while paulownia is blooming

когда хиджин приехала в деревню, она подумать не могла о том, что ее заметит сама мэр этого места мисс чо хасыль. с осознанием этого она проводила оставшиеся дни, пытаясь игнорировать навязчивые мысли и плохие вещи, тревожащие ее сердце. внутри чон было слишком много всего: она была счастлива знать и помнить, что чонын согласилась пойти вместе с ней на вечеринку, но она также переживала о том, как хеджу и суен отнесутся к новости. у хеджу была бурная реакция (чего стоит один разговор про девственность чонын, которую хиджин даже не хотела обсуждать, зная, что тут все, кроме ха, такими являлись), суен почему-то даже никак не отреагировала (из-за чего хиджин думала, что она всё знает). но вскоре наступил тот самый долгожданный день, который обрушился на голову хиджин, как какая-то проблема. не то чтобы ей не хотелось идти в этот деревенский клуб, играть там на гитаре, танцевать с чонын медленный танец (на который она надеялась, кстати говоря). но внутри была тревога: что-то могло случиться или пойти не так. чон еще долго сидела на краю своей кровати и смотрела на часы, висящие на стене. это был простой белый циферблат на черном фоне со стрелками красного цвета, что часто тикали. хиджин было все равно на это. она не была из тех, кого раздражали посторонние звуки часов или же храпа, писка или скрипа, ведь она была сдержанной девушкой, однако она все же отличалась преждевременной вспыльчивостью от иных вещей, дел, тем. по ее телу пробежала дрожь. на шкафу, на его ручке, висели две вешалки: одна — с клетчатой рубашкой, которая вообще хиджин не принадлежала, ведь она была дедовской и новой, просто по размеру ему не подошла, а вторая — с брюками темно-горчичного цвета. была бы ее воля, она бы надела свою любимую клетчатую сине-белую рубашку и какие-нибудь потрепанные рваные джинсы вместе с кедами, надела бы несколько колец-печаток, а еще нацепила бы на джинсы цепи. вот только здесь, в деревне луново, ее не поняли бы. хиджин медленно поднялась и подошла к вещам, которые начала осматривать на наличие пятен и помятостей. но ни того, ни другого она не нашла, чему мягко улыбнулась, потерев свою затекшую шею. где-то в углу комнаты, на полу, лежал черный чехол, а внутри него — такая же черная гитара, с которой чон прошла чуть ли не всю свою жизнь. этот музыкальный инструмент очень многое значил для нее, особенно в деревне, куда она приезжала вместе с ней и училась играть, сидя на крыше сарая или на улице у бани, где еще стояла старая скамья, которую вскоре убрали из-за ее бесполезности. гитара не была особо дорогой, но хиджин никогда не забудет, как два года копила на нее карманные деньги. родители не были против, хотя бойкотировали в какой-то степени эту идею, прикрываясь оправданиями об учебе и отсутствием лишнего времени. за эти несколько лет чон ее ни разу не сменила. она пробовала заниматься на других гитарах, держала в руках черно-белую электронную своего друга, но всякий раз ее ждал провал. даже за укулеле бралась! все было не тем. иногда хиджин казалось, что эта гитара выбрала ее сама, а не она ее. родной рельеф аккуратно ложился на ее бедра, а рука сама принимала форму грифа, пальцы проходились плавно по струнам, и хиджин готова была поклясться, что нет для нее лучше чувства, чем то, что она испытывала, когда играла на своей любимой гитаре. это было высшее чувство любви и страсти, нечто подобное эйфории. чон улыбнулась, вспоминая то, через что она прошла вместе с гитарой. сегодня их ждала новая порция воспоминаний, счастливый момент для хиджин, когда она действительно могла оторваться со своими друзьями и забыть обо всем: о домашних делах, о родителях, об учебе, которая ждала ее после лета, о чонын. о чонын? разве хиджин могла забыть о чонын, поселившейся в ее сердце? иногда она сама думала о том, что слишком много мыслей о ким допускала в своей голове. и нужных, и одновременно ненужных ее правильной голове. пока чонын жила в ней, хиджин постепенно внутренне обрастала полевыми цветами. буквально вчера хиджин и