Когда сойдутся судьбы

Красноглазый направился в квартиру, обхватив своей кистью запястье Скара, как будто боясь, что тот убежит, но парень просто послушно следовал. Усадив темноволосого на кухне, Кадзуха направился к холодильнику, взял оттуда какой-то пакет. — На, — протягивает замороженные пельмени Скарамучче. От выпитого темноволосый плохо соображает. Берет в руки пакет, смотрит на него в непонимании. Где-то в голове заедает одна из шестеренок. — У тебя синяк на всю щеку, - решает подсказать ему Кадзуха. — А ты…Тебе какое дело… До моего… — говорит с большими паузами, пытается прийти в себя. — Заметь, не я к тебе пришел. Может стоит перестать влезать в бесполезные драки? — Отстань, а. И так хреново. — Хоть за что дрался? Надеюсь, причина достойная. — Захотел и подрался. Тебе то что? — Вообще почему ты всегда бухой ко мне приходишь? Рядом много других интересных квартир. Вдруг забыл дорогу в свои хоромы? — Слишком много вопросов, не могу так быстро соображать. — Конечно, не можешь. Почему ты всегда бухой ко мне заваливаешься? — медленно вставляя паузы через каждое слово, проговоривает Кадзуха прямо в чужое ухо. — Дома пусто. Тут не пусто. — Хорошо, но почему именно ко мне? — Ты что думаешь, есть другие люди, кто мне откроет? Венти сказал… Что я невыносим. Сказал к тебе ехать. — А Венти тут причём? — Да мы с ним пили. Честно, если бы он не позвал хозяина клуба, мне бы досталось в этой пизделке… Побольше. — Впервые слышу от тебя хорошие слова о Венти. — Может, если бы ты не ебался с ним, я бы к нему нормально относился, — синеглазый надувается. Его пьяный разум не хочет воспринимать информацию. — Боже, с чего ты вообще это взял? — Кадзуха закатывает глаза, складывает руки в замок и, тяжело вздыхая, спрашивает. — Ну а что? Несложно догадаться. Два плюс два и все неотразимо ясно. — Скар, не нервируй меня. Я уже говорил, что ничего не было. И почему я должен повторять? — А если я предложу? — Скарамучча, блин, — Кадзуха хватает полотенце, которое в результате летит в чужой лоб, — ещё хоть слово скажешь—прибью. — Ай, кидаться зачем? Я же просто предложил. Почему как Венти, так ты всегда за? — Какой ты твердолобый. На попей, остудись, — светловолосый берет одну из кружек, наливает в неё воды, подает Скару, но вместо того, чтобы отдать, переворачивает содержимое на чужую голову. — Эй, псих, что делаешь?! — жидкость скатывается по волосам, небрежно укладывая их, на одежду падают капли воды. — Это ты что говоришь!? Я уже три раза сказал, что ничего не было, а ты до сих пор настаиваешь на обратном. — Так наш ангелок может злится? — мигом успокоившись, Скарамучча ложит голову на свою руку. Кадзуха удаляется на пару минут. Скар успевает заскучать, рассмотрев всё, что было на столе. — Вот, — протягивает полотенце Скару, — иди помойся. — Не хочу, — темноволосый не видит в этом никакого смысла. — Скар, быстро! — Каэдэхара старается держать себя в руках, но этот маленький принц упорно ничего не хочет. — Бе-бе-бе, — высовывая язык, как малое дитё, вопит Скарамучча, сложив руки в замок, показывая своё недовольство. — Скарамучча, не испытывай моё терпение, — Кадзуха стоит, опираясь руками о кухонный стол. — Я тебя не боюсь! — смело выкрикивает Скарамучча, продолжая вести себя как ребёнок. В пьяном состоянии он может быть любым. И плачет он тоже, когда вдрызг, потому что, когда трезв, не может себе этого позволить. — Давай так, либо ты идёшь мыться, либо идёшь домой. — Эй, что за гадкие игры?! Я не думал, что ты будешь опускаться до шантажа. — Какой это шантаж? Выбирай, — улыбается Каэдэхара. — Какой ты хитрожопый. Ладно, давай своё полотенце. — Я тебе сейчас одежду