Любимая Джейн Доу

Ёбанный священник, чтоб у тебя мать сдохла, воскресла и сдохла снова, — текли оскорбления в голове только проснувшегося журналиста. Голова, как и ноги, как и руки, как и спина жутко болели. То ли этот чёртов священнослужитель переборщил с той дрянью, которую он вколол, то ли Майлз уже совсем дед. 25 лет, как-никак. А вот когда 18 было… Похоже, Апшер правда дед, как минимум ментальный. Впрочем, с этой мягкой и удобной кровати, провонявшей непонятно чем, надо встать, а из этой милой и уютной палаты психа, измазанной крестами и прочей религиозной дичью, нужно уходить. Стоп, а Джейн где? — мысль пришла неожиданно и заставила парня, принявшего сидячее положение на кровати, поёжиться. — Джей? — на пробу, трясясь, окликнул любимую. Навряд ли она отзовётся, но попробовать определённо стоило. — Д-джей? Этот старик ведь не своровал то, что ему не принадлежит? К превеликому счастью Майлза, камера лежала прямо рядышком с ним, всё так же весело блестела серебристым бочком. Репортёр шумно выдохнул. — Джей, ты здесь… Я, блин, испугался — вдруг тебя похитил этот совратитель малолетних… — камера молчала. Ну, как обычно, пусть её хозяин и был бы рад общению с ней. Майлз взял устройство в руки, осмотрел на наличие трещин или царапин, но оно оставалось безупречным. Видимо, даже падение со второго этажа и «святой человек» не повредили ей. Репортёра не мог не радовать этот факт. Но из «квартиры» священника всё же пора уходить. Апшер посвятил записи жилища несколько секунд на наконец вышел. Лучше бы не ходил. Майлз выглянул из-за поручней. Внизу было трое психов. Вроде как не буйных, разве что один из них ходил по квадрату, бился об столбы и стены до крови и говорил что-то про голоса. Но на других не агрессировал, значит на Апшера тоже руку не поднимет. Лестница вниз находилась в левой от репортёра стены, так что туда парень и направился. По пути заглядывал в чужие «квартиры» из любопытства. Но в одну побрезговал — из окошка кто-то активно махал рукой. Обнимашек хотел, наверно. Но шутить перехотелось, когда два близнеца стояли перед ним. И какое счастье, что репортёра от них разделяла толстая, железная, наверняка прочная решётка. Но Майлз всё же их снимал на любимую камеру. — Возьму его печень. Стало не по себе. — А я тогда его язык. Слегка подташнивало. — И позвоночник сломаем. И все кости. Сердце пропустило удар и застучало быстрее. — Как камеру. Услышав про своё устройство, Апшер точно и явственно понял — уже давно пора покинуть этот блок и отправиться на свободу. Нервная улыбка расползлась на губах, и ноги начали спускаться с лестницы. Стоило поторопиться. Джейн моя! Но не тут-то было: эти двое открыли решётку и побежали за репортёром. Сам Майлз тоже ускорился, но почти тут же упал и кубарем полетел по лестнице, остановившись лишь на полу. Камера выскользнула из рук и отлетела на несколько метров. Падение их обоих было не мягким. Апшер уже поднимался, когда был бескомпромиссно прижат к полу. На него кто-то наступил. И этот кто-то не хотел идти дальше. Твою мать. Прижимавший очевидно был сильнее своей жертвы раз в пять. Другие пациенты разбежались, остался лишь четвёртый, по началу не замеченный, обмотанный бинтом и прикованный к инвалидному креслу. Даже простое осознание всего этого дизморалило все силы, что остались в Майлзе. Он заведомо слабее своих противников. Неужели он обречён умереть здесь? Другой близнец наклонился и взял камеру в руки. Он крутил, вертел, с интересом оглядывал корпус камеры. — Нет! — вдруг вырвалось из Майлза, несмотря на сжатые лёгкие. Оба брата глянули на жертву непонимающе: что нет? Майлз успешно перевернулся с живота на спину, чем сбил с ног одного брата. Для любимой всегда есть силы. Не давая никому опомниться, репортёр вскочил, подбежал ко второму и что хватало силы вдарил тому в челюсть. Этого оказалось достаточно, чтобы враг упал и выронил камеру. — Джейн! Апшер быстро схватил любимую и убежал, куда глаза глядят. В этот раз братья не сумели его догнать.

* * *

Репортёр спрятался под столом. Пришлось согнуться в три погибели, но терпимо. Освещение было тусклым, но даже так Майлз замечал трещины на серебристом корпусе его любимой. Они наверняка образовались, когда близнец упал и выронил её. Апшер поглаживал раны большим пальцем, то ли успокаивая, то ли пытаясь загладить боль. — Прости, Джейн, солнце, я не хотел, чтобы так вышло, правда… Чёртов священник.