while paulownia is blooming

июль. когда он наступал, хиджин невольно осознавала только одно — это месяц тишины и скуки. не то, что бы ей никогда не нравилось находиться в одиночестве, сидя со своей гитарой у окна и играя на ней песни цоя, просто знать и понимать, что ни суен, ни хеджу нет в деревне — было слишком больно и душераздирающе для нее. единственной радостью чон оставалась все та самая чонын, к которой, она кажется, остыла. хиджин понимала: это могла быть преждевременная симпатия, страсть, развевающаяся через пару недель, но колкости, появляющиеся у нее в груди, давали надежду на что-то большее. иногда хиджин сидела на крыше сарая и смотрела на солнце, уходящее за горизонт. она теребила пальцами очки, грустно шмыгала носом и зажимала меж губ тлеющую самокрутку, которой слегка попыхивала и морщилась. она чувствовала: что-то было с ней не так. разбираться в себе было катастрофически тяжело, потому что заниматься самокопанием чон не любила, а плакать это вообще не ее конек. если раньше они с чонын часто выходили погулять, ходили вместе на реку или озеро, устраивали пикники в поле, то сейчас этого всего не было. просто не было. чонын винила, почему-то, себя в этом, не подозревая того, что проблема лежала куда глубже, а именно в самой хиджин. наверное, по ней самой ударило то, как к чонын домой постоянно приходили разные парни, а уходили с теплой улыбкой на лице. ревность. ужасная ревность пронизывала тело хиджин, и она никак не могла бороться с тем, что ее гложило. она пыталась и старалась, изводила себя, но все без толку. в итоге отдалилась от чонын, что ударило потом и по самой ким. ни суен, ни хеджу не знали об этом, но видели чужое состояние, ухудшающееся каждый день. вскоре они обе разъехались: хеджу помогать родителям в городе, а суен на поля, овладевать своим трактором. хиджин постоянно кусала губы и хваталась за голову, за свою грудь, прикладывала ладонь к сердцу, на котором тяжесть была. она видела и чувствовала, что чонын та, кто ей нужен был, кто ей был необходим, но принять это хиджин просто не в состоянии. может, она ошиблась? может, никаких чувств и не было больше? может, она не нужна была чонын? то, с каким интересом она посматривала в сторону чужого забора, делало больно, и хиджин морщилась, скалилась, рычала и царапала свои щеки, изнемогая от ревности, от душевной боли и тяжести, поселившейся в ее сердце, закрытом ото всех. теперь же, она не могла принять того факта, что все бы, так или иначе, наладилось. лежать с закрытыми глазами и пытаться задремать было единственным хорошим вариантом за сегодняшний ленивый и скучный день. в голове ничего не было, ничего не крутилось, никаких образов и никаких девушек, о которых раньше чон мечтала. почему все так? она не знала. могла только подозревать, пока ее скулы больно сводило и ком в горле застревал, слезы к глазам подступали и душили, сдавливали. — хиджин! — послышался чей-то голос за окном, и хиджин распахнула свои заплаканные глаза, вытерла мокрые дорожки от слез. кого бы это могло притащить сюда? она поднялась нехотя с кровати, подошла к окну и лениво раскрыла шторы. солнечный свет неприятно проник в мрачную комнату, где было ужасно душно и некомфортно от давящей атмосферы и обстановки. хеджу, стоящая на улице, посматривала на стекла и ожидала в них появления знакомого силуэта. чон хмыкнула, увидев там свою подругу. — ты спишь что ли? — сон руку просунула в щель между забором и калиткой, схватилась за засов и раскрыла его, позволяя себе пройти на территорию дома чон. хиджин пыталась открыть окно, бурча самой себе что-то под нос. ее очки лежали небрежно на столе, пыльные и грязные, ведь брать их смысла не было. — не сплю... блять! — чон зарычала, настежь окно распахнула и слегка выглянула наружу. внизу стояла сон, одетая в белую футболку, черные шорты и кепку, повернутую задом наперед. — я могу войти? — если хеджу просила, значит, нужно было. хиджин морозилась: она молчала, ничего не говорила хеджу, а переводя