Весна в Берлине

*** После пробуждения в тот же день ему не хотелось идти мокнуть на балкон в спортзале. Он сделал слабую попытку позаниматься английским, потом заставил себя проглотить немного сухой курицы, которую оставили для него, но затем сдался, улегся на диван и стал мрачно переключать каналы ТВ. Чансон был задет тем, что Джихун избавился от него таким способом, он поразмышлял об этом немного и незаметно для себя заснул под бормотание немецкой рекламы. Когда Чансон проснулся, было уже темно, и он осознал, что провел весь день впустую. Он представил, как Джихун вернется домой и начнет его расспрашивать о занятиях английским языком и тренировке. Он не сможет врать ему. Чансон вообразил разочарование и раздражение на лице Рейна и в животе что-то сжалось. Но он быстро решил, что это от голода и отправился на кухню подкрепиться. Однако в холодильнике был только до смерти надоевший лосось и курятина, которые он и готовить-то толком не умел. Честно говоря, только мысль о еще одном кусочке этих продуктов выводила его из себя. Он хотел, наконец, поесть чего-то более основательного. Чансон надел куртку, схватил свой немецкий разговорник и побежал вниз, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Джихун даже не заметит, что его нет дома, думал парень. На улице все еще моросило, потому Чансон натянул капюшон. Он не знал точно, куда направляется, просто искал, где бы перекусить. Наличность не была проблемой. Он даже не потратил те деньги, которые оставались у него после прилета из Сеула. Чансон не осознавал, как поздно уже было. Большинство ресторанов закрылись, и парень уже начал замерзать, когда опознал два английских слова на подсвеченной зеленым вывеске, так что он сразу решил зайти туда. Это был бар «Оскар Уайльд». Зал был заполнен людьми, все они энергично сновали туда-сюда и шумели. Чансон сразу же там согрелся. Он проскользнул через толпу и уселся на свободный стул у барной стойки, взяв меню у улыбающегося бармена. На удивление оно было на английском, поэтому ему без проблем получилось заказать гамбургер и (с чувством вины) пинту "Гиннеса". На большом экране показывали футбольный матч, который Чансон смотрел с интересом, жуя картошку фри и свой бургер. Он подумывал об игре в футбол в школе, но его учительница танцев не рекомендовала ему ее - так как футбол подвергал большой опасности его драгоценные щиколотки. Если бы только она знала, чем ему приходится заниматься на тренировках сейчас. Чансон стал громко болеть и даже произнес тост за одну из команд, чем привлек внимание группы парней его возраста, которые находились за столиком слева от него. Они присоединились к его тосту. «Хороший вкус!», - сказал один из них с англо-ирландским акцентом и усмехнулся, поднимая свой бокал. «Спасибо», - сказал Чансон на английском и улыбнулся в ответ. Понимание языка улучшалось пропорционально выпитому обоими собеседниками. «Меня зовут Крейг. Откуда ты, приятель?» Чансон представился, объяснив, что он приехал сюда из Кореи, чтобы сниматься в фильме. Крейг в свою очередь представил Чансона своим друзьям, студентам университета, которые путешествовали по Европе. После прилета в Берлин Чансону еще ни разу не было так весело как здесь. Он смеялся над вещами, которых почти не понимал, но он видел, что ребята смеются вместе с ним, а не над ним. Он чувствовал себя комфортно и более дома, чем в той глупой квартире. Он устал от Джихуна и странной тишины, устал от мрачного выражения его глаз, когда тот злился. И вдруг на весь бар раздался рингтон «I’m Coming». Чансону понадобилось пара секунд, чтобы осознать, что это звонят ему. Он быстро вытащил телефон из кармана. «Алло?», - промямлил Чансон, пытаясь расслышать сквозь шум в баре голос на другом конце трубки. «Ну и где тебя носит?», - Джихун выругался в трубку. Черт! Тошнота