Цижэнь

Снова и снова Лань Цижэнь пытался выяснить, что произошло и в чём на самом деле виновата госпожа Лань, и снова и снова встречал молчаливое сопротивление. Брат хранил тайну так тщательно, что закрадывалось подозрение — он сам сыграл не последнюю роль в происшествии с Лань Тао. Однако в числе его достоинств не было искусства владения боевым веером, за это Лань Цижэнь мог бы поручиться. Значит, он не мог обвинять супругу в преступлении, которое совершил сам. Лекари действительно не отходили от замершего между жизнью и смертью старейшины ни на шаг, невозможно было бы войти к нему и начать «Сопереживание» тайком, но Лань Цижэнь не желал даже помыслить, что его усилия тщетны. Никто в клане не был заинтересован в том, чтобы обратить взор на события столь давние. Каждый из старейшин мечтал забыть о дурной странице, вымарать из истории клана неугодную госпожу Лань. Однако Лань Цижэнь видел, что Ванцзи становится чуть свободнее и немного счастливее с каждым днём. Объяснять ему, что едва минет его семилетие и мать снова станет недоступной, он не мог и не хотел. Наблюдал он и за Вэй Ином, всё опасаясь, что пережитая боль от разлуки с родителями омрачит его улыбку, но госпожа Лань не позволила этому случиться. Она была чуткой и нежной, наставляла их обоих и мягкостью добивалась большего усердия, чем можно было бы добиться суровыми наказаниями. И Лань Сичэнь, которому теперь позволялось видеть мать, стал намного спокойнее. В нём исчезла неестественная сдержанность, которой втайне Лань Цижэнь опасался. Госпожа Лань исцеляла мальчиков одной своей улыбкой. И тем сильнее Лань Цижэнь желал сохранить их отношения, не позволить старейшинам и брату вновь заставить её скрыться от детей в тихом доме с правом встречи лишь однажды в месяц. Было и ещё кое-что, в чём он не признавался даже себе. Прежде в глазах прекрасной госпожи Лань видел он близость смерти. Тоска и печаль так мучили её, что пульс становился всё слабее. Однако теперь, поглощённая детьми, она вновь расцвела. Жаль, что брат не приходил к ней, не видел её такой. Даже если его сердце остыло, теперь бы опять запылало с прежней страстью. Лань Цижэнь желал счастья и брату, и госпоже Лань. Пусть его собственное счастье рассыпалось пылью, но он с радостью наблюдал бы за счастьем брата. Разве это было против правил их клана?.. Время шло, и Лань Цижэнь тратил все силы на решение загадки. Не раз и не два он задавал вопрос и госпоже Лань напрямую, но та лишь отводила взгляд и делала вид, что не слышит, о чём он. И всё же он мечтал дать ей истинную свободу. Вот только что же было делать, если все пути оказались отрезаны? *** Когда Ванцзи исполнилось шесть, в холодный день по запорошённым горным тропам поднялся путник. У него не было нефритового жетона, потому ученики доложили о нём Лань Цижэню. Глава снова пребывал в уединении, и по такому мелкому поводу никто не пожелал его тревожить. Лань Цижэнь попросил проводить незнакомца в Малый зал. Там расставили жаровни, зажгли палочки благовоний, ученики приготовили чай. Когда Цижэнь вошёл, путник уже согревал ладони о нефритовую чашу. — Учитель Лань, — спешно кивнул он. — Прошу прощения… — Не нужно, в такой холодный день не стоит лишний раз подниматься, — покачал Лань Цижэнь головой. — Кто вы и что привело вас в Облачные глубины? — Вот уже двенадцать лет я ищу сестру, — начал он. — Моё имя Чан Ци, а она была Чан Су. Мы оба учились у славного мастера, да только мне не удалось даже сформировать Золотого ядра. Но сестра была талантливее, у неё всё получалось безупречно, и однажды мастер увёл её с собой. Они ушли, ничего не объясняя, и никто не знал, куда направились. Я