природе своей. И все мысли окутывала безнадёжность. Это были самые отвратительные мысли восьмисотого за всю его жизнь, но они были неизбежны. Он хорошо понимал это, потому он усиленно думал, чтобы наконец принять решение. Она не могла не любить его совсем. Это происходит всегда, когда мужчина и женщина долго общаются и их общение столь слаженно и приятно обоим. Это тоже было неизбежно. Вместе с тем он знал, что Лора не всегда вольна управлять своим телом – она не говорила этих слов, но Коннор видел эти слова в её глазах. Значит, не любит, только проявляет слабость изредка. Придя к этому выводу, восьмисотый удивительно легко выдохнул. В каком-нибудь ином мире они, должно быть, могли быть счастливы, но не в этом, не в том мире, где он был беспомощен пред своими создателями, где сам являлся их собственностью, где не представлял из себя ничего, кроме полицейского андроида. А пока он обо всём этом думал, наступало утро. Он выполнил вечернюю работу департамента и параллельно с мыслями заполнял тетрадь «памяти». Из департамента поступило ещё одно дело, и он просидел с ним до часу, тогда всё было кончено, можно было заниматься своими делами до первого нового сообщения. Окно сияло под яркими солнечными лучами, и в этот прекрасный солнечный день, в это самое сияющее окно постучала чья-то рука. Восьмисотый затянул галстук, разложил все предметы на столе на идеальное расстояние друг от друга, поправил волосы и, пройдя к окну, потянул раму вверх. Лора улыбалась ему совсем беззаботно. Волосы у неё были распущены, и вьющиеся кончики подпрыгивали на дуновениях свежего ветерка. Тот же подхватывал края её весеннего платья и заставлял женщину придерживать подол рукой. За спиной виднелся кейс для скрипки. Она позвала его за собой без всякого приветствия, и он последовал за ней, не требуя ответов. В музыкальной школе, куда она его привела и куда изредка отправлялась за подработкой, она обучала детей игре на скрипке. Он впервые наблюдал, как она играет воочию. Он стал свидетелем не только звучания её музыки, но и того, как всё её тело отдаётся инструменту, как вся она является частью струн, как её рука становится продолжением смычка, как легко она двигается и как тонко чувствует каждую ноту. Он видел её душу в это простое мгновение, он заглянул в дни её юности и увидел очаровательную девушку, мечтающую поступить в консерваторию. Он, казалось, полюбил её заново. Как только они вернулись в дом, Лора сразу закрылась в своей комнате для разговора с директором отдела в ФБР. Так что Коннор, дождавшись, пока все пообедают и вдову Лэйдлоу отвезут в её комнату для часового дневного сна, поспешил обратиться к Бартли Хольму за дальнейшими разъяснениями деталей их с мисс Валентайн знакомства и... возможно, её жизни в доме покойного мужа. Они с Лорой говорили об этом по дороге домой, но ей тяжело было вспоминать жизнь с мужем, и андроид решил не мучить её расспросами. Бартли, как обычно, занял своё любимое ушастое кресло с высокой спинкой и закурил трубку. — Вы, значит, куманёк, решили ознакомиться с историей жизни дорогой Лоры? — флегматично начал он и потёр темно-синим платком овальные стекла маленьких очков, что всегда оставались в небольшой ложбинке между нависающим лбом и большим вороньим носом. — Она уже многое рассказала мне о своей жизни в Уэллсе, но всё никак не дойдёт до момента своего возвращения из Лондона, после обучения, — Коннор, как обычно, в беседе был мягок и спокоен, хотя сейчас в его голосе слышалась тень тревоги. — Мне не хочется беспокоить её воспоминания, её здоровье... Вы понимаете, она очень чувствительна, иногда мне кажется, что даже слишком чувствительна, хотя... по правде сказать, я нахожу это чрезвычайно... — он робко улыбнулся и потупил взгляд. — Чрезвычайно привлекательным. — О, мой друг, да вы влюблены по самые уши, — Бартли снисходительно улыбнулся. Его умные, чёрные, будто бы даже птичьи глаза сверкнули из-под водворившихся на место маленьких стёкл. Коннор