взгляд, ощущала еще большую тяжесть, хваталась снова за свою голову, больную от слез голову, а после заливалась совсем тихо слезами. она просто не знала, как ей быть. сон боязливо взглянула на хиджин и поняла, что входить не просто нужно было, это было необходимо. как ей самой, так и хиджин, которая уже испарилась в своей комнате. хеджу прошла внутрь. дверь их дома всегда была открыта, а бабушки не наблюдалось. в последнее время она начала пропадать где-то у своей сестры, живущей в другой деревне. чон готовить не умела, но выживала, как могла. на кухне было совсем тихо: хеджу показалось, что даже ластика здесь никогда не существовало. на первом этаже всегда пахло вареньем и чем-то жареным, а на втором дедовскими самокрутками, на которые чон явно подсела. теперь хиджин лежала на кровати, повернувшись лицом к стене. хеджу совсем тихо поднялась по лестнице на второй этаж и даже не скрипнула половицами, зато дверью, громко раскрывшейся в комнату чон. видеть ее в таком состоянии было ужасно. у хеджу и вправду сжалось сердце, и она уселась на край кровати. чон даже не дрогнула, только шмыгнула носом и заскулила, не зная, что ей делать. сон молчала. потом взяла хиджин за руку, за два пальца и держала ее так, чтобы хоть как-то поделиться своим внутренним теплом, которого было внутри хеджу предостаточно для них двоих. какой бы вредной и противной хеджу ни была, она все равно оставалась чувственным и сопереживающим человеком, особенно в такие моменты. так что же происходило с хиджин? она просто запуталась. позволила себе почувствовать негативные эмоции, которых в ее жизни хватало по горло, позволила приревновать, позволила зарычать. позволила себе большего, чем должна была. вот теперь она в таком состоянии. в запутанном и слезливом. хеджу вздохнула, пока по ее телу не прошла неприятная дрожь. хиджин все плакала и плакала, не зная, как это остановить. — почему ты плачешь? — вопрос прозвучал глухо, совсем неслышно, и хеджу понадеялась, что хиджин его не расслышала, но она ушами его поймала и притихла, перестала издавать всхлипы и шмыгать носом. — хеджу... что бывает, когда ты чувствуешь, что... человек, как бы, твой, но ты не можешь этого принять, потому что знаешь, что... есть люди лучше. есть люди правильнее. есть люди... которые могут справляться с твоей же работой, но лучше, чем ты? — хиджин не поворачивалась к хеджу и говорила все это дрожащим от слез голосом, смотря в стену. перед собой она так хотела видеть чонын, она так мечтала прижаться к ее груди лицом, крепко обнять и никогда ее не отпускать. вот только внутреннее "я" ей говорило об обратном, что не нужно ей это все, что она себя накрутила. — я начинаю думать о том, что все же я человек, который появился на свет. я такая, какая есть, и если меня кто-то полюбит, то так оно и нужно. значит, не будет кого-то лучше меня, понимаешь? я просто чувствую это.. постоянно? да... хах, я, на самом деле, не знаю, как могу тебе помочь, хиджин. просто тебе нужно вбить в голову то, что лучше тебя нет никого. ты та, кого ее сердце может выбрать. ты наверняка та, кого оно выбрало, — хеджу выдохнула и почесала затылок, позволяя тишине охватить эту комнату и поглотить полностью. молчание залило всю комнату. казалось, что они слышали даже дыхание друг друга и спокойное сердцебиение. но хиджин сразу же призадумалась: разве она, будучи несовершенным человеком, может быть для кого-то особенной? когда чонын смотрела на нее по-особенному, хиджин многое понимала и без признания. когда чонын ярко улыбалась и влюбленно глаза жмурила, хиджин многое осознавала. когда чонын просто находилась рядом, хиджин ощущала ее не только физически, но и духовно, как будто они были одним единым целым. чон легла на спину и спрятала свое лицо в изгибе своей же руки. ее щеки были красные, опухшие, мокрые из-за слез, а губы подрагивали только из-за того, что хиджин боролась с желанием укусить их вновь и вновь. они уже болели от частых покусываний, причем сильно. хеджу просто