Весна в Берлине

*** Когда Чансон проснулся, солнечный свет уже легко пробивался сквозь шторы. Он испытал несколько моментов мучительной головной боли, прежде чем воспоминания прошлой ночи начали возвращаться к нему: звук захлопывающейся двери, напряженные плечи Рейна, его рука на подбородке Чансона и … И то, как Джихун не хотел смотреть ему в глаза после всего, что случилось, как он приказал Чансону идти спать и то, как Чансон повиновался, парализованный их поцелуем. Затем его стало тошнить. Он постарался побыстрее выбраться из кровати, чтобы успеть добежать до ванной, но вдруг его взгляд остановился на стакане воды, стоящем на его тумбочке и двух таблетках аспирина, лежащих возле лампы, как будто они были там всегда. Чансон знал, что он их туда не клал. Он не хотел делать каких-то выводов, но он был вполне уверен, что Джихун – единственный человек, который мог оставить их там. Если только это не какой-то немецкий грабитель, который врывается в дома и оставляет таблетки от головы для пьяных попзвезд-стажеров. Хотя может он уже не стажер? Если вспомнить вчерашние угрозы (нет, обещания) Рейна отправить его домой. Этой мысли было достаточно, чтобы у Чансона скрутило живот и его снова начало тошнить. На удивление Чансону стало гораздо легче. Ему надо было бы это сделать еще вчера ночью, если бы он был в здравом уме. Чансон с трудом поднялся, держась за сиденье унитаза, и, шатаясь, отправился обратно в постель. Он посмотрел на таблетки аспирина на тумбочке с подозрением, но все же глотнул их, запивая оставленной водой. Часы показали 6:30 утра, так что он натянул одеяло на голову и завернулся в кокон. Слава Богу, он может поваляться еще немного в кровати. Возможно, Чансон был прав насчет немецкого грабителя, потому что его разбудил звук резко открывающейся двери. Он знал, что Джихун на съемках, а если бы кто-то другой захотел его зачем-то посетить, то он бы предварительно позвонил. Парень аккуратно выбрался из кровати, схватив одну из деревянных палок для тренировок – единственное "оружие", которое смог отыскать за такое короткое время. «О, хён, так это ты!», - вскрикнул Чансон, выронив палку. Джихун, не глядя на него, прошел на кухню. «Вижу, ты все еще жив», - усмехнулся Рейн. «Ты только что встал?» «Ага. Что это у тебя?». «А, это еда, которая осталась со съемок. Сегодня их отменили, но ведь еду не стоит выбрасывать. Поэтому я согласился забрать ее домой». Его тон звучал буднично, но проговорил он это очень быстро. В животе у Чансона забурчало. А Джихун продолжил: «Я не могу есть всю эту нездоровую еду из-за диеты. Так как ты никогда не тренировался так интенсивно, как тебе следовало бы, то можешь есть ее спокойно». Джихун стал доставать блюда с рисом и кимчи. «Ты же понимаешь, что не можешь спать весь день только потому, что у тебя сегодня нет работы», - сказал он сварливо. «Когда поешь и примешь душ, мы пойдем гулять». Он не ругался, но почему-то не хотел встречаться с Чансоном взглядом. «Спасибо, хён». Чансон уселся за кухонный стол и приступил к немедленному поглощению любимой еды. На удивление, все было невероятно вкусным. Он, наверное, даже замурчал от удовольствия. «Будь готов к моему возвращению», - сказал Джихун, направляясь к двери. *** С кимчи в организме парню немедленно похорошело, а похмелье практически прошло. После душа он почувствовал себя как подзарядившаяся батарейка. Чансон вышел на улицу и стал ждать Джихуна там, когда вдруг увидел его, идущего по улице с двумя велосипедами. Казалось, сейчас Рейн снова начнет преподавать ему один из своих странных жизненных уроков, так что Чансон решил подготовить свои извинения за свое поведение заранее. «Слушай, хён, насчет прошлой ночи, мне так жаль. Я не должен был делать и говорить все это. Я действительно хочу быть здесь, клянусь. Не отправляй меня домой. Я сделаю все, что угодно». Джихун усмехнулся и сказал: «Успокойся, Джун. Я не собираюсь заставлять тебя возвращаться домой на велосипеде. Я просто подумал, что это будет неплохая возможность потренироваться по-другому и хороший способ узнать город получше». «Так ты не злишься на меня?», - спросил Чансон вкрадчивым и тихим голосом на тот случай, если Рейн разозлится из-за напоминания о его бунте прошлой ночью. Возможно, все не так уж и плохо и его жизнь вне опасности. Джихун вздохнул. «Нет, я не злюсь на тебя». Как только он сказал это, Чансон почувствовал, что напряжение, мучившее его всю ночь, погасло в нем, как будто кто-то вытащил вилку из розетки. Но Джихун добавил: «Я просто разочарован». И это было гораздо, гораздо хуже. Джихун уже проехал десять футов вниз по улице, прежде чем Чансон смог моргнуть и вскарабкаться на свой велосипед, наяривая педали, чтобы успеть догнать старшего. «Обещаю, это больше никогда не повторится!», - выкрикнул Чансон. Он чувствовал себя все еще немного неуверенно и похмельно. Его ноги дрожали, а ладони прилипали к рулю, но Чансон не собирался позволять Джихуну вырваться вперед. Джихун даже не оборачивался. Чансон был полностью уверен, что Рейн начинал крутить педали тем