ничего не ответил на это замечание, но и не удивился услышанному. Бартли Хольм был весьма проницательным человеком, да и относился он к андроиду хорошо. Не как большинство людей вроде старой вдовы, так что скрывать свою влюблённость казалось бессмысленным, ведь управляющий не желал зла ни восьмисотому, ни Лоре. Ему можно было доверять. — Всё, что я знаю, хранится в моём дневнике, что я всегда вёл на работе у семьи Диспенсеров или... как их там по-настоящему звали? Впрочем, неважно, возьмите дневник в моей комнате. Он в прикроватной тумбочке. А мне пора разбудить мадам Лэйдлоу, ей необходимы вечерние прогулки, — Бартли направился к комнате вдовы и обернулся. — На вас можно положиться? — вдруг спросил он. Коннор поразился глубине голоса, что спрашивал. Он несомненно любил мисс Валентайн, как родную дочь, он желал ей лучшего и нашёл лучшее в восьмисотом. Это простая человеческая нежность, с какой он обратился к нему, изумляла. Но управляющий быстро взял себя в руки и молча скрылся в комнате Лэйдлоу.* * *
29 октября, 2032 год. От Диспенсера старшего я узнал, что сегодня Эдвард приедет вместе с невестой. О некоей (в девичестве) мисс Лоре Валентайн мне известно мало, хотя, говорят, её семья жила на одной улице с нами. К сожалению, с постоянными хлопотами и работой редко удаётся найти время для чтения местных новостей или хотя бы для простой прогулки по городу. Однако, я всё же надеюсь, что это не та девушка, о несчастье которой судачит весь Уэллс. Если, конечно, это так, то со стороны Диспенсера младшего было очень благородно взять в жёны сироту, дать ей дом и новую семью. В любом случае, нам с Линдой остаётся надеяться на то, что новоиспеченная миссис Диспенсер будет приятной особой, а не как прошлые леди, так часто посещающие наш дом в компании Эдварда. 30 октября, 2032 год. Вчера не было ни одной свободной минутки, чтобы сделать запись. Дорогая Лора, как теперь обращается к юной миссис Диспенсер моя Линда, оказалась очень милой девушкой. Удивительно, но это и правда та самая девушка, что лишилась обоих родителей в столь короткий срок. Несчастное дитя. Сейчас она очень больна, мне кажется. Она излишне пуглива, нервы у неё очень шаткие: когда Линда случайно выронила серебряную ложечку, миссис Диспенсер вскрикнула от испуга. Я сам наблюдал это вечером. Но посмотреть на неё и познакомиться ближе у нас с Линдой почти нет возможности, потому что миссис Диспенсер всё время проводит в своей комнате. Она не выходит к завтраку и ужину, только обедает вместе с новой семьёй. Что же... надеюсь, что она оправится от своего горя. 5 ноября, 2032 год. Родители Эдварда уехали в гости к своим давним знакомым, и молодые суженые остались наедине. При всём моём уважении к Эдварду, мне кажется, что он слишком много требует от дорогой Лоры. Сегодня, после очередного скандала, юная миссис Диспенсер впервые обратилась ко мне и попросила побыть с ней. Сердце разрывается, когда я вижу, как эта несчастная девушка тоскует по родным. Она долго пыталась рассказать мне что-нибудь о своём детстве, но как ни начинала, слёзы заполняли её глаза, и она просто прижималась ко мне. Она только ребёнок, несчастный одинокий ребёнок, я чувствую это. 14 ноября, 2032 год. Эдвард вызывает во мне всё больше неприязни. Комната юных Диспенсеров располагается прямо над нашей с Линдой, и я нередко слышал, как ночью Эдвард уговаривал свою молодую жену провести время с ним. Не понимаю, как он может требовать от неё этого сейчас, когда у неё на душе такая утрата. Каждый раз ему удавалось склонять её к этому, а потом она уходила, всегда уходила. Я ни разу не видел, чтобы они просыпались в одной спальне. Миссис Диспенсер много плачет, Эдвард ругает её за это. Сегодня он сказал ужасную вещь, он сказал: «Нельзя вечно плакаться. Мы твоя новая семья, хватит этого, твои слёзы выводят меня! Ты замужняя женщина, будь добра исполнять свой долг!» 3 декабря, 2032 год. Вот уже как месяц молодые спят вместе. Дорогая Лора больше не плачет, во всяком случае, я ни разу ещё не слышал, чтобы она рыдала. Но теперь она несколько... мрачна? Да, пожалуй, однако... Ссора с Эдвардом расшевелила её. Она много времени проводит в библиотеке. Ещё я слышал, как она играет на скрипке, но пожилую мать Эдварда это раздражает, поэтому для юной особы отвели чердак, и только там она может музицировать. 