обошёл все пути и дороги за эти годы, и только здесь, в Облачных глубинах, не был. Быть может, вы что-то слышали о ней? О деве Чан?.. — Никогда не слышал такого имени, — признал Лань Цижэнь, но сердце его странно сжалось. — А что за мастер вас учил? — То был мастер Хэй Фа, — ответил тут же Чан Ци. — Мастер, не имевший равных в искусстве владения боевым веером. Лань Цижэнь едва сдержал возглас удивления. Подобного совпадения не могло быть! Значит ли, что госпожа Лань — и есть Чан Су?.. Имя дурной женщины старейшинами не разглашалось, не называл её по имени и брат, точно можно было так забыть о том, кто она, что совершила, какой была. О мастере Хэй Фа Лань Цижэнь слышал ещё в те годы, когда сам отправился скитаться, но разговоры о нём утихли давным-давно. Так может, причина тому скрывается всё там же, прячется за молчанием Лань Тао?! В смятении Лань Цижэнь поднялся с места и прошёл к окну. Он смотрел на плавное кружение снегопада, а между тем мыслями оказался в темноте ночи. Он представил, что брат мог увидеть будущую госпожу Лань с веером, найти её рядом с телом Лань Тао, совершенно ошеломлённую, и, не разобравшись и не расспрашивая, мог заставить её поклониться земле и небу, чтобы уберечь преступницу, как он думал, от возмездия. И, конечно, себе брат не сумел простить ни порыва спасти преступницу, ни насилия, над ней совершённого. Ведь не любовь скрепила их союз! Может, брат винил себя и в том, что солгал старейшинам о поразившем его чувстве? Возможно, поэтому он выбрал одиночество, чтобы не видеть женщину, что на самом деле безразлична, изо дня в день?.. Тишина затянулась. Только уголь потрескивал в жаровнях да с шорохом снег опускался на крышу Малого зала. — Вижу, вы что-то знаете, учитель Лань, — взмолился Чан Ци, опускаясь на колени и поклонившись до самого пола. — Я так долго скитался. Мать и отец заболели, когда учитель забрал Чан Су, сердца их не вынесли горя, их настигла смерть. С той поры я совершенно один. Если вы что-то слышали о судьбе моей сестры, не скрывайте от меня ничего. Даже если она погибла, расскажите, куда я могу прийти, чтобы выплакать это несчастье. Я буду жечь благовония и ритуальные деньги, чтобы пути, которыми следует её душа, привели её скорее к иному рождению… — Я ничего не знаю ни про мастера Хэй Фа, ни про деву Чан, — покачал головой Лань Цижэнь, слишком рано было давать надежду, слишком многое в нём самом разбудила история Чан Су. — Но прошу вас, пришёл сильный снегопад и на горных тропах небезопасно. Вы не заклинатель, и Золотое ядро не поможет вам выдержать холод и не срастит кости, если случится несчастье. Останьтесь гостем в клане Лань, задержитесь, пока не наступит оттепель, пока дороги не очистятся. Я же расспрошу главу клана и старейшин, возможно, им что-то известно. — Благодарю за эту доброту, — снова едва ли не лбом достал пол Чан Ци. — Благодарю… Лань Цижэнь покинул Малый зал и под усиливающимся снегопадом направился в тихий дом. Размышления его были слишком хаотичными и сильно тревожили душу. Полагалось сперва посвятить время медитации и привести мысли в порядок, а потом уже, остудив таким образом сердце, принимать решения. Но Цижэнь вспомнил брата и только ускорил шаг. Правила клана были хороши, и отступать от них, возможно, не стоило, но сейчас он хотел слушать только голос собственного сердца. Когда он подошёл достаточно близко, пусть тихий дом ещё не был заметен среди сосен и заснеженного кустарника, он замер. Среди шороха снегопада слышался смех. Осторожно, чтобы не оказаться замеченным раньше времени, он прошёл между стволами сосен и остановился, когда увидел, что перед домом Ванцзи