быстрее, чем больше Чансон звал его, поэтому он наконец сдался и просто старался сильно не отставать. Настало время обеда, улицы наполнились толпами людей, отправляющихся в рестораны и кафешки - колонны народа тянулись вверх по Спри. Это было роскошное место, настолько солнечное, что к Чансону снова вернулась головная боль, и он пожалел, что не надел темные очки как Джихун. Дул легкий ветерок, на улице было комфортно и приятно. На изумрудной траве загорали красивые девушки с бледной как бы светящейся изнутри кожей и длинными растрепанными волосами. Чансону этого было достаточно, чтобы отвлечься от небольшого дискомфорта, вызванного возлияниями прошлой ночи. Он рассматривал их и ехал так невнимательно, что, когда Джихун неожиданно резко замедлился, чуть не врезался ему в спину. «Как выглядит Тиргартен парк?», - спросил его Джихун. Чансон понятия не имел, что это такое, но он кивнул, следуя за велосипедом старшего. Вероятно, про некоторые места он должен был узнать из путеводителя Рейна. Чансон уже почти достиг предела своей постпохмельной энергии, когда Джихун, наконец, остановился у большого дерева в уединенном уголке парка. Он спрыгнул со своего велосипеда. Чансон тоже слез со своего и сразу улегся в траву. Он устал настолько, что проигнорировал нахмуренные брови Джихуна и расположился под деревом. Чансон был рад валяться вот так, загорая и дергая травку, но, разумеется, вскоре ему все это наскучило. Потому он решил рискнуть. «Хёёёёёён!». Джихун передразнил его: «Что, Джуууун?» «Как думаешь, какой фильм будет более популярным - твой или "G.I. Joe"?» Джихун улыбнулся в небо. «Это твой способ спросить, считаю ли, что я лучше, чем Ли Бёнхон?». «Хён, я серьезно». «Окей». Джихун обдумал ответ. «Если серьезно, то "GI Joe" – это признанная франшиза и у нее гораздо больший бюджет, чем у моего фильма. Их актерский состав более знаменит, чем наш. Поэтому этот фильм, вероятно, будет популярнее. Но, - он добавил, - У Бёнхон хёна маленькая роль злодея, а у меня главная роль главного героя», - Он усмехнулся. «Я ответил на твой вопрос?» Чансон кивнул. «А ты, Джун, кого предпочитаешь?» «Вообще-то, мой любимый актер – Джонни Депп», - ответил он уклончиво. Джихун нахмурился. «Джонни Депп сделал несколько не очень хороших выборов. Ты должен восхищаться кем-то, кто продолжает испытывать себя. А не кем-то, кто постоянно играет одну и ту же роль». Видимо, у Чансона был солнечный удар, потому что он не мог перестать поддразнивать Рейна: «О, кем-то вроде тебя?». Он прыснул, увидев выражение лица Джихуна. Чансон прикрыл рот, в надежде спрятать смех, но от этого стал хихикать еще сильнее. Но Джихун засмеялся вместе с ним, откинув голову. Он улыбался широкой и белозубой улыбкой, это был настоящий Джихун, в нем не было ни капли от звездности Рейна. Чансон почувствовал, как что-то зажглось у него в груди, яркое и взрывное. Снова это непреодолимое чувство. Затем Джихун поднял свои очки на голову. Он посмотрел на Чансона и не отвел взгляд. Чансон привстал на колени и придвинулся к нему ближе. «Я собираюсь поцеловать его», - подумал Чансон. «Я хочу поцеловать его». Они находятся посреди общественного парка в чужой стране, здесь полно людей, а он собирается поцеловать Джихуна - Чансон окончательно осознал это сейчас. И он ничего не может поделать с этим. Это неизбежно. Поэтому парень наклонился вперед. «Рейн?», - послышался голос где-то в вышине, и все тело Чансона вздрогнуло от удивления. Он откинулся на траву. Солнце ослепило его, и когда он смог сфокусировать взгляд, то увидел волосы, грудь и улыбающееся лицо, которые неясно вырисовывались над ними. Девушка говорила на ломанном английском с немецким акцентом, она просила автограф, фотографию и обняться. Достаточно для Джихуна, чтобы снова стать Рейном. Вот так момент был испорчен, так же как и минутное сумасшествие Чансона. Он лежал на траве в наушниках и, закрыв руками лицо, надеялся, что краснота спадет со щек, а в это время Джихун беззаботно болтал со своей фанаткой. Наконец Рейн сказал: «Уже поздно. Я должен поужинать еще кое с кем». Чансон уселся, ошеломленный, и обнаружил, что фанатки уже не было. Краснота на его плечах говорила о том, что девушка ушла довольно давно. Они ехали на своих велосипедах молча и без оглядки, их комфортное настроение было утеряно. «Я даже не успел ничего сделать», - захотелось поныть Чансону. Но только планировать что-то сделать - это почти так же плохо, как не сделать вообще, он знал это. Вскоре парень обнаружил себя сидящим на диване и рассказывающим длинные и бессвязные истории, в основном выдуманные, о слухах о «велосипедной мафии» в Берлине, в то время как Джихун возился по дому. Он никак не реагировал на болтовню Чансона - Чансон даже сомневался, слышал ли он вообще его, но почему-то не мог остановить себя от разговоров просто, чтобы заполнить неловкую тишину. Это было как словесный понос. «Я не отправлю тебя домой», - сказал Джихун небрежно, надевая куртку. Он стряхнул невидимую ворсинку с плеч, усмехнулся и подошел к двери. «Только не напивайся так больше».