суен выпивали. не прям сильно, но ха чувствовала, что это необходимо чон, которая выговаривалась очень редко и держала большинство переживаний в себе. хеджу с ними не пошла только потому, что у нее появились дела. какие? она не сказала, не уточнила, никакой конкретики в ее словах фактически не было, и хиджин с суен вздохнули, прежде чем нашли идеальное место для того, чтобы выпить. оно было довольно странное: тот самый мостик, где они ловили рыбу. ха сама настояла на этом месте, поскольку оно играло огромную роль в их жизнях. не потому, что они открыли тут купальный сезон, а потому, что здесь многое происходило за все годы, которые хиджин тут находилась. чон нечего было предложить, кроме курятника, находящегося на территории семьи ха, но сама суен отказалась. ей не хотелось опять зашивать дырки от гвоздей на штанах. они пили самогон, свесив ноги в воду, бултыхая ее ступнями. хиджин изредка рукой касалась глади и нежно улыбалась, пока ха, сидя рядом, наливала ей в стеклянную рюмку из полулитровой бутылки самогон. сидели, пили, общались. чон плакалась в чужое плечо под вечер, ласково прижимая суен к себе, которая находилась все это время рядом, не такая уж и пьяная, но уже под влиянием спиртного. сама ха даже не пыталась оттолкнуть хиджин от себя, наоборот, она крепко держала ее и утешала, поглаживая по голове, пыталась дать совет, а затем пообещала помогать и быть рядом. вроде бы хиджин стало лучше от этого разговора, чистосердечного признания, но все же что-то было не так. чон вздохнула, обошла всю свою комнату и встала около окна, занавешенного шторами. их она резко раскрыла и хмыкнула, увидев за окном машину их мэра, которая остановилась совсем рядом. калитка была закрыта. чон потянулась и вышла из комнаты, скрипнув дверью. на кухне были слышны какие-то разговоры, и это был не просто женский голос, он принадлежал самой чо хасыль, но вместе с ней разговаривала не старушка, не бабушка хиджин, а кто-то еще. голос казался до ужаса знакомым, и хиджин, посмотревшись в зеркало, висящее на стене, поправила сначала свои волосы, которые слегка назад зачесала и взъерошила, а затем оглядела свой внешний вид: на ней были домашние тапочки, черные штаны и какая-то белая футболка с пятнами и надписью "ссср". сегодня их дом навестила не только сама мисс чо, но и та самая вон кахэй. пускали слухи про их слишком близкие отношения. хиджин только через несколько секунд поняла, кто перед ней был. не то чтобы она не узнала вон, она просто поверить своим глазам не могла, что это именно она. кахэй, ее учительница математики. — мисс вон? — чон удивленно взглянула на кахэй, которая голову повернула и не менее удивленно устремила свой взгляд в сторону хиджин. ее глаза медленно прошлись по ней, анализируя и изучая. — хиджин? — неуверенно произнесла китаянка, прежде чем та влетела в нее, крепко обняла и прижала к себе. чон была выше вон чуть ли не на полголовы, немного шире (из-за своих плеч) и выглядела уже не как маленький ребенок, а как самая настоящая девушка. кахэй обняла хиджин в ответ и носом уткнулась в ее шею. стоя так, они вызывали нежные чувства у хасыль, которая хотела сесть на стул, но вовремя опомнилась. с любовью во взгляде она уставилась на спину вон и скрестила руки на груди, видя то, как хиджин время от времени поднимала на нее свой взгляд. кахэй рядом с хасыль выглядела довольно-таки миниатюрно, а рядом с хиджин — как самая настоящая маленькая девочка. ее черные, как смоль, волосы аккуратно ложились на хрупкие плечи, приятно переливались на свету, а их мягкость в какой-то степени успокаивала бедную хиджин, на которую резко нахлынули чувства, необъятные и слишком теплые. маленькие ладони, прижимавшие ее к себе, осторожно лежали на широких плечах чон. пухлые губы изредка изгибались в любящей, родной улыбке, которую чон никогда бы не смогла забыть. оленьи глаза с особой нежностью смотрели на чон, готовую провалиться сквозь землю. она была олицетворением идеала хиджин, который она сама себе и поставила. хасыль что-то себе цыкнула, буркнула и