Пришел.
Отчитал за бардак.
И ушёл.
– Michael Jackson | Little Susie †
[Beating her voice in her doom, but nobody came to her soon…]
Сону уже казалось, что он скоро рехнется, т.к. больше никто не мешал убиваться с воспоминаниями. Никто не хотел помочь в них разобраться. После того, как Хисын не вернулся с ними тогда, он не вернулся и на следующий день – охотники вряд-ли бы уже его привели.† "Обрёл покой я в нотах скверного молчания,
Всю вечность пребывая в злейшем сне.
Вернулось в память чувство мрачного отчаяния,
Когда остался я с собой наедине...." †
"Даже если я буду что-то делать, это ничего не изменит. Это всё равно значит, что все "мои убийства" на самом деле его..." – лёжа на спине на кровати без подушки, которая упала, он смотрел в потолок, одной рукой упираясь в холодную стену, а второй позволяя свисать к полу. Он теперь не просто понимал, что произошло с Чонвоном в тот треклятый вечер – он детально мог видеть это убийство из последней, второй жизни той души, когда закрывал глаза. Ему было известно и не по наслышке, что вампиры те ещё садисты: многим нравится видеть, а самое главное – чувствовать страх, многим нравится, как это чувство заменяет чувство боли сначала на месте укуса, потом и в мышцах, потому что вред почти всегда причинён не только в месте укуса... но никогда не хотелось видеть настолько изуродованное укусами и глубокими ранами от когтей тело со стороны. Он мог видеть и смерть по вине насильника в её первой жизни – от первого до последнего прикосновения словно мог почувствовать. В каждом воспоминании была кровь. Остальные шесть её жизней принадлежали Сонхуну. _______________________ Так как все эти события связаны с судьбой души, то первая жизнь идёт, как первая жизнь Сонхуна и её первая. 2 её смерти + 1 прошлая жизнь Сонхуна + ещё 6 его жизней = 9. Только из-за разделения души девушка смогла прожить одну жизнь, не умирая юной и красивой. Прожила целых 50 лет, 47 из которых Хуну было дано видеть её счастливой. Сону хотел получить ответ про настоящую женскую часть души, что была у их гаргоны, но так внезапно открыв сундук Пандоры правда пожалел. Если эта жизнь вампира была дана Паку, как награда за прожитые события, то это какой-то розыгрыш от судьбы. Всегда думая, что Сонхун особенный и никогда не поймет, как троим из них живётся с воспоминаниями о грехах и мыслями о жизни в наказание, лисьеглазый хотел никогда больше не смотреть тому в глаза. Все заметили изменения в поведении Хуна, но он ничего не рассказывал и только бесконечно принимал извинения от Ники, которые ему в действительности не нужны – он понимал тот страх. Для профессора же говорил, что все особенности оказались временными и теперь рассматривать в нём нечего. (В другой лаборатории оказался похожий случай с такими изменениями, поэтому обе стороны в это поверили без лишних вопросов). "Да как такое, чёрт возьми, возможно... – он уверен, что каждая смерть из его воспоминаний стояла за принцем: паж, лекарь, та бедная женщина и кроме них ещё несколько людей со стражи какого-то королевства, один священник, которому он решил исповедаться и один лавочник, который торговал краденными украшениями, хотел продать его фамильное кольцо, до того унаследованное им от покойной и самой любимой им королевы. За каждое убийство он просил у неё прощения. – Почему у меня изначально были эти воспоминания? За что мне такая жизнь, если я крови не проливал!?" Ответ никак не мог его осенить, поэтому эта мысль повторялась уже не первый раз. И даже не десятый. Было ужасно неприятно прожить столько лет с мыслью, что ему нужно обрести чувства, подобные человеческим и бичевать себя за их отсутствие, мечтая с ними испытать раскаяние за это всё. Дверь снова открылась. За окном начинали звенеть колокола. – Опять..? – Пять, – посчитал профессор и повторил самому себе: пять! Где этот постриженный? Не поверив своим ушам, вампир решил встать и последовать за профессором вниз. Только из дивного любопытства, не более. Не успел он сам включить Шерлока Холмса, как их пропажа обнаружилась на заднем дворе, с метлой в руках, будто бы азартно убирая опавшие осенние листья. Это даже логично, учитывая что здесь его не смогут заметить люди за забором (местным это надоело и чаще под воротами были только туристы, которые редко бывало, что говорили по-корейски). – Что ты здесь делаешь? — повысил тон профессор и ожидал от Джейка серьёзный ответ, пока он ложил метлу на землю. Прокашлявшись, тот вытянул руку паралельно метле и сказал: – Вингардиум Левиоса. — сам пошутил, сам смирился со взглядами, которые получил, – ну что я ещё могу делать? Вы что, не видите эту кучу листьев, которую я уже собрал? – Где ты был пять минут назад? — чётко разделяя слова в пасивной агрессии, всё ещё пытался не сорваться на первого лучшего. – Искал эту метлу. После уборки Сонхуна разве что-то возможно так просто найти? — получив кивок, он поднял метлу, а повернувшись к ним спиной продолжил своё занятие. Чонин спокойно (если это можно так назвать) почти пошёл в свою комнату, но решил ещё выйти за калитку, чтобы попросить людей разойтись. Они оба слышали, как он приукрасил всё тем, что из-за них вапиры не хотят выходить во двор и дышать свежим воздухом. — Ты же соврал, – недоверчиво прищуривая глаза, видел того насквозь. – Нет. – За уборку в саду и на заднем дворе отвечает Сонхун, поэтому только он знает где эта метла и поэтому ты её не просто нашёл, но с телекинезом всё равно быстро... – он озвучил и ту причину, почему в саду сейчас была надобность работать кому-то другому. – Чего ты докопался..? Иди присматривай за своим чудовищем! «За Сонхуном или за Чонвоном?» — засомневался вампир и даже выглядел немного грустным, когда подумал, что всё-таки это могло быть про второго; Сону всё ещё помнил, что сказочник выполнил его просьбу и не звал его монстром, как люди, поэтому сам тоже словами не разбрасывался. Ничего не сказав на этот счёт, попытался поддержать: Джейк, он не вернётся от того, что ты продолжишь завтра покидать границы сада и искать его. Если не рассчитаешь, зайдёшь далеко и не вернёшься вовремя — считай, что следующий