Судьба требует расплаты...

      Мелкими шагами (Тяжелое!) мы вышли в коридор и, уже ощущая свежесть вечернего воздуха, медленно двинулись вместе с толпой к двери вагона. В воздухе витал свежий запах сосен и прошедшего дождя. Я сошёл на перрон и огляделся, ожидая услышать знакомый Гарри голос Хагрида: «Первокурсники, сюда!.. Эй, первокурсники!..» Но он не прозвучал. Вместо него — совсем другой голос, бодрый, женский: — Первокурсники, прошу построиться здесь! Первокурсники, ко мне! — качаясь, приблизился фонарь, и в его свете я увидел профессора Граббли-Дерг — волшебницы, которая, как подсказывали воспоминания Гарри, в прошлом году некоторое время преподавала вместо Хагрида уход за магическими существами. Интересно, где же тогда Хагрид?       Двигаясь по перрону и через здание вокзала, я, Невилл и Полумна разошлись. Продолжая тянуть тяжелые чемоданы я доковылял до выхода со станции. Там, на углу стояли около сотни безлошадных карет, которые всегда возили в замок учеников начиная со второго курса. Но… Что-то было не так… Не так, как запомнил Гарри…       Сегодня они не были безлошадными. Между оглоблями стояли существа, которых я с легкостью назвал бы странными. Плоти — ровно никакой, только черная шкура, облегающая скелет, видимый до мельчайшей косточки. Головы как у драконов. Глаза белые, без зрачков, широко открытые. И вдобавок большие, растущие из холки, черные кожистые крылья — один в один как крылья гигантских летучих мышей. Странно зловеще выглядели во мраке эти существа, которые стояли совершенно неподвижно и беззвучно. Что это за существа, и что они тут делают?… — А где Сыч? — раздался у него за спиной голос Рона. — Его несла Полумна, — сказал я. — Так что нужно её найти… — Полумна? И где её искать? — обеспокоенно спросил Рон. — Если она потерялась, то это очень некстати…       Чуть поодаль Драко Малфой при поддержке Крэбба, Гойла, Пэнси Паркинсон и ещё двоих-троих расталкивал робких второкурсников, чтобы карета целиком досталась его компании. Спустя несколько мгновений из толпы, тяжело дыша, появилась Гермиона. — Малфой сейчас омерзительно обошелся с одним первокурсником. Я точно буду на него жаловаться! И трёх минут ещё не носит значка, а уже обижает детей направо и налево… А где Живоглот? — У Невилла, — ответил Гарри. — Вон, кажется, он идёт… Невилл с извивающимся Живоглотом в одной руке и Тревором в другой только что возник в моём поле зрения. — Спасибо, — сказала Гермиона, забирая у Невилла кота. — Пошли, найдём свободную карету, пока они ещё есть… — Мне ещё Сыча надо взять! — возразил Рон, но Гермиона уже двинулась к ближайшему незанятому экипажу. Я же остался с Роном. — Что это за звери такие, как ты думаешь? — спросил я, кивком показывая на жутких лошадей, мимо которых как ни в чем не бывало потоком шли ученики. — Какие звери? — недоумевая спросил Рон. — Ну лошади… — тем временем, рядом появилась Полумна с Сычиком в клетке. Крохотная совушка, как обычно, взволнованно верещала. — Вот, пожалуйста, — сказала Полумна. — Какой милый совёночек! — Да, он неплох, — угрюмо отозвался Рон. — Ну ладно, пошли сядем в карету… Что ты говоришь, Гарри? — повернулся он ко мне. — Я спрашиваю, что это за чудо-лошади? — сказал Гарри, двинувшись с Роном и Полумной к экипажу, в котором уже сидели Гермиона с Невиллом. Судя по всему, он показывал ей свою Мимблетонию… — Какие ещё лошади? — снова удивился Рон. Такое ощущение, что они их не ви… Точно, а быть может… — Те, которые запряжены в кареты! Ты их что, не видишь? — ответил я с интересом. Рон, однако, был явно озадачен. — Да о чем ты, никак не пойму? — недоумевал он. — Вот о чем — посмотри! — я схватил Рона за руку и повернул так, чтобы его лицо оказалось прямо перед мордой крылатого коня. Поглядев секунду-другую, Рон отозвался: — На что ты предлагаешь мне смотреть? — если вот так… Я взял его за руку, и ткнул прямо в морду стоящего рядом существа. Рон вздрогнул. — Ч-ч-что это? — запинаясь произнес Рон. Значит правда, не видит… Магический мир — это что-то с чем-то… — Ты не можешь их видеть? Да? — тот просто кивнул, и закрыл глаза. — Давай, наверное, пойдем. Потом обсудим этих лошадей…       Мы подошли к карете. Там уже сидели Невилл, Гермиона и Полумна. — Не волнуйся, — произнесла Полумна, когда увидела меня. — Ты не сходишь с ума, ничего такого. Я тоже их вижу. — интересно, почему? — Видишь? — с интересом переспросил я. — А можешь описать? — Да, — сказала Полумна. — Вижу всякий раз, как сюда приезжаю. Они всегда везут эти кареты. Это такие чёрные, крылатые кони. Очень худые, с белыми глазами, — действительно, описала очень точно. Интересно, почему их вижу только я и она? Как это работает? — Так что не беспокойся. Ты не больший псих, чем я.       Она слабо улыбнулась и пригласила меня внутрь. Все остальные смотрели на эту сцену выпучив глаза. Дальнейшее путешествие было молча. Почти. Только впереди, Рон и Гермиона о чем-то шептались. Я сумел расслышать только: — …Ощутил… — шепотом говорил Рон. Ну ничего, пускай обсуждают. Вдруг Гермиона вспомнит, что это за существа такие…       Громыхая и покачиваясь, кареты цепочкой двигались по дороге. Когда наш экипаж протиснулся между двумя высокими колоннами, увенчанными фигурами крылатых вепрей, въезжал на территорию школы, Рон с Гермионой прекратили шептаться. Хогвартс между тем нависал всё ближе — могучая громада башен, угольно-черная на фоне темного неба. Яркими прямоугольниками в ней там и сям светились окна. Карета остановилась, и мы направились внутрь, в Большой зал.       Вестибюль был ярко освещен факелами, и шаги учеников по мощенному каменными плитами полу отдавались в нем эхом. Все двигались направо, к двустворчатой двери, которая вела в Большой Зал. Предстоял пир по случаю начала учебного года.       В Большом Зале школьники рассаживались по факультетам за четыре длинных стола. Вверху простирался беззвёздный чёрный потолок, неотличимый от неба, которое можно было видеть сквозь высокие окна. Вдоль столов в воздухе плавали свечи, освещая серебристых призраков, во множестве сновавших по залу, и учеников, которые оживлённо переговаривались, обменивались летними новостями, выкрикивали приветствия друзьям с других факультетов, разглядывали друг у друга новые мантии и фасоны стрижки. И опять я заметил, что на меня бросали косые взгляды и перешептывались.       Полумна отделилась от нас и отправилась за стол Когтеврана. Я, Рон, Гермиона и Невилл нашли себе четыре места подряд у середины стола. По одну сторону от нас в воздухе висел Почти Безголовый Ник, факультетский призрак Гриффиндора, по другую сидели Парвати Патил и Лаванда Браун, которые поздоровались со мной как-то нарочито беззаботно и дружелюбно, не оставив и сомнений в том, что перестали перемывать мне косточки лишь мгновение назад. Впрочем, у меня на уме были более важные вещи: я смотрел на преподавательский стол. Мне было интересно, какие произошли изменения в коллективе преподавателей.       