и Вэй Ин вдвоём лепят снежных кроликов. Госпожа Лань, укрывшая плечи белым плащом, отороченным мехом, мягко улыбалась, глядя на их возню. Она стояла на крыльце и не сводила с мальчишек взгляда. Предполагалось, что в это время юные ученики осваивают каллиграфию. Могла ли такая женщина действительно пытаться убить старейшину Лань Тао?.. Лань Цижэнь задавался этим вопросом ежечасно. — Твои кролики получаются лучше моих, — сказал вдруг Ванцзи, поднимаясь из снега. — Ты всё делаешь лучше меня, — возразил Вэй Ин, улыбаясь. Он подошёл, наклонил голову на бок и даже почесал нос жестом столь знакомым, что у Лань Цижэня защемило сердце. — Не может быть, чтоб твои были хуже. — Но твои выглядят живыми, — качнул Ванцзи головой. Вэй Ин подступил к нему совсем близко — как не следовало, согласно правилам клана — и заботливо отряхнул снег с одежд Ванцзи, после чего ответил: — Вовсе нет, и мои, и твои совсем не похожи на живых. Но и не страшно, они же из снега. — Не похожи? Я видел кроликов лишь в трактате… — растерялся Ванцзи. — И там они напоминали круглые белые комки с длинными ушами, прижатыми к спинке. — Правда? — искренне удивился Вэй Ин. — Когда настанет весна, я обязательно подарю тебе кроликов, слышишь?.. — Лань Цижэню тепло стало от этих слов, пусть даже за этим снова крылось нарушение правил. Даже если Вэй Ин позабудет о своём обещании, прямо сейчас он подарил Ванцзи что-то действительно важное. Однако в тот же миг Вэй Ин заметил его и замахал рукой. — Учитель Лань! Здесь учитель Лань! — Лань Цижэнь? — в голосе госпожи Лань слышалась тревога. — Отчего ты пришёл?.. Дети, быть может, не понимали, что госпожа Лань позволила им играть вместо уроков, но она сама прекрасно сознавала, что за такой проступок может понести наказание. Только Цижэнь явился вовсе не для того, чтобы её напугать. — Ванцзи, Вэй Ин, вам нужно сменить одежду, эта совсем промокла, — сказал Лань Цижэнь. — Ступайте в дом и приведите себя в порядок. А чтобы вас не одолела болезнь, обязательно сделайте горячий чай. Дети сорвались с места, забыв о том, что в Облачных глубинах запрещено бегать. Впрочем, они ведь и смеялись так громко и счастливо, что брат наверняка наказал бы их и за это. Вот только Цижэнь не помнил, чтобы когда они сами были детьми, правила соблюдались так рьяно. Опять он подумал, что брат изменился слишком разительно, будто казнит себя за что-то. И если прежде Лань Цижэнь соглашался с ним, решив, что потрясение слишком сильно, чтобы справиться с ним сразу, то теперь прошло десять лет и он больше не мог закрывать глаза и потакать помешательству Цинхэн-цзюня. Он приблизился к госпоже Лань и взглянул ей в лицо. — Прежде чем стать госпожой Лань, ты была Чан Су? — спросил он прямо. Госпожа Лань стремительно побледнела и отвернулась. Плечи её дрогнули, будто она с трудом сдержала рыдание. Падал снег, мягко укрывая всё вокруг, легчайшим шуршанием напоминая об утекающих прочь мгновениях. Госпожа Лань молчала, Лань Цижэнь ждал ответа. Наконец она всё же взглянула на него снова. — Зачем тревожить прошлое? — прошептала она, судорожно вцепившись в воротник плаща. — Моя прежняя жизнь укрыта снегами поглубже тех, что кутают Облачные глубины сейчас. Отчего ты спросил?.. Но не сказала: «Откуда ты узнал?» — Если в прошлом ты была девой Чан, то тогда это твой брат согревает руки после путешествия в Малом зале, — спокойно объяснил ей Лань Цижэнь, не сводя взгляда с её лица. — Он назвался Чан Ци. — А-Ци… — выдохнула она, выдавая себя с головой. — Гэгэ… — и посмотрела в сторону, но Лань Цижэнь заметил слёзы в её глазах. — Мне запрещено покидать этот дом, до сих пор я не знаю, как ты убедил