while paulownia is blooming

совсем ясная ночь без единого облака на своем огромном диске опустилась на эту замечательную и всеми любимую деревню луново. собаки затихли, замолкли и моторы машин, а холодные воды реки совсем-совсем тихо плескалось время от времени о берег. хиджин не спалось. она обдумывала какой-то очередной план, сидя за своим рабочим столом в кромешной тьме, которую она вскоре решила развеять с помощью настольной лампы. в доме была тишина. если подойти к двери, то можно было услышать громкий храп, доносящийся с первого этажа. изредка половицы поскрипывали, создавая ощущение того, что ты явно не одна в этом помещении. но хиджин это не волновало. волновало больше то, что она задумала. еще на днях суен ее подожгла. не в прямом смысле слова "подожгла", а определенной идеей, которую хиджин вынашивала в своей голове. она не была человеком тупоголовым или тугодумным, скорее, недопонятым гением, которого мало кто хотел понимать и мало кто понимал. переняв единственную привычку от суен, — пожевывание травинки, — хиджин зажала меж зубов зубочистку и изредка пыталась ею хрустеть. курить в доме было нельзя, бабушка ругалась, и хиджин со временем свыклась с новыми поставленными правилами в их доме. хиджин изредка покачивалась на своем скрипучем стуле, закинув при этом ноги на стол. — быть или не быть, вот в чем вопрос, — хиджин рассуждала вслух то морщась, то хмуря свои брови и потирая при этом очки, заляпанные ее же пальцами. ей хотелось сбежать. куда-нибудь подальше отсюда. место, в которое она хотела уйти, являлся тот самый сеновал, но до него нужно было еще добраться, поэтому хиджин придумала план, состоящий из трех пунктов. во-первых, ей требовалось узнать расположение того самого сеновала, потому что чон никогда в своей жизни не была в глубине полей, в отличии от суен, которая знала каждое поле наизусть, как свои пять пальцев на руке. она же и рассказала хиджин, как именно можно было доехать до того деревянного сеновала, полностью наполненного сеном. ха его описала, и хиджин его даже зарисовала в своем альбоме: невысокая постройка из дерева, кое-где прогнившего и шатающегося, с сеном вокруг и внутри, с поставленным вокруг заборчиком и травой, мягко лежащей прям перед входом. крыша невысокая, но поднималась кое-где и скакала, как конек-горбунок. внутри мрачновато, а из-за больших и маленьких щелочек солнечный свет проникал только на определенные участки помещения (то в один угол, то во второй). суен оценила данный рисунок, а затем даже попыталась его слямзить, только вот хиджин для себя его оставила с громким рыком. во-вторых, хиджин требовалось обзавестись машиной. она знала некоторые нюансы в вождении машины, и она умела водить тачку, но не своего деда. на права сдавать пока не было смысла: денег не было. хотя она очень хотела иметь корочку, но пока что возможности не было, и потому сдача на права оставалась ее заветной мечтой. и что же тогда мешало хиджин кататься по деревне без них? ничего! она неделю училась сидеть за рулем машины своего деда и даже смогла вчера своровать у него из штанов ключи. заметил ли он этого? нет. в-третьих, нужна была именно чонын. ни суен и ни хеджу, а именно чонын, ведь вся задумка была связана исключительно с ней. это и являлось главной проблемой, поскольку хиджин не знала, захочет ли чонын проводить с ней время в такое позднее время и уедет ли она с ней в самое поле. но хиджин верно ждала назначенного времени, и когда на часах пробило два часа ночи, она схватила с полки ключи, засунула их в карман своих спортивных штанов и, накинув на плечи рубашку, проверила наличие портсигара в кармашке. чон вышла из своей комнаты, погасив при этом свет. ее руки дрожали, и она чувствовала, будто делает что-то не так. сглотнув излишки слюны, хиджин направилась по лестнице вниз, на выход. она имела возможность ходить, как мышка, а еще быть ниже травы и тише воды, чем и пользовалась. входная дверь совсем тихо закрылась, и хиджин прошла к гаражу. тут перед ней встала другая