принесу. — Хорошо, — Скарамучча поднимается, выхватывает полотенце из рук беловолосого и направляется в сторону ванны. Худые, холодные руки проскальзывают под одежду, снимая грязную кофту. Она улетает на пол. Через пару движений на пол летят и штаны. Напротив Скарамуччи в зеркале стоит маленькое, хрупкое и тонкое тело, с гематомами на лице и животе. Как же жалко он выглядит. До сих пор не может постоять за себя, впрочем, как и раньше. Парень просто стоит. Вода скатывается по темносиним волосам, аккуратно ложась на лоб, щеки, лицо. Постепенно жидкость омывает худые плечи, тонкие руки, маленькую грудь. Мысли покидают это бренное тельце. Теперь это просто тело, никаких эмоций и чувств. Но он все равно постепенно трезвеет. Никем не леченная простуда напоминает о себе. В горле першит. Голова начинает раскалываться. Усталость разливается по плоти. Глаза закрываются. Мысли возвращаются вместе со стуком в дверь. — Скарамучча, ты как? — интересуется Кадзуха. Он прекрасно понимает, в каком состоянии сейчас находится Скар, — Я нашёл халат, пойдет? Он будет тут лежать. Ответа не последовало. У него просто нет сил сказать и двух слов. И так еле как держится на ногах. Кажется, что вот-вот и он грохнется своей маленькой попкой куда-нибудь. И падая, будет надеяться, что не на холодный пол, а в чужие руки. Поэтому, быстро закончив свои ванные процедуры, он вылазит, обнаруживает розовенький халат, которого определённо тут до этого не было. Хотя может это его невнимательность? И в памяти всплыли слова Кадзухи, он заходил к нему в ванную. Ну этот балахон определённо принёс светловолосый. Хотел подшутить? В обычном состоянии Скар бы ни за что Это не надел, но сейчас ему было всё равно. Розовая ткань нежно обволакивает стройные ноги, на жопке красуется маленький, беленький, заячий хвостик. На капюшоне такие же белоснежные ушки. Халат маленького кролика. Скарамучча не хочет выходить, у него ещё осталось чувство стыда. Смотря в отражение, задается только одним вопросом: откуда у Каэдэхары такой халат. Всё же решается выйти. — Ты не мог мне что-нибудь нормальное дать? — возмущено спрашивает Скар. — А, о чём ты? — парень сначала не обращает внимание на зашедшего, но как только видит этого зайчика, не сдерживает смех. — Ахуел? Смеётся он тут. У тебя в кармане жизнь вторая завалялась? — Успокойся. Ты очень милый в этом халате, как кролик, — отмечает Каэдэхара, смотря на парня. — Не смешно! Ты где Это вообще взял? — стал возмущаться темноволосый. — А, мне его просто оставили… — И у кого же такой плохой вкус? — парень склоняет голову, немного задумавшись. В голову лезет только одно имя, — Венти?! — Да. — Пизда, ты блять вообще предлагать мне Его вещи? — Скарамучче стало неприятно от такого. Теперь захотелось снять эту тряпку как можно быстрее. — А что тебе не нравится, кролик? — выделяя интонацией последнее слово, шутливо произносит Кадзуха. — Мне всё не нравится, — с подавленным лицом говорит Скарамучча. Он недоволен. Ему неприятен Венти хотя бы тем, что ему без особой трудности удалось заполучить признание и дружбу Каэдэхары, которые Скарамучче как будто до сих пор были недоступны. А также мальчик с косичками напоминал ему себя, а себя он ненавидел. К тому же Венти был более открытым, не боялся говорить, не боялся как будто ничего: в первую очередь осуждения, которое Скар избегал всевозможными способами. В душе он просто не хотел признавать тот факт, что Венти по-факту лучше его. — Ладно, сейчас ещё чего найду, — светловолосый отправляется к шкафу, через пару минут кидает темноволосому майку и штаны, — вроде нормально должно быть. Одежда Каэдэхары. Пахнет им же. Хочется утонуть в этой футболке, в