~~~
Солар нарядился в свою знавшую лучшие времена броню, затянув крепления нагрудника потуже, привычно собрал волосы в пучок, перепроверил свой карабин, уложил в кобуре «дисишку» Бэкера, распихал по кармашкам пояса гранаты и парочку рационных батончиков, спрятал лицо под шлемом и ушёл, крепко стиснув комлинк в ладони. Далия-Джей и Корк ожидаемо не хотели отпускать его, но каким-то чудом ему удалось уговорить их. Они и сами не верили, что позволили ему уйти. Возможно, его доводы о том, что они должны быть в курсе того, что происходит вокруг фермы, оказались достаточно убедительными. Либо же они просто настолько верили ему и в него. Как это было с самой Далией-Джей прошлым вечером. Так или иначе, Солар казался решительным и выглядел так, будто точно знает, что собирается делать. С этим сложно было спорить. И всё же стоило только его тёмной фигурке цвета засохшей грязи скрыться сначала в поле, а затем и с глаз вовсе, в сердце поселилась тоска, пустившая корни ноющей тревоги, которой не будет конца, пока Солар не вернётся живым и невредимым. Далия-Джей Ксаар с порога провожала его взглядом до тех пор, пока совсем не потеряла солдата в гуще пышных цветных бутонов, колышущихся на ветру, и вернулась во мрак, властвующий в тихом фермерском домике, уверенная в том, что ещё пару минут, пока Сол будет под присмотром Корка, он в безопасности. А дальше всё будет зависеть только от него самого… Она вымыла посуду, заплела косу, лишь на мгновение взглянув на своё искажённое отражение в зеркале, чтобы убедиться в качестве проделанной над собой работы. А её рука задержалась на шее. Вид шрама на ней, ощущение его кончиками пальцев напомнили девушке о снах, беспокоивших её всю ночь. В горле неприятно запершило, заставив Далию-Джей закашляться, будто в нём и правда было что-то острое и колючее. На самом деле всё было абсолютно в порядке. По крайней мере, теперь. Узнала ли она того, кого видела, просила о помощи и кто так неожиданно жестоко обошёлся с ней? Да, это был точно он – с Нижних Уровней, который в последний день её службы в страже Галактического Сената… Как бы сильно ей этого ни хотелось, его сложно было забыть. Как и весь тот день, оставивший на её когда-то милом личике и аккуратном теле шрамы и унизительную татуировку на рёбрах, как у многих других там, содержащую в сотнях переплетающихся нитей созвездия исаламири – его имя, её данные, цену. Она просила его о помощи – он помог, но стоило ей это слишком дорого. Как и всегда, он просто хотел извлечь из ситуации выгоду. Вернее попытался, ведь у него не вышло. И всё же в тот день, когда она, казалось, потеряла уже всё, что у неё было, он забрал последнее. Отнятого ей было не вернуть. Ни её лицо, ни всё тело, ни здоровье уже никогда не будут прежними. Ничего не оставалось, кроме как научиться просто жить с этим. А вернее без этого. Она смирилась. Девушка одёрнула край верхней части своего местами изорванного нательника, перепачканного грязью и кровью. Её ладони неспешно огладили заштопанный бок, талию, выступающие гребни костей, бёдра, накрыв нашитые карманы брюк, где и остановились, ведь это привычное движение показалось каким-то неправильным. Оглядев себя, она поняла, что просто кое-чего не было на месте. Руки девушки вернулись на талию в жесте искренней озадаченности. Куда подевался её вечно загруженный до отказа пояс? Она совершенно не помнила, когда и кто снял его и куда дел. Но точно знала: ей нужен её пояс. Уж слишком она привыкла к нему и большому числу дополнительных карманов, без которых она была как без рук. Пояс точно был при ней, когда она пришла в погреб. И когда они добрались сюда. Он наверняка помешал бы обработать её рану. Значит, либо она сама сняла его, либо это сделал Корк. А потом он должен был убрать куда-то его, как и все её вещи… Девушка огляделась. Искать пропажу долго не пришлось, и пояс нашёлся вместе со всем остальным снаряжением. Он был переброшен через нагрудник, приставленный к ножке обеденного стола. Некоторые подсумки были расстёгнуты, и собранные в них ягоды просыпались на пол. Придержав ладонью