uh huh, honey

— С возвращением, — нараспев произносит Шинобу, когда Гию садится на заднее сиденье своей машины. — Давно не виделись, Томиока-сан. — Прошла всего неделя, — невозмутимо говорит Гию, откидывая назад капюшон и заправляя солнцезащитные очки в волосы. Выехав на главную дорогу, Шинобу случайно оглядывается на него и тут же усмехается. — Может, хватит? Ты похож на секретную службу. Обещаю, ты не так знаменит, как думаешь.  — Меня узнают, — настаивает Гию, и это правда. Это может быть редко, но всё же случается, и каждый раз, когда это так мучительно, он вынужден прикрываться, чтобы свести к минимуму риск. — Они всегда разочарованы тем, какой я в реальной жизни.  — Угу, — говорит Шинобу, но не настаивает на этом. Они слишком резко поворачивают за угол, опасно приближаясь к бордюру. Несмотря на то, насколько опытным агентом является Шинобу, её вождение всегда оставляет желать лучшего. Иногда Гию думает, что это из-за того, что она слишком маленького роста, чтобы видеть поверх руля, но он держит эти мысли при себе, опасаясь за свою безопасность. Она хороший менеджер, безжалостный к продюсерам всех уровней и не менее суровый к Гию. В течение двух лет, что она управляет контрактами и нетворкингом Гию, Шинобу изо всех сил борется за его комфорт, его зарплату, его имя. В то же время она не боится сбить Гию с ног, высказав свое жестокое мнение. Гию не сомневается, что она является одной из причин, почему он, во-первых, так долго выживает в индустрии и, во-вторых, стал таким успешным. — Ваш фильм с Ренгоку-саном идёт хорошо, — говорит Шинобу. — Последний раз, когда я проверяла, это было третье место по трафику на этой неделе. Гию хмыкает, не удивившись. С Ренгоку легко работать, он совсем не вреден для глаз и всегда с энтузиазмом относится к съемкам. После почти дюжины совместных работ Гию любит думать, что они стали… по крайней мере, знакомыми. — Вот твой бонус, — добавляет Шинобу, протягивая руку за сиденье, чтобы передать чек Гию. Он суёт его в карман, не глядя. Некоторое время они плывут по этой дороге так плавно, как только может Шинобу, под тихое жужжание радио на заднем плане. — Как с новеньким? Вопрос не неожиданный, учитывая, что это была одна из немногих съемок, которые Шинобу пропустила. Гию знал, что это произойдет, но всё же сумел испугаться. — Это было… — начинает он, его мысли непреднамеренно вернулись на две недели назад к Шинадзугаве Санеми — растрепанные волосы, бесстрастный голос, голод в глазах — который свеж в памяти Гию, как будто это было только вчера. Впечатался в плоть его век, в пространство между пальцами. — Хорошо. — Попробуй еще раз, — говорит Шинобу, опуская визор. Гию издаёт разочарованный стон. Он не хочет думать о Шинадзугаве Санеми и его больших руках, которые могут охватывать ширину талии Гию, не говоря уже о нём самом. — Это было… это было хорошо, хорошо? Узуй был доволен этим. — А ты? Гию застывает. — Да. Шинобу смотрит на него через зеркало заднего вида. Гию встречает этот взгляд, играя напряжёнными мышцами. Да, он был доволен им. Они были горячи. Они проделали хорошую работу. Она вышла, и так много людей, которые кликнут на их видео. Цель достигнута. Нет, он не был доволен им. Они сломали образ; Шинагудзава первый, затем Гию, который следовал беспомощный, пораженный, цепляясь за последние нити самоконтроля без надежды. Хуже всего было то, что он упал, естественно, неизбежно. Загорелся зеленый, и Шинобу отводит глаза. — Выйдет завтра, — говорит она, ссылаясь на фильм. Гию кивает, развалившись на своем месте, и поворачивает голову, чтобы посмотреть на нескольких пешеходов, пересекающих улицу справа. Его первая ошибка думать, что разговор окончен. — Я слышала, ты кончил без стимуляции. Гию вперил взгляд в водительское кресло, в котором Шинобу всё ещё смотрела вперёд с этой маленькой улыбкой на лице.  — Я…  — Я знаю, — вздохнула Шинобу, — ты не можешь. Ты никогда не делал этого раньше. С манжеты Гию свисает торчащая нитка. Он катает ее между большим и указательным пальцами, нахмурившись. — Это не плохо, — она продолжает, — хотя я думаю, ты, крутышка, все же расстроен. Гию знает. Он понял, о чем Шинобу говорит прямо сейчас. В этой отрасли, это трудно, если не невозможно для актеров мужского пола, таких, как он, дойти до оргазма только через проникновение. Это считается сраным подвигом, поддерживать эрекцию на протяжении всего дубля без необходимости прерываться. То, что он сделал тогда на съемочной площадке, было беспрецедентным. Это означает многие объективно хорошие вещи: толчок его карьере, больший бонус к гонорару, всплеск популярности. Но только Гию (и, возможно, его угрожающе проницательная менеджер) знает, что это не было запланировано. Это