Когда сойдутся судьбы

— Ты точно не будешь есть? — Не хочу, — синеглазый мог по долгу не есть. Привычка. Он и сам не замечал за собой этого. Чувство голода было постоянным его спутником. Его часто дразнили просто из-за того, что он хилый и слабый. А что он может сделать с этим? Он очень плохо набирает вес, а есть больше не вариант. Он пытался, но ни к чему кроме жуткой тошноты это не приводило… Каэдэхара не стал настаивать. На половине пути силы окончательно покинули Скарамуччу, немного пошатываясь, он продолжил идти, опираясь на стену. Система, отвечающая за координацию, вдруг начала подводить. — Скар, с тобой всё в порядке? — ответ был очевиден, Каэдэхара сам не знал, зачем спросил. — В порядке, — как всегда сказал Скарамучча, но ноги ещё больше начали подводить, не давая парню идти. Видимо, вся усталость, скопившаяся за эту пару часов, сошла в ноги и голову. — Давай помо… — Я дойду, — перебив Кадзуху, отрезал темноволосый, на что парень лишь пожал плечами. Скар никогда не станет просить помощи, но если что без труда примет её. Теперь перед синеглазым стояла задача – дойти. Если бы здесь не было Кадзухи, он бы здесь и упал, даже не предприняв попыток встать. Так он обычно и делал, когда приходил домой, наутро обнаруживая себя в гостиной рядом с старыми заляпанными сапогами. Но, чтобы сохранить лицо, он должен пройти этот путь, как бы тяжело ему не было. Светловолосому осталось только наблюдать за маленьким, как ему казалось, тельцем спереди. Скар был почти одного роста с Каэдэхарой, и в одежде он казался обычным парнем. Нельзя было сразу сказать, что у него всё настолько плохо. После увиденного в ванной темноволосый стал маленьким принцем для алоглазого. Маленьким из-за телосложения, а принцем, потому что тот вел себя так. Всё так же пошатываясь, медленно переставляя худые ноги, рукой опираясь на стену, синеглазый преодолевал расстояние от двери вперед в комнату. — Может тебе всё-таки помочь? — Кадзуха не мог больше смотреть на чужие показные мучения. — Я сам могу дойти, — усталость и злость слились в его голосе. — Да ладно, что-то непохоже. — Захлопнись, я не настолько слаб, как ты думаешь, — теперь темноволосый старался идти непринужденно, но это плохо ему удавалось. Скарамучча оступился, из-за чего чуть не полетел своей маленькой попкой на пол, но Каэдэхара подхватил его. — Скар. — Ах, ладно, — с недовольством в голосе проговорил Скарамучча. Наконец преодолев расстояние до спальни, Кадзуха уложил темноволосого на его излюбленный диванчик. — У тебя температура... — это было видно невооруженным глазом. — И что, — не обращая внимание на слова светловолосого, парень взял одеяло, что было аккуратно сложено рядом (Кадзуха уже успел постелить для гостя). Подушка была заключена в обьятия, а сам парень с головой залез под свою так называемую оболочку. — Скар, ну надо хотя бы температуру померить, тебе может стать хуже ночью, — обеспокоено сказал красноглазый. В ответ темноволосый ничего не сказал. Его уже почти захватили объятия сна. — Хватит капризничать — мужчина стоял перед худеньким мальцом, его длинные волосы были аккуратно заплетены в хвост. Непотребство для детей здесь. — Мальчик, твоя мама за тобой не придёт. — Почему? — невинные синее глазки. — Она очень занята. — Я больше её не увижу? Это был его первый день в Этом доме. Он сам не понял, как тут оказался. Здесь старшие всегда всё вешали на новенького. Иногда доходило до абсурда. Да, это он стал первым шестилетним, у кого обнаружили сигареты, всякие запрещенные штучки, о которых он едва ли знал. Он никогда не общался со своими сверстниками. Раньше он днями сидел за учебниками, даже не наблюдая за теми, кто играл за окном в снежки, весело смеясь. Здесь, где нужно было со всеми общаться, чтобы выжить, ему явно были не рады. Более