ощущениях. Мягко… Одежда велика, но от этого даже уютнее. Выйдя из ванны, Скарамучча отправляется на кухню, где его уже ждет Кадзуха. На столе стоит чашка чая, вторая в руках сидящего за столом. — Скар, у тебя ничего не болит? Он хочет честного признания: Кадзуха, зайдя в ванную, увидел его синяк на животе, нездоровую худобу, пустые глаза-стекляшки. — Нет. — Хватит геройствовать. Никто не побьет тебя за твои слабости. — Чего это ты заладил, я не понимаю, о чём ты. — Повторю свой первый вопрос. У тебя ничего не болит? — Со мной всё в порядке. Что ты вообще хочешь услышать? — Ну, к примеру, о синяке на животе, о твоих выпирающих костяшках, и о том, что ты так и не вылечил свою простуду. Видимо, даже не пытался. — Да что ты пристал. — Хочу, чтобы ты наконец признал, что у тебя все плохо, и с этим надо что-то делать, а не валялся под чужими воротами, в надежде, что помогут, — Кадзуха как будто нарочно пытается вызвать у Скара чувство вины, у него это получается. Темноволосый отпивает чай. Кипяток обжигает язык. Молчит. — Может, хоть расскажешь причину драки? – пытается вывести парня из ступора. — Тебе не понравится. — Ну, говори, — Кадзуха вытягивает букву «и», пока Скарамучча наконец не отвечает. — Не хочу, ты будешь смеяться. — Не буду. — Ладно… Они пялились на меня и я… Ну… Цивилизованно попросил их сдохнуть. — И всё? — светловолосый старался не смеяться, но у него плохо получалось. — Я… Я не знаю, что на меня нашло. Тогда казалось, что в этом есть смысл, — парень опускает лицо на стол. Тяжело держать голову, которая по ощущениям весит килограмм двадцать. — А лечиться? Почему не начал лечиться? Это же нетрудно, — продолжает заваливать вопросами Каэдэхара. — Само пройдёт. — Не пройдёт, в твоём случае уж точно. Ты вообще знаешь, что на фоне твоей простуды можно заболеть гайморитом или пневмонией? Будет совсем несладко. Да и твоё телосложение… Вряд ли у тебя с таким питанием хороший иммунитет, — красноглазый замолчал, оглядывая тело, лежащее на столе, — а что с ним? Ты настолько плохо ешь? — Тебе какое дело? — Скар резко поднимает голову, его глаза увеличиваются, дав понять, что говорить об этом он не собирается. Он допивает чай, подходит к Кадзухе. Каэдэхара уверен, что темноволосый что-то да сделает, но парень просто проходит на балкон, находившийся сзади алоглазого. Ещё пару секунд до светловолосого доходит, что он, вероятно, поднял самую неприятную тему для Скарамуччи. Он не мог понять, как человек, который был не в состоянии и двух слов связать сейчас спокойно держится на хрупеньких ножках и закуривает сигарету, которую вообще взял словно из ниоткуда. Незакрытая дверь пропускает дым, который его невыносимо нервирует. Он никогда не любил запах сигарет, но сейчас его больше волнует тело, что вдыхает этот дым на холодном балконе с открытым на всю окном. — Эй, сейчас не май месяц, а декабрь. Ты ещё и нездоровый, — начинает раскладывать факты Каэдэхара, но темноволосый просто игнорирует его, делая следующую затяжку. Кадзуха подходит к Скарамучче, выхватывает сигарету из тонких пальцев, на что видит недовольство в синих, как ночное небо, глазах. Потушив косяк, Кадзуха бросает его в урну, а Скара выводит за руку с балкона. — Что ты творишь!? — начинает возмущаться темноволосый. — Иди спать. — Кто ты такой, чтобы мне указывать? — вспыхивает Скар. Кадзуха становиться на проходе к балкону, поэтому парню ничего не остается, как развернуться и пойти в комнату. Смотря в след уходящему, светловолосый кричит: — Ты точно не будешь есть? — Не хочу, — синеглазый мог по долгу не есть. Привычка. Он и сам не замечал за собой этого. Чувство голода было постоянным его спутником. Его часто дразнили просто из-за того, что он хилый и слабый. А что он может сделать с этим? Он очень плохо набирает вес, а есть больше не вариант. Он пытался, но ни к чему кроме рвоты это не приводило…