не имеет ничего общего с его талантом актёра и всем таким, а связано было с Шинагудзавой Санеми. Никогда не было, чтобы с кем-то он шёл на такой большой риск на съёмочной площадке, отходя настолько далеко от сценария. С кем-то, кто мог забыть незабываемое наличие камеры и заставить его самого испытывать то же. Кем-то, кто ломал Гию на куски так упорно и так напористо, как могло бы получится либо из тщательно продуманного плана, либо из случайного импульса. Учитывая любительский опыт Шинагудзавы, Гию считает, что это последнее, и это пугает его намного больше. Если полярная противоположность Гию существует, это будет Шинагудзава Санеми. Где Гию осторожничает, медлит, пытается забыть — Шинагудзава безбашенный и напористый. Пихает его вперед. Заставляет вспоминать, хочет он того или нет. В тот день он собирался отправиться на вторую съёмку без больших надежд и уйти без каких-либо неизгладимых впечатлений. Он думал, что уже давно забыл имя Шиназугавы Санеми и то, как он спросил у Гию, сможет ли он выдержать. И вот он сейчас. Голова по-прежнему полна имени Санеми и ветреной беззаботности в его глазах, пекла его кожи — их кожи. Точный тон его голоса, ритм дыхания. Тёплый, опьяняющий. Постоянный. Дерьмо. Гию удалось придержать воспоминания о съемках во время своего краткого перерыва, но теперь, когда он вернулся к работе, их быстро стало невозможно игнорировать. Особенно с пугающей способностью Шинобу точно определить все невысказанные мысли, что он запихнул подальше в глубину своего разума. — Я не расстроен, — Гию попытался. — Я только… Расстроен. Смущён. Напуган. Всё, что он не может сказать. К счастью, он не должен. Шинобу смотрит через плечо, а затем вываливается на путь к парковке, заламывая свой обычный вираж. — Ты профессионал, Гию. И, как я уже сказала, крутышка. Иногда я даже хочу, чтобы ты был чуть расслабленнее, но так как это то, что для тебя далеко не на первом месте, мне не стоит об этом говорить. Просто не делай то, о чем будешь жалеть. — Не буду, — и он действительно не будет. Гию еще никогда не путался с коллегами, он вошёл в этот бизнес три года назад, и он не планирует начинать сейчас. — Вот и хорошо, Томиока-Сан! — отвечает Шинобу даже слишком весёлым тоном, пока поворачивает ключ, чтобы отключить двигатель. Это поддельное лицо, которое она надевает, когда имеет дело с вонючими директорами и высокомерными звёздами, и Гию почти уверен, что она использует его только чтобы заткнуть его самого. — Я всё ещё хочу услышать больше о том, как прошла съемка, так что вытаскивай свою дерзкую жопку отсюда и займи нам столик, а я пока сделаю заказ. Гию выходит из машины, не обращая внимания на замечание о его «дерзкой жопке» и морщась от того, под каким углом стоят колеса их машины. Шинобу, как всегда, припарковалась, как мудак. К счастью, там только один человек внутри. Гию отбрасывает капюшон на спину, выбирая столик поближе к стене. Шинобу присоединяется к нему меньше чем спустя десять минут, рискованно балансируя их едой и напитками. Она двигает одну из тарелок к нему, заваленную тем, что он берет обычно. — Окей, Томиока-Сан, — Шинобу садится и вешает сумку на спинку стула, суровость в её голосе перекрывается восторгом в тоне. — Расскажи мне всё, пожалуйста. Ничего не скрывай. — Я не знаю, что ты хочешь узнать. — Не играй со мной в стесняшку, — Шинобу, как всегда, брезгливо принюхивается, поднимая пластиковый нож, чтобы начать резать свой кусочек пиццы на квадратики. — Что, блядь? — говорит Гию. — И не меняй, тему, я, — Шинобу направляет нож на него, хотя тусклые гребни надуманных лезвий совсем не пугающие, — знаю тебя. — Хорошо. — Гию признает поражение. Таким образом, он говорит ей столько, сколько он может, не раскрывая, как далеко он позволил себе зайти, во что он был одет, на что были похожи декорации, что он сделал с Шинагудзавой и что Шинагудзава сделал с ним, что сделал Шинагудзава, когда он кончил нетронутым, то, что сказал потом Узуй. Все это, в надежде, что Шинобу будет удовлетворена. Но она не была. После всего, что он ей только что сказал, она спросила: — Он был горяч? Продолжая жевать, он кидает ей обиженный взгляд. Она смеется. — Без стимуляции. Верно. Хах. Что это за чувство? Гию проглатывает свой кусок. — Оргазм. — Ха, — снова говорит Шинобу, на этот раз без юмора. — Это было… сильно, — говорит Гию, борясь со словами. Если он постарается, он всё ещё сможет почувствовать раскалённое удовольствие, покалывающее изнутри, но это не то, что он может описать словами. — Очень сильно. И затем утомительно. Я думал, вырублюсь прямо там. — Хотела бы я посмотреть на это, — сказала Шинобу разочарованно. — Сцены, которые кажутся самыми скучными, потом всегда оказываются