задача: открыть скрипучие гаражные ворота, которые дед обещал смазать еще года два назад, но так и не сделал этого. хиджин цыкнула. ей нужна была машина! и она ничего не нашла лучше, как взять и резко их раскрыть. удивительно, но когда ворота остановились, они издали тихий скрип, который словили только уши хиджин. девушка блаженно выдохнула и подошла к машине. с помощью ключа она открыла дверь, раскрыла и остальные, затем завела автомобиль и через пару секунд выехала из гаража, останавливаясь прямо у дома чонын, которая уже вышла на улицу, второпях завязывая свой платок на голове. — и почему так поздно? — чонын задала этот вопрос сразу после того, как раскрыла дверь и уселась на переднее сидение. за рулем находилась радостная хиджин, улыбка с лица которой вовсе не спадала. — потому что так надо. ты против? — хиджин потянулась к чонын и мягко коснулась своими губами ее губ, а после потерлась ласково своим носом об ее. — нет, на самом-то деле. я по большей степени удивлена, что ты выбрала такое время... при чем, позднее. родители лишь бы не узнали, — чонын улыбнулась в ответ на поцелуй хиджин и притянула ее к себе обратно, схватив за воротник рубашки. — я беру всю вину на себя, малышка, — чон, улыбнувшись своей нахальной улыбкой, пустила смешок и снова поцеловала чонын в губы. — поехали уже, виновница, — чонын отпустила хиджин, и та, усевшись на место, надавила на педаль газа, и машина с громким рычанием мотора помчалась по узеньким улочкам. свет в доме хиджин сразу же зажегся, и бабушка, удивленная таким звукам на улице, выглянула в окно, но никого там не обнаружила, ведь хиджин и чонын, мчащиеся в самое поле, уже давно пропали из виду. хиджин вела машину осторожно, хоть и одной рукой (второй она держала чонын за ее теплую ладонь), потому что боялась, что с чонын может произойти что-то не так. на улице было темно, и только свет фар освещал им дорогу. — это машина твоего деда? — ким обратила внимание на ароматизатор с полуголой женщиной в кожаной кепке, черном бюстгальтере и коротеньких шортиках. — как видишь. у меня бы не было этого... ароматизатора с женщиной... и старомодных чехлов на сидениях, — хиджин усмехнулась и завернула прямо на дорогу, по которой им следовало ехать минут десять, а затем завернуть в сторону поля с несколькими стогами сена. чон осматривалась по сторонам, а внутренне кипела и рыдала, сдирая со своего лица и тела кожу, потому что она не могла найти себе места и сдерживаться, лишь бы не накинуться на чонын с объятиями и ласковыми словами, которых она заслуживала. — я думаю, это создает определенную атмосферу, — чонын усмехнулась и отвернулась в сторону окошка, за которым виднелись сменяющиеся одним за другими поля. — прям так считаешь? — да, хи. — почему ты не спросишь у меня, куда мы едем? — хиджин краем глаза заметила, как чонын повернулась к ней лицом и вдохнула воздух так, что у нее довольно высоко приподнялась грудь. — потому что я знаю, что ты точного ответа мне не дашь. — хах, — чон усмехнулась. — ты права. — ну вот. смысл спрашивать, когда я потом сама обо всем узнаю? — чонын осмотрела хиджин, у которой шрам был на щеке и маленькая ссадина на шее. — с кем дралась? — ты о чем? — хиджин, не отрываясь от вождения, взглянула краем глаза на ким. — что у тебя на шее? — а, это... ластик, — чон мягко улыбнулась и, держа ладонь чонын своей рукой, приподняла ее и потерла кончиками пальцев кожу. — в последнее время он часто вешался мне на шею. — прям как йерим? — да, прям как она. чонын тихо засмеялась и прикрыла второй рукой свой рот. машина мчалась по темной дороге, изредка наезжая на кочки. вскоре она стала замедляться, и чонын напряглась, когда они свернули не на дорогу, а в поле. — куда мы? — с опаской спросила чонын, на что хиджин промолчала, поджав губы. ким поняла, что лучше ничего не спрашивать. когда фары осветили деревянный забор, накренившийся от старости, хиджин остановила машину и поставила ее на ручник. мотор замолчал, а вместе с ним притихла и чонын, которая не