***

Слабые лучи солнца светят прямо в окно, падают на кровать. Парень уже давно не спит. Лежит, не смея даже подвинуться. В грудь ему упирается чужой нос. Венти как будто уже обосновался в его квартире. Когда его не было с ним здесь на кровати, Сяо чувствовал, что чего-то не хватает. Долгие годы одиночества делали свое. Теперь он отчаянно нуждался в мальчике. Быть может, не конкретно в нем, как он уверял себя, а просто в чем-то более человечном. Когда Венти проснулся, смешно вздернув ресницами, парень почему-то решил притвориться спящим. Закрыл глаза, решив посмотреть на чужие действия. В сознании мальчика долго пыталась сложиться картина прошедшей ночи: если честно, этот гастрономический вечер был чем-то слишком необычным для него, похожим на сон, нереальным. Сяо лежал рядом. Возникло неподдельное желание сесть на него, как тогда, в тот день после провальной вечеринки, но он его быстро подавил. Да, пожалуй, головой он жалел о прошедшей ночи, остальным - нет. Аккуратно выбравшись из чужих объятий, мальчик опустил ноги на паркет. Одно место у него тянуло просто невообразимо. Признак хорошо проведенной ночи. Хочет встать, собраться и по-тихому уйти, но Сяо тянет его за руку, завлекая обратно в кроватку. — Эй, по-моему, мы уже закончили, перестань, - Венти оказывается закутан в одеялко, пытается брыкаться, но бесполезно. — Я знаю, что нет смысла удерживать тебя силой, - голова мальчика высовывается из кокона одеяла, Венти озадаченно смотрит Сяо прямо в глаза. — Да? А что ты тогда делаешь? - барахтается, выпутываясь все больше. — Трудно устоять перед соблазном, - смеётся, видя, как Венти, наконец вынырнув, тяжело дышит. Волосы в беспорядке, лицо слегка покраснело. Злится. — Да ты... Вообще. Я больше ни ногой к тебе, - подпрыгивает с места, начинает искать свои вещи. На полу рассыпана пачка презервативов, использованные аккуратно лежат на полке с кроватью, как сувениры. Венти от этой мысли передергивает. — Ты так и раньше говорил, - подмечает Сяо. — А ты вот воспользовался... Моим пьянством. Так что не надо тут. Я к тебе сам не приходил. — А кто мне звонил? Сяо, пожалуйста, забери, - смеется, растягивается на кровати, наблюдая, как мальчик напяливает на себя одежду. На чужой шее его фирменные засосы. — Это все помутнение, - стоит в одних трусах и носках. — И часто у тебя такие помутнения случаются? — Для тебя больше никогда. — Да ладно. У меня есть к тебе предложение. Тебе ведь нужны деньги? Этот вопрос, честно, ставит его в тупик. Деньги? Как хотелось, чтобы Сяо даже не поднимал эту тему тем более в таком ключе. Наверное, многие неприятные моменты были связаны исключительно с таким в его жизни. — Ах, ты, гаденыш. Решил давить на больное? Можешь оплатить наши прошлые ночи, но знай, я не настолько испорченный, что буду спать с тем, с кем не хочу, за деньги. Я с тобой больше не хочу, я говорил. И то, что сегодня… — Нет. Дослушай нормально. Свидание... - произносит как-то понуро, даже как-то жалко. Нет. Мальчик не попадется на его уловки. — Что? Отчаяние уже охватило? - надевает ботинки, накидывает куртку. Наверное, стоит начать вести себя грубо, может так Сяо от него оттолкнет. Никаких отношений. Венти не хотелось делать ему больно снова и снова, так же как не хотелось быть зависимым. — Охватило. Погуляешь, поешь, деньги получишь. Чем плохо? — Я не попадусь на твои уловки, - захлопывает дверь. Нажимает на кнопку лифта, а в голове «что, даже не проводит?»