неприспособленного для такого места нельзя было и найти. Вся суматоха этого места стала для него огромным стрессом. Он барахтался здесь, как выброшенная на берег рыба. Его закинули сюда за долю секунды, ни сказав ни слова. Она просто ушла, и он больше никогда её не видел. Хоть порой эта женщина и была чересчур требовательной, он любил её, был предан ей до глубины души. Мальчик старался быть лучшим везде, старался быть таким, каким она хотела его видеть. Всегда. Темно-фиолетовые волосы. Короткое платье. Фиолетовые глаза. Она уходила от него. Пытаясь встать, он лишь грохнулся. Его держали. Она только обернулась, посмотрела тому в глаза и слилась с темнотой, исчезнув из его жизни. — Куникудзуши, ты остался один, тебе уже никто не поможет. Все убегут от тебя. Ведь ты ничего не можешь. Ты слабак, ничего из себя не стоишь. Миру было бы лучше без тебя! Его воображение, наверное, всю жизнь додумывало Эти последние слова, которые женщина так и не произнесла. Он - кукла, ничего из себя не стоящая. Та самая кукла с чердака, которую давно пора уже выбросить, но все руки не доходят. Холодный пот стекает по лицу. Может, это слезы? Как давно он видел её? Лет пятнадцать прошло, но он до сих пор помнит этот день как вчера. Сердце пропускает удары. Дрожащие руки убирают темные волосы с лица. Он думал, больше никогда не вспомнит о ней. Теперь, кажется, она со всех углов наблюдает за ним. Прижав голову к коленям, Скар пытается закрыться от всего мира. Но она продолжает наблюдать за своим сынишкой. Она ведь всегда была здесь. Это он не желал замечать темную тень в углу своей кровати. — Скар, — эхом отбивается в голове, но он игнорирует это, всё так же уткнувшись в колени носом, — Скарамучча. На светловолосого смотрят синие глазки. На щеках мокрые дорожки. — Что такое? Кошмар? — в ответ темноволосый качает головой, — А я говорил, что надо сбить температуру. Зря ты меня не послушал. — Мама, - шепчет, сжимая кулаки. Глаза Каэдэхары выражают удивление, но он ничего не говорит. Понятно, что для Скара это тяжелая тема. Синеглазый сейчас как ребёнок. Лучше ничего не спрашивать. По истичении тридцати минут, температура Скарамуччи упала, но он и не думал отпускать светловолосого, крепко держа того за руку. — Полежи со мной, пожалуйста... — тихо произносит Скар. Кадзуха не ожидал такого от Скарамуччи. Его застали врасплох. — Хорошо. В обьятиях светловолосого, которые, казалось, теперь были довольно искренними, было спокойно. Скарамучча из деревянной куклы превращается в человека из плоти и крови. Разум проваливался в сон. Теперь Ее здесь не было. Она будто испарилась, перестала существовать, как и раньше. Теплые руки Кадзухи, дыхание, его запах. Безмятежность. Такая, какая бывает только в определенные моменты нашего детства, о которой мы вспоминаем сквозь года. Каэдэхара понимал, что границы, поставленные им же начинают таять. Ничего хорошего он в этом не видел. Парень не хотел даже впускать его на порог, весь вечер хотел отчитать, но так и не смог. Сейчас это маленькое тело лежит рядом, дрожа то ли от страха, то ли от холода. И вот как его отпустить? Он возложил на себя огромную ответственность. Зачем? Теплые руки на талии. Он не ушёл? Он всё ещё тут? Быть может, это сон? Нет. Он настоящий, его не додумало воображение. Нос темноволосого касается ключицы. Горячее дыхание опаливает кожу. — Скар, — тихо, так чтобы не разбудить солнце, проговорил Кадзуха. Утро еще не настало. Ночь только отходит на второй план. — М? — поворачивает голову. — Ты должен будешь лечится, хорошо? И есть нормально. Заботься о себе, пожалуйста. Я тебя прошу. — Ладно, - сонно мычит, закрывая глаза. — Увижу тебя на репетиции или где-либо в плохом состоянии, больше не заговорю с тобой. Обещаю. Если тебе хреново, сиди дома. Понял? — Понял-понял.