понимала, где они оказались. хиджин вышла из машины первой. фары все также горели и освещали часть местности: перед ними стоял тот самый сеновал, в котором побывали джинсоль и суен. здесь же рядом остались и следы от огромных колес трактора. чонын последовала ее примеру: осторожно раскрыла дверь и также тихо ее закрыла. чон обошла автомобиль и прижалась бедрами к капоту, усаживаясь на него легонько сверху. — иди сюда, не бойся, — хиджин постучала по месту рядом с собой, и чонын, доверившись ей, подошла поближе, но садиться не стала. только остановилась напротив хиджин, обвила руками ее шею, прижимаясь к чужому лицу своей грудью. чон горячо выдохнула в тонкую ткань и уложила свои руки на чужие бедра. когда они находились вот так, наедине, хиджин чувствовала себя счастливой. им никто не мешал, и они обе понимали, что никаких йерим или хеджу с суен тут не будет, они им не смогут помешать. стоя вот так в обнимку, хиджин досыта наслаждалась ким, ее запахом, ее присутствием, теплой кожей, ее горячим дыханием, раздающемся где-то на макушку, а чонын жалась к ее лицу своей маленькой, но аккуратной грудью, в которую чон тяжело дышала с прикрытыми глазами, вскоре подняв на девушку свою голову. чонын одной рукой сняла с переносицы хиджин ее очки, сложила их и положила рядом на капот. хиджин даже не стала возмущаться, ведь знала, что чонын никогда не позволит себе их сломать. высшая степень доверия, царящая меж ними, позволила хиджин оставить сладкий поцелуй прямо меж ключицами чонын и носом провести прохладную сухую дорожку по косточке одной из них. — как я понимаю, ты меня позвала сюда для того, чтобы поговорить. так? — чонын решила, что начнет разговор первая, потому и улыбнулась, немного отпрянув назад. — да, чони. именно этого я и хотела. — ответишь на парочку вопросов, прежде чем мы поговорим? — конечно, — хиджин кратко кивнула и пальцами обвела ткань чужого сарафана. — во-первых, почему ты выбрала именно это место? — чонын, глядя на хиджин сверху вниз, ласково улыбалась, изучая ее бездонные глаза, сверкающие при лунном свете десятками галактик и вселенных. — потому что его нашли суен и джинсоль. — хочешь сказать, что это тот самый сеновал? — ким удивленно распахнула свои глаза. — ага, — хиджин кивнула и тихо засмеялась, потираясь щекой об ребра чонын. — значимое для них место. — поэтому ты хочешь, чтобы оно и для нас многое значило? — чонын снова задала вопрос, на который хиджин ответила кратким кивком. — вообще, здесь тихо. здесь никого нет. здесь мы никому не нужны, понимаешь? мы властны только сами себе. да, у нас нет особых условий для того, чтобы побыть вместе, но когда мы тут, я чувствую свободу, которой мне так не хватало. я люблю деревню, но иногда мне нужен воздух. свежий воздух, ты и этот дряхлый сеновал, — хиджин говорила все это, глядя чонын в глаза и убирая от нее руки, которые она вскоре поставила на капот, позади себя. — я тебя поняла, — ким убрала выбившуюся прядку волос под платок и улыбнулась. — и во-вторых, почему именно ночью? — потому что я почувствовала, что это нужно сделать именно ночью. — четырнадцатого августа? — это звучало так заигрывающе, что хиджин залилась краской, отвернувшись от улыбающейся чонын. — да. мне нравится это число. очень классное и здоровское. еще... два месяца назад, в июне, я поняла, что... мне хочется тебя оберегать и быть постоянно рядом. — о чем ты? — чонын присела рядом с хиджин, а хиджин наоборот, поднялась и отошла от чонын на два шага, повернувшись к ней спиной. сначала чонын не понимала, что бы хотела предпринять хиджин, но когда она развернулась, массируя свои виски и поджимая губы, она видела, насколько чон серьезна. это была ее маленькая подготовка к огромному монологу, который последовал сразу же после молчания, продлившегося минуту. — на самом деле, я долго обдумывала это решение. я не знала, как ты отреагируешь, но я подсознательно делала выводы, что ты согласишься со мной сюда поехать. ночью. да, это странно и страшно, ведь мы едем одни и ночью