самыми захватывающими. Мицури всё говорила и говорила бы об этом, по крайней мере, два часа, если бы я позволила ей — и она даже не всё время находилась на площадке. — Завтра посмотришь, — напомнил ей Гию. — Наверное, — Шинобу втыкает вилку в один из квадратиков пиццы, нарезанных ей, поднося его ко рту. — Учитывая сколько уже шумихи подняла ваша совместка, я ставлю своё годовое жалование, что Узуй подпишет вас снова вместе, в течение месяца. Дыхание Гию крошится в груди, а затем поднимается снова, быстрее, чем раньше. Шинобу никогда не ошибается. — Думаешь? — О, конечно, — благодушно кивает Шинобу. Гию, держа свой напиток, медленно крутит бокал между пальцами. Он должен был бы принять, очевидно, было бы глупо, если бы это не случилось. Если он и Шинагудзава действительно работают вместе исключительно хорошо, это золотая жила для них, как и всех остальных участников. Независимо от того, как неловко все обошлось в прошлый раз, Гию вспоминает с содроганием, это далеко не худшее, с чем ему когда-либо приходилось иметь дело. И если Шинагудзава продолжает настаивать на отклонении от сценария и всего когда-либо известного Гию, то и ладно. Ему просто придётся это тоже принять. — Я видела некоторые из его роликов заранее, и — Шинобу продолжает, воруя кусочки картошки из тарелки Гию. — он выглядит сумасшедшим. — О боже, — говорит Гию недоверчиво. — Почему? — Глаза. Ну, правда же. Иногда они выглядят, как будто собираются выкатиться из черепа. — Ладно, — вздыхает Гию, — но он был горяч. — И тебе было хорошо, да? Для тщетной второй Гию считает бессмысленным это отрицать. В конце концов, он признает: — Да. Слишком хорошо. Блядь. Шинобу кладёт похищенную картошку в рот, глубоко задумавшись. Она ждёт, пока Гию сделает большой глоток своего напитка, прежде чем добавить: — А член у него здоровенный, — она беззаконно улыбается, когда Гию почти выплёвывает напиток на стол. — Спорим, ты подавился им так же, как сейчас, — продолжает Шинобу, абсолютно безжалостно. — Ох, нет, конечно, такого не было. Я забыла, что у тебя нет рвотного рефлекса. — Завались нахуй, пожалуйста, — говорит Гиюу, хрипя и хватая салфетку. — Пиздец. Воздух вокруг Шинобу заискрился её звонким смехом. — Прости, Томиока-сан. Ты просто так хорош в этом. — Не могла бы ты не быть такой грубой, — бормочет Гию, комкая салфетку в кулаке, все еще кашляя от боли из-за напитка, попавшего не в то горло. — Тут люди. — Ну да, — говорит Шинобу. Она аккуратно откладывает нож и вилку в сторону и складывает руки на столе. Гию продолжает есть, делая вид, что не замечает, как Шинобу смотрит на него тревожным взглядом. Затем она говорит: — Тебе нужен парень. — Опять? — Это правда, — как ни в чем не бывало говорит Шинобу. Помимо порно, у Гию очень тусклая личная жизнь. Он даже не может вспомнить, когда в последний раз он спал с кем-то без камеры, хотя это может быть как-то связано с тем, что он постоянно трахается и его трахают из недели в неделю. Секс потерял свою новизну, и движения оргазма теперь ему так же привычны, как утренний душ. По крайней мере так было, пока не появился Шинадзугава. — Не все хотят встречаться с кем-то, кто занимается сексом с другими людьми, чтобы зарабатывать на жизнь, — говорит Гию. — Откуда ты знаешь? — возражает Шинобу. — Ты никогда не ходишь на свидания. Кроме того, как насчет тех «других людей», с которыми вы занимаетесь сексом? Разве они тогда не идеально подходят? Как, например… Гию напрягается. — Не… — …Шинадзугава? Вот оно — табу. Смешивание личной жизни с работой, причем самым замысловатым образом: романтические отношения с коллегой по фильму. Для Гию это немыслимо по множеству причин. Запрещено, хотя Шинобу никогда не скупилась тыкать в каждое больное место Гию. Судя по всему, это не исключение. — Нет, — говорит Гию. — Почему? — А если бы мы расстались? — спрашивает её Гию. Шинобу удивлённо моргает, как будто не ожидала, что он ответит. — И пришлось сниматься друг с другом после этого? Или, что ещё хуже, с его новым партнером? Это неуместно, непрофессионально и не нужно. Меня не волнует, что думают об этом все остальные в индустрии, но я этого не хочу. Шинобу ровняет его взглядом, поджимая губы. — Это маловероятно. — Шанс все же есть, — говорит Гию. — К тому же я ничего о нем не знаю. За исключением того, что он творит своим членом и насколько это выходит за любые рамки. — Жёстко, — парирует Шинобу, но когда она наклоняется, чтобы вытащить свой ноутбук из сумки, Гию понимает, что разговор окончен. — Хватит болтать. Перейдём к делу. Гию не напоминает, что Шинобу была той, кто хотел поболтать в первую очередь. Опять же, он хотел бы дожить до двадцати одного года. Он занят тем, что доедает остатки еды, пока Шинобу