главу клана разрешить мне заботиться о детях. Чан Ци — мой брат, всё верно, но зачем давать ему надежду, зачем даже говорить обо мне, если я всего лишь дурная женщина, которую не велено никому показывать? Пусть думает, что я погибла в горах, потому что такая жизнь — всё равно что погибель. Лань Цижэнь впервые видел, чтобы госпожа Лань дала волю сокрытым в глубине чувствам. Вырвались горечь и боль, тоска и печаль, что столько лет сохранялись внутри. Наконец он увидел, что был прав — ей невыносимо оставаться запертой в клетке. И всё это приведёт её к гибели, он только отсрочил неизбежное, заставив брата позволить Ванцзи и Вэй Ину остаться при ней. Но скоро мальчишкам исполнится семь, и тогда она останется один на один с пустотой. Надолго ли удержат её краткие встречи один раз в месяц?.. И что случится с Ванцзи, который родился со столь чувствительным сердцем, если мать его уйдёт из жизни слишком рано? — Что на самом деле случилось в ту ночь? — спросил он, как спрашивал много раз прежде. Но только теперь у него было ещё одно имя. Имя, которое могло стать ключом. — Куда исчез мастер Хэй Фа?.. *** Пальцы Ванцзи так сильно замёрзли от снега, что он замер, не в силах развязать завязки верхнего ханьфу. Вэй Ин рядом уже успел переодеться, а он стоял, растерянно кусая губы и досадуя на себя. — Эй, что случилось? — Вэй Ин наконец посмотрел на него. — Учитель Лань ведь велел… — Не могу, — выдохнул Ванцзи. Не было для него ничего страшнее, чем признаться в слабости. Он редко видел отца, но хорошо запомнил, что каждую встречу тот повторял — им с братом должно быть сильными, безупречными заклинателями, они должны оставаться чистыми сердцем, помыслами и телом, во всём следовать заветам клана, а это значит… — Да у тебя не руки, а ледышки! — Вэй Ин внезапно оказался чересчур близко, схватил его ладони бесцеремонно. Впрочем, его пальцы тоже не согрелись, так что он быстро сообразил, что толку держаться за руки нет. Хмыкнув, он вдруг потянул ладони Ванцзи на себя и заставил его сунуть заледеневшие пальцы прямо за воротник собственной нижней рубашки. Кожа Вэй Ина показалась Ванцзи обжигающе горячей, такой жаркой, что этот пыл охватил и скулы. Он неловко опустил взгляд. — Разве так… разве правила разрешают такое? — спросил он, сбиваясь. Вэй Ин пожал плечами и ответил беззаботно: — Ты замёрз, мы считай что братья, так отчего же я не могу согреть твои ладони? Что в этом такого? Так ты скорее сможешь выполнить то, что велел учитель Лань. Ванцзи, успокоившись, кивнул. Вэй Ин был прав, в конечном счёте он просто сделает так, как сказал учитель, разве это плохо?.. Однако он всё же коротко глянул на дверь. Тихий дом был маленьким, состоял из одной лишь комнаты. Даже купаться приходилось позади на террасе, за лёгкими бамбуковыми ширмами. И сейчас они стояли посреди, у жаровни, а вовсе не у своих постелей, которые также закрывала ширма. Если учитель Лань и мама зайдут прямо сейчас, не обвинят ли в бесстыдстве?.. И почему они до сих пор не зашли?.. Заметив его волнение, Вэй Ин наконец отпустил его ладони и отступил к чайному столику. Опустив глаза, он занялся приготовлением чая, хотя это была обязанность Ванцзи как старшего среди них двоих, пусть и разница у них была всего лишь чуть больше полугода. Ванцзи вздохнул, его охватила неловкость, но он всё же справился с одеждой и вскоре начал помогать Вэй Ину. В какой-то момент они едва не столкнулись, и Вэй Ин мягко тронул его за плечо. — Извини, я не хотел смущать тебя. — Не смутил, — качнул головой Ванцзи. Лгать правила клана, конечно, запрещали, но ничего другого ему в голову не пришло. Он решил, что вечером перед сном