куда-то! заезжаем в поле, которое находится намного дальше, чем мы живем. просто... я знала, что ты согласишься, хотя если бы тебе предложила это сделать джинсоль, то ты, вероятнее всего, отказалась бы. я права? — хиджин подняла свои глаза на чонын, которая кивнула, поджав свои ноги и оперевшись руками на капот машины по бокам от своих бедер. — как нельзя кстати, — кивнула чонын, и хиджин улыбнулась, смахивая сразу же наплывшую улыбку. — я хотела с тобой поговорить. и вот о чем: о своих чувствах. я знаю, что людям свойственно влюбляться, свойственно расставаться и переставать любить. людям свойственно восхищаться и отвергать, и мы все такие. все мы влюбляемся, все мы перестаем любить. в том числе и я, чонын, — сглотнув вязкую слюну, у хиджин дрогнул на последнем предложении голос, и она уложила два пальца на шею, чтобы проверить пульс. сердце бешено колотилось, выпрыгивая из груди. — когда я впервые увидела тебя, я поняла, что я влюбилась в тебя. когда вы с родителями пришли в наш дом, я сразу поняла, что ты будешь спутницей моей жизни. не знаю, как так вышло... наверное, ты та еще злодейка, чонын. ты многое скрываешь от других и скрываешься сама, но ты... ты такой замечательный человек, чонын. я правда не знаю, какими словами тебя стоит обласкать, потому что ты заслуживаешь каждое, чтобы его произносили по десять раз на день, и... чтобы рядом с тобой был тот самый человек, который способен говорить их. постоянно. хиджин сделала короткий шаг вперед, а затем развернулась направо, чтобы не встречаться взглядами с чонын, у которой глаза сверкали, а губы были приоткрыты в легком (приятном) удивлении. — продолжай, я тебя слушаю, — ким схватила руку чон, и хиджин потерла свою переносицу, выдыхая и подходя уже к самой девушке. — я рисовала тебя. с первых дней, как только я сюда попала, я рисовала только тебя. я никого не пускала в свою комнату, потому что боялась, что меня сочтут за идиотку! я писала о тебе рассказы. я писала любовные стихи, которые клала тебе в почтовый ящик. я их не подписывала, но ты их выбрасывала. я знаю, что это было глупо с моей стороны — надеяться, что ты их прочтешь, поскольку у тебя так много поклонников, что среди них я блекну и утопаю, словно в грязи, тянущей меня на дно. и я захлебываюсь от чувств и эмоций, что меня переполняют. вообще, я знаю обо всем этом от суен, которой говорила джинсоль. только... им, пожалуйста, не говори об этом, ладно? чонын внимательно слушала хиджин и восхищалась тем, насколько же она была искренней в своих словах. она не мельтешила, она же не медлила и не запиналась, как будто готовилась и репетировала свою речь, хотя это далеко не так. хиджин, конечно, думала, о чем она скажет чонын, но она уж точно ничего не готовила заранее. в ее глазах горел огонь, а кончики ушей пылали розоватой краской. — я знаю, что ты сохранила тот самый рисунок. мой самый первый рисунок, который я посвятила тебе... это не был какой-то ваш идиот-сосед, это была я. мои инициалы были на этих картинах. я... честно, хоть убей меня прямо сейчас, но я души в тебе не чаяла. и я до сих пор это делаю. мы совсем разные: ты тихая и скромная, ты любишь читать книги и обсуждать их на литературных часах в доме джинсоль, ведь ты же являешься вице-президентом вашего мини-клуба, ведь так? еще ты постоянно в заботах и работе, на тебе висит младшая сестра, та еще пубертатная язва, которая кружит постоянно тебе голову. я знаю, как давно я ей нравлюсь, но, уж поверь, я ничего к ней не питаю более, чем сестринскую любовь. будь я ее сестрой, она бы уже давно у меня по струнке ходила и читала на ежедневной основе. хиджин замолчала, смотря в глаза чонын. ким замерла, и хиджин столкнулась своим лбом с ее, прикрыв страдальчески глаза. нет, она не играла на публику, она просто копила в себе так много всего, свои эмоции, что не могла об этом сказать сразу, поскольку растягивала на такой длинный и чувственный диалог (хотя в данном случае монолог). чонын аккуратно обхватила лицо хиджин своими ладонями