Судьба требует расплаты...

      Узнав новости о том, что мне всё-таки удалось найти и расспросить призрак Когтевран, директор принялся рассуждать, где же всё-таки может быть Крестраж. С учётом того, что у них не было практически никакой информации – Дамблдор уже успел раскопать о Волан-де-Морте практически всё, что только было можно, у них не было ни единой зацепки о том, куда был спрятан последний Крестраж. Это… Неимоверно бесило!       Ведь они сделали так много, подобрались так близко, уничтожили пять из шести якорей Реддла, а где найти именно тот, самый-самый важный, последний они так и не придумали. Впрочем, даже сама Судьба не имела и малейшего представления о том, где находится Диадема. И это было огромной проблемой.       Да, было понятно, что Волан-де-Морт всё-таки достал себе Диадему Когтевран, что косвенно подтверждается тем, что много лет спустя он в виде духа прятался не где-либо, а в Албанских лесах – ведь смог же там пролежать практически тысячелетний артефакт, значит и место вполне безопасное. Возможно даже, что он прятался не просто в Албанских лесах, а именно в том, где нашёл реликвию… Это было интересно для размышления, но, по сути, ничего не давало.       Но, в любом случае, это всё не давало и малейшего представления о том, куда мог бы спрятать уже готовый Крестраж Тёмный Лорд. Спустя уже полчаса, когда у него знатно разболелась голова, ибо за всё это время они так и не выдвинули хотя бы мало-мальски рабочую гипотезу о местонахождении искомой вещи, он отправился к себе, в башню Гриффиндора. Благо, теперь больше не нужно постоянно искать вечно убегающего призрака, можно снова вернутся к изучению заклятий-проявителей.       Следующая неделя как-то аккуратно выпала из его памяти, а в очередную субботу, ознаменованную тем, что он закончил изучение ещё одной библиотечной книги, Гермиона решила продолжить один старый разговор…

***

*** — Гарри! — начала лучшая ученица потока, как только нашла меня в гостиной. — Помнишь наш старый разговор? — сразу перешла она к сути. Отложив читаемую мною «Сложнейшую науку познания проклятий», я принялся вспоминать о чём она говорит. — Э-э-э… — неуверенно протянул я. — Нет, не могу вспомнить. А о каком разговоре ты, собственно, говорить-то? — прозвучало моё признание в собственном поражении. — Ладно, тогда сейчас пошли в пустой класс, если я начну напоминать тебе обо всём сейчас, это точно будет разговор не для чужих ушей… — заявила отличница и, сделав жест, а-ля «следуй за мной», отправилась на выход из гостиной.       В отличии от моего последнего разговора в пустом классе – тогда моими собеседниками были Близнецы Уизли, которые, кстати, всё-таки вняли моим словам и прекратили творить свои непотребства. А то давали первоклашкам всякое… Даже Гермиона и та отметила, что они стали какими-то более сдержанными в своих шутках что ли… Так вот, в отличии от прошлого раза, когда мы использовали просто ближайший пустой класс, староста Гриффиндора петляла по коридорам уже минут пять – я так и не смог понять, зачем такая скрытность, ведь заглушающее заклинание действует одинаково, что на пятом этаже, где был вход к Грифам, что на восьмом, куда меня завела Гермиона. Наконец, таки выбрав нужное помещение, мы, наложив нужный ворох заклинаний, начали разговор. — Итак… Помнишь, я как-то обращалась к тебе, с просьбой подтянуть меня и Рона в ЗОТИ, а в особенности по изучаемым тобой с профессором проклятиям… — смутно вспомнив названный разговор, я выпал в осадок. — И этот разговор настолько важен, что ты решило говорить о нём с такой степенью предосторожности? По-моему, во всём этом нет ничего такого… — Это сейчас нет ничего такого! — торопливо перебила меня собеседница, — Ты ведь помнишь недавнее назначение профессора Амбридж Генеральным Инспектором Хогвартса? Да хотя бы Декрет об Образовании №1? Это сейчас всё так лёгонько! Вспомни, как тебя травил Пророк за несогласие с Министерством! Я уверена, что уже совсем скоро примут что-либо, запрещающее внеклассную деятельность! — с жаром принялась доказывать одноклассница. — Да хотя-бы вспомни недавний указ Министра о Ордене Фен…       Внезапно всё потонуло в слепящем белом свете. Голос подруги также оборвался, сменяясь неясным шёпотом и обрывками фраз, из которых удалось разобрать лишь «да, мы хотим», «о боже, это! Это!» и прочие непонятные, не несущие смысла фразы. Закрыть глаза и хоть как-то заглушит слепящий белый свет не получалось. Вскоре, попытавшись прикрыть глаза руками, я также заметил, что тела у меня как такового также не было.       