подкатила к горлу Чансона. «Я не дома», - промямлил он. «Какого хрена, Джун! Уже два часа ночи». Крейг принес ему еще один бокал лагера. «Ну… Я устал ждать тебя. Хотел хоть разок сходить куда-нибудь развеяться». «Ты пьян?», - Джихун прошипел в ужасе. «А тебе что с того?», - Чансон услышал в своем голосе нотки унижения. Что за жалкий идиот. «А то, что ты гребаный придурок, вот что. Ты должен был тренироваться, у тебя ведь завтра есть работа. Господи Иисусе, где ты находишься? Я сейчас приеду за тобой». «Я в пабе», - Чансон ответил недовольно. «Но не приходи сюда!». «Скажи названия паба, Джун. Я бы спросил у тебя его адрес, но ты наверняка ведь нихрена не знаешь, где находишься». «Кто это?», - спросил Крейг. «Твоя девушка?». «Нет!», - воскликнул Чансон. Переключение языков с английского на корейский заставляло голову Чансона идти кругом. «Нет?», - Джихун оторопело переспросил по-английски. «Это не тебе, хён! Я сейчас в пабе «Оскар Уайльд». На Фридрихштрассе. Но, пожалуйста, не приходи сюда». «Я буду здесь через пару минут. Если я приеду, а ты не будешь стоять снаружи и ждать меня там, я отправляю тебя домой», - пригрозил Джихун. Чансон открыл было рот, чтобы запротестовать, но услышал в трубке только короткие гудки. «Вот дерьмо!». Он слез со стула и оплатил счет. Крейг и его друзья наблюдали за ним с удивлением. Его английский совсем забылся от стресса и алкоголя, но он смог выдавить из себя фразу: «Мне надо уходить. Спасибо вам! Пока!», и вышел за дверь. Джихун еще не приехал. Воздух был все еще сырым, но Чансону не хотелось назад в паб. Его руки закоченели, когда наконец кто-то послышался за его спиной. «Хён!», - сказал он, поворачиваясь. Извинения и оправдания крутились у него на языке. Но это определенно был не Рейн. Какой-то поддатый бородатый мужик бормотал ему что-то на немецком. Разговорник Чансона был у него в кармане, но он решил не доставать его, чтобы не делать резких движений в сторону немца. «Я не говорю по-немецки», - сказал он на английском медленно. Мужчина протянул ему сигарету и сказал ему сиплым голосом: «На, закури». Чансон решил не отказываться, учитывая ситуацию. Если он начнет сопротивляться, то добром это может не кончится. Он не пробовал сигарет со времен школы, но он помнил как круто и кинематографично это тогда смотрелось. Чансон пожал плечами и потянулся за сигаретой. Но тут он услышал шум подъезжающего такси. Двери открылись и прозвучал глухой голос Джихуна: «Садись в машину, немедленно!». Чансон сказал пьяному мужику «Пока» и устроился на заднем сиденье, выдохнув. В салоне была мертвая тишина, даже радио не играло. Джихун уставился перед собой, его плечи были напряжены, а ладони сжаты. «Хён», - начал было Чансон, но глаза Джихуна блеснули на него недобрым светом и он сдался. Больше парень не пытался с ним заговорить. Вместо этого он старался дышать ровнее, чтобы удержаться от блевания на быстрых поворотах такси. Его план почти провалился, когда машина наконец остановилась напротив их дома. Джихун расплатился и они вышли так быстро, что Чансон даже не успел осознать, что происходит. На протяжении всего пути к входу Рейн тащил Чансона за собой, не останавливаясь ни на минуту. Его губы были сжаты. Чансон пытался морально подготовить себя к головокружительному для его состояния подъему по лестнице, но Джихун неожиданно нажал кнопку вызова лифта. Чансон мог поклясться, что он чувствовал жар гнева Джихуна, который, казалось, проходил даже сквозь куртку. Подъем на лифте длился целую вечность. Еще не полностью закрыв за собой дверь, Джихун стал кричать на него. «Ты просто невероятно безответственный, Джун! Ты только что поставил под угрозу всю свою карьеру. Я надеюсь, ты понимаешь это». Лицо Рейна исказилось при крике, делая его почти уродливым. Его глаза были необычайно