отвернулась, следя за тем, как хиджин сильными руками вжимала в себя женщину, слегка мяла ее белоснежную рубашку и дотрагивалась кончиками пальцев до чужих волос. чо не ревновала, скорее чувствовала их сильную эмоциональную близость, из-за чего ей становилось плохо: голова кружилась и эмоции начинали вместе с тем бурлить. чо всегда хорошо ощущала то, что сейчас чувствовала вон. между ними была та самая связь, которую они не могли увидеть глазами. вот только через глаза хасыль это было четко заметно. любовь и сильнейшее чувство притяжения. на кухне помимо них троих еще находился тот самый амбал хасыль, который преспокойно заваривал чай. на чужой кухне. старушка сама дала ему заварку, кружки, ложки и сахар, и крис, понимая, что так или иначе хасыль не стала бы этим заниматься, взял всю инициативу в свои крепкие руки. — вам заваривать чай? — кристофер взглянул с улыбкой на хиджин и кахэй, которые смотрели друг на друга и сияли. последняя вытирала первой слезы и посмеивалась, кивая. чон также не смогла отказаться от такого предложения. у хиджин было только два вопроса, тревожащих ее: где бабушка и почему здесь находятся мисс чо, мисс вон и их амбал, крис? на них сразу же нашлись ответы, стоило им вчетвером усесться за небольшой столик. чан отрыл где-то себе табуретку и, довольный, уселся у окна, попивая горячий чай из розовенькой чашки. чон улыбнулась. — хиджин, ты же помнишь про вечеринку сегодня? — хасыль совсем тихо поставила кружку на стол и облокотилась об его поверхность. хиджин сдержанно кивнула, посматривая на то, как кахэй влюбленные взгляды в сторону хасыль бросала. — помню... — стушевавшись, низко ответила хиджин, а после зачесала свои волосы назад, слегка потрепанные из-за сна. — что насчет пары? — тоже нашла. — отлично, — на лице чо появилась яркая улыбка, говорящая о том, что она очень довольна таким раскладом. она ждала до самого последнего, ведь хотелось бы, чтоб молодежь действительно запомнила эту вечеринку и этот клуб, имеющий не очень хорошую репутацию по той причине, что в последний раз там подрались двое каких-то мужчин, которых пришлось разнимать уже милиции. — вы только ради этого приехали? — с недоумением в голосе хиджин взглянула на хасыль, что неловко почесывала свой затылок и нервно посмеивалась. — м-да. — да, чтоб убедиться, что ты действительно придешь на эту вечеринку. еще бы хотелось отметить, что кахэ... кхм, мисс вон захотелось тебя увидеть, — хасыль прочистила горло, взяла кружку и едва слышно глотнула чаю, пока кахэй посматривала на хиджин, на чьем лице было написано одно недоумение от происходящей ситуации. — мы давно не виделись с тобой, поэтому... как только я узнала, что ты приехала, то загорелась желанием с тобой встретиться. ты так выросла, хиджин, — кахэй с улыбкой смотрела на чон, чувствуя себя счастливой и гордой учительницей, которая когда-то подняла это дите с колен и повела в тот самый мир, где у хиджин сейчас есть знания тригонометрии и умение умножать. хиджин улыбнулась ей в ответ и почесала затылок. кахэй видела изменения еще и в характере чон: в детстве она была той еще хулиганкой, которая любила влезать в разные передряги, блистала своей энергией (чего стоит одна история о том, как хиджин и суен проникли на территорию дома какого-то одинокого мужика и украли у него пассатижи, порвали себе штаны и сидели на крыше курятника, откуда их потом никто не мог спустить), а сейчас она была похожа на готовую ко взрослой жизни девушку, имеющую мускулы и огромную ответственность на плечах за этот дом, который наверняка после смерти ее бабушки и дедушки достался бы ей. — а почему вы постоянно без еджин? — вдруг хиджин собралась с мыслями и взглянула на хасыль, задав ей такой интересный вопрос. чо усмехнулась и повела плечами, не зная, что и ответить. нет, она знала, что могла бы придумать в свое оправдание, но это будет звучать крайне глупо. — она слишком... похожа на ураган. поэтому лучше без нее, — хасыль оставляла еджин под присмотром джиу и йерим, которые ошивались у их дома. хиджин хмыкнула. как только