и провела теплыми пальцами по ее горячим от смущения щекам. вытерла мокрую дорожку от слезы, которую хиджин пустила, а затем губами коснулась этого места. — тебе еще есть, что сказать? — шепотом спросила чонын, и хиджин кивнула и угукнула одновременно. — а я... я та еще идиотка. я курю и пью, я ругаюсь матом. моя жизнь и не скучная, и не веселая, но я постоянно в каком-то дерьме. даже сейчас, мне кажется, я в нем по уши, потому что не знаю, что ты чувствуешь по отношению ко мне. я всегда была уверена, что ты считаешь меня просто за... за подругу? не больше? может, за сестру? но многие моменты не давали мне угомониться. почему ты тогда после вечеринки поцеловала меня? почему ты продолжаешь смотреть на меня так, словно я твой самый любимый человек на свете? почему ты постоянно целуешь меня? где бы мы ни были, ты обязательно коснешься моих губ, моих щек, моих висков. и почему... почему ты позволила мне коснуться своих волос, которые ты прячешь от чужих глаз? разве я всего этого стою? — стоишь, хиджин, — чонын взяла руки хиджин и уложила их на узелок своего цветочного платка. хиджин, с опаской опустив глаза, поняла, что ей нужно действовать, потому незамедлительно начала развязывать платок, а затем и вовсе его чуть не сорвала с головы чонын. почувствовав свободу, ким откинула голову назад и блаженно улыбнулась. чон выбралась сюда потому, что хотела свободы. чонын тоже ее желала, потому и взъерошила слегка свои густые волосы и помотала головой, чтобы они нормально улеглись на ее плечах. — ты стоишь того, чтобы я открывалась тебе. я знаю, как сильно ты ценишь, когда люди тебе доверяют, приходят к тебе на помощь и уважают, но ты еще никогда не понимала того, что даже те, кто далеко, способны находиться рядом. вот тут, — чонын пальцем ткнула в грудь хиджин и улыбнулась, отбрасывая назад платок. хиджин хотела его поймать, но чонын попросила этого не делать. — у тебя... красивые волосы. — я рада, что ты их любишь. — они правда настоящие? — ты сама их трогала, милая... — извини, просто... просто я привыкла, что ты постоянно их скрываешь. — теперь не буду, потому что... — чонын хотела продолжить фразу, как резкий порыв ветра заткнул ее. — потому что что? — хиджин поджала губы и прикусила нижнюю, до самой крови. — потому что я тебя люблю, хиджин. эта фраза так сильно ударила по хиджин, что единственное, что она смогла сделать, это распахнуть широко свои глаза, раскрыть в удивлении рот, пока ее ноги подкашивались, а затем прижаться всем своим телом дрожащим к телу чонын. ким крепко обвила своими ладонями талию хиджин и вдохнула запах ее рубашки. это запах порошка, перекликающийся с мерзким табачным запахом дыма и цветочными духами. — и я тебя люблю, чони. очень сильно. если бы ты знала, насколько... если бы ты знала, каким именно образом... и... если бы ты понимала, что я переживала все эти месяца, думая, что я запуталась... — хиджин дрожащими пальцами перебирала волосы чонын, вдыхая их запах. — только не плачь, ладно? хиджин... но хиджин вжалась лицом в плечо чонын и стиснула зубы, чтобы громко не плакать. слезы сами ручьем стекали по ее щекам и смачивали сарафан чонын, оставляя на нем целое озеро. ким понимала, что хиджин натура такая: постоянно сдерживающая себя, молчаливая. ветер совсем легонько колыхал деревья, находящиеся недалеко от сеновала. сам сеновал стоял, как оловянный солдатик, не покачивался и не пошатывался. сено внутри изредка шуршало, наводя на хиджин страх, что позади кто-то есть, но там никого, конечно же, не было. — скажешь это еще раз? — хиджин носом шмыгнула и улыбнулась, а чонын запустила свои пальцы в ее волосы, массируя кожу головы, чтобы успокоить. — я люблю тебя. — и ты готова со мной встречаться? — ох, если бы ты знала, чего я хочу с тобой... — и чего же ты хочешь? — я бы женилась на тебе, хиджин, — чонын вытерла большими пальцами обеих рук слезы с щек хиджин и ласково чмокнула ее в губы. но хиджин этого явно было мало. она сама обхватила лицо чонын своими ладонями и поцеловала ее