Рон и Гермиона смотрели туда же, хотя особенно вглядываться не было нужды: рост Хагрида позволил бы сразу увидеть его в любой компании. Но вместо Хагрида они заметили кое-что другое — двух новых учителей. — Смотрите, вы тоже это видите? Снейпа нет! — восторженно провозгласил Рон. И действительно, на месте Снейпа сидел какой-то пузатый мужичёк, который просто лучился самодовольством. Видимо, это был новый учитель зельеварения…       На месте, где в прошлом году сидел Грюм, теперь сидела… — Амбридж! — ко мне повернулись Рон и Гермиона. — Помните, это она организовала ту комиссию, а ещё она заместитель Министра, — кажется, они вспомнили. — Она что теперь учитель? А как же пост заместителя Министра? — поинтересовалась Гермиона. — И что она вообще тут делает? Очень надеюсь, что она не наш новый учитель… — Не знаю… По-моему, это скорее понижение в должности. Давайте, наверное, подождем речи Дамблдора…       Тем временем в Большой Зал вошли первоклассники. Мы ожидали, что Шляпа начнет петь сразу, но она почему-то молчала. Прошло минуты две, и всё больше учеников смотрели а молчащий головной убор. Постепенно шум затих, и зал погрузился в тишину. Тогда Шляпа наконец-то запела:

В стародавние дни, когда я была новой, Те, что с целью благой и прекрасной Школы сей вчетвером заложили основы, Жить хотели в гармонии ясной. Мысль была у них общая — Школу создать, Да такую, какой не бывало, Чтобы юным познанья свои передать, Чтобы магия не иссякала. «Вместе будем мы строить, работать, учить!» — Так решили друзья-чародеи, По-иному они и не думали жить, Ссора — гибель для общей идеи. Слизерин с Гриффиндором — вот были друзья! Пуффендуй, Коггевран — вот подруги! Процветала единая эта семья, И равны были магов заслуги. Как любовь несогласьем смениться могла? Как содружество их захирело? Расскажу я вам это — ведь я там была. Вот послушайте, как было дело. Говорит Слизерин: «Буду тех только брать, У кого родовитые предки». Говорит Когтевран: «Буду тех обучать, Что умом и пытливы и метки». Говорит Гриффиндор: «Мне нужны смельчаки, Важно дело, а имя — лишь слово». Говорит Пуффендуй: «Мне равно все близки, Всех принять под крыло я готова». Расхожденья вначале не вызвали ссор, Потому что у каждого мага На своем факультете был полный простор. Гриффиндор, чей девиз был отвага, Принимал на учёбу одних храбрецов, Дерзких в битве, работе и слове. Слизерин брал таких же, как он, хитрецов, Безупречных к тому же по крови. Когтевран - проницательность, сила ума, Пуффендуй — это все остальные. Мирно жили они, свои строя дома, Точно братья и сёстры родные. Так счастливые несколько лет протекли, Много было успехов отрадных. Но потом втихомолку раздоры вползли В бреши слабостей наших досадных. Факультеты, что мощной четверкой опор Школу некогда прочно держали, Ныне, ярый затеяв о первенстве спор, Равновесье свое расшатали. И казалось, что Хогвартс ждёт злая судьба, Что к былому не будет возврата. Вот какая шла свара, какая борьба, Вот как брат ополчился на брата. И настало то грустное утро, когда Слизерин отделился чванливо, И, хотя поутихла лихая вражда, Стало нам тяжело и тоскливо. Было четверо — трое осталось. И нет С той поры уже полного счастья. Так жила наша Школа потом много лет В половинчатом, хрупком согласье. Ныне древняя Шляпа пришла к вам опять, Чтобы всем новичкам в этой Школе Для учебы и жизни места указать, — Такова моя грустная доля. Но сегодня я вот что скажу вам, друзья, И никто пусть меня не осудит: Хоть должна разделить я вас, думаю я, Что от этого пользы не будет. Каждый год сортировка идёт, каждый год… Угрызеньями совести мучась, Опасаюсь, что это на нас навлечёт Незавидную, тяжкую участь. Подаёт нам история сумрачный знак, Дух опасности в воздухе чую. Первые жертвы уже появились, И вам нужно решать: Пересилить вражду И врага всей семьёй побеждать Иль погибнуть бесславною смертью Всё сказала я вам. Кто не глух, тот внимал. А теперь к сортировке приступим.