24 декабря, 2032 год. Миссис Диспенсер явно освоилась. Не знаю, смирение это или спокойствие, но она стала мягче, нежнее к Эдварду, она старается быть весёлой при нём и, кажется, даже шутила пару раз. Теперь она не закрывается в своей комнате. Помимо этого, попросила нас с Линдой перенести все вещи в их с мужем спальню. Может, это хороший знак? Завтракает, обедает и ужинает она со всеми, надо отметить, что у неё превосходные манеры. Порой, меня одолевают сомнения, у кого именно древний и богатый род, кто на самом деле принадлежит к аристократии. Нам довелось даже побеседовать. Собеседник она прекрасный, для своего возраста она знает очень много. Не могу не отметить, насколько она умна. Теперь даже страшно представить, как скучно ей с Эдвардом Диспенсером, что и книгу запротивится в руки взять. На самом деле... До сих пор остаётся неясным, как такая девушка, как Лора Валентайн, могла выйти за Эдварда Диспенсера. 8 января, 2033 год. За ужином дорогая Лора изъявила желание поступить на службу в местную полицию. Я не упоминал этого ранее, но как стало известно, она вернулась из Лондона в Уэллс осенью прошлого года уже со званием детектива. Думаю, работа отвлечёт её от горечи утраты. 25 января, 2033 год. Несмотря на то, что Эдвард был против желания жены поступить в полицию, она всё же поступила и вот уже как пару дней работает в местном участке. Их с мужем отношения ухудшились. Недавно Линда стала свидетельницей очень большого скандала. Миссис Диспенсер требовала, чтобы ей сообщили, в какой именно санаторий поместили её парализованную бабушку (кажется, её зовут Арья Лэйдлоу), но родители Эдварда до последнего упирались. Судя по всему, Лора не опускает рук и пытается выудить адрес у мужа. Раньше она не беспокоилась о родственнице. Однажды она сказала, что держит на неё обиду. Видимо, обида была достаточно сильной, чтобы не общаться с родной бабушкой так долго. 30 января, 2033 год. Ещё никогда я не видел миссис Диспенсер в такой ярости. Оказалось, что Диспенсеры определили её больную родственницу в самый обычный дом престарелых, причём даже не в Уэллсе. Они будто пытались отгородить Лору от её бабушки... Возможно, эта женщина действительно была плохим человеком, а Диспенсеры просто пытались защитить юную Лору от опасности? 26 февраля, 2033 год. После долгих споров и бесчисленного количества скандалов дорогая Лора всё же сумела привезти свою бабушку сюда, в Уэллс, в дом Диспенсеров. Эта женщина прикована к коляске и требует к себе особого внимания, благо в прошлом у меня был опыт обращения с подобными людьми, и мы быстро нашли общий язык. На первый взгляд, она выглядит уставшей и измученной. Видимо, условия в доме престарелых были отвратительными, ухаживали за ней неправильно, кожа, ногти и волосы очень плохи, но я уверен, что мы с Линдой всё исправим. Тем более миссис Диспенсер не отходит от своей родственницы и всячески заботится о ней. 2 марта, 2033 год. Арья Лэйдлоу оказалась крайне стойкой и сильной женщиной. Несмотря на её состояние и перенесённый инсульт, сейчас она пышет здоровьем. Ей сложно дать пятьдесят, и выглядит она превосходно. Должен заметить, что порода у них, у Лэйдлоу и Валентайнов прекрасная, и пожилая дама и её внучка отличаются красивейшими длинными и густыми волосами, чудной кожей и просто чарующим взглядом. Цвет их глаз достоин книжного описания, жаль, что я не мастер слова. Вдова Лэйдлоу, однако, имеет не самый приятный характер, хотя она, очевидно, тоже образованна и глазами просит меня почитать лучшие из книг в библиотеке Диспенсеров. Ещё она любит классическую музыку. Она