в губы, только ким сразу же отстранилась, уложив поверх губ и подбородка хиджин свою ладонь. — прости, но... — я... извини, я не хотела... — хиджин смутило это действие чонын, и она выпрямилась под звонкий смех девушки напротив. — нет, стой, все в порядке. просто... чонын сама не поняла, почему сделала это, но потом сама обхватила подбородок хиджин своими пальцами и притянула девушку к себе, трепетно целуя в губы. хиджин до этого думала, что ким не умела целоваться, но с каждой секундой, которую они отдавали друг другу, она мысленно говорила сама себе, что не было в ее жизни человека, который целовался лучше, чем чонын. хиджин поставила свои руки по бокам от бедер чонын, и ким немного отпрянула назад, не отрываясь от чон. она так жадно целовалась, что хиджин боялась, что они не успеют насладиться друг другом, ведь солнце начинало постепенно подниматься из-за горизонта, и на улице становилось куда светлее, чем во время их приезда сюда. чонын раскрылась для хиджин с новой стороны тогда, когда она свои теплые руки уложила на ее талию, крепко притянула к себе и стала расстегивать мешающуюся рубашку. хиджин не была против, сама только помогала ей, но чонын уложила ее руки обратно на капот автомобиля. целуясь, хиджин совсем тихо причмокивала в унисон томному дыханию чонын, сменяющемуся изредка на стоны. она прикусывала ее пухлую нижнюю губу, оттягивала ее, а чонын ей мстила, кусаясь в ответ и играясь. первой поцелуй углубила именно чонын, она же и протолкнула свой язык в рот хиджин, начавшись играться с чужим. хиджин ей отвечала с тем же темпом и с тем же напором. по крайней мере старалась, а после взяла инициативу в свои руки: схватила чонын за бедра, подняла в воздух и крепко прижала к себе. ким обвила ногами поясницу хиджин, а руками ее шею, чтобы не упасть. внутри сеновала было теплее, чем снаружи, а на сене не столь мягко, как бы хотелось, но обеих все устраивало. мягкие руки хиджин не хотели сделать чонын больно, и потому они постоянно держались за них, переплетя при этом свои пальцы. чон была аккуратной и нежной, а под ласковые стоны чонын усмехалась сама себе. ведь никто еще не касался чонын там, где сейчас касалась сама хиджин. ночь все также сменялась теплым утром, накрывшим это поле. часов в пять утра девушками было решено ехать обратно. хиджин сама усадила сонную чонын на переднее сидение, даже поцеловала ее в оголенное искусанное плечо и села за руль, заводя машину. конечно, старенький дедовский москвич не с первого раза поддавался ключу, но хиджин, потерев свои сонные глаза, размяв уставшие пальцы, затекшие от одного и того же положения, все-таки умудрилась с громким ревом мотора завести автомобиль. он еще долго тарахтел, как трактор суен, пока хиджин не ухватилась за руль и не надавила аккуратно на педаль газа. испытав так много чувств за пару часов, хиджин еще долгое время не могла прийти в себя. она даже успела полежать на руле с закрытыми глазами, и только после этого выехать с этого места, направляясь к самой дороге, поперек поля, где опять же была тишина. ни единой души, только автомобиль и они вдвоем со спящей чонын. переживания, любовь, удовлетворенность и блаженство. чон изредка вздрагивала, особенно перед въездом в деревню, не забывая при этом посматривать на чонын, сладко спящую на сидении сбоку. ее губы были приоткрыты во сне, а брови изредка хмурились, пока руки искали что-то, за что можно было ухватиться. платок, оставшийся в поле, теперь был никому ненужный в этом мире. чонын избавилась от собственных оков с помощью хиджин, давшей ей понять, что надежда на лучшее и светлое есть, она была и она будет, поскольку чон, будучи благородной девушкой, влюбленной в ким, остаток своей жизни проведет с чонын, дабы сделать ее жизнь слаще и мягче. в деревне было все также тихо и спокойно. родители что у чонын, что у хиджин еще спали, и ей пришлось забрать чонын к себе домой, чтобы не заносить девушку в дом. машину она самостоятельно припарковала в гараже, закрыла и скрипучие ворота, которые