***

Тёплое помещение. На подоконниках цветы, на потолках красивые лампы. Венти наконец смог приложить руки к тёплой чашке. Пар от нее поднимается вверх к потолку. Он не привык есть в таких местах, чувствует себя неуютно, несмотря на распологающую атмосферу. Слишком дорого здесь, и все какие-то слишком интеллигентные. Не то, что он. Нарядился совсем не так. Как в том письме его описали… Почему он начинает принимать слова оттуда за чистую монету? Быть может, потому что ему никогда не говорили комплименты? Кадзуха почему-то был не в счёт. Он что-то говорил про него, но это помлекло под чужими словами, выведенными шариковой ручкой. Сяо не знал, о чем говорить и как вывести эту встречу в нужное русло. Мальчик вел себя растерянно, совсем не так, как раньше. — О чем думаешь? - спрашивает, пытаясь проникнуть в чужую голову. — О том, что у меня плохой вкус. — В парнях? Венти улыбается, отводит взгляд. — Да. — Расскажи про себя, а то мы вроде знакомы, но все равно ничего о друг друге не знаем, - Сяо пододвигает к себе чашку, отпивает чуть-чуть. — Да ничего как бы... Интересного нет. Что рассказать? - мнется, понимая, что совсем ничем не увлекается, что сам по себе не так уж и интересен. — Ну давай начнём с детства. Не знаю, расскажи что-нибудь о нем. — О детстве... - мальчик сильно потеет, эта тема весьма неудачная, - Может, ты сначала начнешь. Венти не хотелось раскрывать эту сторону своей жизни: он чувствовал себя не таким, как многие, потому что у него не было семьи. — Ладно. Ну... Мои родители умерли рано, поэтому меня воспитывал дядя. Тогда я и приехал в этот город, - начал лгать Сяо. Конечно, о его детстве лучше никому не знать правду. Они стоят, запуганные до смерти. Когда стреляешь, не видишь цели, не видишь крови, не видишь человека, которого лишил жизни, не понимаешь этого. Трупы тащили по песку, после них оставалась красная полоса. Некоторые из детей даже не закрыли глаза, таращились в небо, ничего не видя. В этот момент его разум заблокировал сострадание намеренно. Нельзя убивать даже имея малейшее чувство. — Он был хорошим человеком. В целом, у меня хорошие воспоминания о детстве. Хотелось бы хоть на денёк вернуться туда. «Нет». — Ммм, понятно. У меня тоже родителей не стало. Меня воспитывал брат, но потом он не справился и я... Ну... Меня в детдом сдали. Там не очень, не хочу никуда возвращаться. Сейчас бы Сяо ничего не ответил и они бы погрязли в неловком молчании, но он прочитал гайд «Что делать, когда не умеешь общаться». — Тяжело было? Сверстники? — Да всё хрень. И когда наконец вышел оттуда тоже. Надо было где-то работать и жить. Лишился девственности, спился. Все казалось таким новым после жизни в этой тюрьме, что я набросился на это основательно. — А как ты понял, что тебе нравятся мужчины? - Сяо отпил еще, внимательно всматриваясь в чужое лицо, пытаясь подмечать даже мельчайшие смены настроения. — Как, как. Ну мне они нравились всегда что ли. Не только члены, в принципе, - мальчик чуть обернулся, беспокоясь, что это слово могут услышать, смутился и слегка хихикнул, - плечи там, торс... А ты как понял? — Тебя увидел. Венти не ожидал такого, поэтому вмиг еще больше смялся. — Вот почему я не хотел с тобой идти, ты играешь не по правилам! - возмущается, сморщивая брови. Официант приносит блюдо. Миндальное тофу. Ставит на стол две порции, оставляет вилки с салфетками, прерывая этим негодование мальчика. — А какие правила? - поднимает бровь, пододвигает к себе тарелку. — Ну во-первых, никаких подкатов, бессмысленных комплиментов, подарков, ну и так далее. — А во-вторых? — А во-вторых, помни «во-первых», - берет в