хасыль заикнулась про ураган, на улице громыхнула калитка, а вслед за этим звуком последовало чье-то звонкое "ой". хиджин напряглась. почему вообще какие-то люди сюда проникали без спросу? конечно, бабушка была не против, а деду было все равно, но хиджин это немного напрягало. в дверном проеме резко появилась та самая еджин, о которой они и разговаривали несколькими минутами ранее. кристофер приподнялся на стуле, затем встал полностью и подошел к ней, усевшись на корточки. — чани, где мама? — девочка поставила руки в боки, фыркнула, а хасыль выглянула из-за угла, ярко ей улыбнувшись. хиджин до сих пор не могла принять тот факт, что еджин была дочерью мэра чо, мужа которой никто и никогда не видел. кто-то говорил, что еджин — это ребенок кристофера, а кто-то, наоборот, говорил о том, что она — внебрачная дочь какого-то мужчины. чон помотала головой и попыталась привести свои мысли в порядок. теперь в этом доме находилось уже не четверо, а пятеро человек: хиджин, сидящая за столом с кружкой горячего чая, кахэй, с улыбкой посматривающая на хасыль, хасыль, сюсюкающаяся со своим дитя, кристофер, выглядывающий время от времени в окно, и еджин, которая пришла сюда для того, чтобы сообщить очень интересную для вон и чон новость. — я тоже иду на вечеринку! с джиу и йерим, — еджин с широкой наивной улыбкой взглянула на присутствующих в этой комнате. чон подавилась, уже в который раз за эту неделю, стала кашлять куда-то в сторону, а кахэй — ее хлопать по спине. хасыль нахмурила брови. — еджин, это вечеринка только для взрослых ребят. тебя туда не пустят, — чо сама села на корточки напротив еджин и взглянула в ее глаза, горящие желанием попасть на это мероприятие. дальше хиджин особо не вслушивалась в чужой разговор, она просто сидела за столом, закинув ногу на ногу, потирала свою переносицу и изредка шипела, чувствуя сильнейшую боль. ей пришлось позже наклеить пластырь — по просьбе кахэй, которая переживала за чон сильнее, чем за хотелки еджин. чон отвлекалась больше на разговоры с кахэй, с которой они в основном обсуждали жизни друг друга: хиджин рассказала, что ее родители сейчас работают в сеуле, а одна из старших сестер уже вышла замуж и они с супругом планировали ребенка. сама чон собиралась поступать в архитектурный после школы, либо же в художественный. вот только пары у нее как не было, так и нет. дело в том, что чон не могла в кого-то влюбиться надолго. все это были мимолетные влюбленности, пропадающие через неделю-две, колеблющиеся от "я тебя люблю" до "я сомневаюсь в этом". вон прекрасно знала хиджин, потому что когда-то она общалась с той тринадцатилетней девочкой и пыталась ее убедить, что узнавать себя — в порядке вещей, особенно в таком возрасте. чон всякий раз вспоминала, как вон была рядом с ней. они вместе оставались в школе в дождливый день, и хиджин плакала на плече у своей учительницы, которая обнимала ее, крепко прижимая к себе, не говоря ни слова. в какой-то мере кахэй стала для хиджин не только первой учительницей математики, вместе с которой они пробовали умножать, складывать, делить и вычитать, но и второй матерью, помогающей ей преодолеть тот самый период, когда чон не могла разобраться в себе. вскоре пробило час. хиджин удивленно взглянула на часы и поднялась из-за стола. вместе с ней поднялся и кристофер, сначала прочистивший горло, а после поклонившийся. — мисс чо, мне кажется, нам следует идти, поскольку мисс чон нужно подготовиться к вечеринке, — голос мужчины звучал бархатно, не совсем низко и настолько приятно, что хиджин слегка смутилась, почувствовав неловкость из-за то, что гостям приходилось уйти. — пожалуй, пора, — хасыль кивнула и улыбнулась, влюбленно взглянув сначала на кахэй, сидящую напротив нее за столом, а затем, с какой-то надеждой в глазах, и на хиджин. чон на такое лишь фыркнула да потерла скромно шею. — тогда пойдем. хиджин, обязательно позвони мне, как только будешь свободна, — вон встала из-за стола, подошла к хиджин и погладила ее ладонью по щеке — ласково и мягко, как делали это матери с