Весна в Берлине

*** Свежим прохладным утром парень тащился из аэропорта, держа в руках сценарий и англо-немецкий разговорник, в животе у него бурчало от голода – он проснулся в самолете и обнаружил, что проспал обед и показ третьих «Пиратов Карибского моря». Смерть от голода и пропуск фильма с Джонни Деппом – это не то, что он ожидал от своего – нет, отпуском он это не мог назвать – от своей новой работы. Берлин показался Чансону старинным и просторным городом. Наконец Чансон встретил своего водителя. Они стали общаться на ломаном английском, однако все, что говорил ему собеседник почему-то сразу же вылетало у него из головы, Чансона гораздо больше занимала его прическа, поэтому он уставился в переднее зеркало, пытаясь ее поправить. Изможденного вида блондинка с микрофоном у лица ждала его прибытия возле здания, которое определенно не выглядело как отель. Не может же все так отличаться в Европе от того, к чему он привык дома, думал Чансон. Она поприветствовала его на корейском с акцентом. «Это... это то место, где я остановлюсь?», - спросил он у нее с нервной улыбкой. Она улыбнулась: «Нет, это киностудия. Меня зовут Леони, я помощница Рейна. Пожалуйста, оставьте ваши вещи в машине и следуйте за мной». Внутренняя обстановка здания оказалась внушительнее, чем его фасад. Там были высокие черные потолки, а всюду по полу раскиданы провода, также везде было полно камер и снующих туда-сюда официально выглядящих людей с микрофонами как у Леони. Все начинало становиться реальностью, но Чансон еще не мог поверить своему счастью. Они нашли Джихуна сидящим в кресле, на спинке которого было написано его имя. Он крепко спал, несмотря на весь шум и суматоху вокруг него. Чансон стал разглядывать своего хёна. Уже прошел месяц с тех пор, как Рейн покинул Корею, но тот превратился почти в другого человека. Его плечи стали огромными, из-за чего термофутболка натянулась на спине, а длинные волосы спадали на лицо, казавшееся невероятно уставшим. Леони коснулась его плеча и он сразу же очнулся. Джихун выглядел мягким и беззащитным, его глаза были полузакрыты, а взгляд заторможен. Затем он моргнул и снова открыл глаза, встал из кресла и сфокусировался на Чансоне. «О, привет! Давно не виделись», - Джихун был действительно рад увидеть Чансона. Он похлопал его по спине и сказал: «Идем, я покажу тебе тут все». Джихун повел его по ошеломляющему количеству коридоров и кабинетов, знакомя по пути с разными сценаристами, костюмерами, координаторами, актерами, режиссерами, большинство из которых рассеянно кивали Чансону и сразу переходили к разговору с Джихуном на ломаном корейском или свободном английском. Но Чансон даже не прислушивался к этим разговорам, он улыбался так часто, что челюсти начали болеть, а слова «да» и «спасибо» он произнес так много раз, что они практически утратили смысл для него. Он начал ощущать неловкость, поэтому магия пребывания на настоящей киностудии с настоящими актерами и камерами стала улетучиваться. Чансон чувствовал себя как дрессированная собачка, которую Рейн водит за собой из комнаты в комнату. И он был чертовски голоден. Джихун легонько толкнул его в бок и сказал: «Тебе тут нужно кое-кого увидеть». Рейн заговорил по-английски с Леони: «Ты не могла бы позвать Анну, пожалуйста?». Затем он отошел, оставив Чансона сконфужено стоять посреди кафетерия. Помощница Рейна подвела к нему черноволосую девушку: «Это Анна Саваи. Ты будешь работать в основном с ней. Она играет Кирико». Чансон помахал ей рукой и улыбнулся, как он надеялся, уверенной, а не нервной улыбкой. «Я собираюсь поцеловать ее. Они собираются снимать меня, целующего ее все время», - он не мог перестать думать об этом. «Привет, Джун! Приятно познакомиться», - Анна мило улыбнулась ему. Ее английский был медленным и осторожным, поэтому парню легко было ее понимать. «Я рада возможности поработать с тобой. Давай будем разговаривать друг с другом по-английски для практики. Окей?» «Окей», - согласился Чансон. Она была красивой, даже более чем красивой. Он назвал бы ее также и дружелюбной, и пока за весь день он никого здесь не смог бы охарактеризовать таким же образом. «Мне пора уходить, Джун. И не волнуйся насчет своих волос. Они и мои тоже обрежут». Он уставился на ее удаляющуюся спину и чувство облегчения от того, что наконец встретил дружески настроенного человека резко улетучилось, как только он осознал, что она сказала. Чансон достал свой английский разговорник и углубился в него. Он не нашел точной фразы, но поискал по словам «обрезать», «волосы» и начал волноваться. Парень повертел головой и увидел Джихуна, болтающего с Леони. Чансон поспешил к нему и совершил нечто настолько невежливое, что при нормальных обстоятельствах никогда бы не позволил себе, - он прервал их разговор на корейском. «Хён!», - воскликнул