руки вилку, и наконец ложит спасительный кусочек пищи в рот. Нарезанный квадратик нежно тает, так что Венти немного даже закатывает глаза от удовольствия. — Нравится? — Нравится, - берет салфетку и аккуратно вытирает уголок рта. — Тогда почему все остальное нет? — Что остальное? - смущённо кладет смятую салфетку на стол. — То, что входит в «во-первых»? — Почему, почему. Не нравится и все тут, - умалчивает о том, что на самом деле просто не хочет привязаться, не хочет, чтобы к нему привязывались. Прочные связи тяжело разрывать. Через такое не хочешь проходить еще раз, поэтому лучше обрывать ниточки прежде чем что-то может созреть. — Ладно, а что тебе нравится? - кладет вилку в рот. — Ну... Одеваться странно, раздавать мелким подарки, петь вроде тоже, соблазнять всяких недоступных мужчин, - улыбается, говоря последнее. — Так я был недоступным мужчиной? Весёлые у тебя хобби, - смеется, понимая, что в глубине души ревнует. Наверняка, у Венти таких «мужчин» было не один и не два. — Да, весёлые, как и у тебя. До сих пор вареньем твоим пахну. — Ты был очень вкусным, - улыбается, вспоминая тот вечер. — Конечно, я всегда такой, - задирает голову в притворном самолюбовании. Из-за разговоров он не может нормально перекусить, чувствует на себе чужой взгляд. — А что за мелкие? Которым подарки, - Сяо вообще вся атмосфера словно никак не трогает, он спокойно опустошает тарелку со своим любимым блюдом. — А, это дети с детдома. Очень милые. Не все, конечно, но... Да... — Ты же говорил у тебя плохие воспоминания связанные с этим местом. — Ну да... — Ты так любишь детей? — Нет, просто... Мне было бы приятно, если бы в моё время был кто-то такой, кто бы так же приходил... Хотя, кажется, им все равно. — Хочешь я приду с тобой в следующий раз? Что будешь им дарить? — Да у меня нет денег, чтобы что-то покупать, - опускает глаза, потому что стыдно. Уже второй месяц. — Ты забываешь, сегодня вечером у тебя будут деньги, - намекает на то, что обещал выплатить ему за эту встречу. — Все равно я с тобой никуда не пойду. В обязанности куртизанки это не входит. — А что входит? - не сбавляет напора, доедает последний квадратик из тарелки. Венти и половины не съел. Волнуется. — Развлекать своим великолепным обществом. — Так чего же ты не делаешь этого? — Как это не делаю? - возмущается, ногой под столом бьёт его. — Ладно, ладно. Я в туалет, - отходит, чтобы мальчик смог нормально поесть. Хах, он привёл его на каток. На ногах коньки. Он ведь совсем не умеет. Хватается за чужую руку, проходя на лёд, опирается о бортик. — Может, всё-таки в другое место пойдём? - спрашивает, ведь ноги разъезжаются в разные стороны. — Нет, давай, ты все сможешь, - держит его за руку, направляя вперёд, по краю бортика, - одной ногой как бы полукругом, и второй так же. Да, вот так. Правильно. Мальчик делает первые робкие движения, Сяо его отпускает, и он подскальзывается, падает. — Ты чего меня отпустил? - сердито смотрит на него, плюхнувшись на холодную гладкую поверхность. — А надо никогда не отпускать? - говорит, при этом улыбается, довольный своей уловкой. — Тц. Зачем ты меня вынуждаешь это говорить? Помоги, - пытается подняться на ноги, но бортик не так близко и это выходит тяжело. Сяо протягивает руку, и мальчик наконец встаёт, слегка покачнувшись. — Если не хочешь меня держать, я пойду домой, - обиженно возникает. Сяо ведь, наверное, хочет сам нормально покататься, а не вечно крутится вокруг неумехи, думает он. — Я ради этого тебя сюда и привёл. Так можно держаться за тебя не только во время твоих «помутнений», - Сяо поддерживает мальчика сзади, обдает горячим дыханием