Весна в Берлине

Чансон (настоящее имя Ли Джуна - прим. переводчика) летел на самолете в первый раз. У него сильно заложило уши, руки от страха вцепились в подлокотники, а колени были сжаты. Тело парня болело после вчерашней тренировки, и это ощущение еще больше усугубилось из-за крепких объятий членов его семьи во время прощания в аэропорту. Но все неприятные чувства нельзя было и сравнить по силе с тем огромным волнением, которое нарастало у него где-то в области живота. Однако вскоре Чансон все же обвыкся, ему стало легче дышать, он смог успокоиться и даже почувствовал желание поспать. Таблетки от укачивания, которые мама заставила взять сегодня утром, помогли, поэтому он стал засыпать, полный мечтаний о Берлине и о том, что он, наконец, получит все, чего когда-либо хотел. *** Поначалу Чансон не понимал, как он вообще попал на это прослушивание, если Джихун терпеть его не мог, но когда другие стажеры стали делать ему комплименты по поводу его прекрасной линии подбородка, прямого носа и красивой улыбки, он осознал все довольно быстро. Однако Чансон попытался забыть о па-де-де и пируэтах и о том, как он чувствовал себя во время прослушивания. Ведь сейчас все это уже неважно. А что действительно было важно – так это приведение себя в идеальную форму. Рейн постоянно объяснил ему во время их шестимесячной тренировки перед дебютом группы, насколько важным является красивое тело. Сейчас оно было даже важнее чем пение и танцы, поэтому Чансон должен был сфокусироваться только на этом. Если Чансон хочет когда-нибудь стать таким же, как Рейн (а он хочет, о Господи, как же он хочет этого), он должен внимать всем советам своего продюсера, несмотря на то, что некоторые из них кажутся ему довольно бредовыми. В первый раз, когда Чансон танцевал перед своим наставником, тот улыбался ему как никогда раньше - широко, открыто и слегка удивленно. Парень сохранил у себя в памяти эту улыбку и те чувства, которые он испытал, глядя на нее. И каждый раз, когда его мучило беспокойство или когда чувствовал себя смертельно уставшим, он позволял себе освежить это воспоминание в памяти, что помогало ему вернуть то ощущение яркости и наполненности энергией, как будто он мог делать всё лучше всех, несмотря ни на что. Даже если во время выступлений ошибались другие, Чансон считал, что именно он должен оставаться дополнительно после общей тренировки и тренироваться самостоятельно до упада, потому что, казалось, Джихун может заметить любую, даже самую маленькую его ошибку. Парень не был против этой дополнительной работы, ведь она давала ему шанс увидеть снова ту его незабываемую улыбку. Просто все это было очень утомительно, и у него оставалось меньше энергии для тренировок и расписания, которое подготовил для них менеджер. Чансон пропустил пару тренировок по поднятию тяжестей из-за дополнительных занятий по вокалу, поэтому сегодня он собрался поднимать веса больше, чем те, к которым привык. Он поднял штангу несколько раз для пробы, наблюдая, как его мускулы отражаются в зеркале и ощущая жжение в плечах. Завтра он пожалеет об этом, может, даже уже сегодня ночью, но сейчас он был доволен результатом своей работы. Чансон полностью сконцентрировался на физической нагрузке, но вдруг заметил смеющегося Рейна в дальнем углу у двери, руки его были скрещены на груди. Казалось, будто он стоял там все время. «Здравствуй, хён!», - сказал ему Чансон. Приход Джихуна смутил его, он сменил позицию, и его плечи прогнулись от тяжести штанги, но парень постарался никак не выказать дискомфорт. Хотя, возможно, что-то отразилось в его голосе, потому что глаза Джихуна резко сузились, и он направился к Чансону, плавно и быстро, как большая кошка. Чансон только и успел подумать про себя: «Вот блин!». Необыкновенно яркие глаза Джихуна блеснули из-за плеч Чансона, отразившись в зеркале. Он был, по крайней мере, на голову выше Чансона и, кажется, в два раза его шире. Чансон продолжал поднимать штангу, стараясь выровнять дыхание, пока не ощутил ладони на своей спине. Руки Рейна, большие и тяжелые, оказались на его лопатках. Он держал их там долго - до тех пор, пока Чансон не перестал сдерживать дрожь. «Тебе нужно еще поработать над позой», - сказал наконец Джихун. Он отступил, его руки оставили теплые следы на спине парня. Чансон снова обрел возможность шевелиться и согласно кивнул в ответ. Ребята из группы немного обсудили рекомендации, которые им дал их продюсер, и решили пойти поесть. Но Чансон не сдвинулся с места: «Вы слышали его. Мне еще есть над чем поработать». Одногруппники вздохнули. «Хён, твоя поза совершенна! Почему бы тебе не послушаться нас?». «Когда вы станете