яркими. «Я действительно был о тебе лучшего мнения, Джун. Мне следует отправить тебя домой. Какого черта с тобой происходит?». «Я устал есть одну курицу!», - завопил Чансон, перекрикивая Рейна. Тот замолчал, челюсти его сжались. На какой-то момент Чансон решил, что Джихун собирается рассмеяться. Но вместо этого он глубоко вздохнул и продолжил свою тираду: «Ты что, ребенок? Чем ты думал, бродя один вот так по улицам ночью?» «Я могу постоять за себя», - возразил Чансон. «Не только ты один обучаешься единоборствам». «Ок, гениальная идея, Джун! Я посмотрю на то, как ты будешь использовать приемы против того, у кого оружие в руках. Просто отличный план! Если бы ты хотя бы сказал мне, что хочешь сходить прогуляться, то я бы пошел с тобой. Что я должен был подумать, придя домой и не застав тебя там?». Чансону захотелось рассмеяться в ответ. Как же, скажешь ему такое, учитывая, что Рейн почти не разговаривал с ним в те редкие моменты, когда они оба были дома. «Может быть, мне уже осточертело ждать тебя. Я же не твоя жена», - Чансон сплюнул. Вместо удара в лицо, который ожидал получить Чансон за эти слова, Джихун улыбнулся ему в ответ. «Да уж, ты точно не моя жена», - сказал он натянуто. Рейн уставился в пространство за спиной Чансона, он явно старался не смотреть на парня. Из-за выпитого накануне пива Чансон чувствовал себя еще хуже. Он чувствовал себя как самая ничтожная букашка на земле, как человек, на которого Джихуну всегда плевать с высокой колокольни, поэтому Чансон наконец не сдержался и задал давно мучивший его вопрос: «За что ты так ненавидишь меня, хён?». Джихун резко посмотрел на него и снова его глаза зажглись странным огнем. «Почему, что бы я ни сделал, все тебе не так?». Чансон понимал, что звучит совершенно жалко. Он был уверен, что даже надул губы. Он знал, что выглядит сейчас восьмилетним малолеткой, но ничего не мог с собой поделать. Его рот перестал ему подчиняться. Взгляд Джихуна смягчился, но Чансон все равно не решался смотреть на него. Вместо этого он стал изучать свои ноги, пол, стены... Он мог слышать, как гудит холодильник на кухне и даже мог слышать дыхание Джихуна, сдавленное и слегка убыстренное. Они помолчали какое-то время. Наконец Чансон не выдержал и сказал: «Кричать на меня ты можешь продолжить и утром. А я собираюсь идти спать…» «Я не ненавижу тебя, Чансон». Его настоящее имя прозвучало удивительно робко и отозвалось странной болью в груди у парня. Это было впервые за целый год, когда Джихун назвал его по имени. «Но иногда мне хочется, чтобы это было так». Джихун отошел на шаг от стены ближе к Чансону, на его лице отразилось страдальческое выражение. «Это бы сделало мою жизнь чертовски легче». Внезапно Чансон почувствовал себя неустойчиво. Ему захотелось присесть. Или принять ванну. Или пойти спать. «Почему?», - голос Чансона был очень тихим, почти неслышным. Джихун приблизился к нему еще на шаг вперед, чтобы расслышать его. «Потому что», - Рейн стоял напротив парня, его глаза были яркими как никогда. Он замолчал, казалось, не в силах продолжать. Чансон не шевелился. Джихун наклонился вперед, придвинулся к Чансону настолько близко, насколько это вообще было возможным. Губы Джихуна были теплыми и полными. Он выдохнул струю воздуха и вдохнул обратно. Чансон почувствовал это легкое дыхание на своих губах. Джихун был удивительно нежным, его указательный палец слегка коснулся подбородка Чансона. И затем Джихун поцеловал его. «Я, должно быть, на вкус как пиво», - подумал Чансон в ужасе. Но перед тем как у него появилась возможность подумать о чем-то еще, Джихун дернулся прочь, опустив голову, и волосы закрыли его лицо. Он отступил на пару шагов назад к лестнице. «Ложись спать», - прошептал он парню, не глядя на него, и стал быстро подниматься наверх, перепрыгивая через две ступеньки.