подвинулась ближе к краю и откинула голову назад, ловя эту депрессивную и апатичную атмосферу, повисшую где-то в комнате, в ее углах и на стенах. — хеджу, — хрипло отозвала хиджин, а сон голову повернула в ее сторону и губы слегка поджала, внимательно вслушиваясь в чужие слова. — как думаешь, я нужна чонын? — еще спрашиваешь... — хеджу цыкнула, покачала головой и совсем тихо усмехнулась. общаясь с суен, которая часто время проводила с джинсоль (с подругой чонын), она знала многое и даже больше. иногда по пьяни ха могла проболтаться о чувствах ким к чон, и тогда хеджу это все слушала, запоминала, чтобы забыть, как страшный сон. вот только она не забывала и хранила это в голове. — с чего бы такая уверенность? ты разве не видела, сколько парней к ней ходят? — хиджин снова включила в себе режим самого вредного человека, а затем заплакала, замычала и зарыдала, скаля свои зубы. хеджу посильнее схватила ее за руку и тяжело выдохнула. — может, они по делу... хотя, хрен их не знает. но, говорят, чонын даже с ними не возится. у нее любимое место есть у окна, где она вышивает. туда, в эту комнате, даже еджин не заходит, — сон начала раскидываться картами. это она узнала из-за суен, проболтавшейся буквально пару дней назад. они пили на сеновале, лежали в стогах сена и болтали о жизни, обмениваясь всякими секретами. — тогда почему? хеджу, почему они ходят туда? свататься? да пусть они все провалятся! — хиджин уложила на свое лицо подушку, и хеджу совсем тихо засмеялась, слыша, как чон громко плакала и чуть ли не задыхалась от собственных навязчивых мыслей. у нее всегда так было: если что-то происходило не то, то она впадала в панику, пыталась понять, что с ней не так, а потом себя винила в безысходности и бесполезности. но вот чонын чувствовала, что надоедала хиджин. сидя у окна, выходящего прямо на дом чон, она каждый день замечала, как хиджин все больше и больше начинала пропадать. сначала она перестала выходить к хеджу и суен, затем перестала ходить к колодцу, потому что надоело. в конце концов, перестала появляться на улице. тогда же ким забила во все колокола. она переживала. сильно переживала, металась постоянно и умоляла джинсоль ходить с суен на свидания, не морозить ее, спрашивать про состояние хиджин. но хиджин закрылась. закрылась ото всех и не подпускала близко к себе. когда такое случалось, суен обычно тревожилась, но сейчас, будучи взрослой, она понимала, что пока чон сама не разберется в себе, никто ей в этом не поможет. и чонын тоже это понимала. жизнь ее всегда складывалась хаотично. каждый месяц ее жизни был похож на небрежность, что сильно противоречило самой ким. рождение младшей дочери и вовсе выбило ее из колеи, но с годами она понимала, что йерим это тот самый маленький человечек, на которого действительно можно было надеяться. она не была глупа, она вела себя, как ребенок при людях, а дома устраивала чонын маленькие лекции про лемуров и динозавров, рассказывала интересные факты про лягушек и даже приносила домой одну из таких (только это была жаба). с тех пор чонын поняла, что надежда на этого ребенка есть. но чего же от жизни хотела именно старшая ким? наверное, тишины и спокойствия. хиджин в ее жизни стала некой отдушиной, тем самым безопасным местом, в котором хотелось бы находиться постоянно и не вылезать вовсе. чонын к ней ужасно тянуло, как магнитом. но и хиджин сама ощущала это сильнейшее притяжение к ким, чья голова всегда была покрыта платком, а волосы спрятаны от чужих глаз. история чонын брала корни еще с тэгу, города, находящегося примерно за четыре часа езды на машине по прямой от сеула. от него уже до луново ехать было всего лишь часа полтора (на поезде). их семья, не имея младшего ребенка и только первого в планах, решила переехать в эту деревню, потому что здесь был огромный двухэтажный дом и десять соток земли, необходимые для их проживания здесь. его сразу же обустроили, родили первого ребенка (то есть, саму чонын), а через пару лет задумались и