он, паникуя. «Что она имела в виду насчет моих волос?». «Ах, да. Я забыл тебе сказать об этом раньше». Джихун взял его за плечи: «Молодой Рейзо - он кто-то вроде монаха. Поэтому его голова должна быть обрита». «Что?!», - Чансон зашипел. «Они не могут! Я буду выглядеть слишком глупо». Джихун насупил брови. «Не будь смешным. Это нужно для роли». Чансон схватился за голову, стараясь защитить свои волосы. «Я помогу тебе вжиться в роль, ок? И ты перестанешь заморачиваться из-за этого». «Хён, но я не хочу...», - он начал хныкать, но Джихун прервал его: «Ты устал, Джун. Я отвезу тебя домой, и ты поспишь там». Чансон подумал, что Джихун явно не имеет в виду номер отеля. Вопреки утверждению Джихуна, его квартира оказалась огромной. Это были двухуровневые апартаменты. В здании находился лифт, но Джихун настаивал, чтобы они поднимались наверх по лестнице. «Это хороший способ для того, чтобы мы не расслаблялись», - объяснил Рейн. Чансон тревожно кивнул. Кухня была маленькой, но она соединялась с большим балконом. А на крыше находился спортивный зал, устроенный специально, чтобы пользоваться им на выходных. У Джуна была собственная комната, с двуспальной кроватью и горой подушек. Он ужасно хотел утонуть в них и проспать так не менее 8 часов. Но все еще чего-то не хватало. Квартира казалась слишком тихой. Никаких постоянных разговоров по телефону и звонков. Чансон задумался. «А где твой менеджер?». «Его нет. Нам не нужен здесь менеджер, пока я снимаюсь. Здесь только я и ты». У Чансона отвисла челюсть. Кто же будет будить их по утрам и заказывать им еду? Кто будет следить за тем, как он учит английский и занимается в спортзале? «Мы здесь в тех же условиях, что и все остальные актеры», - Джихун напомнил ему. «Никакого особенного к нам отношения». «Оу…», - Чансон промямлил. «Это просто отлично». И он должен был признать, что это и, правда, будет круто - жить в одной квартире с Джихуном в течение трех месяцев. За такое долгое время Чансон смог бы понравиться любому, даже Рейну. Джихун подвел его к маленькому дивану и сказал: «У меня есть идея». «Надеюсь, в нее входит мой сон?», - спросил Чансон с надеждой. Джихун усмехнулся: «Я подумал, что самый лучший способ войти в роль – это подготовить тебя прямо сейчас, не отходя от кассы, так сказать». Чансон зевнул. Диван выглядел опасно комфортным и парню страшно захотелось завалиться на него. «В общем, я думаю, что тебе будет лучше завтра прийти на площадку с уже побритой головой». «Но ты же сказал, что я могу поспать, наконец!» «Все будут впечатлены, я обещаю!», - Джихун подлизывался. «Это продемонстрирует твое желание работать». «Ты репетировал эту речь, сознайся, хён?» Джихун только улыбнулся в ответ. И вот так Чансон оказался сидящим в ванной, а Джихун стоял позади него, держа в руках обычные ножницы. Джихун начал хаотично стричь Чансона и его темные волосы посыпались на плечи и колени, на что парень смотрел с ужасом. Когда Чансон взглянул на себя в зеркало, то осознал, что, наконец, нашел единственное, в чем Рейн плох. «О Господи, хён! Просто сбрей все это скорее, пожалуйста!» Чансон зажмурился, когда услышал шум электробритвы. Руки Джихуна приобняли его со спины и Чансон удивленно отпрянул. «Сиди спокойно», - прошептал новоявленный парикмахер. «Ты не доверяешь мне?». Его теплая рука слегка сжимала шею Чансона. Он почувствовал вибрации на своем черепе, но чувство от падающих волос было в каком-то смысле освежающим. Он даже слегка потерялся в этих странных ощущениях, но все закончилось быстрее, чем Чансон осознал это. Его голова была совершенно лысой. «Готово. Открывай глаза». Чансон снова посмотрел на себя в зеркало. Он выглядел ужасно. Его уши жутко торчали и делали его младше, он выглядел как гоблин или что-то в этом роде. Парень состроил гримасу своему отражению. Джихун наклонился, легонько коснулся ладонью ежика на его голове, избавляя его от сбритых волос. Его рука прошлась по всей голове Чансона, а кончик среднего пальца дотронулся до уха, счищая с него волосы. Чансон шумно вдохнул, выдохнул, его охватила заметная дрожь. Кожа головы стала сейчас крайне чувствительной. «Спасибо, хён», - Чансон старался удержать свой голос от дрожания. «Тебе нужно поспать». Голос Джихуна звучал ниже, чем обычно. «Я разбужу тебя завтра утром». Чансон в последний раз взглянул на себя в зеркало после того как Джихун ушел. Он прошелся рукой по голове - ощущения были совсем другими. *** Свежий утренний воздух подарил ему новое неприятное чувство - голова Чансона ужасно мерзла. «Я как очищенное вареное яйцо», - подумал он подавленно. Рейн оставил ему завтрак, который состоял из тонких кусочков курицы и чашки черного кофе. Холод стремительно распространялся на все части его тела, несмотря на сапоги и худи сверхбольшого размера. Даже кожаные сиденья с подогревом в машине, присланной