младенцами. хиджин кивнула в ответ и позволила губам изогнуться в теплой улыбке. — я жду вас в машине, — крис широко улыбнулся и вышел из дома. хиджин проводила гостей до самой калитки, еще несколькими словами перекинулась с кахэй и потрепала еджин по голове, которая обещала, что она сделает все возможное, чтоб попасть на вечеринку. чон прыснула в свой кулак и покачала головой. пришла пора собираться. для начала нужно вспомнить аккорды, затем уже вновь пройтись по вещам. из сарайчика снова исходила дымка, на которую хиджин взглянула, скрестив руки на груди и слыша чей-то громкий смех, доносящийся из-за калитки. вместе с ним был еще другой голос, возмущавшийся, что первый потешался над несмешными вещами. судя по всему, это были джинсоль и суен, идущие вместе в сторону домов хиджин и чонын. хиджин присела на корточки и стала наблюдать. сначала она заметила голые смуглые ноги в каких-то туфельках и белых невысоких носках, чуть выше — лиловый сарафан, явно принадлежащий не суен, а ее возлюбленной джинсоль. гуляют? чон только предполагать могла и подсматривать, зная, что ее не спалят. тут же появились и другие ноги, в черных трениках с белыми лампасами по бокам, в темно-синих потрепанных кроссовках с развязанным шнурком белого цвета. хиджин убедилась, что это действительно суен. пришлось уйти по-тихому в дом. в комнате было душно и жарко: оставленные открытые шторы и окно сделали свое дело, и хиджин нахмурила брови, чувствуя нечто противное, проходящее по ее телу. духота неприятно облегала ее щеки, и чон открыла настежь окно, благодаря которому и создавался сквозняк. она уселась на кровать, опять осматривая свои вещи. взглядом она искала свои духи, которые должны были находиться на столике, но почему-то там их не было. хиджин с громким вздохом поднялась и подошла к тумбе, раскрыла ее и начала там рыться, слушая одновременно то, как дверь в их дом открывалась и закрывалась с громким скрипом. когда-нибудь хиджин точно должна была собраться и смазать петли этой чертовой двери, своей — особенно. внутри ящика она нашла не только духи, но еще и какой-то вязаный браслет, навевающий воспоминания, таящиеся где-то внутри ее сердца. хиджин стала его осматривать: это была черно-розовая фенечка, сплетенная ею самой (что она поняла по двум инициалам где-то на завязке — hj.), на которую она возложила большие надежды. чон так долго рылась в этом ящике и так старательно что-то искала, что не заметила в дверном проеме появившуюся с ухмылкой на лице суен. она прижалась плечом к косяку, скрестила руки на груди и наблюдала, совсем ничего не говоря и не издавая никаких лишних звуков. казалось, что ха не дышала. хиджин резко закрыла ящик и взглянула в сторону суен, удивленно отпрянув. — ты какого черта тут делаешь? — чон резко спрятала фенечку за спину, а ха начала к ней медленно подходить, почти неслышно смеясь. — ты забыла? мы с тобой собирались встретиться и пойти вместе на вечеринку, потому что джинсоль будет помогать чонын собираться. совсем уже мозги не соображают? ну да, хули нам, влюбленным, — суен усмехнулась и села на край кровати хиджин, сначала потянулась, а затем и ноги вытянула под цыканье той. — извини. правда забыла, — чон повела плечами. хиджин редко когда отказывала хеджу или суен (а то и им вместе) сидеть у себя в комнате и на кровати в особенности. она не жадина, и девушки ее не напрягали, тем более иногда ей самой от скуки было необходимо живое общение в их лице. хиджин переодевалась при ха, надела спортивный топ, повернувшись к ней спиной, натянула брюки и застегнула ремень на них, а еще набросила на плечи рубашку, не забыв при этом зачесать свои волосы назад. сегодня особенный день, а значит хиджин должна была выглядеть сногсшибательно (для чонын — тем более). — ну как я тебе? — чон встала где-то у стены, а ха, сидящая на кровати, стала ее осматривать и даже уголки губ опустила, выражая удовлетворение. — заебенчик, — суен показала хиджин большой палец вверх, и хиджин засмеялась, поправив очки на переносице. — а че это у тебя за херня на