эксперимент твой. Ты хоть в своей комнате бывал, как вернулся из леса? – Я просто не понимаю... – Чего? – и сам додумывал: «Не ответил – не бывал» — Сону знал почему, поэтому ему придётся заглянуть позже в их с Сонхуном комнату. (они разделены так, чтобы вампиры с одинаковыми причинами перерождения не наводили друг на друга депресняк). – Куда мог деться с лаборатории вампир без клыков. Это как минимум не безопасно, если теперь мы знаем про огромное количество других обращённых. Я сказал: как минимум! – Джейк... – Не говори этого. Он не мог сбежать. Прокормить себя без клыков сложно... Нет, это невозможно! Что, если на него напали..? – Ха, ещё скажи, что оборотни. – Я думал об этом. – Нет. Не в этом городе точно. – Тогда объясни мне: как он мог сбежать? Ни один вампир сам этого сделать не смог. – Я не знаю, – соврал, рассчитывая на то, что ему начнут доказывать вероятность наличия оборотней в городе с точностью до процентов, но в форочку из окна Вона полетел снежный шар, который когда-то Шим так старательно склеивал, чтобы никто не расстраивался. Теперь это точно не склеить. – Ради всего святого! Вампир сразу же оставил эту попытку утешения.– Simple Plan | Astronaut (Acoustic) †
Быстро пролетев через двор, уже от кухни по звукам было похоже на то, что он там решил разобрать всю комнату или перевернуть всё вверх дном. — Что делаешь? – сразу с порога спрашивал, – ой, извини, — Сону не понял, испугался ли сейчас неотнат, потому что он забыл постучать или потому, что он вообще к нему пришёл. Не закрыл дверь в комнату, потому что не планировал здесь оставаться долго. – А если бы я в одних трусах стоял? – О, я бы попытался удивиться. Возможно. Если тебе бы от этого полегчало. Так что ты... – Я кое-что ищу, – Чонвону казалось, что у него на лбу написано то, что он пытался найти и поэтому Сону до своего извинения был столь сумрачен. – Как успехи? – Оказалось, что 16 лет я коллекционировал хлам. – Антиквариат, — хмыкнул Сону, поднимая с пола маленькую статуэтку с раньше надбитым, теперь отбитым ухом. Сону заметил, что теперь младший просто складывал всё, что перерыл – что бы он не искал, при нём он найти это, видимо, не хотел. – Как ты себя чувствуешь? – Не знаю. Спасибо, что спросил, — из интонации это спасибо можно было отнести к его "благодарности" за обращение, которую он высказывал всем подряд. — Зачем пришёл? Или кто-то уже нажаловался? – Хочу отвлечься и почитать книгу. – Надо же такому случиться именно в этот час, завтра снег пойдёт? – Ненавижу снег, но ты раньше говорил, что любишь его и трескучий мороз. А ещё тебе нравится зима. Не знаю правда почему, но думаю, что это связано с той фотографией у тебя на трельяже. Она тебе дорога... была, – рассматривая книги на полках надеялся, что стоящий за его спиной не сможет резко вспомнить, как он пытался показать ему, что может разбить эту рамку. Была одна книга, которую хотелось прочитать, чтобы вернуть себя в первый день знакомства со сказочником. Сейчас тот день казался не таким тревожным, каким он был. Тот день можно сейчас назвать чудесным. — Помнишь, тебе эту книгу Джей подарил и ты испугался ограничения в возрасте? Ты говорил, что смотрел мультик, но нам это будет неинтересно, поэтому тебе нужна эта книга, – пытался заболтать того этими рассказами. И сейчас Сону вдруг понял, что Чонвон только и говорил, что им будет неинтересно. Но он никогда не спрашивал, будет ли им интересно и хотят ли они посмотреть с ним мультик. Он никогда не замечал, что они любят смотреть мультики – Коралину в стране кошмаров, например.⛧
⛧⛧
Питер Пен
Кристина Генри
⛧⛧
⛧
— Нет. Не помню, – соврал, потому что в этот день сильно поругался с отцом, но никому не сказал. – Блин, тебя ещё в тот же вечер обсыпало, потому что ты с котом поигрался. – Я не помню! – эту причину ссоры он отлично помнил. – Ты ещё неделю выносил всем мозг, что это не оригинал истории и сказал... – Заткнись! – А-а? – оторопев, издал Сону и не понимал, что он сейчас чувствовал. Тогда в парке после предупреждения охотника он думал, что чувствует себя так, будто Великий Гудвин, мудрец, что может принимать любой вид, явился в облике сойки и исполнил его заветное желание – дал ему сердце. Сердце, которое он не может услышать или почувствовать, но оно похоже на человеческое. Сейчас же он не понимал и больше склонялся к своим чувствам на счёт принца из воспоминаний – это так и норовило его покинуть эту комнату. – Ты же говорил, что хочешь вспомнить что-то. Мне нельзя, но я хоть как-то пытаюсь рассказать о том, каким ты был. – Сначала все вы попытаетесь мне помочь, но не скажете того, что я действительно хочу знать. А потом исчезните, как Хисын. – Хисын никогда не писал, что хочет исполнить твоё желание, – словно из под земли явившись, опирался на дверной косяк Джей и вскинул одну бровь, что не предвещало ничего хорошего в том, что он хотел сказать, — да, ты смог найти своё имя, но никто никогда не говорил, что его написал он. – Вы никогда ничего не говорите. «Он смог найти что..?» – Давай не начинай, малой. Ты правда думал, что Ники не заметит, что ты рылся в его вещах? – Пак точно знал, что это было в один из вечеров, когда у Ники по расписанию была инъекция гормона роста, а он сам не мог подняться наверх, потому что кипятил давно открытое молоко, чтобы профессор после того не уходил покупать новое на утро для кофе. — Мы что не сказали ему, что у него фотографическая память? – Вы не сказали? – Не-а. Слушай, малой, а ты случайно хорошей памятью не обладаешь? – в книги на подоконнике всегда были вложены обычные листочки вместо закладок, потому что всё, что там пылилось, было не прочитано. Взяв на рабочем столе ручку, Джей достал один такой листок, озвучив страницу 95, и быстро написал на нём что-то, что Сону не смог увидеть стоя возле книжной полки. Он отдал закладку мастеру творческого хаоса в этой комнате. – Ну что, похоже? Только я не буду тебе помогать. – А как же правила? – Если мне не изменяет память, то ты не должен знать, написал ли кто-то твоё имя и кто его написал, чтобы тебе помагали с желанием, – он вздохнул и стянул плечами, — правила есть правила... я