над вторым, а там и над третьим, который так и остался в родительских планах. возможно, ким была этому безмерно рада, потому что приглядывать за маленькой и несносной йерим было выше ее сил, поскольку она была тем еще хаосом. где бы она ни появилась, она устраивала беспорядок и шум. но так или иначе, чонын безумно любила младшую сестру и с радостью уделяла ей внимание: читала на ночь сказки и книгу про нильса, который с дикими гусями путешествовал, читала ей энциклопедии (про то, как устроены наша земля и сам человек), а еще играла с ней в игрушки, к примеру, в дочки-матери, лепила во дворе с ней куличики и деле своими руками из подручных средств куклы. они росли вместе, держались бок о бок. когда у йерим случались первые влюбленности, она первым делом бежала к чонын. плакала ей в плечо, пока ее утешали и мягко по голове гладили, обещая, что все наладится. и все действительно налаживалось, вот только не в личной жизни чонын. сначала у нее был неудачный опыт с парнями. да, с тех пор она носила платок, потому что чувствовала, что именно он защищал ее голову, как никто другой. первым ее парнем стал их сосед, живущий через дом. тогда чонын просто не понимала, что ее привлекали именно девушки. она искала себя и пыталась найти то, что ей было ближе, потому и пробовала некоторые варианты, издеваясь над собой. мало того, что этот парень еще в раннем возрасте настаивал на секс с ней, так еще после расставания ужасно с ней обращался, извивался над ее волосами и заострял на них огромное внимание, пускал слухи по всей деревне, а один раз и вовсе покромсал, обрезал зачем-то. с тех пор платок защищал ее и берег. второй ее опыт был не менее неприятным, но все равно был куда лучше, чем тот. первая ее девушка (имя которой джинсоль) пыталась проработать вместе с чонын ее травмы. как оказалось потом, они и не любили друг друга вовсе, лишь испытывали интерес. зато научились целоваться друг с другом, чему безумно благодарна была джинсоль, у которой после ким еще одна была, но ее она быстро бросила, по причине "наскучила". с тех пор они были неразлей вода: всюду и вместе всегда и везде, чонын научилась уживаться со сложным характером джинсоль, а джинсоль приучила чонын к некоторым вещам, например, к тому, что нужно уметь постоять за себя. эта дружба пошла им на пользу, потому что чонын вместе с ней обрела себя и поняла, что в этой жизни не так уж все плохо, как могло показаться на первый взгляд. особенно в этой деревне, которая стала для нее чем-то вроде чистилища. но с хиджин оно превратилось в самый настоящий рай. чонын, как и хиджин, не особо любила заниматься самокопанием, но хотя бы потому, что она привыкла все проблемы сразу же разгребать и находить их внутри себя. только вне ее понимания были холод чон и то, что она резко отстранилась и закрылась ото всех. ким снова сидела у окна, держала в своих руках пялица, на которых была натянута канва — ткань для вышивания. ее пальцы зажимали иглу и аккуратно просовывали ее в ткань. она вышивала какое-то животное, которое на схеме могло показаться ослом, но это был серый кролик с огромными черными глазами. в какой-то степени, он напоминал чонын хиджин, такой же милый и пушистый. делая что-то своими руками, занимая их, чонын отвлекалась от навязчивых мыслей, преследующих ее из-за хиджин. конечно, она думала о ней, вспоминала их встречи, их свидания и прогулки, на которых ким чувствовала себя самой счастливой девушкой. еще никто и никогда не проявлял к ней такого интереса, потому и непривычно было, но ужасно приятно. наверное, чонын никогда бы не смогла забыть ласковые руки чон, трепетно поглаживающие ее щеки и голову. они никогда не пытались стянуть с нее платка и пролезть внутрь (только если убрать выбившиеся прядки), и ким это очень ценила. от собственных воспоминаний у нее улыбка по лицу расплывалась чуть ли не до ушей, но скрип двери заставил ее губы поджать и взглянуть в сторону дверного проема. в доме никого, кроме чонын и йерим, не было. калитка не