мировой знаменитостью как хён, тогда я вас послушаю. Увидимся в общежитии позже, ок?» Он практически услышал, как у некоторых недовольно закатились глаза. Чансон не хотел спорить с ними, но он видел, глядя на себя в зеркало, что Джихун прав. И снова начал поднимать штангу. К их удивлению, Рейн захлопал в ладоши: «Это было очень здорово, мальчики. Прогресс заметен. Все почти идеально. Но мы все знаем, что почти - это не то, что нам нужно. Я уверен, что вы продолжите ваш прогресс завтра на утренней тренировке». Все дружно застонали, и Джихун передразнил их, смеясь. Чансон оставался недвижимым, слишком изнуренный, чтобы шевелиться, пока одногруппник не схватил его за руку и не потащил к выходу. «Джун, ты не мог бы остаться ненадолго?», - спросил Джихун. Остальные парни посмотрели на Чансона с удивлением. Что он сделал не так? «Не волнуйтесь, он вернется к вам через пару минут». После того, как дверь за ними закрылась, он обратился к Чансону: «Присядь-ка». Чансон уселся на пол, уставившись на свои кеды. «Не смотри так мрачно. Я не собираюсь наказывать тебя или что-то в этом роде», - Джихун засмеялся, как будто он никогда не заставлял Чансона тренировать одно и то же движение до 3 утра или бегать круги до обеда. «Ты же слышал о моем новом американском фильме?». «Хех», - подумал Чансон. Даже если бы он не слышал об этом на каждом новостном канале или на разных шоу, даже если бы он не услышал что-то от других сотрудников компании, которые только и говорили о новом фильме Рейна, то он бы все равно узнал об этом самостоятельно, потому что он старался всегда быть в курсе всех новостей о Рейне. Поэтому он просто кивнул в ответ. «Я думаю, ты должен отправить им свое видео», - сказал Джихун. Чансон моргнул. «Для прослушивания. В качестве актера», - Джихун медленно объяснил... «Для молодой версии моего персонажа. Роль будет на английском, так что тебе придется очень потрудиться. Но я думаю, тебе следует попытаться». Чансон снова моргнул. Потом спросил: «Я… что? Ты серьезно?!» «Ты же хочешь играть, разве не так?» «Да, хён, даже больше чем да!». Джихун широко улыбнулся и эта его улыбка была похожа на ту первую улыбку, которая давала Чансону ощущение, что он способен сделать все, что угодно. «Я обязательно отправлю его. Спасибо тебе огромное!». Как только он сказал это, улыбка исчезла с лица Джихуна. Что-то в его глазах изменилось, и он ответил: «Не стоит благодарить меня, Джун». Он наклонился вперед, неловко погладил Чансона по плечу и сказал: «Увидимся завтра». *** Чансон старался быть реалистом. Он знал, что его шансы близки к нулю - это же Настоящее Голливудское Кино, а он раньше играл максимум в рекламе и паре школьных дорам, но в течение следующих месяцев уже после того, как Рейн улетел в Берлин, его ладони потели, а в животе порхали бабочки каждый раз, когда Рейн звонил ему. Он танцевал в зале один, это был больше фристайл, чем отработка каких-то конкретных па, как вдруг его телефон зазвонил. «I’m Coming» - такой рингтон у него был поставлен на звонки Рейна и он слышал его, возможно, всего три раза за всю свою жизнь. «Джихун хён», - он выдохнул в трубку. «Что случилось?» «И тебе привет, Джун». Голос Джихуна не был злым или раздраженным. На самом деле он звучал немного смущенно. Чансон опомнился: «О, привет! Как Берлин?» «Я все время занят. У меня тут маленькая квартира, но большую часть времени я провожу на работе». «Как съемки?» «Вообще-то я как раз по этому поводу и звоню. Мы разговаривали о той роли, на которую ты пробовался…», – пауза мучительно затянулась. Чансон успел за это время занервничать, затем у него затеплилась надежда, затем он отчаялся, и наконец Джихун продолжил: «Они хотят, чтобы ты сыграл молодого Рейзо». К своему стыду, у Чансона неожиданно брызнули из глаз непрошеные слезы. «Правда?», - он всхлипнул, отчаянно вытирая лицо. Его ноги немного дрожали, и он то и дело поднимался на цыпочки, пытаясь взять себя в руки. «Да!», - в трубке раздался смех Джихуна. «Ты можешь в это поверить, они думают, что мы с тобой похожи?». «Хён, о Господи, … я должен позвонить им?» «Они позвонят тебе сегодня вечером, но я хотел сообщить тебе об этом сам… в любом случае они позвонят тебе. Ты начнешь тренировки со следующей недели. Поздравляю!». «Хён! Боже мой»! Я должен сказать своей маме. Я должен сказать членам группы. Спасибо тебе! О, Господи!» «Увидимся скоро, Джун». В трубке раздались короткие гудки. Чансон был в крайне приподнятом настроении, он покружился в пустом зале для занятий и позволил себе один пируэт, прежде чем начать обзванивать всех знакомых и родных. И даже спустя часы он чувствовал, как все кружится перед его глазами.