Больше всего это напоминало мне первую встречу с госпожой Судьбой, но всё было как-то иначе. Во-первых, всё было не в кромешной тьме, а залито слепящим белым светом. Во-вторых, никакого собеседника у меня не было, всё что я слышал - те самые обрывки фраз, которые, к слову, как я разобрал, были произнесены в основном именно моим голосом. Также к всё учащающимся обрывкам присоединился какой-то гул.       Тот всё время нарастал и уже вскоре практически полностью заглушил всё остальное. Более того, этот гул как-то действовал на меня, я не мог сосредоточится, и даже думать о чём либо, всё, даже мои собственные мысли, заглушал этот гул. Внезапно всё это прекратилось, и передо мной предстало неясное помещение.       Оно было очень большим, размером с пресловутый Большой Зал, а в нём вместе со мной находилась и десятка других школьников. Я же был на некоем возвышении и, окинув всех взглядом, стал что-то говорить, но не мог разобрать собственных слов. Узнать, могу ли я разбирать чужие я так и не смог: уже вскоре, как только я закончил произносить, видимо, речь, мой взор снова помутнел, а спустя ещё немного времени, я снова оказался в слепящем белом свете.       На сей раз всё повторилось также, как и в прошлый. Были слышны обрывки фраз, гул, взор видел лишь бесконечно яркий белый свет… Даже гул стал нарастать с той же скоростью. Понимая, что скорее всего итог будет таким же – моя полная неспособность мыслить, я несколько запаниковал. Ведь не понятно было, что же это такое со мной происходит, закончится ли это всё когда-нибудь или так и будет длится вечно. Да и неясно, почему это началось и кто или что за это ответственный…       Впрочем, когда гул в очередной раз достиг своего предела, а я потерял способность мыслить, моё сознание снова прочистилось, и мне стало легче. На сей раз я оказался в директорском кабинете, на месте Дамблдора сидела Амбридж, а сам директор стоял у камина. Я снова говорил что-то, что никак не смог разобрать, но на этот раз у меня появилась возможность узнать, могу ли я понимать произнесённые не мной слова. Как оказалось, да, могу, ведь я чётко услышал: — Да, Гарри, мальчик мой, всё правильно. Корнелиус решил убрать меня с поста Директора, видимо слишком сильно сблизился с Томом… И да, ты и тут угадал, Министр не хотел обнародования этого факта… — и тут мой взор снова померк.       В этот же раз, помимо снова заполонившей сознания слепящей белизны, в разуме также отпечатывалась фраза Дамблдора «не хотел обнародования...» всё нарастая взамен ранее звучавшего гула, время от времени меняя своё звучание на «не хотел огласки...», сменившись к самому концу «хотел замолчать...». Все эти фразы-мысли плотно вгрызались в моё сознание, не давая даже подумать о чём бы то ни было другом, кроме них. Когда же бесконечно повторяющееся нечто резко оборвалось, передо мной появилась новая сцена…       На сей раз я снова был в кабинете директора. Помимо меня там также находилась и Амбридж. Я снова что-то говорил, что не могу сам разобрать. Хотя нет, почему-то, когда я прислушивался, мог еле различимо услышать уже практически вырезанные в моём сознании слова «хотел замолчать...». Как и в прошлый раз, когда слово взяла проф директор Амбридж (а когда она успела, и почему мне хочется теперь называть её именно так?), я снова смог понять о чём она говорит: —– Да, если у вас есть выход на неё… Это ещё лучше, чем можно было предположить! Тогда делайте всё как придумали, а я позабочусь о новом декрете… — и всё снова затопило белым.       В конце-то концов, сколько можно «отбеливать» моё сознание? Пускай, было не совсем понятно, что, собственно, происходит, но мне кажется, что это меня прокляли на какие-то кошмары или хотят свести с ума таким странным способом, как… Впрочем, не успел я опомнится, как в сознании пару раз просвистело «дать интервью…», и передо мной снова появилась «картинка».       Судя по всему, это был бар «Три метлы», расположенный в Хогсмиде. За столиком сидели я, Гермиона, Луна (почему я стал звать её по имени? Снова непонятно…) и, как ни странно, Рита Скиттер. На сей раз первым стал говорить не я, а именно журналистка: — А плата у меня будет? — поинтересовалась она у стола. Я снова ответил что-то невнятное, что не смог разобрать, впрочем ответом было: — Ну да, как я могла забыть… — вздохнула журналистка. Внезапно на «изображении» появились помехи, чем-то похожие на те в отечественных телевизорах, а само окружение, казалось, стало терять краски. Звуки, к слову, тоже исказились, так что остальная часть фразы Риты прошла мимо меня.       