там Ники оставил – сейчас проверю и вернусь. Джей и Сону вместе покинули комнату. – Что это только что... – Не стоит благодарности, — по-дурацки поиграв бровями и махнув на него рукой, Джей пошёл на кухню к Рики, которого заставил помешивать и следить за всем, что готовил на кухне (он всегда готовит по два-три блюда одновременно). Кивнув, лисьеглазый поднялся по ступенькам слыша недовольное: "Тебя не смущает, что здесь уже три ложки на дне кастрюли варится?!" и удивлённое "А я думал: куда они все деваются...", прошёл по коридору, постучал в дверь. Ответа не было, но по запаху можно было сказать, что нужный вампир на месте, поэтому пришлось просто зайти. – Сонхун, можешь... – тот видно пытался за то время, что не ответил, сделать нормальное лицо. Только вот тёмные круги под глазами никогда не исчезали так быстро, как хотелось, поэтому нужно было просто не говорить ему об этом. – Убрать это всё? – он подошёл к кровати Джейка и посмотрел на часть стены ближе к подушке, на которой были приклеены фотографии. Почти все из них сделал Рики, почти на всех из них был Хисын. Он часто улыбался, но Сону увидел на стене фотографию, что была сделана в августе по дороге в лес, незадолго до того, как закончилась память на телефоне и камера перестала открываться. – «Так он и правда был расстроен в тот день, а я не заметил и отказался играть...» – Не вопрос. – В комнате Чонвона есть коробки с фотографиями. Там есть два альбома с Винкс – они пустые. Можешь использовать их и оставить фотографии в коробке, – рассказывал и решил предупредить: только ты либо не говори ему ничего странного, либо пойди и узнай, нет ли у соседа доспехов для твоей безопасности, а потом к нему. Его Светлость сегодня не в настроении. – Постараюсь, но не ручаюсь!– Dead By April | My Tomorrow †
[...Feel uncared for
Dead and empty...]
Зайдя в свою комнату, он лишил Мирта невероятной компании других игрушек и ушёл в сад. Просто посидеть под голым деревом, потому что там никогда не позволял себе закрыть глаза (или потому что надеялся на то, что вампиры действительно принадлежали только темноте и пустоте, как говорили люди, поэтому дневной свет сожжет его наконец-то). Медведь смотрел на него своими будто бы мудрыми глазами, будто ему есть что сказать – ему лишь не была дарована такая возможность. Вампир лёг на холодную траву – будь он человеком, она бы точно показалась ему холодной, но это останется только мечтой – и вытянув руки, поднял над собой игрушку к синему небу, которое никогда никому не расскажет о том, про что они оба сейчас думали. «Почему ты не сказал мне, что это будет так сложно?» – Сону никогда не хотел убивать Чонвона, но если это ему так и сказать, то уже не важно чего он там когда-то хотел.Не хотел ли и принц, чтобы его дворецкий был казнён?
Почему тогда выбрали этот способ казни, вместо того, чтобы растянуть
разберательства?
Принц-то не мог не знать, что если даже ради слухов затеять что-то подобное, но казнь по каким-то причинам не состоится в течении 90 дней, то виновный должен быть помилован. Но он и не попытался ему помочь. Он не сделал ничего. Ничего, хоть у Сону было несколько счастливых воспоминаний, где принц улыбался, как чеширский кот – чеширские коты всегда улыбаются и он всегда с ним улыбался. Даже в том воспоминании с уроками танцев есть то, что летом их птицелюб описывал, как «счастье». "Может, должно быть ещё одно воспоминание? Или та казнь была на самом деле его, а не моя?" – начал было выдумывать что-то утешительное, очень даже похожее на правду. Ему вдруг захотелось как-то проверить, точно ли это его воспоминание. — Одежду запачкаешь, Сону-хён, — наклонился над ним Рики, с интересом вглядываясь в лицо, будто пытаясь открыть в себе дар к чтению мыслей, — выглядишь ужасно. – Так мы теперь разговариваем, как раньше? – крепко-крепко прижимая медведя к груди, потому что немного нервничать начал. – Ты всегда мог заговорить со мной как раньше, но ты делал это только тогда, когда тебе это было нужно. – Говоришь так, будто не твоя идея была задувать свечи на жилания... Только не держи меня за идиота, я сразу понял, что ты пытался этим вывести меня на эмоции. – О-о-о, правда что ль? Ты идиот, – вздохнул и осведомил, что у них нет способности читать мысли, объяснившись: профессор говорил Чонвону, что это он виноват. Я думал, что это из-за огня, потому что видел тогда спички на полу. Я даже пытался понять, почему ты не ушёл, когда почувствовал, кхм... это. – Джейк промывал тебе мозги своей психологией или магией? – Нет... вот, ну и что я сейчас хотел сказать? – слишком много, поэтому запутался, а не забыл, — у меня был только один вопрос: почему ты тогда не ушёл? Сначала я думал, что это из-з страха перед огнём и у тебя просто на просто отключился мозг, но загадав все два желания ты ушёл. Я хотел это проверить, но не выводить тебя. – Таких экспериментов на мне ещё не ставили. – Через неделю спросишь, почему я не рассказал, что помню про последнюю неделю? – он сел рядом на траве. – Стой, Рики – ты не должен... – Хён, ты подумал, что я всё расскажу? – этот вопрос уже звучит как ответ – он не скажет всего, – я начал видеть это после того, как Чонвон рассказал, что такое счастье. Ты знаешь, как важны для меня воспоминания с сестрой и что я вижу только счастливые моменты. Эта неделя и была счастливая. Настолько, как он это тогда описал. Она заметила, что со мной что-то не так. Она хотела мне помочь. – Стоп, ты же говорил, что не вспомнил причину. – Не вспомнил, это её не касается, – он продолжил: у меня не получается видеть, как я реагировал на её помощь и нужна ли она мне была тогда. Судя по тому, что мы сейчас с тобой здесь сидим, я был тем ещё эгоистом. Это не касается ситуации с Чонвоном, поэтому я не хотел говорить с тобой про сестру тогда, когда всё, про что ты думаешь — это его воспоминания, но не мои. Соврал: на счёт Чонвона он смирился с таким исходом, когда 6 сентября увидел не просто укус у Чонвона и даже не связывающий. А укус возлюбленному, значение которого Сону сто процентов тогда не подразумевал, но не хотел поступать, как поступили с ним. А соврал, потому