***

Слёзы на подушке. Он оказался замкнут с четырёх сторон. Этот ебаный Итэр. Все произошло так быстро, что он даже не успел ничего обдумать. Альбедо пока не был готов принять, что переспал с парнем. Плевать, что это уже второй раз. Как говорится, один раз не... Скорее, его больше смущала роль пассива. Тот факт, что ему было приятно принимать в задницу, тоже полностью смещал всего его ранее созданные законы. В университете, слава богам, Итэра он не встречал. И с течением времени становилось легче. Он просто заблокировал эти воспоминания, сделал вид, что этого всего просто не было. И для себя, и для всех. Все возвращалось на круги своя. Единственное, что напоминало о произошедшем - пятая точка. Немного тянуло, когда вставал, садился, резко двигался. Поэтому он замедлился, стал ходить спокойнее, чтобы ничего, наконец, ему не напоминало, не возвращало память. Просто погрузится в учёбу и в студенческую жизнь с головой - единственный выход, который он видел. Только вот каждый раз, приходя домой, парень начал замечать что-то странное. У него пропадала еда, ложки с чашками меняли своё место. В первый раз, когда такое произошло, он закрыл глаза, подумав мало ли что, может, мерещится, но, начав натыкаться на такое чаще, Альбедо наконец просек, что что-то не так. Купил, поставил камеру, надеясь словить своего полтергейста, понять, что же такое происходит. На следующий день, как пришёл с учёбы, увидел, что от нее и следа не осталось. Кто-то ее украл, оставив листочек со словами: «Спасибо. Я буду использовать это для снимков в стиле НЮ». Казалось, он только вошел в русло размеренной жизни. Какие нахрен снимки в стиле НЮ? И каждый день одно и то же. Он приходит домой, а с его холодильника каким-то волшебным образом пропадает еда, предметы меняют своё положение. Чудеса, да и только. Он, в принципе, был человеком не суеверным, но эта ситуация ставила его в тупик. Кто может постоянно, когда он уходит, лазить по его квартире? Наступала зима. Ожидалась серия простуд. Головная боль. Все включено. Сегодня он не пойдёт на пары. Сидит с заложенным носом и слышит, как в входной двери поворачивается ключ. Вздрагивает, поняв, что это был вовсе не дух или призрак. Итэр. Ебаный Итэр. Какого хуя? Разве он не отдал ему тогда украденный ключ? Заходит в гостиную, скидывает обувь куда-то вдаль (совсем не туда, куда надо), встречается с хозяином квартиры. — Упс. Приветик, - натягивает улыбку, и, даже не дождавшись какого-либо ответа, проходит на кухню. — Ты ахуел?! - кричит, глаза на выкате. Конечно, он знал, что от этого человека можно ждать многого (годы дружбы делали своё), но... — Представь себе, да, - смеётся, достаёт из холодильника молоко, булку. Венки на лице надулись, он не знал, что сказать. Такое было и раньше. Такое было всегда. Но блять... Резко отбирает у нежеланного гостя булку, так что она, порвавшись, сыпится на пол, летит в тумбочки кухни. Теперь еще и убирать. — Вышел вон! - указывает рукой на дверь. Надо было сразу додуматься поменять замок на входе. — Ну ты что, дружище. У меня такой релакс, а ты мешаешь. Потише, потише, - продолжает есть, закидывает ноги на стоящий рядом стул. Прошло уже около недели, а лицо его ничуть не изменилось. Такое же наглое. Сидит в той же одежде. Хотя... Тогда он сидел здесь без нее. — Да ты, да ты... - горячий воздух, как у чайника, начал выходить с ушей. Руки не знали, за что ухватиться, то ли за голову, то ли за чужую шею. — Я самый