рассказывает ему о предстоящих съемках. После этого она переходит к предложениям, которые Гию недавно получил от других студий, и берет ещё две картошки фри с его тарелки. — У тебя есть предложение от «MOON prod.», — легкомысленно говорит ему Шинобу, не отрываясь от ноутбука. — На десять процентов больше, чем в вашем последнем контракте, но я могу получить ещё больше. Хочешь? Гию задумался. — В зависимости от того, с кем. Прищурившись на экран, она говорит: — Аказа. — Хм. Хорошо. По его опыту, с «MOON» это обычно или большая удача, или промах. У них есть несколько ярких звезд, но большинство их фильмов — всратая малобюджетная чепуха. Узуй абсолютно ненавидит их. Гию старается держаться подальше, но они невероятно хорошо платят, и если они первыми обратились к нему… Шинобу показывает ему большой палец вверх, пальцы летают по клавиатуре. В зал кафе входит кто-то новый. Над дверью звенят колокольчики, и Гию инстинктивно поднимает глаза. Это его вторая ошибка. Потому что человек, который проходит через порог и находится в пределах тридцати футов от него, никто иной как Шинадзугава Санеми, с суровым ртом и грозным взглядом. Его вид потрясает Гию до костей, погружая его в ледяной ужас. Пиздец. Блядь. Ебаный рот. Ебать, ебать, ебать, ебать… — Гию? Ты меня слышишь? Я говорю… Шинобу, мать её, слишком маленькая, чтобы Гию мог спрятаться за ней. Однако это не мешает ему пытаться; он съёживается и сутулится на стуле, пытаясь закрыть лицо одной рукой. — Гию, что происходит? Это кто? Без макияжа и сценического освещения шрамы Шинадзугавы резко выделяются на его коже, пересекая переносицу и широкий лоб. Позади него кто-то с такими же шрамами, высокий, коренастый мужчина с головой длинных темных волос, выбритых по бокам. Первая мысль Гию: «Парень». Затем он замечает сходство между лицами, их выражениями и понимает, что слово «брат» подходит больше. Шинадзугава останавливается перед прилавком, хмуро глядя на меню и кладя руку себе на затылок, пока его спутник делает заказ. Однако автоматически его взгляд начинает скользить по залу. Ближе к задней части, где сидят Гию и Шинобу. Что ещё хуже, Шинобу устала от молчания Гию и повернулась на стуле, чтобы осторожно бросить взгляд через плечо. Гию напрягся, не в силах ничего сделать, кроме как ждать и оплакивать свою неудачу в маскировке. Хотя это не имело бы большого значения, учитывая, что он слишком хорошо знает, насколько глубоко ты знакомишься с кем-то, кого должен трахать около часа. Он висел на волоске несколько жизней подряд, прежде чем взгляд Шинадзугавы наконец упал на него. Его глаза постепенно расширились, застряв на нем на секунду дольше, чем нужно. — Потрясающе! — Шинобу засияла, снова повернувшись лицом к Гию. — В каком маленьком мире мы живем. Не представишь ли ты меня, Томиока-сан? — Нет, — шипит Гию, прячась глубже в угол. Взгляд Шинадзугавы в замешательстве следует за ним. Он зажигает пожар на лице Гию, распространяясь под воротником на остальную часть его тела. Затем брат (?) толкает Шинадзугаву локтем, который отводит глаза, словно обожжённый, и делает шаг вперёд, чтобы заплатить. Боковым зрением Гию заметил усталый взгляд Шинобу. Она говорит: «Ты безнадёжен», — и возвращается к своему энергичному набору текста. Стоя у прилавка с едой на вынос, Шинадзугава выуживает из кармана телефон и больше не поднимает глаз. Шинобу переходит к подробностям расписания, и хотя это бесплодные усилия, Гию изо всех сил старается слушать. Когда их заказ — как оказалось, две большие пиццы — готов, Шинадзугава разворачивается и направляется прямо к выходу, оставив брата хватать коробки и спешить за ним. Облегчение — вот что должен чувствовать Гию, наблюдая, как Шинадзугава выходит наружу, а его отражение бьётся о стеклянную дверь. Вместо этого он чувствует себя только хуже. — Ох, Томиока-сан, — вздыхает Шинобу, поджимая губы. Она не отрывается от компьютера. — Давай еще раз всё проверим. На этот раз, пожалуйста, послушай. *** Ветер защипал лицо Санеми, когда он вышел на улицу. Он метнулся прямиком к своей машине, шагая так быстро, что даже Генья с его чересчур длинными конечностями приходится бежать, чтобы догнать его. — Подожди, Неми! Стой! Санеми подчиняется, но неохотно. Одна из машин, мимо которых он пробежал, ужасно припаркована, перекошена в сторону. — Кто был этот парень? — спрашивает Генья, немного запыхавшись. — Он из твоей группы? Похоже, он тебе не очень нравится. Санеми разблокировал дверь, съёжившись. Устроившись на пассажирском сиденье, Генья ставит коробки с пиццей ему на колени. — Ремень безопасности, — хмыкает Санеми, включая зажигание, а Генья тянется через себя, чтобы пристегнуться. — Нет, он с работы. И он мне не нравится, — это не ложь, как таковая. Просто очень расплывчатый ответ.  — О, — говорит Генья. «Это чертовски сомнительно», — не добавляет он, но Санеми всё равно слышит его мысли. Конечно, он точно не знает, чем Санеми занимается на работе. Только то, что его часы непостоянны, его положение неофициально, а деньги держат их обоих на ногах. Он пытался сделать так, чтобы это выглядело как работа в розничной торговле, и, к счастью, Генья, похоже, знает, куда не надо совать нос. Это делает его жизнь бесконечно легче. — Теперь к Танджиро, верно? —спрашивает Санеми, нарушая неловкую тишину, всё ещё достаточно неловко, чтобы это заметить. — Ага, — говорит Генья. Киновечер компании его друзей, который они проводят раз в две недели, выпал на тот же день, когда Санеми и Генья планировали наверстать упущенное, и на этот раз Санеми предложил угостить их ужином. Ясно, что он всё ещё пожинает плоды огромной зарплаты за свою последнюю подработку. Во время короткой поездки Генья рассказывает ему о фильме, который Танджиро выбрал для них на этот раз, и Санеми кивает, не особо слушая. Вид Гию выбил его из равновесия, пробудил в нем множество противоречивых эмоций, и он до сих пор не совсем оправился. — Тебя подвезти домой? — спрашивает Санеми, как только они прибыли. — М-м-м, — кивает Генья. — Зеницу сказал, что его мама может отвезти меня обратно. — Супер. А теперь катись, — говорит Санеми. Генья строит ему гримасу, затем выходит из машины, стараясь не уронить еду. Прежде чем закрыть дверь, он наклоняется и спрашивает: — Ты уверен, что не хочешь зайти? Всего на минуту? Они иногда спрашивают о тебе. — Не могу, — говорит Санеми. — У меня курсы. У него нет курсов. На короткое время Санеми чувствует себя виноватым за то, что сказал такую ​​вопиющую ложь, но затем он видит коробки с пиццей, сложенные в руках Геньи, вспоминает, что заплатил за это дерьмо деньгами, которые заработал на том, о чём лгал, и чувствует себя немного лучше. Генья пожимает плечами. — Хорошо. В следующий раз? — В следующий раз, — обещает Санеми, отмахиваясь от него. — Передай им от меня привет. — Окей, — ухмыляясь, говорит Генья и подходит к входной двери. Там он поворачивается, чтобы помахать Санеми, когда тот съезжает с подъездной дорожки. Затем дверь открывается, и Генья исчезает в доме, а Санеми отправляется на свою первую съемку после той, что была с «Хаширой» две недели назад. И с Гию. На дороге Санеми сердито смотрит в никуда, сжимая руль руками. Ёбаный Гию. Бля, ёбаный не в этом смысле… В жопу всё, Санеми справится. Всё — Хашира, Гию, эта следующая съемка, на которую он подписался, весь мир. Особенно мир со всей его космической иронией за то, что он бросил его в одну забегаловку с Гию, за несколько минут до съёмок. Боже, как всрато было с ним столкнуться. Если вообще можно назвать это столкновением, с тем, как Гию закрылся и сжался, когда Санеми вошёл в дверь, так отчаянно пытаясь избежать обнаружения. Это было откровенно унизительно, и, если честно, Санеми обиделся. Он не думает, что был слишком отталкивающим во время съёмок, и уж точно не настолько грубым, чтобы вызвать такую ​​негативную реакцию. Так что да, Санеми уязвлён. Но также по-странному доволен, зная, что Гию не был настолько равнодушен к Санеми, как он притворялся. Потому что было бы неловко, если бы Гию оставался совершенно равнодушным, когда Санеми был так увлечен им. Даже если это не та реакция, которой, возможно, хотел Санеми, это все же реакция, и она всё ещё доказывает, что он оказал ощутимое влияние на хладнокровного профессионала Томиоку Гию. И если Гию был так обеспокоен поворотом в сценарии, возможно, это говорит о нём больше, чем о Санеми. О его гордыне, скованности и чувстве превосходства. Санеми помнит слова Мицури, что Гию строгий профессионал, отстранённый и сдержанный, но это уже чересчур. Смешно, что он придавал такое большое значение… Чему? Санеми затмевает его? Посягает на его «территорию»? Что-то подсказывает Санеми, что Гию ведет себя странно не из-за этого, а из-за своих гнева и замешательства, которые помогают ему возлагать чрезмерную вину на своего бывшего коллегу по фильму. Не помогает и то, что Гию часто витал в мыслях Санеми в дни, прошедшие после их съемок. Дело не в том, что Санеми хочет думать о нём. Он просто появляется время от времени — когда Санеми гуляет по кампусу, делает заметки во время лекции, тренируется в спортзале. Неожиданно для себя Санеми вспоминал тональность его стонов, живых и сладких, то, как его кожа прилегала к подушечкам пальцев Санеми. Как только он ловил себя на этом, он раздражённо стряхивал воспоминания, но они возвращались уже на следующий день. Как бы там ни было, не похоже, что ему когда-нибудь снова придется работать