единственная, кто интересуется игрой своей внучки на скрипке и, я вижу по глазам, очень гордится мастерством дорогой Лоры. Помимо всего прочего она обожает прогулки. Я вывожу её на улицу, и мы гуляем около двух часов по городу, я рассказываю ей об истории создания соборов, церквей и храмов – она очень религиозна. Но самое главное... миссис Диспенсер поделилась со мной тайной: она хочет свозить бабушку в Лондон на операцию. Вроде как там у её родственницы всё ещё есть старые связи, и один врач пообещал вернуть ей движения лица, в том числе и губ. Это значит, что Арья Лэйдлоу сможет двигать губами и общаться с нами посредством этих движений. Невозможно описать радости дорогой Лоры, когда я сообщил ей о своём умении читать по губам. Она тут же попросила научить её этому, но это очень долгий процесс... 28 марта, 2033 год. Миссис Диспенсер очень много работает в Уэллсе, в работе она пытается забыться. Мы все немного напряжены – Арья Лэйдлоу сейчас в Лондоне, я вместе с ней, меня об этой услуге попросила дорогая Лора. Она сказала, что просто не может находиться в больнице, это вызывает в ней приступы паники. Я думаю, что это последствия печальной истории, связанной с её матерью. Операция уже проведена, но врачи, как обычно, тянут время и не говорят о результатах открыто. 29 марта, 2033 год. Она шевелит губами! Она впервые улыбнулась! Она спросила у меня, где Лора, изумительно! 9 апреля, 2033 год. Миссис Диспенсер очень усердно учится чтению по губам, однако время играет против неё. Она много работает, но за этот короткий срок получила уже несколько выслуг за успешно раскрытые дела – я никогда не сомневался, что она очень талантливая девушка! Сколько я не спрашивал вдову Лэйдлоу о том, что же именно произошло в их семье, когда дорогая Лора вернулась в Уэллс после обучения, она молчит. Должно быть, случилось что-то действительно страшное, но всё, что я смог узнать, это то, что отец дорогой Лоры, Итан Валентайн, пал от руки собственной жены в своём же доме, в своём же кабинете, а его жена, Анна-Мария, увидев тело мужа, брызги крови... потеряла рассудок окончательно. Несчастная семья! Об их горе узнали не сразу, бедная вдова Лэйдлоу оставалась без еды и воды целых два дня, пока Эдвард не навестил их дом, чтобы справиться о здоровье будущих (на тот момент) тестя и тёщи. Он же и сообщил в полицию. По просьбе семьи Диспенсеров, полиция придержала прессу, и об этом ужасе не твердили в новостях и газетах, Эдвард хотел самолично рассказать о случившемся любимой... Иногда меня изумляет, каким благородным он может быть! Он хотел оказаться рядом в такой тяжёлый для неё период. И ещё больше меня изумляет выдержка миссис Диспенсер. Как мужественно она справилась с этим горем, как быстро нашла в себе силы жить дальше! Потрясающая женщина. (Запись без даты) У пожилой вдовы на шее висит медальон. Кажется, он из бронзы или сделан под бронзу, на крышке выточена ива. Для британцев она имеет довольно большое значение, особенно для жителей Уэллса, да и всего Сомерсета. Раньше она не позволяла мне заглядывать в него, но сегодня попросила открыть маленький замочек – сама она сделать этого не может, но, видно, ей необходимо было взглянуть на то, что пряталось за крышкой с ивой. В таких медальонах всегда прячут фотографии дорогих людей, и я полагал, что у вдовы Лэйдлоу там фото её дочери или самой Лоры, однако... Открыв медальон, я увидел фотографию маленького мальчика, лет шести. Его тёмные кудри трепал ветер, щёки покраснели, улыбка беззаботности озаряла лицо, а зелёные, изумительно зелёные глаза смотрели с любопытством на фотографа. В руках у него был игрушечный деревянный меч, а позади виднелся широкий ствол старого дуба, держащего тяжёлые кривые ветви высоко над землёй. Очень милый ребёнок, он отдалённо напоминает дорогую Лору в детстве (она показывала мне фотографии), но кто он? При взгляде на него у старой вдовы прорезались слёзы. Никогда бы не подумал, что такая сухая и мрачная женщина способна на чувства. 