звякнула и не заскрипела, что насторожило ким. неужели йерим куда-то собралась без спросу? она уже приготовилась подняться и фыркнуть, вот только увидела перед собой джинсоль, вошедшую с какой-то корзиной и улыбкой на лице. — скучаешь? я же обещала, что зайду, — на лице чон была улыбка ярче солнца, а глаза сверкали, как две маленькие звездочки на ночном небе. чонын расслабилась, поняв, что бояться ей нечего. — не особо, — ответила ей чонын и стала следить за действиями джинсоль: сначала она обошла комнату от двери до окна, поставила корзинку на стол перед ким, а после, сделав круг, подошла к скрипучей кровати, аккуратно заправленной белой простыней с какими-то рюшами, и уселась на нее сверху, нарушая ту самую идиллию, царящую на поверхности. чонын даже не цыкнула, хотя хотела возмутиться. промолчала. — открой и посмотри, — джинсоль специально подогревала интерес, которого у чонын к корзине и не было вовсе. она отложила все свои дела, притянула плетеную корзинку к себе и сняла с нее белый платок. внутри лежали какие-то вещи, а под ними, на самом дне, лежал какой-то сверток бумаги, на который она и обратила первым делом свое внимание. джинсоль наблюдала за ней и улыбалась, не зная, что чонын ей могла бы сказать на все это, но ким молчала, рассматривая внутренности и все то, что было там. в конечном итоге чонын поставила эту корзину под стол. — мы тут с суен собираемся на реку, — начала было джинсоль, пока чонын усаживалась обратно на свое место. — не хочешь с нами? хиджин возьмем еще. — не думаю, что она захочет со мной куда-то пойти. вы могли бы позвать хеджу и чэвон, раз уж на то пошло, — чонын фыркнула. джинсоль не понимала такого ее поведения, но в то же время осознавала, почему все так. — не дуйся. думаю, все наладится, — это было единственное, в чем чонын сейчас нуждалась, потому и облокотилась на спинку стула и откинула голову назад, чувствуя, как платок легонько спадает с ее головы. — ты думаешь? — ким говорила будто не джинсоль, словно она разговаривала не с ней, а с потолком, к которому ладони протянула и сразу же выдохнула, услышав, как ее позвонки неприятно хрустнули. — обещаю. просто давай пойдем на реку и все будет хорошо, — чон все еще пыталась затащить туда чонын, которая могла бы и дальше отказывать, вот только присутствие там хиджин сыграло бы определенную роль. ей нужно было подумать. — можно мне подумать над твоим предложением? — чонын не хотелось принимать свое поражение, потому она и надула губы, слыша смешок со стороны от джинсоль. — у тебя нет выбора, отказываться или нет. ты так или иначе согласишься. уж я-то знаю, — между девушками повисла тишина, которую чонын попыталась разрушить тяжелым вздохом и кивком. — ладно, я еще подумаю, — ответила ким, и чон поднялась с места, хихикнула и направилась на выход из комнаты. иногда чонын поражало то, насколько у них с джинсоль близкие отношения: они могли спокойно зайти на территории домов друг друга, нарвать или клубники, или малины, забрать их себе, а еще без лишних слов оказаться в комнатах друг друга без предупреждений. это было в какой-то степени странно, но с другой стороны демонстрировало их крепкую дружбу и сильную связь, которую никто и ничто никогда не разорвет. через пару дней чонын все-таки согласилась пойти вместе с джинсоль и суен на реку. она, возможно, была бы там третьим лишним, пока не узнала, что вместе с ними пойдут еще и хиджин с хеджу, а там еще по возможности и чэвон, которая обычно никуда не ходила, но тут резко спохватилась и решила воспользоваться такой ситуацией. еще и йерим вместе с чонын намылилась. — куда это мы собрались? — чонын резко схватила йерим за воротник ее пляжной клетчатой рубашки и притянула грубо к себе. ошарашенная девчонка даже не успела сообразить и ударилась своим телом об тело старшей сестры, резко ее отталкивая. — на пляж! меня еджин позвала, — йерим придумывала себе оправдания слишком хорошо, врать она умела, так еще и пыталась отделаться от сестры, которая ей сразу