что он мог обсуждать с Сону многое, но не то из-за чего ему действительно было невыносимо плохо. – Прости, за то, что я тогда сказал тебе... – Да брось: ты вообще-то был единственным, кто беспокоился о том, что я не люблю говорить о суициде. Сонхун вообще однажды утешал меня, что суицид – выход. Я слышал, что ты заходил к нему, поэтому если тебе плохо, то тебе не в ту комнату. – А что, в твою? – Я за тем и пришёл, – он снова наклонился над ним только это было уже очень близко, — тебе нужна помощь? – О, нет-нет и ещё раз нет! Только не от тебя... а-а-а-а-а, хватит дышать мне в лицо, зачем ты это вообще делаешь? Как ты этого не чувств... – он перекатился по траве, когда блондин замахнулся на него за то, что теперь он почувствовал сам процесс дыхания и начал думать, как это делает. – Я боюсь крови. А ещё, по словам Джейка, я живу в одной комнате с вампиром, который слишком послушный в лаборатории и чуть ли не кланяется профессору в ноги. – Джейк как-то не так сказал... – Так Чонсон ещё и обманщик! — посмеялся с того, как ему приувеличили всё из той ссоры, – но я обманывать не стану: каждые 4 дня Сонхун не просто раздавал кровь, а подворовывал её. Он предполагал, что все так и будет, поэтому припрятал всё это в нашей комнате на чёрный день. Если тебе нужно... Трижды повторять не было надобности – через пять минут он уже смотрел в шкаф Ники, в котором вместо его вещей были колбы. – А где..? – Они у Джейка. Только я Джею говорил, что мои вещи у Хисына. – Поэтому ты так часто играл у нас в пристав... ку, – он получил по шее, вместо слов про то, что стоило бы хоть одну секундочку не говорить всё подряд, – ай, мне неприятно! Помогает он...***
– David Kushner | Daylight †
[Two sinners can't atone from a lone prayer
Souls tied, intertwined by pride and guilt]
09.12.20
Среда
– Ну сколько там? – японец нетерпеливо прислонялся к стене, на которой от недавних пор были линейные отметки. – Не вставай на носочки только и перестань шататься, как камыш, – бубнил, не веря своим лисьим глазам, — десять с половиной сантиметров... да чем они тебя таким напичками? – Зато я теперь здесь самый высокий. – Понятно, тебя тайком на кладбище брать не будем. — Эй, так не честно! Почему это!? – Тебе будет сложно спрятаться не используя способности. Может в этом и был их план, ведь так как ты не пьёшь кровь, то браслет на тебе бесполезен и они не знают точно, откуда ты берешь энергию и чего от тебя ожидать. Никто не может просто тебе довериться, потому что ты вампир. И если ты что-то натворишь, то уйти от ответственности с таким ростом ещё попробуй, — выдвигал теорию Джейк, удобно рассевшись на подоконнике и пытаясь сжечь взглядом этот список, где было и его имя уже на 9 января. – Не завидуем. Сону начинал чувствовать себя лучше: Чонвон больше не носил его браслет – энергия не так убывала. Также он начал отстаивать границы, когда Чонвон наглел и даже совесть его за лишнюю каплю крови не мучила.Почему он это начал?
Потому что свежая человеческая кровь не такая как у вампиров, она сытнее, но неонат хотел того же самого очущения от крови вампира, что не вызывала вообще никаких головокружительных ощущений. Профессор следовал тем же ограничениям и на его счёт. Поэтому попытавшись ограбить лабораторию после отказа Сону в ночь шестого числа (после его первого дня выдачи крови; дни выдачи 1 и 5 декабря, но тогда им всем было не положено из-за событий 30 ноября), он еще и потерял все возможные для себя преймущества. В новом списке, который повесили сегодня утром, теперь он стоял эксперментом на 9 февраля вместо своего дня рождения. – Ха, так у них все-таки хорошее чувство юмора, – немного с издёвкой выдал Сонхун, – а вот не надо было выпендриваться, шкет. – Что это может быть? – больше не косился на них Вон, ожидая, что никто ему ничего не скажет. Он был спокойнее обычного и просто выразил интерес. "Что Джей с ним сделал?" – Ким был поражён таким поведением. – Если бы я знал, я бы уже, наверное... сбежал, – ответил Джейк и наслаждался пыхтением Сону, который не смог выдвинуть причину, как же всё-таки мог уйти Хисын. – Страусов пугать опасно – пол бетонный, – просил не проговориться остальных Джей. У него только получилось уравновесить состояние Чонвона и никто не мог это просто сейчас взять и испортить. И ушёл, чтобы самому себя не тяготить мыслями о том, что если он ничего не говорит Чонвону об экспериментах, то слова Джейка – правда. Правда: он такой же, как они все. – Тоесть, это может быть что угодно? – всё равно интересовался. – Мы можем гарантировать только то, что в космос тебя отправлять никто не станет, – Сону не понимал, как нужно объяснить Чонвону их настоящую жизни и при этом не схлопотать от профессора, если это чудо в перьях бурно среагирует. – Хм... ещё можно сказать, что это не должно нам понравиться. – Ага... – отодвинув тюль, парень улыбнулся тому, что увидел в окне, и ещё немного покрутившись вокруг всех, покинул стены лаборатории, что теперь были выбелены и разукрашены странными детскими рисунками вроде звёздочек, самих на себя не похожих животных и немного оранжевых лилий. На правой стене от двери, там где также стояли когда-то на столе колбы для сонхунового распоряжения, был нарисован барашек. Почти похожий на того, что до сих пор висел у Чонвона на шкафу. Судя по звукам, быстро спустился вниз по лестнице. Подойдя к окну, Сону увидел то, чему он так улыбался: по ту сторону сада Джей в какой-то из курток, которые когда-то просили выкинуть. Запременив сказочника, повернувшего к нему за угол дома, тот сделал загадочное лицо (эмоция: "О, помогите! Я думал, что они его там задержат") и когда тот подошёл, он поднял его, крепко держа руки на талии и протащил (не обращая внимания на сопровивление). Раскрутившись, отпустил его в одну из клумб, где были какие-то цветы раньше, но так как эта часть за домом, то Чонин никогда не спрашивал у жены, что здесь растёт и никто этого по сей день не знал. Вампир может и не умел читать по губам, но он мог слышать это расслабленное «Отдыхай, малой», что вообще-то значит «Мне надоело – приставай ко мне завтра».Джей, Джей, Джей...