лучший, правда? - сидит, спокойно жуя булочку. Пара крошек остались у него на губах. Да и лучше бы Альбедо этого не подмечал. — Хватит со своими шуточками, ты же знаешь, это меня нервирует, - взмахивает рукой, сгребая в момент молоко и оставшийся хлеб. — Знаю, - смеётся, запихивая в рот остатки. Так по-детски. Ноль адекватности. На самом деле, это была просто маска. Но протиснуться сквозь нее, достать настоящего Итэра было невозможно. — Вон отсюда! Живо! - кричит изо всех сил, руки дрожат от переполняющей его злобы. — Чего так громко? - зевает, умудряясь даже сидя смотреть на парня свысока, - Я трахаться не хочу. Если настаиваешь, можешь отсосать мне, тогда посмотрю, чтобы все обоюдно, по-братски. Парень уже не выдерживает, хватает чужую косу. Да. Ту косу, которую когда-то хотел расплести, чтобы запустить руку в волосы, нежно прилелеяв. Дёргает со всей силы. Итэр, естественно, подскакивает, пытается освободить локоны, которые крепко держит чужая рука. Ах, если бы не волосы. По комплекции они были одинаковы. Итэр спокойно мог врезать Альбедо, но сейчас думал только о том, как ослабить боль, пронзающую его чувствительную голову. — Ну ладно, можешь не сосать, - говорит, уже оказавшись за порогом. Садится у двери, зная, что Альбедо еще можно побесить, что он ничего не сделает. Начинает настукивать в входную дверь какую-то мелодию, что-то попсовое, зажигает сигарету. Дым медленно распространяется по всей лестничной клетке, оседает в помещении. Каждую зажженную сигарету он тушит об чужую дверь, решает выжечь из маленьких кружочков сердечко, как бы не символично это не было. Дым неприятно встаёт, мешает нормально дышать. Глаза начинают даже немного слезиться. Интересно, интересно. Осталась последняя сигарета, и можно еще какую-нибудь надпись рядом забабахать. Ничего лучше «пидора» ему в голову не приходит. Буква П почти закончена, когда ему в лицо прилетает дверь. — Может перестанешь петь свои уебищные песни и свалишь с моего подъезда?! - если честно, Альбедо было почти плевать, что он там делает, но справа жили довольно милые бабушки, которые бы потом обсасывали эту историю у себя во дворике на скамеечке. По нему, может, было непонятно, но он усиленно хранил свою благочестивую репутацию. — Может, перестану, если впустишь, - сидит на корточках, как самый настоящий гопник, только семечек и бутылки пива не хватает. — Ты уже у меня все сожрал. Тебе, что спать негде? — Негде, - делает жалостливое лицо, - буду спать где попало, потому что родной друг жалеет еды и крова. Конечно, ему было где переночевать. Даже больше. У него было столько вариантов, сколько не вместится на пальцах рук. Но зачем, собственно, что-то делать, куда-то идти, если тут рядом... — Хватит лгать, - сморщивается, припоминая, что, как минимум, Итэр может переночевать в общежитии. — Бессердечный, бросил меня, а тут дымом шманит, я хочу к воздуху, - проскальзывает в чужую квартиру. Быстро воспламеняется, быстро затухает. Альбедо словно уже смирился со всем тем, что происходило пару минут назад. — Разве это не ты нашманил? — Нет, не я, - вместо того, чтобы открыть окно и подышать так называемым «свежим» воздухом, ложится на кровать, не сняв обуви. — Ты, конечно, хренеешь знатно, - Альбедо закрывает входную дверь, не заметив оставленной надписи. — А как по-другому? - лежит на спине, раскинув руки. — Как человек хотя бы, - заходит в комнату, разозлившись, снимает с чужих ног обувь. — А я что медведь что ли? — Медведь бы лучше был...