с Гию. А на случай, если они столкнутся друг с другом, ему вообще не о чем беспокоиться — Гию сделает всё, что в его силах, чтобы убедиться, что они не повзаимодействуют. Но сейчас не время думать о Гию, его хуевом поведении и красивой линии шеи. Теперь Санеми должен готовиться к следующей сцене. Жизнь продолжается, увлекая его вперед, как прилив, настойчиво и циклично. Санеми просто должен следовать за ней. Как и многие из его предыдущих роликов, этот будет сделан в маленьком мотеле на окраине города. В вестибюле Санеми находит директора, ожидающего, чтобы отвести его в номер, который они арендовали на день. Участвуют всего пять человек, включая Санеми, так что всех быстро представляют друг другу. Он приводит себя в порядок в соседней маленькой ванной, брызгая холодной водой на лицо, вытирая его, поправляя волосы перед зеркалом. Глядя на свое жалкое отражение сквозь запотевшее стекло, Санеми понимает, насколько «Хашира» его избаловали. По крайней мере, он не провёл с ними достаточно времени, чтобы чувствовать себя слишком разочарованным. Когда Санеми снова входит в спальню, режиссёр говорит ему, что они собираются снимать от первого лица. Проще говоря, это означает, что Санеми сегодня не в центре внимания. Он просто должен трахать, хранить относительное молчание и зарабатывать деньги. Которые, в данном случае, будут больше на его коллеге по съемке. Она достаточно привлекательна, с каштановыми волосами и приятной улыбкой, и прибыла задолго до Санеми, чтобы привести себя в порядок, размяться и подготовиться. Он действительно здесь только в качестве… ну. Члена. Они начинают действовать сразу. Нет давления, нет неуклюжести, и Санеми легко попадает в ритм, входя в слепое пространство, где он должен находиться для этой работы. Когда она отсасывает ему, Санеми осторожно кладет руку ей на макушку и отводит взгляд от унылого произведения искусства, висящего у телевизора. Внезапно она втягивает его в горло поразительно знакомым движением, и когда Санеми смотрит вниз, всё, что он может видеть, это Гию. Застигнутый врасплох, его бёдра отрываются от матраса, член еще больше твердеет. Плюется проклятьями, лёгкие ужасно сжимаются в его груди. Они продолжают и продолжают, пока Санеми не трахает её на четвереньках. Её талия слишком тонкая, а стоны слишком высокие, но при таком освещении её волосы кажутся темнее, чем они есть на самом деле, а кожа достаточно бледная, чтобы Санеми мог обмануть себя. Не беспокоясь о своем лице в кадре, Санеми может закрыть глаза и дать волю своему воображению. Так что он делает именно это, даже если это, может быть, не самый умный ход. Хотя Санеми никогда особо не заботился о таких вещах, как рациональность. Он всегда действовал импульсивно, движимый чистым инстинктом, даже если это означает, что позже ему придется собирать осколки. Так он и делает — безудержно думает о Гию. Это одновременно и благословение, и проклятие, превращающее полчаса приземлённого, безличного секса в живую фантазию. Он думает о Гию. Думает о том, как он умоляет: «Я скоро», все заплаканные голубые глаза и уязвимое дыхание. Соскальзывая, теряя контроль, выворачивая бедра, как подношение. Тугая хватка его тела, горячая, как печь, мягкая от бесконечной отдачи. Нереально. Дрожь, пульсация, оргазм на члене Санеми и ничего больше. Думает о нём — редких звуках его голоса, нежных и хриплых; ненадёжном угле скрещённых рук, многослойном, холодном — нём. Тихий и застенчивый, но наглый, шокирующе прямолинейный. Всё в нём привлекает Санеми так легко, что это почти преступно. Одним махом он смог поставить Санеми на колени. Вот почему он сейчас зациклился на Гию, хотя раньше он мог пройти через такую ​​простую сцену, не полагаясь на фантазию, хотя Гию избегал его только сегодня днём. Он ненавидит то, что Гию имеет на него такое влияние. Всеобъемлющее. Если только…  — Давайте закончим, — говорит режиссер. Двигаясь на автопилоте, Санеми отходит от кровати и ждёт, пока его коллега по фильму встанет перед ним на колени. Он берёт себя в руки, снова закрывает глаза, и когда он кончает, думает о Гию заполнившем его голову, и вкусе имени Гию на языке. Санеми не хочет знать, что это значит. *** Санеми писал курсовую, когда ему позвонили. Звонок с неизвестного номера, но Санеми все равно ответил, зажав трубку между головой и плечом, пока печатал свою последнюю мысль. — Алло? — Из динамика доносится безошибочно узнаваемый голос Узуя. — Шинадзугава, привет! Это Узуй. — О, добрый вечер, — говорит Санеми, убирая руку с клавиатуры, чтобы как следует прижать телефон к лицу. — Как ваши дела? —Как дела? Ты уже видел ваш фильм с Гию? Он был выпущен три дня назад. — Хм? Ой, — что? В последнее время Санеми так увлёкся учебой, что почти не думал об их фильме. Он помнит, что получил электронное письмо об этом, но у него никогда не было возможности его проверить, и в конце концов оно вообще вылетело из его головы. Но если ему звонит сам Узуй… — Извините, я не знал. — Не беспокойся, я просто скажу тебе, — говорит Узуй, затем делает паузу, кажется, для драматического эффекта, — что вы были номером один в наших популярных видео с первого часа после публикации. Похоже, в этом месяце ролик тоже получит наибольшее количество просмотров. Санеми моргает. — Не может быть.  — Поверь, — говорит Узуй, и голос его звучит таким довольным, что Санеми почти чувствует это через телефон. Пока Узуй рассказывал о конечном продукте и о некоторых отзывах, которые они уже получили, Санеми вернулся к своему компьютеру, чтобы открыть веб-сайт «Хаширы» на своем экране с бешено колотящимся сердцем. Конечно же, на главной странице и первым в верхней категории «ГОРЯЧИЕ ВИДЕО» находится их фильм.  — Пиздец, — выдохнул Санеми про себя, достаточно тихо, чтобы Узуй не расслышал. Он нажал на превью и начал прокручивать вниз, бросив быстрый взгляд на статистику. 387 772 просмотра, более тридцати тысяч лайков и почти тысяча комментариев. Какого хрена. Безмолвный, Санеми продолжил листать, пока не попал в раздел комментариев. Он пронизан ненормативной лексикой, многозначительными смайликами и грубыми комментариями как о нем, так и о Гию. — боже, хочу быть им — кем? — ОБОИМИ. ИМИ ОБОИМИ.  — БЛЯДЬ ЭТО БЫЛО НАПИСАНО? УЗУИ ТЕНГЕН ГЕНИЙЙЙ  — они встречаются. они должны встречаться  — ^^^^ —? Я так не думаю?  — ВТФ  — шина, пожалуйста, назовите меня шлюхой тоже… пожалуйста, сэр, я на коленях умоляю  — О, сучку нахуй уничтожили  — Это слив хоум видео, или…  — РИАЛ… ЧТО ПРОИСХОДИТ  — О боже, это видео такое грязное. мне нравится — Слушай, чувак, — говорит Узуй, отвлекая внимание Санеми от комментариев. — Я звонил не только для того, чтобы поздравить тебя. Я хочу, чтобы вы с Гию в следующем месяце снялись вместе ещё раз. Санеми колеблется. — Только что придумал новую идею, — продолжает Узуй. — Совершенно спонтанно — прошлой ночью мне приснился сумасшедший сон, и мне нужно, чтобы мы это сняли. Это просто чувство — бывало такое? Ну вот. Что ж, если это имеет значение, я заранее поговорил с Гию, и он уже в деле. Ты как? Санеми был одновременно удивлён ​​и не удивлён. Учитывая его напуганное поведение в конце их первой сцены, не говоря уже о том, как он убежал после этого и попытался заставить себя исчезнуть в той пиццерии несколько дней назад, Санеми наполовину ожидал, что Гию будет избегать любых контактов с ним в будущем. Опять же, отказ означал бы признание того, что Санеми оказал на него заметное влияние. Достаточное, чтобы нарушить его работу. И, используя любимую поговорку Гию, работа есть работа. Одно и то же каждый день. Почему Гию не отказался? Не похоже, что между ними что-то происходит — и никогда не будет. — Если тебе нужно время, чтобы подумать об этом… — Я согласен, — решает Санеми. — Блестяще! Я сразу сообщу тебе подробности. Загоревшись любопытством, Санеми спрашивает: — Так о чем был сон? — О, я рад, что ты спросил! — кричит Узуй, побуждая Санеми с гримасой отодвинуть телефон от уха. — Мы оказались в мире демонов-людоедов. Наша работа состояла в том, чтобы убивать этих демонов, поэтому нас метко назвали «Истребителями демонов». Мы сражались, используя приемы, называемые стилями дыхания (кстати, мой был «Звуком», а твой — «Ветром») и специальные клинки. Но самое лучшее в этом то, что — внимание — у меня было три ярких жены. Три! Ты можешь в это поверить, Шинадзугава? Он зашелся заразительным хохотом. — Это… действительно что-то, — весело ответил Санеми. Это захватывающая концепция, даже если и немного странная. Санеми подумал, что только такой парень, как Узуй Тенген, мог серьезно взяться за такое. Что за хрень. Во всяком случае, Санеми должен иметь возможность повеселиться. — Хорошо, хорошо. Приятно было побеседовать, чувак, и ещё раз спасибо за хорошо проделанную работу. Скоро увидимся, хорошо? Береги себя. — Да, и вы тоже, — отвечает Санеми, кладя трубку, как только Узуй вешает трубку. Их фильм всё ещё проигрывается на его компьютере. Санеми наблюдает за ним целых десять секунд, прежде чем ему приходится отвернуться с пылающим лицом. Есть что-то невероятно нервирующее в просмотре одного из его собственных видео, даже если оно довольно горячее. Может быть, это связано со знанием того, сколько других людей (более трёхсот тысяч всего за семьдесят два часа, ёбаный рот) тоже его видели. Санеми еще какое-то время бездельничал на сайте, наведя курсор на ссылку на профиль Гию. Прямо в этот момент маленькая иконка его красивого лица