Сону знал, что он говорил с Чонвоном о чём-то третьего декабря. Он даже спрашивал о чём, но бесполезно. Чонвон после этого стал таким расслабленным рядом с ними, что можно было понять о чём была речь. Джеюн же говорил, что Джей мог вспомнить день своей смерти, значит, вполне мог тогда немного об этом рассказать и таким образом расположить к себе, фактически забрать под своё крыло. В этом плане ему можно было доверять: всё, что он хотел – это счастливого Чонвона рядом с собой, а не проблем для них всех. Но для Сону это также значило, что Джей мог дать Чонвону то, что ему нужно, а он не мог так же – это раздражало. Старший взглянул на окна лаборатории, будто почувствовав на себе взгляд и вампир использовал свой любимый человеческий жест, который не использовал до этого года: «Я слежу, – показав двумя пальцами на свои глаза, немного закрытые пепельной чёлкой, и меняя направление в сторону блондина, — за тобой!» – Ненаглядный мой, ты что там призрака увидел или профессора? – Ммм.. Хисына. – Что?! – Джейк больше не оставался у двери, а чуть ли не убившись на лестнице вылетел во двор, и ничего не увидев за домом, посмотрел в окно с огромным количеством злости во взгляде, – я тебя ненавижу, Ким Сонуl – слышалось со двора и за этим: – Джейк-Хён, а от чего этот ключ у тебя на шее? – немного наклонив голову в бок, действительно удивился Вон. Он всё это время думал, что у того на шее был крестик, который обычно не носят поверх одежды, но сейчас, после пробежки, поверх одежды он видел ключ с пуговкой на конце.Других таких он
в доме не находил.
Мгновенно закрыв окно тюлью, Сону спрятался у стены и даже как-то испуганно посмотрел на Сонхуна, который всё это время ждал его, чтобы они вместе пошли к профессору и сказали, что они наелись и налюбовались на этот лист бумаги – он может дальше идти работать в тишине. – Что? – не понимал Хён его выражение лица и быструю реакцию на что-то. Чонвон поймёт. Рано или поздно он поймет, даже если Джейк ему сейчас не ответил. В этом доме есть несколько видов ключей: к велосипедному замку, ключи от дома и от машины, также ключ к дверям в лаборатории. Были ещё одинаковые ключи от дверей в доме и этот ключ. В чём связь между двумя последними? Чонин теряет всё, что не в одном экземпляре, поэтому двери на ключ можно закрыть только в его комнате. Если этот у Джейка, им тоже можно что-то закрыть, а если на шее, значит, его нельзя потерять. Если НЕЛЬЗЯ ТЕРЯТЪ, значит, другие его экземпляры уже были потеряны, но должны были что-то открывать. Что же? Это понять ещё легче. Все вампиры, зайдя в этот дом, сразу обратили внимание на старую мебель, которая никогда не радовала Чонвона, потому что не выглядела более современно и великолепно, как ему хотелось. Но теперь именно эта мебель может сыграть ему на руку и стать ответом на его вопрос, если никто ему ничего не скажет. На дверцах от шкафов и комодов есть скважина, а по ключу видно, что он к старой мебели с такими скважинами – мало того, он даже выполнен в её оттенках. – Сонхун... ты ещё помнишь от чего этот ключ? Ты же живёшь с этим дураком. – Конечно помню. Джейк собирает открытки от профессора, складывает их в тумбочку и закрывает на ключ. – Просто открытки? – Говорит, что сдаст на макулатуру и купит крутой скейт. Честно, я думаю, он врёт: знаешь, Джейк... у него будто нет того интереса к этому занятию... оно ему не подходит и он сам это знает. – Затих и сделал более серьёзное лицо, когда на пороге лаборатории появился Ники с какой-то коробочкой и профессор, что казался значительно ниже на его фоне. – Вы уже налюбовались? – шутил профессор и не понимал, почему его дуэт горя и символ будущего банкротства в его мире сейчас были не вместе, – где сейчас Чонвон? – двое показали на окно. Любоваться было чем, так как на стене висело продолжения списка с днями выдачи крови и некоторыми изменениями в нём:─━━━━━━⊱☪⊰━━━━━━─
Декабрь: 1(×), 5, 9, 13, 17, 21, 25, 29.
Январь: 2, 6, 10, 14, 18, 22, 26, 30.
Февраль: 4, 9, 14, 19, 24.
Март: 1, 6, 11, 16, 21, 26, 31.