же не поверила. чонын нахмурила брови. — сегодня? в такой день, когда мы с джинсоль и суен, с хиджин, хеджу и чэвон должны пойти туда? неужто ты из-за хиджин туда прешься? — чонын грозно взглянула на йерим, смотрящую на нее снизу вверх, а после крепко прижала ее к себе, чувствуя, как эта несносная девочка хотела вырваться из ее сильной хватки. — н-нет! — йерим попыталась освободиться, но резко ослабла. хватка чонын тоже, и это дало йерим сильный толчок, благодаря которому она рванула вперед и выбежала из дома, не закрыв за собой дверь. чонын зарычала, сняла с головы платок и бросила его на пол, чуть ли не наступая на него сверху. она готова была взорваться, ее разрывало внутри на маленькие кусочки, и она безумно переживала за сестру и за ее детские чувства к хиджин. мало того, что чонын их тоже чувствовала, так еще и йерим была несколько лет влюблена в эту невероятную девушку. йерим выбежала из дома и с его территории, не закрыла за собой калитку и побежала к еджин, дом которой находился на самом краю деревни. по пути она встретила джинсоль в легком белом сарафане и милой соломенной шляпке и суен в каких-то спортивных шортах до колена и белой футболке с какой-то английской надписью, у нее на голове ее любимый кепарик, который она постоянно трогала и пожевывала травинку, перебирая ее с одного уголка губ на другой. они даже не успели друг с другом поздороваться: йерим пробежала мимо них, как пуля. — что это с ней? — суен удивленно взглянула на йерим, а джинсоль только плечами в ответ повела, взгляд опустила на корзинку, которая была у ха. — ты взяла плед? — соль решила поинтересоваться этим, поскольку им же нужно где-то сидеть, и их будет не два человек и не три. — да. из комнаты своей, — ха довольно кивнула, и джинсоль улыбнулась ей в ответ, резко меняясь, чтобы суен не заметила ее улыбки. но суен заметила и стушевалась. вдвоем они встретились еще часа два назад, сидели где-то во дворе у суен и бросали друг в друга сеном, чуть ли не дрались, а потом решили, что пора уже выдвигаться в путь дорогу за хиджин и чонын, которые к счастью или к сожалению жили совсем рядом. их разделяла только трехметровая дорога. чонын, что была готова, сидела у себя во дворе на скамье и читала какую-то книгу, подаренную ей чэвон. чтение помогало ей отвлечься от проблем и забот, окружающих ее. особенно от проблем с йерим, которая с каждым днем становилась все неуправляемей и неуправляемей. книга, что была у нее в руках, являлась очень интересной книгой о париже и любви, о чувствах и эмоциях, о том, как он любит, а она играется. чонын нравилась тема парижа, ведь она напоминала ей в какой-то степени хиджин. она даже и не заметила суен, опершуюся на забор своими руками, не услышала, как джинсоль проникла ладонью меж деревяшек и схватилась пальцами за крючок. калитка неприятно заскрипела, и чонын отвлеклась от чтения: перед ней оказались две девушки с яркими улыбками и довольными моськами. — ну что, готова? — джинсоль протянула чонын руку, и ким, недолго думая и смотря на пальцы соль, крепко схватилась за нее. чонын поднялась с места, уложила в свою сумку книгу, оставив на одной из страниц закладку с котиком, и вместе с джинсоль вышла на улицу, закрывая за собой калитку. у калитки дома напротив, суен приметила хиджин, у которой на спине потрепанный черный рюкзак был, порванный кое-где, но служащий ей верным другом. чон закрывалась всегда, хотя эта привычка взялась у нее не пойми откуда. — а вот и... — хиджин с улыбкой повернулась к двум девушкам и заметила рядом с ними чонын, из-за которой у нее по виску капелька пота стекла, и она нервно сглотнула свою вязкую слюну, чуть не подавилась и закашляла в сторону. ким почувствовала ту самую неловкость, которая появлялась меж людьми, когда они оставались наедине друг с другом и не знали, что сказать. — привет, хиджин-а, — чонын первая начала диалог, чтобы выбраться из этой глубочайшей ямы непонимания и тишины. хиджин стушевалась, почесала затылок и приметила, что