27 апреля, 2033 год. Лора схватывает всё на лету, она очень способный ученик! Мало-помалу у них с бабушкой выходит общение, но пока есть трудности с длинными и сложными словами, которые тяжело подобрать логической цепочкой. 21 июня, 2033 год. Не знаю, как описать то, свидетелем чего я стал сегодня. Эдвард проводил время у своих друзей, его родители праздновали день рождения начальника банка, в котором работал мистер Диспенсер. Дом был довольно пуст. Миссис Диспенсер проводила время со своей бабушкой в её комнате, должно быть, они о чём-то говорили, меня попросили закрыть дверь, и я слышал, как щёлкнул замок. Очевидно, разговор был очень важным, потому что Лора попросила не беспокоить их в ближайшие полчаса. Я эту просьбу исполнил. Когда же полчаса прошло, я подумал, что неплохо бы было предложить дамам чай, поэтому поднялся к ним. Но только я поднёс руку к двери, чтобы постучать, из комнаты раздался страшный крик. Женский крик. Меня охватил ужас, на время я даже потерял дар речи. Такого душераздирающего крика, такого рыдания я никогда ещё не слышал. Это была Лора, я слышал, как она шагала по комнате, как повторяла что-то неясное, как стонала, будто от боли, слышал, как что-то хрупкое ударилось в стену и разлетелось вдребезги, затем ещё и ещё... А я всё стоял перед дверью с трясущимися руками, не зная, что делать. Я боялся, что если начну стучать, миссис Диспенсер что-то сделает со своей беспомощной родственницей или с собой, ведь я не знал, что между ними произошло! Я заглянул в замочную скважину (знаю, что это непристойно, но я не знал, что мне делать!). Лора, вся в слезах, казалось, красная от бешенства, дрожащая, стояла перед своей бабушкой. Глаза её с ужасом не отрывались от лица вдовы Лэйдлоу, её кресло было повернуто спиной ко мне. Я не видел её лица, но быстро смекнул, что она что-то говорит внучке, а та судорожно пытается прочесть по губам. Чем дольше это длилось, тем громче и быстрее колотилось моё сердце. Мне казалось, что вот-вот до них дойдёт шум моего дыхания, что они почувствуют, как меня трясёт, но ничего такого не случилось. Миссис Диспенсер, вероятно, дочитав фразу до конца, схватилась за голову, чуть ли не вырывая волосы, она села на край кровати и спросила (я прочёл по губам): «Что ты такое несёшь? Ты не в своём уме». (Без даты) Я не знал и не мог знать, о чём именно рассказала вдова Лэйдлоу, но после этого разговора всё изменилось. 27 июня, 2033 год. Вот уже как неделю мы живём будто в странном сне. Миссис Диспенсер ведёт себя крайне странно. Она очень мрачна и груба со всеми, кроме Эдварда, его, кажется, она полюбила по-новому! Она почти не отходит от него, её обожание доходит до сумасшествия, но Эдварду всё нравится. Вчера я слышал от него поганую шуточку насчёт того, что и в постели всё стало в разы лучше. Меня это пугает. 6 июля, 2033 год. Порой мне кажется, что у этой женщины нет чувств, что всё, что она делает – лишь игра. Она ластиться к Эдварду, но стоит ему отвернуться, как она окидывает его глазами, полными ненависти. Ненависти! Она презирает и ненавидит его, я уверен в этом, но почему? Теперь она работает больше прежнего, она совсем изменилась. 15 июля, 2033 год. Я прочитал по её губам слово «убийца», когда она злобно смотрела на спящего в гостиной Эдварда. Я перестал понимать, что происходит, и стараюсь не обращать на всё это внимание. 