─━━━━━━⊱☪⊰━━━━━━─
Он забрал у Ники коробку и достал три открытки. Довольно улыбаясь, вручил их и наблюдал, как при нём стал читать это только Ники. – Мы же получали открытки только вчера, так почему снова..? – Хун сложил свою в 2 раза и запихнул в задний карман на серых широких джинсах. – Ты вчера у меня уже что-то спрашивал, что опять за вопросы? – Извините... Сону и Ники кинули на него два взгляда, полных то-ли удивления, то-ли шока. Они никогда не слышали, чтобы Пак Сонхун извинялся перед кем-то из учёных – это вообще для него не есть нормально. – Сонхун, какой мой любимый цвет? – быстро спросил Сону, как тест, вспоминая, что когда они рисовали пастелью вместе, то Пак ещё помнил это. – Зелёный? Розовый? – Хм, ладно... – А зачем? – Чтобы ты спросил, – начинал вести себя с Сонхуном так, как это всегда было для профессора. – О нет, у меня сейчас не то настроение. – Теперь мне ещё настроение твоё угадывать? – Сону... – настаивал прекратить это сейчас же. Чонин ещё немного за ними понаблюдал, после чего попросил выйти из лаборатории и пошёл к остальным в сад, в котором уже пахло зимой, а утром всё сказочно украшал иней. – Опять этот шрифт... – громко жаловался Джей, всматриваясь в текст через очки. Затем снял и без них попробовал. – О, помогите... – не получалось. Открытки получили все, кроме Чонвона, поэтому он единственный отреагировал на эту просьбу, и забирая открытку, спосил у отца осторожно: – Для меня ничего не будет? – Нет! После твоих проделок ты ничего от меня не дождёшься, – накричал на него профессор – одарив его своим тяжёлым взглядом, собирался уйти в лабораторию. На пороге ещё раз обернулся, и увидев растроенное лицо своего сына захотел провалиться сквозь землю. В совете работать тяжело. Найдя всю известную информацию о своих вампирах из их прошлой жизни учёные умели это использовать: каждый раз в дату чьего-то рождения они выдавали им открытки, а если кто-то из экспериментов сам вспоминал, что это за день и что он для них означал, то на него сначала просто вешали ярлык того, кто вспомнил свою прошлую жизнь, а после полной слепоты они вынуждены с такими попрощаться... Так вампиры не всегда вспоминали причину смерти и тем самым не представляли опасности для живых, но это по сей день помогает законным путём уменьшить их численность в стране. Чонвону же нельзя получать открытки ради его же безопасности. И чтобы не раскрыть систему, то на известное всем 9 февраля он раздавать их не будет, как и 20-го апреля (в совете с этим согласились).***
20.12. 20
Воскресенье
Сегодня профессор показал себя с другой стороны и спросил у них, хотели бы они какой-то подарок на новый год. Чонвон был сначала очень поражён, ведь помнил, что подарков не было с момента развода их родителей, но когда остальные действительно начали рассказывать, что хотели бы получить, то он стал более радостным и попросил у отца фотоаппарат. Сону же сказал, что ему ничего не хочется кроме трёх лишних колб с кровью (дело было не в том, что он так этого хотел – он лучше согласится на эксперимент вместо Чонвона пойти, чем примет что-то от профессора). И ушёл, пока его не стошнило от всей той картины семейного времяпровождения за украшением дома к новому году (украшали они только первый этаж. Чонин даже рассказал Чонвону немного про его маму, пока помогал). – Укуси меня Дракула! – сердечно восклицал Хун, что явился по причине странного запаха, распространивщегося на весь коридор и бравшего своё начало с комнаты их одинокого кровопийцы, – земля вызывает Ким Сону, это что за ритуалы ты тут проводишь? – Это не ритуал, – сосредоточенно бормотал Сону, сидя в центре круга из длинных белых восковых свечей в старых, ржавых подсвечниках, которые уже минут двадцать по одной зажигал и тушил. Из-за этого и был запах. По началу было запланировано зажечь все одновременно и это всё ещё следовало бы сделать, но он боялся и сердце его от собственной идеи холодело. – Если у тебя здесь всё под контролем, тогда хорошо, – он видел, что Сону выглядел побитым жизнью, но в последнее время это всегда было так, – я ухожу работать в саду – если что, спускайся. Профессор всё ещё у Чонвона, если вдруг понадобится и в лабораторию просил не ходить. – Нет, постой. Можешь посидеть здесь? – Если дело касается "посидеть" или "прилечь" я только за. Если это точно не шаманство. – Я тебе не Джейк. – Убедительно, – Сонхун закрыл дверь и сел спиной подле чугунной батареи у окна, – глаза при мне не закрывать. – Больно надо, – всё ещё было страшно, поэтому он решил озвучить то, что хотел сделать. Чтобы не дать себе возможность этого не делать. – Я хочу зажечь все эти свечи одновременно. – Ты меня больше пугаешь, чем радуешь этим. Любишь тратить энергию попусту? – Я хочу, чтобы ты потушил их все, если посчитаешь нужным. – Без проблем. – Тогда... – он опять начал зажигать одну и тушить, пока не взял себя в руки. Когда все свечи по очереди начали загораться, Сону показалось, что он уже устал и надо бы это прекращать. Вампир чувствовал их тепло и чем дольше, тем больше ему казалось, что это ужасно. Глядя на огонь, он пытался вообразить себе людей в чёрных мантиях, которых замечал во время казни и пытался понять, относятся ли они к его воспоминаниям или к воспоминаниям Чонвона. Становилось жарко, но это всё равно не напоминало то чувство во время казни. То чувство, которое он ассоциировал со своей смертью.Огонь не настолько страшен, пока его место пребывания – фитиль.