ухо. — Помутнений? Каких таких помутнений? — Забыл уже? Разве ты не говорил, что вчерашняя ночь состоялась по вине твоего помутнения? — Не сравнивай секс и коньки. Сяо смеётся, хватает мальчика за талию и начинает щекотать, тот вырывается, но тщетно, поехать ведь он сам не может. Хохочет, пища и брыкаясь, хватается за чужую руку и тянет вниз. Вместе они оказываются лежащими на льду. Мальчик удобно устраивается на чужом теле. Слава богу весь удар пришёлся не на него. — Что ты там хотел? Подержаться за меня? Держись, - ложится на него, игнорируя лавирующих по льду незнакомцев. Смеётся, когда Сяо не может подняться, не может скатить его на бок. Сяо, к своему удивлению, обнаруживает, что у него встал. Становиться стыдно. Почему это все так трудно контролировать? Мальчик ведь особо не касался его там. Венти этого не замечает и в конце концов скатывается на лёд рядом, поднимается, аккуратно касаясь кончиками пальцев холодной поверхности. Сяо смотрит на него снизу вверх. Это чувство внизу живота не проходит. — Чего лежишь? Давай катай меня, - приказывает откуда-то сверху и Сяо повинуется. Поднимается на коньки, и они вместе продолжают учиться кататься. — У тебя ноги постоянно сильно раздвигаются. Ты должен делать движения вперед, а не в стороны. — Они сами раздвигаются, - говорит жалобным голосом, потому что не может нормально прокатиться и на метр вперёд, оставляет царапины на льду. — Может, это потому что я рядом? - шутит, понимая, как глупо выглядит. Позволяет себе немного расслабиться, особо не думая. — Что тебя зарядило? Раньше ты никогда так, а теперь постоянно... Какой-то ты странный сегодня. — Извини, - тащит мальчика по льду, так что он катится, при этом не прилагая никаких усилий, набирает скорость, делает круг. Венти кайфует от таких «саночек», адреналин поднимается в крови. Сидят вместе. Радостный мальчик и потный уставший Сяо. — Сразу бы так, - смеется, хлопает друга [?] по плечу. Сняв коньки, они выходят на улицу. Ночной город покрыт множеством маленьких огоньков. Опять держатся за руки. Венти до сих пор непривычно. Холодный ветер колышет челки. Идут по парку, разгоряченные после катка. С обеих сторон лавочки и посаженный в ряд деревья. На небе уже появились звезды. Первые маленькие-маленькие снежинки опускаются на землю, а после небо полностью покрываются белыми движущимися комочками. Снег пошёл. Первый в этом году. Воздух свежий-свежий. На их головы опускаются снежинки. Молчат. — Ты знаешь, чего хочешь от жизни? - Венти прерывает тишину. Почему-то именно сейчас он вспоминает все те дни, в которые, так же, как и сейчас, начинал идти первый снег. Все словно пролетело перед глазами, с такой скоростью время двигалось. Все эти годы... — От жизни не надо ничего хотеть, ее надо жить. Я знаю, чего хочу в данный момент. Мне этого достаточно. —Я ничего не хочу. Никогда... Я не знаю, куда мне двигаться. Как-будто нет чего-то стоящего. — Ну вот. Тебе нравится петь в группе? — Ну... Да. — А сегодня кататься? — Я же уже говорил, - недовольно сморщивает брови, не понимая, к чему Сяо клонит. — Разве это не стоящее? Небо начинает выбрасывать все больше хлопьев, они крутятся по кругу, идя друг за другом. — Я не знаю, - мальчик становиться. Его мозг как будто медленно замерзает. Клонит в сон. Перед глазами пустой парк, снежинки. Сяо тоже останавливается, смотрит на мальчика. Его лицо сияет в свете фонаря. — Вот чего ты хочешь сейчас? - смотрит на него. Мальчик вновь смотрит в одну точку. С подобными его состояниям Сяо уже был знаком. — Ничего. Заснуть просто, где тепло, - из-за того, что всю прошлую ночь он промучался с кошмарами, сейчас