за ним из киностудии, не могли справиться с этим холодом. И вдруг он удивленно обернулся, почувствовав прикосновение к голове какого-то теплого материала. «О! Хён…» На голове Чансона оказалась шапочка Джихуна. «Да все в порядке! Мне она не нужна!», - стал он возражать, снимая шапку. Джихун усмехнулся и водрузил ее обратно, натянув по самые уши. «Послушай, совершенно ясно, что тебе она нужнее, чем мне. А сейчас, пожалуйста, перестань дергаться. Я должен вжиться в роль». Вживание в роль для Джихуна означало сидеть спокойно, в полной тишине, из-за чего Чансону было дико скучно. Обычно он бы стал расспрашивать о больших зданиях, мимо которых они проезжали, или дал бы послушать Джихуну песню, которая у него сейчас застряла в голове, но сегодня он просто вставил наушники от айпода и сидел тихо, улыбаясь и рассматривая Берлин за окном. Окна все еще были морозными, но он наконец-то согрелся. Реальная работа на съемочной площадке решительно отличалась от тех фантазий, которые были у Чансона на эту тему раньше. В основном она состояла из тренировок, таких же, какие ему пришлось провести в течение нескольких месяцев перед прилетом сюда, практики английского произношения и бесконечных репетиций с Анной, во время которых кто-то из них постоянно начинал хихикать до, вовремя и после их поцелуя. Чансона еще ни разу не снимали на камеру, и он уже начинал сомневаться, что когда-нибудь снимут. В то же время Рейн снимался бесконечно. Он выходил из дома тогда, когда Чансон только просыпался и возвращался далеко за полночь. Однажды Чансон решил дождаться его прихода, но из-за этого ему пришлось не спать до 4 утра. Неудивительно, что у парня появилось пристрастие к энергетическим кофейным напиткам, из-за чего Рейн хмурился, но никак не комментировал, если заставал Чансона с ними в руках. Правда заключалась в том, что Чансон очень скучал по дому. Он скучал по ребятам из группы, по своей семье. Ему все здесь не нравилось. Он не мог понять и половины из того, что ему говорили окружающие. Ко всему прочему Джихун держал его на строгой диете, состоящей из яиц, лосося и куриных грудок. «Если я готовлю для тебя, то ты будешь есть то же, что ем и я», - сказал он ему, протягивая немного орешков, когда Чансон стал жаловаться на голод. Эти орешки застряли у него в зубах, и он до конца дня был вынужден их выковыривать. Чансон готов был убить за порцию риса или яичной лапши. Он стал просто бредить кимчи. Каким-то образом Чансон видел Джихуна даже меньше, чем это происходило в Сеуле. Здесь в квартире было слишком тихо - Джихун оставлял его сразу после завтрака или уходил на уроки английского по вечерам. Анна была единственным человеком (не считая тренеров, учителей и Леони), с которым он мог поговорить. Она умная и забавная и у нее было гораздо больше актерского опыта. Он скучал по свободной быстрой речи, по разговору без страха быть непонятым. Он скучал по корейскому языку. Так что когда тренер по боевому искусству предложил ему дополнительные утренние занятия, Чансон сразу согласился. Он не был против раннего подъема, он думал, что Рейн даже обрадуется, что у него теперь будет компания по дороге на работу и обратно. Для того чтобы возвратиться сегодня домой с Джихуном, Чансону пришлось задержаться на несколько часов дольше, чем обычно, но ему это даже нравилось. Леони позволила ему смотреть как идут съемки с Рейном, и он узнал много нового о съемочном процессе. Это может пригодиться, когда начнутся его собственные съемки, рассуждал парень. Чансон даже не понял, как задремал на стуле, пока его слегка не толкнули локтем. Это был Джихун, его волосы были зачесаны назад, а сам он уже надел свое пальто. «Нам пора идти», - сказал он и Чансон сонно последовал за ним в машину. Той ночью парень рухнул в кровать как убитый, а на следующее утро проснулся, чувствуя себя еще более уставшим чем когда-либо. Когда он вошел на кухню, Джихун уже сидел там и завтракал. «Доброе утро, хён!», - сказал он немного смущенно. Перед ним не было его тарелки. «Я поговорил с тренерами, - сказал Джихун, не отрывая глаз от своей еды. - И они сказали, что ты, наверное, можешь заниматься, используя спортзал, который находится здесь, вместо того чтобы ездить на работу со мной каждый день». Чансон почувствовал, как его щеки покраснели. «Это очень мило с их стороны». Он думал, что Джихун тоже хотел бы иметь компанию по пути на работу. Но оказалось, что вовсе нет. Чансон не мог винить его. Рейн явно не был расположен к долгим разговорам. Его, наверное, отвлекала пустая болтовня… «Так что…, - Джихун улыбнулся, разрезая курицу. - Ты можешь сейчас вернуться обратно в кровать. Я оставлю тебе еды». Чансон пожал плечами и слабо улыбнулся: «Как скажешь, хён». Он отправился спать снова, чувствуя пустоту в животе, которая вовсе не была следствием голода.