      Шляпа умолкла и замерла. Раздались аплодисменты, но на этот раз они сопровождались тихим говором и перешептываниями. По всему Большому залу ученики обменивались репликами с соседями, что было в общем-то понятно. Шляпа почти никогда не выдавала настолько длинную песню! — Разошлась она что-то в этом году, — сказал Рон, удивленно вскинув брови. — Действительно, она что-то загнула… — согласился я.       Обычно Шляпа ограничивалась описанием факультетов и жалобами на жизнь. Как подсказывала память Гарри, она ещё никогда не пыталась дать школе советы. — Было раньше такое, чтобы она предостерегала школу? — спросила Гермиона с ноткой тревоги в голосе. — Безусловно, было, — авторитетно ответил Почти Безголовый Ник, пролетая сквозь Невилла (Невилл вздрогнул — это как будто на тебя вылили ушат ледяной воды…). — Шляпа считает своим святым долгом выступить с должным предостережением, когда она чувствует…       В этот момент шум в Большом зале снова стих, и Ник замолчал, поднеся палец к губам. Я понял, что он продолжит разговор позже, так что пока помолчим. Тем временем, началось Распределение…

***

      Когда распределение закончилось, новички расселись по столам факультетов, а голоса снова стихли, со своего места поднялся Дамблдор. — Нашим новичкам, — звучно заговорил Дамблдор, непонятно улыбнувшись — добро пожаловать! Нашей старой гвардии — добро пожаловать в насиженные гнезда! Придёт еще время для речей, но сейчас время для другого. Уплетайте за обе щеки!       Под общий смех и одобрительные аплодисменты Дамблдор аккуратно сел и перекинул длинную бороду через плечо, чтобы не лезла в тарелку. А тем временем в зале, откуда ни возьмись, появилась еда, и в таком количестве, что все пять длинных столов ломились от мяса, пирогов, овощных блюд, хлеба, соусов и кувшинов с тыквенным соком. — Кла-асс, — простонал Рон, и взялся за еду. — Ты что-то начал говорить перед распределением, — напомнила Нику Гермиона. — Насчет предостережений, которые высказывала Шляпа. — Да-да, — сказал он и отвернулся от Рона, уплетавшего жареную картошку с почти неприличным аппетитом. — Я несколько раз слышал ее предостережения во времена, когда школе грозили большие беды. И всегда, конечно, она предупреждала об опасности. Правда никогда не говорила так размыто… — протянул Ник, под непонимающие взгляды. Поняв, что от него хотят, он продолжил, — Сотни две лет назад Шляпа предупреждала Замок о назревающих войнах. Но, говорю же, она ещё ни разу не говорила так размыто…

***

      Когда ученики покончили с едой и в зале опять появился шум, Дамблдор вновь поднялся на ноги. Разговоры мгновенно умолкли. Все повернулись к директору. — Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким кратким сообщениям, — сказал Дамблдор. — Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы — запретная зона для учеников. Некоторые из наших старших школьников, надеюсь, теперь уже это запомнили. Мистер Филч, наш школьный смотритель, попросил меня — как он утверждает, в четыреста шестьдесят второй раз — напомнить вам, что в коридорах Хогвартса не разрешается применять волшебство. Действует и ряд других запретов, подробный перечень которых вывешен на двери кабинета мистера Филча. — У нас в этом году три изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами, — сама профессор встала и поклонилась. — Также, вынужден с прискорбием сообщить, что наш многоуважаемый профессор Снейп был… — громко прозвучал чей-то кашель… — больше не может исполнять свою работу, — невозмутимо продолжил Дамблдор, — так что позвольте представить вам профессора Слизнорта, который будет вести зельеварение, а также стал новым деканом Слизерина, — обозначенный профессор поднял бокал. Дамблдор тем временем продолжил: — Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных искусств. — Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить… — он умолк и с недоумением посмотрел на профессора Амбридж. Послышался её кашель, и всем стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена выдать речь.       Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-то секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж любезный взгляд, будто бы ничего на свете не желал сильнее, чем услышать её выступление. Но другие преподаватели не сумели так искусно скрыть свое изумление. Брови профессора Стебель исчезли под растрепанными волосами, губы профессора МакГонагалл стали тоньше, чем Гарри когда-либо у нее видел. Ни разу ещё новый учитель не осмелился перебить Дамблдора. Многие школьники ухмыльнулись: эта особа явно не знала, как принято вести себя в Хогвартсе. — Благодарю вас, директор, — натянув улыбку, начала Амбридж, — за добрые слова приветствия, - профессор опять смолкла, прокашлялась, и продолжила: — Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! — она опять улыбнулась. — И увидеть столько обращенных ко мне счастливых маленьких лиц! — она что, вообще не видит сотен злых взглядов от школьников? Либо она с железными яйцами, либо слепа… Женщина продолжила. — Я с нетерпением жду знакомства с каждым из вас и убеждена, что мы станем очень хорошими друзьями!       Профессор Амбридж снова издала свой кашель, но когда она опять заговорила, восторженного придыхания в голосе уже почти не слышалось. Он звучал куда более сухо. Слова были скучными и просто вызубренными. — Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц делом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не укреплять твёрдой рукой. Древние навыки, которые выделяют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение — иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками — первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному делу преподавания. Каждый новый директор Хогвартса привносил в трудное дело руководства этой древней школой нечто новое, и так оно и должно быть, ибо без прогресса нашим уделом стали бы застой и гниение. Однако прогресс ради прогресса поощрять не следует, ибо большая часть наших проверенных временем традиций в пересмотре не нуждается. Итак, необходимо равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и новаторством потому что иные из перемен приносят подлинное улучшение, в то время как другие с течением лет выявляют свою ненужность. Точно также некоторые из старых обычаев подлежат сохранению, тогда как от тех из них, что обветшали и изжили себя, следует отказаться. Также иногда нужно возрождать старые традиции. Сделаем же шаг в новую эру — в эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что заслуживает сохранения, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, искореняя то, чему нет места в нашей жизни, и возобновляя то, что требуется возобновить.       Она замолчала и села. Дамблдор немного ей похлопал. Правда, остальные так и остались сидеть, так что это выглядело как какой-то фильм Тарковского, (раньше) новый раздел фильмов — сюрреалистичных, что по ошибке снимают в Англии. Между этим, Дамблдор снова заговорил: — Благодарю вас, профессор Амбридж, за чрезвычайно содержательное выступление, — сказал он с лёгким поклоном. — Итак, я продолжу. Отбор в команды по квиддичу будет происходить… — Это точно, что содержательное, — заметила Гермиона. — Только не говори, что тебе понравилось, — с раздражением сказал Рон. — Одна из самых занудных речей, какие я слышал. А ведь я рос с Перси. — «Содержательное» и «понравилось» — разные вещи, — сказала Гермиона. — Эта речь очень многое объясняет. — Правда? — удивился я. — А я так и не смог рассмотреть в ней никакого логичного послания. — Ты правда не рассмотрел? — я ей кивнул. — Как вам вот это: «Прогресс ради прогресса поощрять не следует»? Или еще: «Искореняя то, чему нет места в нашей жизни»? Ну, или, на худой конец: «Возобновляя то, что требуется возобновить»? — Ну, и что это означает? — нетерпеливо спросил Рон. — А я тебе скажу, что означает, — сказала Гермиона. — Означает то, что Министерству решительно не нравится то, как сейчас выглядит Хогвартс. И они очень хотят что-то поменять, что-то убрать, и что-то, из прошлого, вернуть. Другой вопрос: А что они хотят получить в конечном итоге? И каким такой Хогвартс будет для нас?…       Тем временем все вокруг зашумели и засуетились. Дамблдор, пока они разговаривали, объявил торжество оконченным. Ученики начали вставать и двигаться к выходу. Гермиона вскочила на ноги. — Рон, мы же должны показать первокурсникам дорогу!…