особенно хотелось спать, - А ты? Смотрит на него, думает сказать или нет. — Поцеловать хочу... Тебя, - смотрит мальчику прямо в глаза, ожидает его реакцию. Наверное, разозлится. Мальчик становится на носочки и касается его губ. Неосязаемо, как дотронулась бы одна маленькая снежинка. Потом он пожалеет об этом, но сейчас... Сяо затягивает его глубже, слегка прикусывает чужую губу, их языки сплетаются. Приятно. Венти пахнет выпечкой, Сяо пахнет чем-то древесным. Плавно и горячо они перетекают друг в друга. Это уже второй их поцелуй. Венти отрывается первый, опускает глаза. Мокрые губы обдувает ветер. — Пошли домой. Венти, раздевшись, заворачивается в чужое одеяло. От простыней приятно пахнет порошком. Впрочем, как и всегда. Этот приятный запах ему запомнился ему ещё с первой ночи. Включает телевизор, перелистывает каналы. Скукота какая. На пятьдесят седьмом идут какие-то новые мультики. Выключает свет, ложится обратно в кровать. Когда Сяо вылазит с душа, заканчивается уже вторая серия. Мальчик сидит полностью под одеялом, только ноги торчат. Когда Сяо заходит, предпочитает не смотреть на него, только краем глаза наблюдает чужой торс, капли на плечах. Венти перетащил на себя все одеяло, поэтому Сяо достаёт другое, ложится рядом. Звонок в дверь. Венти шарахается от звука. Слишком поздно, кто это может быть. Начинает волноваться. Он ведь почти голый тут лежит. Сяо накидывает что-то и идёт открывать, ничего не сказав. Мальчик делает звук мультика потише, но все равно не слышит, что там у входа. Парень возвращается с двумя пакетами. — Это что такое? - поднимается на кровати, оголяя свою голую грудь. — Тебе покушать, - ставит пакеты на стол, начинает доставать оттуда коробочки. — Мне? - удивляется, по кровати подползает ближе. — Мы долго гуляли, ты должно быть голодный - наставнически говорит, открывая пластиковую крышку. На него смотрит еда своеобразной формы, какие-то соусы, палочки. — Суши? Я их даже никогда не ел, - таращиться на странные водоросли в другом контейнере. — Ну вот попробуешь. На самом деле, Сяо тоже их особо не ел, но говорят же, что люди просто сходят по ним с ума, вот он и взял... В надежде, что мальчику тоже понравится. — Как-то мне странно. А если не понравится? - смотрит на Сяо, пока он достаёт из пакетика палочки. — Попробуй сначала, - берет один рулончик и протягивает к чужим губам. Венти до сих пор закутанный в одеяло сидит, подложив ноги под попу, берёт ртом протянутый рулончик, надувает щеки, пытаясь распробовать вкус. Сяо невероятно смущает такой вид, но он не подаёт вид. Он стал слишком чувствительным в последнее время, и это нехорошо. — Прикольно. Давай еще, - открывает рот, ожидая, что его снова покормят. Сяо, поборов в себе разумное желание сказать Венти есть самому, берет палочки и продолжает. На кровать капает немного соуса. Венти, не успев дожевать, начинает раздраженно мычать. — Ничего страшного, - Сяо пытается успокоить мальчика, вытирает простынь салфеткой. — Такое вкусное постельное, а мы его вымазали... - расстроено пытается стереть пятно до конца, - сказал бы, что будем есть, я бы и не ложился. — Мне нравится кормить тебя в кровати, - говорит, не осознавая, как это звучит. — Опять твои подкатики, - складывает руки. Доедают, что-то обсуждая, ложатся вместе, каждый под своим одеялом. Сяо просыпается раньше солнца. Привычка. На кровати рядом лежит Это чудо. Скинув, большую половину одеяла на пол, Венти лежит с оголенной спиной и… Сегодня на нем белые кружевные трусики. Зачем захапал себе все одеяло, если не собирался прикрываться? Подходит и аккуратно укрывает его. Пускай спит спокойно.