Сонхун немного забеспокоился, когда увидел, что Сону сжимал и разжимал руку, которой контролировал всё. По своему опыту знал, что от длительного контроля рука немеет и это очень неприятно. Когда он уже собирался выполнить своё назначение, то Сону, на его удивление, сам это сделал. – С тобой всё в порядке? – Ага... – Зачем ты это вообще делаешь? – Ты думал, что можешь спокойно говорить мне какой-то бред и я ничего не буду делать? – он закатил глаза и спросил, чтобы утолить свой интерес: вампир, у которого есть душа, бессмертен, пока все части его тела находятся в одной атмосфере. Ты изменил здесь что-то? – смотрел в эти тёмные глаза, которые кричали об ответе. – На счёт души: я уже говорил с профессором об этом... – нехотя, начал очень-очень тихо, но его перебили. – Она мертва и у тебя больше нет возможности идти против воли совета, потому что тебя смогут убить – конечно ты решил поговорить с ним об этом, наплести и ему какого нибудь бреда. – Подожди, что за..? – единственный, кто должен был настолько уверенно об этом говорить – тот, кто её убил. – Ты соврал, потому что моя душа мертва? – Да! Сону, это же был не ты? Ты же не...? – неуверенно, но с надеждой боялся сказать. – Не убивал. – Если это был Чонвон, то почему душа у тебя, а не у него? – Если бы я знал, я бы не проводил здесь "обрядов". Я думал, что смогу больше вспомнить, но у меня ничего не получается! Он злился на себя из-за этого и снова зажёг все свечи одновременно. Из-за того, что он сделал это в то время, как говорил, то свечи перед ним страшно угрожали высоким пламенем – он не боялся этого, но Сонхун всё моментально прекратил. – Успокойся... как давно ты тратишь энергию? – Недавно. – Тебе сейчас страшно? – это тоже могло влиять на энергию. – Сонхун, мне сейчас не страшно смотреть на огонь. – Сядь на кровать, я уберу свечи... – Сонхун-Хён, мне не страшно – я и не шелохнулся. – Как ты меня назвал? Так, я валяюсь здесь у тебя, пока ты не перестанешь выглядеть как антигерой фильма про зомби апокалипсис, – сбрасывая на пол игрушки, он не беспокоился о бардаке. – Это как? – Ну знаешь, какой-то странный тип, которого уже кто-то укусил и он выглядит смертельно странно, но твердит, что всё нормально и заходит в единственное укрытие для всех остальных. – Какое ужасное сравнение. – Не самое. – Я вообще-то после этого собирался копаться в воспоминаниях, поэтому сделай вид, что тебя здесь нет, если я не должен при тебе закрывать глаза, – пошутив над ним, тот стал тенью Хисыновых клыков, что лежали на полке над его крооватью, – не раздражай меня. Закрыв глаза он сосредоточился, желая увидеть ещё что-то из дня своей смерти. Но перед его глазами снова был коридор к картинной галерее, только в зеркалах отражался он сам и тот паж. Зайдя в картинную галерею, дворецкий хотел забрать цилиндр, который там оставил сегодня утром (все сегодня на перебой будут хвастаться внешним видом, и ему для этого не хватало той детали). Паж не казался ему приятным молодым человеком, но вдруг завязал диогол по дороге и продолжал говорить, как жаль ему было слышать про смерть королевы и что это великая трагедия для соседних государств тоже. "– Я бы не желал обсуждать это с Вами... – Я хотел лишь узнать, верите ли Вы столь печально известным слухам о её смерти? – Завтра люди придумают их ещё больше и завтра у меня не будет времени в них верить. – Многие в соседних королевствах верят в то, что он хотел этого. – Вы не знаете его Светлость, и то, как он её обожал, чтобы поддерживать что-то подобное. – Хоть я и наслышан о Вашей с принцем дружбе, но столь ли Вы близки с ним, что можете говорить об этом? – Мне не нравится отвечать на Ваши вопросы... – забирая свой цилиндр со стеклянного столика и стряхивая с него пылинки, которых там на самом деле не было. Он был с принцем душа в душу и мысли не прокрадалось о нём кощунственно отзываться. Если бы Уильям только мог, он бы и тени сплетен не позволил коснуться его. – Я лишь хотел бы осведомить Вас, что до меня дошёл слух, что сегодня на празднование будет печенье с желаниями. Можете ли Вы говорить о надёжности людей на вашей кухне? – Послушайте, мы уверены в наших людях. У меня ещё куча дел на плечах, поэтому уж попрошу меня простить... – В каждом печенье записка о коронации убийцы, – бросил ему в спину паж, когда он хотел было уже постучать в дверь и уйти, – об этом я хотел сказать. Не стоило разглашать меню недоверенным лицам до празднованья. – Откуда Вам это известно? – он не верил тому на слово, т.к. был уверен в их людях, но первоначально позвал охрану и попросил тех сообщить кому-то о том, чтобы немедленно забрали печенье со столов в банкетной зале. – У меня есть время слушать о чём говорят Ваши так званые надёжные люди, а у них, в отличии от Вас, есть время верить слухам. – Прошу меня простить, но в таком случае я обязан лично всё перепроверить! – на лбу проступил пот, он начал заметно нервничать и хотел было пройти, но юноша преградил ему путь. Тогда позвал охрану, но вспомнил о своей к ним просьбе. – Отойдите, пока я ещё Вас об этом прошу! – Я не могу... Вы один из немногих при дворе, кто на его стороне. Вы не понимаете, какого человека собрались боготворить..." 28 мая 1829 Паж отделался сильным ударом головы об одну из объёмных картин в галерее, а кровь на его жабо была работой принца и частью информации о его смерти во Вселенной.– STARSET | Dark On Me †
[How could you just walk away and leave me here?]
– Сонхун... Подай мне книгу на полке, – было такое чувство, что печенье со столов никто не забирал и у принца ещё были с этим огромные проблемы в тот же вечер; он постиг ощущение, что все говорили о нём плохо, смотрели с призрением. Сону не понимал, откуда он черпал эту неприятную эмоцию, и уставился в те странички Питера Пена. – Не смотри так: меня Хисын учил так собирать энергию. Он помнил, как радостно дворецкий хотел преподнести это печенье чуть ли не на каждый праздник. А из другого воспоминания помнил, что принц знал о том, что от него тогда был приказ убрать печенье со столов. Как вообще можно было знать, что твой дворецкий пытался тебе помочь, наплевать на это с высокой колокольни, и преподнести его народу, как единственного ужасного убийцу во дворце? Как можно было спокойно жить и править после этого решения? "Я ошибся и боготворил пустого человека. Зато вон сколько будущего увидел – буквально, что превзошёл своё единственное желание в прошлой жизни, для которого так душеньку берёг!" Только вот что-то не радостно от этого. От всех он всегда слышал: "Ты не тот человек, которым был в прошлой жизни! Ты – не тот убийца". Должен ли он согласиться с этими словами по отношению к