носу? — если ты забыла, то хеджу оставила мне ссадину, — хиджин фыркнула, поправляя пластырь на переносице. — хах, да.. точно, — суен отвела взгляд и хмыкнула. — а ты... вот так пойдешь? — чон уселась рядом с ха, обойдя ее. — нет, сейчас ко мне сгоняем, — ха потянулась и поднялась уже тогда, когда хиджин устроилась на мягком месте и готовилась обнять свою любимую подушку. — ты смеешься? — нет. пошли. гитару не забудь только, — суен накинула на голову кепарик и задрала его так, чтоб ее лоб сверкал на солнце. хиджин вздохнула. на этом ее полномочия все. закончились. чон взяла чехол с гитарой и закинула его себе на спину, слыша, но не видя того, как ха медленно перебирала своими ногами по скрипучим половицам. хиджин настолько привыкла к ним, что даже не психовала лишний раз, а только улыбалась, соскучивись по таким родным звукам. вместе с ха она спустилась вниз, вдвоем они прометнулись мимо бабушки, сидящей в гостиной, затем обулись и оказались на улице. было жарковато. солнце ярко светило, особенно для хиджин, у которой с собой головного убора не было. путь до дома суен у них занял не так уж и много времени. по крайней мере, хиджин это поняла тогда, когда после разговоров с суен о вечеринке и чонын с джинсоль они резко завернули за угол и встретились лицом к лицу с ее двухэтажным домишком, располагающимся совсем рядом с клубом, до которого им как раз надо было идти минуты две. внутри приятно пахло ладаном (родители суен верующие) и спичками, а в комнате у суен — табаком и чем-то цветочным, словно здесь была джинсоль пару минут назад. хиджин махнула на то рукой, даже когда суен покраснела и раскрыла настежь окно. теперь пришло время хиджин сидеть на чужой кровати и рассматривать стены, окна, потолок и рабочий стол, за которым особо ничего не было: какие-то школьные принадлежности, убитый древний комп и коврик для мыши со стертым рисунком. суен копалась в шкафу, а чон просто взяла какой-то резиновый мячик и сначала подбрасывала его вверх, затем — в стену, от которой он отскакивал и прилетал ей прямо в ладошку. — как думаешь, джинсы сойдут? — суен достала из шкафа джинсы черного цвета, которые не особо подходили ей. хиджин помотала отрицательно головой и вздохнула, суен же фыркнула и кинула их обратно. прошло минуты две, ха снова вынула какие-то брюки и показала их хиджин, на что та опять-таки помотала головой. вскоре суен отрыла джинсовый комбинезон, полностью подходящий ей как внешне, так и внутренне. чон, глядя на ха, могла увидеть в ней душу той самой целеустремленной трактористки, о которой так мечтали девушки: сильная и независимая, мускулистая и с хорошим чувством юмора. — и футболку белую найди. могу тебе ее погладить, если она прям как из задницы, — хиджин поднялась с кровати и схватила чужой кепарик, который мешался на голове. костюм суен был готов: на ней была белая однотонная футболка с красной окантовкой, джинсовый комбинезон с подворотами, белые носки и те самые темно-синие кеды, с которыми ха никогда не расставалась. они с хиджин были похожи на ботаника и самую настоящую трактористку пашу ангелину, но им обеим нравилось, чон — особенно, и она с удовольствием смотрела на суен, а та — на нее в ответ. — предлагаю идти встречать хеджу, — ха развела руками, потянулась, а хиджин вздохнула. надо. пора. точно так же они вышли из комнаты суен, закрыли за собой дверь и прошли мимо родителей ха, которые с удивлением смотрели на двух разодетых девушек и даже приметили чехол с гитарой, находящийся на спине у хикс. вопросов не последовало, что ужасно обрадовало как хиджин, так и суен, вышедших вскоре на улицу. где-то на ее краю росла павловния. всего в этой деревне было два, а то и три дерева, растущих в разных местах. одна росла на территории дома джинсоль, вторая — у родственников ха, а третья — у какой-то старушки, живущей в самой глуши деревни. хиджин любила засматриваться на это дерево и срывать его цветочки, убирать их себе за ухо. суен не нравился их запах, но он ассоциировался у нее только с джинсоль. они пришли слишком рано. хеджу не