ее раздражали своими звуками, которые могли разбудить не только чонын, но и всю деревню поблизости. держа чонын на руках, хиджин ощущала себя так, словно совершила страшное преступление. она, на удивление для самой себя, не скрипя половицами, дошла до своей комнаты слишком быстро, а когда прошла в нее, то сразу же уложила чонын на кровать, прямо к стене. сама она спать не собиралась. она знала, что пожалеет о том, что сейчас не ляжет спать, но она хотела бы быть убеждена, что сон чонын был сладок и очень крепок. ведь хиджин пообещала сама себе оберегать чонын, несмотря ни на что. да и сна у нее не было, как и у суен в ту самую ночь. хиджин еще долго сидела за столом без лампы, даже не качалась на скрипучем стуле, чтоб не потревожить сон чонын. о чем она думала? она просто переосмысляла все то, что сделала за это лето. скоро ей придется уезжать. хиджин не хотела этого. она боялась, что навсегда расстанется с чонын, больше никогда ее не увидит. она боялась последствий, боялась, что оставит всех своих друзей здесь, к которым за такое короткое время привязалась, в том числе и к чонын, которую любила больше, чем кого-либо. когда чонын переворачивалась, хиджин замирала и следила за тем, как она это делает: медленно, что-то ворча себе под нос и мурча какие-то странные словечки, которые уши хиджин очень и очень плохо распознавали. но ее это умиляло. казалось бы, она получила то, чего хотела, но все равно чувствовала себя ужасно паршиво. страшно было, что будет дальше. надежда была только на то, что все они будут поддерживать связь друг с другом. а будут ли? хиджин вздохнула, откинув голову назад. так и уснула, повязнув в собственных мыслях, как в огромном болоте, не имеющем ни конца, ни края. хиджин под утро попыталась перевернуться, раскачалась и упала вместе со стулом назад. громкий хлопок раздался как в комнате, так и на первом этаже, где бабушка уже давным давно не спала, а готовила завтрак на всю их семью. она удивленно подняла голову вверх и проворчала что-то деду про упавший рулон обоев, а то и шкафчик, который дед мог слабо присверлить к стене. чонын удивленно распахнула свои глаза и резко подняла свой торс. лямка ее сарафана спала с плеча, и она ее вернула обратно, смотря на упавшую хиджин, которая улеглась в позу эмбриона на прохладном полу. она потирала свои ребра и спину. ими она неплохо так ударилась, в том числе и головой. в ушах гудело, и девушка приподнялась, пытаясь встать. — уф... блять... — хиджин потирала свою спину, а чонын пыталась понять, где она находилась. только потом узнала стены комнаты хиджин с ее рисунками деревни, семьи и людей, окружающих ее. — ты красиво рисуешь, — сонно произнесла ким, на что хиджин улыбнулась и прижалась спиной к стене, постанывая от неприятной боли, прошедшей от ее головы до копчика. — не хочешь мне сказать "доброе утро" или что-то типа того? — хочу. иди сюда, — чонын протянула руки к хиджин, и та подошла к девушке, усевшись рядом. затем она легла на чужие колени. чонын стала гладить ее спутавшиеся волосы и больное место, которым хиджин ударилась. — я тебя люблю, — промурчала чон, а ким улыбнулась ей в ответ. — и я тебя люблю, хиджин. только сейчас меня волнует твоя спина. ты сильно ударилась? — пройдет. только не уходи, пожалуйста. чонын кивнула в ответ хиджин и, склонившись над ней, ласково поцеловала ту в висок, а затем и в губы. конечно, бабушка потом задавала кучу вопросов, почему в комнате хиджин была чонын, как она туда попала, ведь вчера никто к ним не приходил. потом вопросы начал задавать и удивленный дед, потерявший ключи от своей машины, а затем обнаруживший, что гаражные ворота не были закрыты до конца. так много вопросов окружило хиджин, что она бы предпочла лежать прямо сейчас на коленях чонын, наслаждаясь мягкими поглаживаниями по голове и щекам, но вместо этого разгребала их многочисленными отговорками и коротенькими ответами. чонын ее любила и любит. хиджин понимала, что это судьба. судьба, переплетенная меж двумя горящими сердцами.