у чонын в руках была наполненная сумка, которую она сразу же взяла в свои руки. ким даже не сопротивлялась: наоборот, она разжала свои пальцы и позволила хиджин буквально отобрать у нее эту белую в черный горошек сумку. суен улыбнулась этому, потому что видела, как их отношения переходили на другой уровень. по пути к ним все равно подключились бы хеджу и чэвон, так что они не стали здесь долго задерживаться. на чонын, как и на джинсоль, бежевый сарафан и белый платок, черные босоножки, а на хиджин белая расстегнутая рубашка с закатанными до локтя рукавами, спортивный топ под ней, а еще джинсовые шорты чуть выше колен с черными сланцами. у суен с собой было две удочки с наживой, огромный плед, на котором они собирались лежать, а у джинсоль была еда, прохладная вода и пара книжек с кремом от загара, большое полотенце. у хиджин с собой только полотенце и бутылка с водой, у чонын тот же самый набор, если не считать еще и книгу, которую та положила с собой. конечно, между хиджин и чонын висло напряжение, которое они обе пытались прогнать, но это выходило настолько плохо, что они вскоре просто взялись за руки, и хиджин проявила инициативу — переплела с чонын пальцы и продолжила нести не только свой рюкзак, но еще и ее сумку. чонын чувствовала себя счастливой. впервые за все эти дни. чувствовала, что она нужна хиджин и чувствовала, что она дорожила ею. хеджу и чэвон подоспели как раз к выходу на реку, вот только с ними были еджин и йерим, которые были до сих пор обижены на старших за то, что они прогнали их из клуба. буквально вытащили из помещения, так еще и зажали целой компанией. но йерим больше заботило не это, а то, что она хотела провести время с хиджин, а еджин ее в этом никогда не поддерживала, хотя бы потому, что она сама к йерим тянулась и хотела все внимание к себе. но девушки возмущаться не стали, хотя чонын хотела и даже зарычала в сторону йерим что-то, вот только хиджин попросила ее этого не делать. на этом все ее рычания и закончились. так или иначе, их ждало веселое времяпровождение на реке, на которой они и расположились: нашли место на берегу, усыпанное хорошенько песком, джинсоль убрала какой-то мусор оттуда, и суен с хиджин расстелили плед, поставили по его углам сумки, чтобы он не улетал, а затем ушли куда-то в кусты, чтобы переодеться. чэвон и хеджу устроились рядом, а еджин и йерим пытались их игнорировать, но постелили свое маленькое покрывало за пару метров от взрослых. хиджин и суен вышли из-за кустов и взглянули на джинсоль с чонын, которые сидели на пледе и о чем-то мило беседовали, громко смеялись, делились друг с другом какими-то снэками, и хиджин влюбленно взглянула на чонын, которая не собиралась раздеваться. зато джинсоль уже сидела в купальнике и свою шляпу придерживала, которая вот-вот хотела улететь в сторону воды и рогоза. это времяпровождение сопровождалось интересными играми в карты и правду или действие, а еще купанием в реке, что настоятельно решили игнорировать хеджу, чэвон и чонын. хиджин было все равно, она купалась в рубашке и шортах, хотя суен пару раз сказала ей, что она странная. — ты страннее любого клоуна, суен, — хиджин от обиды стала зачесывать обеими руками волосы назад, с которых вода ручьем текла, и она их же аккуратно выжимала. суен усмехнулась на ее слова и поставила руки в боки. — ты мне это говоришь? — суен засмеялась, пока хиджин брови хмурила и дулась, пыталась найти свои очки, но они были у чонын в кармане. все самое ценное она доверила именно ей. хиджин настолько проголодалась, что готова была слона съесть. йерим и еджин отказались вместе с ними обедать, потому и плавали, ныряли, заплывали слишком далеко, о чем чонын предупреждала свою младшую сестру, но она не слушалась и делала все по-своему, пока ее резко не схватила судорога прямо в ноге. йерим начала тонуть. ее резко потянуло вниз, как магнитом, и она мучилась от сильной боли, которая пронизывала всю ее ногу. еджин не было рядом, и йерим постепенно уходила на