кому-то другому и отделить наконец-то личность принца от личности Чонвона? Свести все их схожести к нулю? Действительно ли он сможет это сделать, просто потому что для "всех" так принято было? Вампир понимал, что ведь тот, кого он встретил – ребёнок с любовью к птицам и сказкам, одиноким прогулка и фокусам соседа. Тот, кого он знал – любитель овсяного печенья и жёлтых яблок, что бесконечно обещал всем счастье, что был пуглив и умён, как сойка (ещё бы он был осторожен, как сойка – цены бы ему не было). Тот, кого принял за врага – упование и любимый эксперимент своего родителя с таким переменчивым от настроения, но таким прекрасным сердцебиением. Тот, кого он спас от своих забав – вампир, который тоже хотел быть счастливым и, возможно, тоже хочет снова быть человеком. – Что-то плохое повидал? – от вампиров всегда был запах злости после прошлого, но обычно на самих себя, поэтому Сонхун не придал этому особого значения. Это была очень сильная злость. – Помолчи. Не наводи ещё больше тени на мои размышления. – Если есть вопросы по поводу души, то Сонхун-Хён ещё не против ответить, – пытался утешить дурацким поведением. – Чтобы я ещё раз назвал тебя так? Дракула меня упаси, – он обратил внимание на игрушки, которые валялись на полу и не нашёл сравнимую когда-то с Сонхуном недовольную куклу в объёмном изумрудном наряде, – я же все игрушки забирал, ты не помнишь? – Нашёл кого спросить. – Нет, тут же точно была эта кукла вчера. – Которая? Ни слова больше не сказав, он спустился вниз не обращая внимание ни на запахи ни на звуки и постучал, с желанием снести к чертям эту дверь. – Чонвон? – Можешь зайти. – Ты не в трусах же стоишь? Точно можно заходить? – Ты можешь зайти! – неловко выдал Чонвон, закрывая глаза от того, как отец на него только что взглянул. – У тебя нет... – начал он, но увидел то, что и ожидал найти прямо на широком подаконнике, – почему эта кукла снова у тебя? Ты же смотреть на неё не мог, – он говорил это так, будто забрали не игрушку, а кучу живых птиц для питания. Его сейчас вообще не волновало присутствие профессора. Его вообще ничего не волновало – достаточно было увидеть это невинное личико и это его так выводило. – Папа сказал, дескать, где такое видано, чтобы такие старые и ценные игрушки валялись у тебя в комнате, – процитировав, дал понять, что всё ещё не хотел видеть всякий старый хлам в своей комнате. – А, да? – он сосредоточил взгляд на этом платье и наблюдал, как оно загорелось, а Чонвон в шоке вскочил из-за рабочего стола, где украшал до этого маленькую ёлочку и что-то говорил, но Сону его откровенно игнорировал. Именно эту куклу он всегда видел в самые худшие дни. Он видел её практически всегда на этом подоконнике и никогда в сундуке с кучей других игрушек. В их первый день в этом доме она уже там была и это была единственная игрушка, с которой Чонвон попросил тогда быть осторожнее. Тогда, видимо, отец его об этом просил – дорожил этим её милым видом и пышным нарядом, где можно легко оставить прослушку и понять суть обращения, переслушав запись с того треклятого дня. – Что ты делаешь!? – влетел в комнату Джей и увидев в комнате профессора подумал, что Сону окончательно сошёл с ума. На шум, за ним поспешили и остальные. Чонин придерживался своей безопасности в первую очередь: не останавливал Сону и даже ничего не говорил, понимая, что не так с той куклой. Сейчас был самый удачный момент, чтобы понаблюдать за эмоциями Чонвона, а с тем, чтобы эксперимент не сжёг дом, вполне могли разобраться другие. Для этого их и выбирали примерно одного возраста – их силы были равны; для этого воспитывался в них страх к учёным, которые при таком раскладе событий не оказывались под угрозой. Чонвон, который по желанию Сону должен был быть на месте этой куклы, что-то ещё ему кричал, но бессмысленно. Теперь стало ясно, почему в совете считалось правильным убивать тех вампиров, что вспомнили причину своей смерти. Он не мог отделить своего принца от своего прекрасного сказочника, ведь единственное, что когда-то волновало их обоих – что говорят люди. Именно из-за того, что говорили люди о вампирах, они чувствовали страх от человека, что давал им разрешение 7 июля. – Какого чёрта? – шокировано выдал Джейк. Прекратить это ему было не сложно, ведь Сону уже потратил немного энергии.Запах дыма, запах горелого.
Запах не прекратившейся злости.
И вдруг запах крови.
– Сону-Хён, – это звучало как-то иначе, что-то в интонации Ники было не как всегда. Был запах страха. Сону никогда не замечал, что бы младший боялся профессора или боялся за свою шкуру. Он помнил, как тот просил его покинуть лабораторию, когда профессор запретил им составить компанию следующей лабораторной мыше – боялся не за себя, а спрашивал, не боится ли он. Обернувшись, увидел Ники со страшно искусанным запястьем в районе браслета, где серебро замедляло заживление. Пытаясь не смотреть на свою кровь, он всё равно чувствовал, как она неприятно текла вниз по опущенной руке и не мог думать ни про что больше. Из-за неприятного чувства, что они называли таким же страхом, как у людей, он сосредоточился слухом только на этом: слышал, как громко ударялись капли об ламинат. Заметно сжимал зубы и не мог сказать "Остановись", но видел, что Сону не сможет продолжать всё, что держал на уме. – Зачем!? Ты же не умеешь... ещё бы до мяса догрыз бы! – подбежал к нему до смерти обеспокоенный Сонхун. Джейк сразу вышел, потому что за день до выдачи крови этот запах был для него из разряда "слишком", ещё хуже картины здесь только не хватало. Крепко держа за запястье, Джею пришлось выводить Чонвона, который был в ужасе от происходящего и от того, что даже сейчас среагировал на запах и вид крови, как и все остальные вампиры могли реагировать, но считал это сейчас чем-то ненормальным. Сону теперь больше беспокоился о чувствах Ники, чем о Чонвоне. Глядя на профессора он коротко выразился, чуть ли не сквозь зубы: – Если вы пообещаете нам убрать все камеры в доме, я пообещаю быть самым послушным экспериментом, – он развернулся уходить, ожидая что-то вроде нотации про то, что ему нельзя было только что делать. Испуганно розширил глаза, когда вместо этого услышал: – Предложение принято. Джей вернулся, чтобы проверить кого здесь ещё надо выводить. Посмотрев на Сонхуна, который не позволял Ники опустить руку и держал браслет выше от места укуса, он решил им не мешать. Схватив Сону за запястье, поволок его в комнату Чонвона, а закрыв дверь стал под ней, закрыв собой скважину от ключа. – Объясняй, – почти угрожающе глядя на другого вампира, – учую хоть малейший запах сомнения в твоих словах и Чонвон узнает правду. – Это шантаж? – Конечно.