подстрекала Санеми. Потом Санеми фыркнул от того, какой он сам жалкий, достал салфетки и кликнул. Теперь, когда он знает обо всех несексуальных вещах, происходящих за кулисами, Санеми больше не смотрит порно. Оно не вызывает эмоций как раньше. Но когда он просматривал список видео Гию, минуя все превью и вульгарные заголовки, он понял, что, возможно, это уже и не так. Он выбрал второе из последних видео, последние несколько секунд съемок которого он застал. Из экспозиции Санеми может уловить фабулу фильма: Гию — едва совершеннолетняя няня, его коллега по фильму (Ренгоку, как заметил Санеми, взглянув на боковую панель) — горячий отец-одиночка, на которого он работает, и они трахаются на кухне, когда папаша приходит домой поздно ночью. Сет великолепный, освещение идеальное, профессиональное во всех отношениях. Санеми почти забыл, что не смотрит нормальный фильм, по крайней мере, до тех пор, пока Ренгоку не прижал Гию к одной из глянцевых поверхностей и чуть ли не сорвал с него одежду. Они двигаются в тех же самых позах, сначала Гию опирался на край, широко расставив колени, затем склонился над столешницей, его тонкие пальцы заскользили по гладкому мрамору. Он прекрасно играл свою роль, без единой заминки, выгибаясь и постанывая в нужное время. Он скулил, говорил, что не может этого вынести, что член слишком большой, его слишком много, а затем жадно толкался назад. На камеру Гию в сперме выглядел еще более маняще, чем вживую. К концу Санеми напрягся, как и его штаны натянулись. Он едва мог сопротивляться искушению прикоснуться к себе. Теоретически на этом должно было всё закончиться. Он должен был закрыть вкладку и вернуться к своей курсовой, которая должна быть готова очень, очень скоро. Вместо этого Санеми нашел другое видео в рекомендуемом разделе. Оно старое, здесь Гию сидит один на кожаном диване и разговаривает с кем-то за кадром. Санеми даже не слышал, что они говорят; всё, что он понял, это что Гию скользит руками по собственному телу, прокладывая путь вниз к промежности. Он гладит себя через одежду, тяжело вздыхая, прежде чем снять её. Затем он берет свой член в руку, откидываясь назад и раздвигая бедра, чтобы засветить на камеру свой анус, крошечный и розовый между ног. Дрочит, медленно и извиваясь, глаза полузакрыты, рот приоткрыт. По мере того, как видео продолжалось, Санеми обнаружил, что его запястье вонзается в его эрекцию, просто от напряжения. Тем не менее, он отказался доставать свой член, даже когда Гию нажал пальцем, затем двумя, затем тремя, на тесное колечко мышц. Санеми сидел и страдал, пока Гию ласкал себя пальцами до оргазма, перекидывая бедра на сторону, чтобы трахнуть себя кулаком, а затем опустился на руку, задыхаясь и дергаясь в ней. На следующем видео решимость Санеми оказалась сломлена. Это одно из самых популярных у Гию, и в первую же минуту Санеми понимает, почему. У него нет высокого качества производства его фильма с Рэнгоку, может быть, ради соответствия атмосфере в целом: быстрой и грязной. Там нет абсолютно никакого нарастания — в первом кадре Гию уже стоит на коленях на кровати, зажатый между двумя анонимными мужчинами, которые ощупывают каждый дюйм его кожи, до которого могут дотянуться. Уже на первой четверти видео он принимает члены с обеих сторон, один глубоко в заднице, другой в горле. Он качается вперед с каждым жестким толчком, скуля набитым ртом вокруг члена. А Санеми всего лишь мужчина. Есть предел тому, сколько он может выдержать, и это всё. Несмотря на то, как решительно Санеми сдерживался во время первых двух видео, прямо сейчас он постыдно быстро расстегнул штаны и вытащил свой член. Без малейшего промедления он начал поглаживать себя, используя только естественную смазку. В любом случае, он предпочитает погрубее. Примерно на середине Гию отдёргивает рот и поднимает голову, чтобы посмотреть вниз, туда, где его трахают, глупо нахмурив брови. Он изрыгает какую-то заскриптованную чушь о том, что ему нужно больше и больше хриплым голосом, а затем снова опускает голову на матрас. Парень, стоящий на коленях над ним, снова вводит свой член между его мягкими красными губами, постепенно погружаясь внутрь. Санеми сжал себя крепче и застонал. На особенно грубом толчке Гию падает вперёд, задыхаясь, закатывая глаза, и оргазм поражает Санеми, как удар в живот. Он пронзает его тело, вплоть до истончения нервов, стирая вместе стену и экран перед ним. Санеми старается не издавать ни звука, но звук все равно испускает — напряженный и протяжный, отчаянный, потрясенный. Когда видео затемняется, оставляя его тяжело дышать в тишине своей комнаты, вытирая костяшки пальцев, Санеми понимает одну вещь: Что ему стопроцентно, однозначно, бесповоротно пиздец.