Впрочем, когда журналистка, которая уже стала практически чёрно-белой, закончила говорить и закрыла рот «помехи» резко увеличили свою силу. Если до этого они были в основном по краях, то сейчас бело-серые пятна распространились на всё поле моего зрения. Как ни странно, этот эффект, спустя некоторое время, отступил: сначала резко исчезла бело-серая пелена, а за ней, спустя пару секунд, вернулись краски. Звуки также прочистились. На сей раз место и люди остались теми же, правда говорил в этот раз уже я. Снова было ничего не понятно из моих слов, так что следующая фраза Скиттер была сродни манны небесной. — Да-а… Если это всё, то что-же, я постараюсь всё это ужать, но… — с явным сожалением говорила журналистка, — Думаю, вам придётся потратить на это весь номер, целиком и полностью, от корки до… — и тут всё снова пропало. С новой «потерей сигнала» вернулась и старая-добрая слепящая всё моё естество белизна.       Странно, но такое погружение в это белое непонятно что происходит каждый раз по-новому. В это же не было тех вгрызающихся в меня фраз, снова появились невнятные голоса, обрывки, вторые не получалось толком разобрать. Непонятно как, но окружающее всё белое смогло стать ещё… более слепящим что ли? Учитывая, что тела я не чувствовал, равно как и глаз, оно вызывало почти осязаемую боль от яркости…       Вгрызающиеся фразы снова появились, на сей раз уже спустя значительное время, и успели прозвучать всего пару раз, да и то негромко. Спустя пару-другую легонько полоснувших по моему разуму «о господи… что произошло!?» перед моим взором, на сей раз для разнообразия предстал дом на Гриммо. Сразу же заговорил Дамблдор: — Да, Гарри, это так. Вынужден признать, что из-за нашей вынужденной отсрочки Том вышел из тени… Да ещё и таким образом… — тяжко вздохнул глава Ордена. — Как бы прискорбно это ни было, нам неизвестны истинные мотивы Тома. Что он сделал с похищенными – неясно. Долорес, несмотря на всё, он не посвящает ни в какие планы, что уж говорить об этом… — с горечью произнёс Дамблдор и замолчал, явно собираясь с мыслями. Этой заминкой кто-кто воспользовался, чтобы возразить: — Не верю! Неужели он решил первым делом не разобраться с Гарри, а украсть… Детей?! Более того, как такое могло произойти?! Не мог же он… — но тут к разговору вернулся бывший директор: — Конечно не сам! Никто, даже Долорес и Михай ничего не поняли. Исчезновение их всех не было никем освещено… Да что уж тут говорить, мы собрались тут и то лишь благодаря текущему положению Долорес в полном составе и вечером, когда всё произошло ещё вчера! — что странно, это единственный эпизод, который длился так долго, что вместил в себя больше трёх фраз. Пускай вскоре, когда вместо хоть сколько-то различимых слов все сорвались в натуральный балаган, всё снова залило белым, но это был уже первый прорыв. Нужно было наедятся, что всё это вскоре закончится.       Долго «наслаждаться» уже почти ставшими привычными голосами и белизной ему не дали. И неважно, что они неслабо так раздражали, почему-то, чем больше он находился в этом белом… Чём-то, тем больше познавал какую-то глубинную философию… Впрочем, неважно. На этот раз снова был дом на Гриммо только не столовая, а моя комната, где были только мы вдвоём с Дамблдором. Тот рассказывал мне: — Нет, Гарри, нам ничего не остаётся, кроме как ждать. Том всё прекрасно понимает и не показывается вообще нигде… Да, можно было бы попытаться вскрыть тот же Малфой мэнор, но его ведь там может и не быть, и я уже молчу о том, что он может просто сбежать. Нет, единственный вариант — это как-то выманить его на нас… — сокрушался бывший директор. Я снова произнёс что-то совершенно непонятное, а вот ответ Дамблдора был довольно интересен: — Да, ты прав, нам больше не на что надеяться, кроме как на поддельное Пророчество… Да и то, это скорее приведёт его к нам, а не наоборот. Эх… — вздохнул собеседник. — Недооценил я Тома. Думал, что он как и раньше будет прятаться, да пытаться от тебя избавится… А он оказался хитрее, чем я думал… Я ведь знаю, куда он дел всех их… — практически мёртвым голосом произнёс он. К несчастью, узнать ещё что-либо (пускай это и галлюцинации, но всё равно, ведь следить за сюжетом этой непонятной выдумки моего больного воображения было интересно) не получилось.       Тогда я ещё не ожидал, что этот обрывок мало того, что окажется настоящим, так ещё и последним! В следующий раз всё будет куда хуже и, что ещё страшнее, по-настоящему…