тайком скажет матери. Пусть она назначит наказание за этот невольный обман. Вэй Ин задумчиво поглядывал на него, но больше ничего не сказал. *** Госпожа Лань глубоко вздохнула, зачерпнула в ладони снега и окунула туда лицо, чтобы убрать красноту щёк и успокоить растревоженные слезами глаза. — Никто не стал меня слушать прежде. Прошло десять лет, с чего ты взял, что они будут слушать теперь? — Я их заставлю, — пообещал Лань Цижэнь. Коротко посмотрев на него, госпожа Лань ушла в дом, а Цижэнь отправился по заснеженным дорожкам в Малый зал. Ему нужно было уложить в памяти историю, которую он только что узнал, разобраться, как пересказать её Чан Ци, как преподнести её брату, как заставить того послушать. Снегопад почти стих, но тяжёлые тучи не разошлись, потому сумерки опустились на Облачные глубины раньше положенного. Когда он пришёл в Малый зал, там уже тихо горели свечи, а перед Чан Ци стояли скромные пресные блюда — настало время ужина. — Учитель Лань, — подскочил Чан Ци на месте. — Вы узнали хоть что-то о моей бедной сестре, учитель Лань?.. — Прежде я хочу знать, каким ты помнишь мастера Хэй Фа?.. — Лань Цижэнь занял место за столом и задумчиво посмотрел на Чан Ци. — Мастер был сложным человеком, — замялся тот, и взгляд его тут же омрачился воспоминаниями. — Жестоким? — подсказал Лань Цижэнь. Чан Ци опустил глаза, нервно сжал в пальцах полы потёртого ханьфу, наверняка слишком холодного для путешествий. — Не следует говорить плохо о своём мастере, учитель Лань, — прошептал он едва слышно, замолчал, но видно было — правда жжёт ему язык: — И всё же не могу промолчать. Вы правы, Хэй Фа был жестоким человеком. — Как же так вышло, что жестокий человек вдруг взялся учить детей из бедной семьи? — словно удивился Лань Цижэнь. Чан Ци ещё ниже наклонил голову, скулы его загорелись нездоровым румянцем, точно обжигающий стыд мешал ему говорить. Молчание затянулось, остывали блюда на столе, снова вскипел чайник чая, который Лань Цижэнь поставил на жаровню. Наконец Чан Ци всё же выдохнул: — Мать и отец были бедны, учитель Лань, не мне осуждать их решение. Они продали нас с сестрой мастеру Хэй Фа. Меня он учить не стал, сказал, что я не в том возрасте, чтобы сформировать Золотое ядро, и верно, ведь мне было уже шестнадцать. Но Чан Су было только десять, и у неё мастер увидел талант… Потому я выполнял всю тяжёлую работу, только бы он занимался с ней. — И что произошло потом? — поторопил его Лань Цижэнь. — Сестра росла очень красивой… И когда ей исполнилось шестнадцать, мастер увёл её, как я и сказал, — Чан Ци глянул на Лань Цижэня и задрожал. — Неужели вы узнали, что он надругался над ней и убил?.. Можно ли мне умолять о справедливости?.. — Нет, он не убивал твоей сестры… — Лань Цижэнь помассировал висок. Подозрения Чан Ци не были беспочвенными, но история оказалась замысловатой. — Что ж… Теперь моя очередь рассказывать, а вы пока утолите свой голод. Чан Ци рассеянно взял палочки и плошку с рисом, его ищущий взгляд не отрывался от лица Лань Цижэня. *** — Мастер Хэй Фа был плохим человеком, — тихо говорила госпожа Лань, глядя на то, как кружится и падает снег. — Он учил меня, и я старалась заниматься так усердно, как только могла, потому что за каждую мою ошибку приходилось расплачиваться брату. Мастер бил его, а я потом всю ночь залечивала ему раны… Помолчав, она опустила голову. Голос её звучал столь печально, что у Лань Цижэня заныло сердце. — Однажды — мне едва исполнилось шестнадцать — он вошёл в комнату ночью и приказал собираться. Сказал, что близость брата дурно на меня влияет, что продолжать обучение нужно в далёких горах. Он увёл меня ночью, даже