***

Ключом открывает дверь. Комод стоит прямо рядом с ней. Все разбросано. Да. Переехав на время к Кадзухе, он все так и оставил. Теперь от усыпанного всякими безделушками дома не веяло уютом. Пасмурный вид в окне только дополнял эту жалкую картину мрачности. В холодильнике повесились уже две мыши. Скоро он станет третьей. Смешно. С поникшим видом собирает разбросанные книги, ставит их на место. Те же зеркало, кровать. В голове всплывают ужасные картины, оставшиеся в прошлом, но не ушедшие из его головы. Уходит на кухню, в попытке избежать чего-то, но сразу вспоминает, как он сидел там, на балконе, поджав колени. Надо уезжать отсюда, а то эта атмосфера когда-нибудь да сожрет его изнутри. Вывалив оставшиеся копейки, мальчик вздохнул. Сколько там хоть картошка стоит? С работы его уволили, выплатив копейки, которые он проработал. Грустно. Протирать коленки, вымывая все до блеска, и получать вот Это. А ведь он еще вдруг захотел переехать, да и детям подарки давно не носил, хотя обещал, что самое обидное. Какой же он гнусный. Разве нельзя было выйти на работу, как и всегда, несмотря на эту чепуху. Может, следователь в доме и вовсе ему просто показался, его тут не было. Это ведь он сам все испортил. Еще и алкогольная зависимость начинала напоминать о себе. По мальчику нельзя было сразу так сказать, но он очень долгое время беспробудно пил, слонялся по барам и накачивался иногда до такого состояния, что его несколько раз даже приходилось откачивать. Да... Годы после выпуска с детдома были самыми трудными. И сейчас тоже. Хотелось запить все проблемы, потрахаться, сделать хоть что-нибудь, чтобы не думать ни о чем. Очень хотелось. А что же ему ещё делать. Идти искать новую работу? Настроение катилось к черту, хотелось просто лежать, но не на этом ужасающем диване, на котором его так ужасно разложили. Набирает чужой номер. Немного стыдно, но какая разница. Если его пошлют, он пошлет в ответ. Выдерживается недолгая пауза и Венти уже начинает волноваться, стукать пальцами по столешнице. В телефоне слышится знакомый голос. — Привет, ты там что-то предлагал. Ну... свидание, все дела... Молчание в трубке немного его отрезвило. Почему-то захотелось сбросить. Ему было очень неловко даже говорить об этом, да еще после того, как он так беспечно отказал Сяо буквально пару часов назад. Но человек на том конце провода не дал ему слинять. — Завтра в восемь вечера. Центральный парк, - монотонный, как будто чужой голос продиктовал координаты. — Только никаких приставаний, как договаривались, - говорит, но трубку сбрасывают. Что-то неприятно чешется в сердце. Может, он просто занят так... Сяо лежит в стойке, выслеживает очередное толстое пузо с деньгами в рукаве. Рядом звенит телефон. Блять, нахуя он его с собой взял? Совсем неосторожно. На экране высвечивается имя «Вынти». Опечатка. Вспомнилось то время, когда мальчик только появился, когда они вытворяли в клубе эти странные вещи вдвоём. Терлись о друг друга и флиртовали, а потом сидели вместе молча, оба возбуждённые и раскаленные. Парню нравилось, как мальчик растворялся в его руках. В общем, ему все в нем нравилось. Немного неуверенно, видно, сомневаясь, Венти напомнил ему о «свидании». Сяо в голове радостно выругался. Это была абсолютная правда: ему не просто хотелось удовлетворить свою похоть, используя мальчика. Это было