дно, пыталась кричать, бултыхалась и барахталась. голосовые связки стянуло. воды она захлебнула слишком много. хиджин первая услышала, как йерим тонет. не то, что бы услышала, скорее заметила своим плохим зрением и резко рванула в воду, снимая с себя ненужную рубашку. ни джинсоль, ни суен не поняли, в чем дело, пока чонын не забила тревогу: йерим тонет. хеджу тоже хотела прыгнуть в воду, но суен ее остановила. не то, что бы хиджин имела когда-то дело с утопающими. просто что-то резко двинуло ею, подтолкнуло, и она не смогла устоять перед этой силой. она не пыталась показаться героем, чон просто захотелось спасти младшую сестру девушки, которую она любит. она нырнула сразу же, как только оказалась в воде. воздуха набрала слишком мало, поэтому сразу же вынырнула, пытаясь контролировать ситуацию. на берегу чонын не могла найти себе места. она уже развязывала платок и снимала свои босоножки, но джинсоль ее останавливала, а суен с хеджу стояли по колено в воде и также анализировали ситуацию. им нужно вмешиваться? справится ли хиджин? сможет ли она? суен нервничала, но стояла смирно, не шевелясь. на хеджу тоже лица не было: ха показалось, что она еще сильнее побледнела. хиджин снова нырнула и поплыла как можно скорее к йерим, вокруг которой было так много песка, что черт поймешь, где она, а где просто вода. чон даже не стала разбирать, схватила ее первее за то, что смогла, и это оказалась ее рука, потянула на себя и попыталась выбраться. йерим снова стала брыкаться, и тогда чон применила еще большую силу: стала выталкивать девчонку на поверхность, принимая ее удары ногами на себя. суен, заметив макушку йерим, дала хеджу сигнал, и они одновременно нырнули в воду. ха была первее, и она же под водой обнаружила тело хиджин, которое не справлялось с такой нагрузкой. хеджу схватила йерим за руки, поместила ее на свой торс спиной, чтобы ее голова находилась на поверхности воды, и вместе с ней благополучно направилась в сторону берега, медленно и аккуратно, а на суен, не умеющей плавать, лежала огромная ответственность за спасение хиджин, которая, кажется, шла уже на дно. хиджин видела только темноту и чьи-то руки, они же схватили ее и вытолкнули на поверхность воды, позволили хлебнуть глоток воздуха и прокашляться. — ты в порядке? хиджин? черт, — ха попыталась привести в чувства чон, но она не обращала на каждое ее действие внимание, только смотрела в небо и слышала писки и визги со стороны берега, где джинсоль и хеджу проверяли пульс йерим, а чонын успокаивала испугавшуюся еджин. суен по технике хеджу поплыла с хиджин на берег. хиджин и сама бы смогла плыть, но она чувствовала сильную слабость, дышать было тяжело, и она постоянно кашляла водой, особенно на берегу, на золотом песке. ха была рядом, а вот чонын не знала, куда разрываться. с йерим все было в порядке, как и с хиджин, которую уложили на покрывало и накрыли ее же полотенцем. — она в порядке? — чонын обеспокоенно прожигала взглядом суен, которая только и делала, что кивала. ким держала хиджин за руку, и она вскоре подняла свой торс, откашлялась куда-то в сторону, снова водой. йерим повезло только в том плане, что хиджин быстро среагировала, не позволила ей утонуть и много воды захлебнуть. — пожалуй, на этом следует закругляться, — произнесла джинсоль, и чонын с суен согласно кивнули, наблюдая за состоянием чуть не утонувшего ребенка и за состоянием девушки, которая ее спасла. вечером что хиджин, что йерим нездоровилось. хиджин чувствовала, как ее тело горело, ее лихорадило, и она поняла, что слегла. заболела. суен приходила к ней дважды, чтобы проверить ее состояние, за которое переживала, кажется, больше, чем родственники чон. еще и чонын заглядывала, приносила хиджин гостинцы в виде блинчиков и ее любимых конфет, которые чон пожевывала время от времени. зато она спасла человека и ужасно сильно этим гордилась, хоть и никому из взрослых они решили не признаваться в этом. особенно родителям чонын и йерим, и бабушке хиджин в том числе.