было, а деревенский клуб был закрыт на замок, который суен предложила взломать, вот только хиджин с угрызением совести отказала, скрестила руки на груди, присела на какой-то пенек и от нечего делать достала гитару, уложив чехол рядом. меж пальцев она зажала медиатор и уложила поудобнее инструмент себе на бедра. ха достала железный портсигар. бренча что-то по струнам, чон мурчала себе под нос интересную песню, на которую ха сразу же обратила свое внимание. она прекрасно знала, что хиджин умела играть на гитаре, поэтому ее глаза моментально загорелись, а желание самой сыграть увеличилось в разы после того, как она увидела струны и черный пошарпанный корпус. — что поешь? — суен не смогла сдержать любопытства, убрала свой портсигар, так и не достав ни одной самокрутки, уселась рядом на землю и сорвала одну высокую травинку, которую меж губ зажала и прикусила зубами. хиджин усмехнулась. — это же цой. не знаешь? — чон удивленно вскинула брови, с вопросом в глазах взглянула на ха, а та только почесала затылок, виновато опустив глаза. — сыграй мне что-нибудь, может, вспомню, — суен не хотела признавать, что она действительно могла забыть такого великого исполнителя, по которому чон фанатела лет с десяти так точно, а может даже и с девяти. — давай... что-то из этого, — хиджин поудобнее уложила на бедрах гитару, а после руками коснулась грифа, зажала на нем струны и поглубже вдохнула свежий воздух. суен внимательно следила за ее движениями, наблюдала за тем, как хиджин пальцами перебирала одну струну и вторую, аккуратно двигая медиатором по ним. она напевала не слишком громко, но и не слишком тихо песню, застрявшую после в голове:

Группа крови на рукаве Мой порядковый номер на рукаве Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне Не остаться в этой траве Не остаться в этой траве Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи

ха показалось, что она вспомнила. вспомнила то, как хиджин когда-то играла эту песню в четырнадцать лет, сидя у костра, зажженного самой суен. это был поход, который они втроем организовали без кого-либо еще, даже родителей не предупредили, а просто собрались и все вместе ушли в тот самый лес, находящийся около деревни. суен взяла с собой палатку, спальные мешки и котелок, хеджу прихватила рюкзак еды, игральные карты и спички, а хиджин не забыла гитару со средством от комаров и клещей, чтобы уж наверняка. это был их самый запоминающийся поход, оставшийся в сердце как первый и единственный (следовало бы умолчать о том, что их троих потом вся деревня искала с собаками). совсем тихо, они подпевали друг другу и звонкой гитаре, звук которой раздавался в ближайших окрестностях. музыка, сама песня разносилась рядом с ними, и девушки, прижавшись друг к другу, сидели плечом к плечу и громко смеялись, когда раздалась последняя нота. суен вытерла пот со лба, а хиджин убрала руку со струн и провела пальцами по корпусу гитары, очерчивая ее изгибы. — ну так что, вспомнила? — чон голову слегка наклонила и повернула в сторону суен, которую начала пристально рассматривать, еле-еле сдерживая смешок, напрашивающийся наружу. ха потерла затылок и махнула этой же рукой. — вспомнила, — ответила та и сразу же стушевалась, поднимая голову вверх. небо. голубое небо. с редкими облаками кое-где, с черными маленькими пятнышками-птицами, оно так и манило к себе, и суен подняла руку вверх, протягивая ее к самому солнцу, которое стала прикрывать, чтобы не светило сильно в глаза. кепарик, именуемый восьмиуголкой, особо не мешал обзору, был слегка приподнят и открывал сверкающий изредка лоб. хиджин засмеялась, глядя на нее. конечно, внутри нее был тот еще комфорт, который суен излучала, но чтоб в таком большом количестве... они переглянулись, почесали одновременно затылки и резко поднялись, услышав какое-то шуршание в кустах. чон хотела это скинуть на ха, но суен сидела неподвижно, почти что не дыша. напряжение прошлось по их телам, особенно — по телу хиджин, прижавшей к себе крепко черную гитару. они решили одно — уходить отсюда, иначе была