не дав попрощаться. Может, я и была наивной, зря подчинялась мастеру, но точно не была дурой. Мне сразу стало ясно, чего он желает и почему мой брат так мешает ему, потому, когда мы остановились на отдых, я тайком улизнула от него. Подсыпала сонной травы в вино, чтоб он ничего не услышал. Лань Цижэнь видел, что мыслями она всё дальше уходит в прошлое, но молчал, не торопя, не прерывая. Госпожа Лань взглянула на свои узкие кисти и снова спрятала их под плащ. — Мне нельзя было вернуться к брату, там бы мастер в два счёта меня нашёл. Но я слышала, что среди Великих кланов только в клане Лань могут принять сироту на воспитание. Мне подумалось, что если я солгу о родителях, то, возможно, мне позволят остаться смиренной ученицей. Всё же у меня уже было Золотое ядро и с веером я управлялась достойно. Мне казалось, что я хорошо замела следы. Путь предстоял долгий… Лань Цижэнь не мог и представить, что должна была чувствовать хрупкая девочка, в шестнадцать лет оставшаяся без поддержки. Он по-новому взглянул на госпожу Лань, но та ничего не заметила, погружённая в свой рассказ без остатка. — Дорог я не знала, ориентировалась плохо, но это мне помогло. Пока я блуждала, точно слепая, мастер Хэй Фа никак не мог разгадать, куда я держу путь. Полтора года я играла с ним в кошки-мышки, но наконец он почти поймал меня. Чудом удалось мне вырваться и уйти по крышам. Это было в Илине. Не так далеко от Облачных глубин, чтобы отказаться от первоначальной затеи. Госпожа Лань покачала головой, словно сочувствуя самой себе. Когда она подняла лицо, Лань Цижэнь увидел, что в глазах её сияют слёзы. — Идти наезженным трактом было опасно, и потому я бродила от деревни к деревне, приближаясь всё ближе к горам Гусу. Я поднялась по забытым тропам и не забывала, где должно вставать, а где заходить солнце. Но всё же я заблудилась среди скал и ущелий! Горы… никогда не любила их, а теперь лишь они вокруг, — она вздрогнула всем телом. — Сколько времени я провела, скитаясь по тропам, где только горной козе удаётся не сорваться, как вообще выжила — ничего не помню. Знаю только, что мне всюду мерещился мастер. А однажды я и вовсе упала без сил, а в себя пришла в маленьком домике… Старейшина Лань Тао нашёл меня и принёс к себе. Он и сам был прекрасный лекарь, потому решил не прерывать уединения и не сообщать клану. Лечил меня, выхаживал изо дня в день. Я рассказала ему, что за мечты у меня были об ученичестве, он пообещал, что представит меня клану, и тогда я точно надену белые одежды. Судорожно вздохнув, она прижала ладони к щекам. — В тот день он послал бабочку главе клана, чтобы рассказать обо мне, но не успел. Я была ещё слаба, когда мастер Хэй Фа нашёл нас. Он пришёл ночью, как приходит сама тьма, хотел забрать меня, но Лань Тао не позволил. Они сражались… У Хэй Фа был яд на лезвиях веера, и я выскочила из домика, чтобы сказать об этом, но в этот самый миг меч Лань Тао поразил мастера, и тот оступился, покатился вниз. Да только боевой веер вспорол Лань Тао горло!.. Она пошатнулась, и Лань Цижэнь удержал её за локоть. Подняв на него взгляд, госпожа Лань закончила рассказ: — Я пыталась собственной ци очистить его кровь, но добилась лишь того, что привязала душу к телу. Глава клана нашёл меня испачканной кровью и с веером Хэй Фа в руках. Он не стал слушать моих объяснений, да и что я могла рассказать, если только и делала, что рыдала? Но сердце его всё же полно добра… потому он сказал, что если я соглашусь стать его супругой, то останусь в живых. Мне хотелось… хотелось жить. — А что же тело Хэй Фа?.. — выдохнул Лань Цижэнь. — Оно осталось на дне ущелья, — ответила госпожа Лань.