12 августа, 2033 год. Дневник открываю всё реже, помимо рабочей рутины и списков задач на день тут слишком много записей о миссис Диспенсер, но она вынуждает меня писать. Сегодня я видел, как она выскочила из кабинета Диспенсера старшего в его отсутствие. В руках у неё были какие-то бумаги. Стоит ли сообщать об этом? Иногда мне хочется просто уехать вместе с Линдой из этого проклятого дома, но наш с Диспенсерами договор, высокая плата и отсутствие специального образования, останавливают меня. 25 декабря, 2033 год. Для меня она вновь дорогая Лора. Да, я менял о ней своё мнение, но сейчас всё настолько хорошо, что я не знаю, на что пожаловаться. Несмотря на то, что у Эдварда почти каждый день новая любовница, Лора относится к нему спокойно, не брезгует беседовать и шутить, иногда они гуляют. Они скорее друзья, чем супруги, но свою отстранённостью она объяснила временным недомоганием. Это несколько странно, ведь выглядит она как всегда великолепно. Со стороны она выглядит, как пышущая здоровьем деву... женщина, единственное, что я заметил за ней, это старение (если можно так выразиться), она выглядит не на 22, а на 26-27 лет, с чем это может быть связано? 20 марта, 2033 год. Да, новости всё больше и больше поражают меня. Произошло это пару дней назад, но возможности писать у меня не было. В местной газете разлетелось объявление о том, что в графстве Сомерсет, в городе Уэллс, под новой фамилией скрывается некая семья Гринов, об этом сообщает безымянный источник из Аскота. В статье говорилось, что семья Гринов по неизвестной причине быстро сбежала из Лондона, говорилось о каких-то преступных схемах и махинациях, о преступной организации из Лондона и ещё много всякого... Кажется, там было что-то, связанное с деньгами... А потом вышла ещё одна статья, расследование местного издательства, которое объявило, что Грины скрываются под фамилией «Диспенсер». Всё произошло так быстро, и мистер Диспенсер... или Грин так легко с нами рассчитался, что я даже не успел расспросить его о случившемся. Да и навряд ли бы он рассказал. Нас с Линдой уволили и взяли слово о том, что мы будем молчать. Интересно, что насчёт этого всего думает Лора? Она была очень спокойна, когда услышала по телевизору эту новость... Может быть, она знала о тайне этой семьи? 22 марта, 2033 год. Чего и следовало ожидать, дорогая Лора предложила мужу перерыв в их отношениях. Вместе с бабушкой она уехала в Шептон-Маллет, сказала, что будет жить в районе, ополчившемся на технологии, чтобы немного отдохнуть от всей этой суеты, андроидов и прочего. Мы говорили по телефону. Я желаю ей всего лучшего. 13 апреля, 2034 год. Семья Диспенсеров (я продолжу называть их именно так) переехала в маленький бедный домик на окраине города. Должно быть, они собираются покинуть Уэллс, потому что новости у нас разлетелись быстро, мистер Диспенсер лишился работы, как я знаю. 29 апреля, 2034 год. Ужасная трагедия. У меня нет сил описывать это. 1 марта, 2034 год. Полиция почти ничего не сказала, причиной пожара был обозначен несчастный случай. Я слышал версию о том, что семья забыла потушить камин, и выпавшее горящее полено послужило причиной возгорания. Домик сгорел дотла, неудивительно, что полиция ничего не обнаружила. 5 марта, 2034 год. Похороны были пышными. 14 мая, 2034 год. Я видел дорогую Лору ещё на похоронах, она искренне плакала, она скучает по мужу, это видно. С тех пор мы поддерживали связь. Оказалось, она вступила в права наследства и получила почти всё состояние умершей семьи. Она предложила нам с Линдой работу в Штатах. Это был не самый сложный выбор, мы с Линдой всегда хотели побывать в Америке, а Лора была столь обходительна и мила, что мы не смогли отказать. Кроме того, в её лице есть какая-то вина, наверное, ей неудобно оттого, что все деньги достались ей, в Уэллсе ходят плохие слухи. В общем, она стала такой, какой была в начале нашего знакомства, только немного печальнее, и я почувствовал, что мы должны быть рядом с ней. 3 августа, 2034 год. И всё же она благородная женщина. Почти все деньги, которые перешли ей по наследству, она отдала детским приютам и домам престарелых. Наш новый дом в Порт Хоуп чудесен, я и Линда в восторге. Вдова Лэйдлоу кажется мне мрачноватой, она странно смотрит на внучку, но это из-за переезда, эта старая женщина, как мне объяснила Лора, слишком привязана к Англии. Может быть, из-за отношения бабушки дорогая Лора осталась жить в Детройте? Уверен, что она снова работает в поте лица, и не только для того, чтобы заработать денег».