велика вероятность наткнуться на мерзкого соседа-алкоголика, который умеет смешивать абсент с самогоном, а еще курить две самокрутки за раз. ха и сон на него даже не пытались равняться, но чон казалось, что все было наоборот. этот же тип мог спокойно подойти к кому-то, дать пощечину или того хуже — кулаком по лицу. а еще это могли быть дворовые собаки, которых до ужаса боялась суен. суен, уже на цыпочках, помчалась к зданию деревенского клуба. это было обычное здание с резными окнами, покрашенными в синий цвет, со ставнями, закрытыми на засов, полностью сделанное из дерева. над дверью находилась табличка с надписью «КЛУБ». удивительно, но именно эта табличка позволяла местным жителям определить его, поскольку таких построек здесь была тьма тьмущая, одинаковых невысоких домишек с резными окнами и ставнями, разукрашенных так, как хотелось хозяевам. хиджин схватила чехол, аккуратно положила в него гитару и тихо застегнула молнию, надевая его себе на спину. вместе с ха они прошли метров десять, обошли все здание клуба и никого и ничего не обнаружили. — ты вообще уверена, что это был шорох, а не шум деревьев? — хиджин кивнула в сторону высоченного тополя и усмехнулась, пока разъяренная суен морщилась и скалила свои зубы, ведь чон ей не верила, а доказывать ей что-то было довольно-таки проблематично, зная, какая у хи натура — упертая и вредная. — не забывай, что моя жопа чует многие вещи, в особенности — тебя и хеджу! так что давай лучше посидим тут, — возмущаясь, суен фыркнула и сплюнула вязкую слюну куда-то в высокую траву. хиджин поморщилась. они сели на лавку позади клуба. это был какой-то пустырь, где была скошена трава, лежавшая у старого деревянного забора огромными кучами. скамья из-за двух женских тел как-то странно скрипнула, а затем с громким треском проломилась под ними обеими, из-за чего хиджин упала назад. суен же успела подняться. ха засмеялась. лицезреть эту странную, нелепую картину: чон лежит на спине в траве, смотрит на небо пустым взглядом и забрасывает ноги на поломанную скамью — было достаточно забавно. суен протянула чон руку, и она крепко схватилась за нее, потянув на себя и заставляя ее упасть в ту же траву. лежа рядом друг с другом, хиджин и суен смотрели на яркое голубое небо, пока сбоку доносились не только шуршания, но и звонкие высокие голоса, принадлежащие явно двум девушкам лет семнадцати, а то шестнадцати (как показалось суен). чон взглянула на ха, резко поднялась и подошла к углу деревянного домишки, выглядывая из-за него. все это время суен просто спокойно наблюдала за ней, пожевывая какую-то травинку, которую она то выплевывала, то сильнее прикусывала, усмехаясь и набрасывая свой кепарик себе полностью на лицо. хиджин осмотрела территорию и вдалеке приметила две странные фигуры, одна из которых ей напоминала хеджу, потому как только у нее в этой деревне была клетчатая красная рубашка, белая майка-алкоголичка, а еще темно-синие треники с надписью ссср где-то сбоку. чон поправила очки и слегка прищурилась, чтобы видеть еще лучше. надо было надевать линзы — то, что промелькнуло у нее в голове, прежде чем она почувствовала на своей талии чьи-то крепкие и горячие руки, потянувшие ее назад. это была суен, уже поднявшаяся с травы и отряхнувшаяся. суен теперь сама выглянула из-за угла дома и присмотрелась. удивительно для нее было не то, что она видела перед собой хеджу и чэвон, которая стояла под деревом, пошатывалась и пританцовывала, пока сон улыбалась ей и почесывала смущенно затылок, а именно то, что сон не предупредила их, что у нее планы появились. — ну хеджу, ну скотина, — суен выругалась и фыркнула куда-то в сторону дома, оттолкнулась от его стены руками и спряталась за ним. теперь они были убеждены, что у хеджу действительно кто-то есть. и это не абы кто, а та самая чэвон, известная во всей округе как самый настоящий книжный червь. ее родители — самые богатые люди в этой деревне, и хиджин с суен хмыкнули, переглянувшись, когда поняли, что их могло отталкивать друг от друга и препятствовать отношениям.