другое. Пускай он никогда и не влюблялся, но теперь... Капля, еще одна. Дождь начал выбивать по спине какую-то мрачную песню. Как же он мог забыть. Он ведь все еще убийца, которому не суждено быть нормальным человеком. По крайней мере, не в этой жизни. Медленно передвигается по квартире, будто находясь в каком-то трансе. Прошлая ночь была ужасна. Снились кошмары, хотелось скорее убежать с этого места, которое он когда-то считал домом. Заплетает в волосы тоненькие ленты. Подбирает наряд. В том письме... Было в подробностях написано, что с ним сделают, если вдруг он снова захочет одеться, как «шлюха», высунуть голову на улицу, встречаться с кем-то. Особое внимание уделялось его внешнему виду. Никто в жизни его так филигранно не унижал, не описывал всех его недостатков в безудержном желании унизить и подчинить. Эти слова сидели в голове и теперь, наряжаясь, он слышал их так, будто кто-то сидел и нашептывал в ухо. И мальчик верил: он всегда был грязным, и все это знали, понимали, просто молчали, боясь дотронуться и замараться. Стоя перед зеркалом в когда-то любимой розовой вязаной кофте, он чувствовал себя ужасно. Дети, наверняка, проклинали его во снах за то, что он не принёс им ничего и в этом месяце. Щеки покраснели на холоде. Венти стоит на входе в парк, пряча руки в карманах куртки. С деревьев уже давно спали все листья. Грустно. Так хотелось выпить какого-нибудь теплого чая или кофе, но денег не было. Как обычно. Холодный ветер дует прямо в глаза, они начинают слезиться. В попытках уйти от ветра, мальчик поворачивается к нему спиной, садится на ближайшую лавочку. А если Сяо не придёт? Может, он решил просто посмеяться над ним. Идти обратно долго, он и так замёрз. Изо рта при выдохе исходит пар, пропадает в воздухе. Наверное, лучше пойти домой сейчас, чем ждать неизвестно сколько и в конце концов замерзнуть. Его надурили. Точнее. Он сам себя. Сидит, застыв на месте, смотрит на вход, ищет чужой силуэт. Он идёт. Мальчик радостно восклицает внутри, улыбается, но, когда Сяо подходит ближе, подавляет это в себе, делает неприступное лицо. — Чего так долго? - морщится, в душе просто радуясь, что тот пришёл. — Долго? Я пришёл минута в минуту, - достаёт телефон, указывает на время. И правда... Видимо, Венти пришёл раньше. Тушуется, поняв, что немного сглупил. — Вообще... Надо заранее приходить. Вот, - лопочет немного растерянно. Вдруг чужие пальцы касаются его щеки, заправляют вылезшие волосы за зеленую шапочку. — Замёрз? Мальчик кивает, топать по холодному осеннему парку - плохая идея. — Прости, не предусмотрел. Что ты любишь кушать? - Сяо берет его за руку в варежке, сжимает в своей. Как странно. Для них обоих это было что-то совершенно новое. Раньше Венти смотрел с высокомерием на таких недоромантиков, целующихся на улицах, держащихся за руки, дарящих друг другу цветы, на самом деле завидуя. «Розовые сопли тут свои развесили», - говорил он, а теперь сердце само сжималось от таких вещей. — Венти, - парень вывел его из транса, - Так что ты есть любишь? — Да, я все ем... Даже самые недоваренные пельмени, - задумавшись, мальчик припоминает кастрюлю у Сяо в комнате. — Ну нет, так не пойдёт. Что бы ты хотел попробовать? — Не знаю. Выбирай на свой вкус, не я же плачу, - мальчик уходит от ответа. На самом деле, любая еда сейчас бы сгодилась, но говорить об этом было как-то стыдно.