повязки на боку, Далия-Джей медленно склонилась к вещам и подобрала пояс, из дальнего подсумка которого на пол со звоном выпала небольшая плоская коробочка. «Красный туман», — на общегалактическом гласила надпись. Поначалу это не вызвало в девушке никаких чувств, но подобрав палетку, она неожиданно для себя осознала, что не использовала её уже… дня два – всё то время, что они были в пути, с того момента, как покинули пещеру в пустыне. По ощущениям прошло уже с неделю, если не больше. Лишь два дня. Но как же так вышло? Лёгким движением пальцев Ксаар распахнула крышку, просыпав расколовшиеся краски. Всё очень просто: ей было не до них. И тем не менее, это не могло быть оправданием и никак не отменяло того факта, что ежедневный ритуал был нарушен, прерван. Вместе со стабильностью, символом которой был, он потерял свой смысл, свою значимость и силу. Это могло значить лишь то, что, даже если она хоть прямо сейчас торопливо измажет всё лицо красными узорами, последствия настигнут её с минуты на минуту, если уже не настигли. Её губы задрожали. Она опустилась на корточки и накрыла рукой голову, будто бы ожидая удара. И… ничего не случилось. Небо не обрушилось на неё, фермерский домик не стёрло с лица земли праведным бластерным огнём, снаружи не донёсся оглушительный горн, предвещающий страшный суд, от которого она бежала всё это время. Её здравомыслие приняло удар, выдержало агрессивные нападки паники и страха и не дрогнуло. Девушка захлопнула крышку. Раньше, буквально несколько дней назад, ей казалось, что, нарушив ритуал, потеряв что-то постоянное и надёжное, она непременно лишится рассудка. И поразило её то, что этого не случилось. Теперь с каждой секундой в ней, подобно белоснежно-кровавому чуду из поля, распускалась уверенность, смелость. Насколько же мелочны были её страхи и бессмысленны попытки ухватиться за что-то пустое! Коробочка с глухим стуком ударилась о стенку и дно страшненького ведёрка у двери. Жизнь незаметно изменилась. За эти два дня случилось что-то – что-то очень важное, – что заставило её забыть о своём жизненно необходимом ритуале длинною в несколько лет. И дело тут было не в забывчивости или бесконечной череде событий и дел, а всего лишь в том, что он оказался просто больше ей не нужен. Так много она вдруг оказалась способна отпустить… Она встала и защёлкнула пояс на талии. Почти всё, с чем она прибыла сюда, пришло в негодность, было отдано или потеряно: её комлинк, винтовка, даже с пистолетом и ножом она готова была расстаться. И вот теперь разбитые тени – нарушенный ритуал, сломленный режим, утерянный порядок. Всё это, как и прежняя Далия-Джей, осталось в прошлом. Пистолет DC-17 с насечками привычно уместился в кобуре. Она не чувствовала ничего. Страха, что завтра не наступит, больше не было.***
Держа перед собой комлинк и вслушиваясь в помехи, Солар осторожно продвигался дальше в лес. Как по инструкции, он избегал открытых пространств и тропинок, прятался в листве кустов и деревьев и частенько поглядывал вверх. Всё это для него было более чем привычно. Разве что в этот раз Сол был совершенно один. Он обещал только разведать округу, не уходить далеко, быть осторожным и обязательно вернуться. Пусть не всё из этого было правдой, а в последнем и вовсе никто не мог быть уверен, но Солар не имел права подвести тех, ради кого и отправился на эту миссию. «Ты сделаешь это ради них, — повторял себе он. — Мы не можем погибнуть. Только не после всего, через что мы прошли». Возможно, ему не следовало идти одному, но Солар добровольно собирался лезть прямо к дроидам, к этим безжалостным машинам, точно зная, на что они способны. И ради такой авантюрной идеи не мог рисковать хоть кем-то, кроме себя. Он понимал, что, догадайся Корк и Далия-Джей о его намерениях, ни за что не отпустили бы его. По крайней мере, одного уж точно. Потому ему и пришлось солгать. Настолько убедительно, насколько это было возможно. Пришлось поверить в собственную ложь, и лишь тогда ему удалось. Солар не гордился этим поступком, но просто не знал другого выхода. Он видел, что никого из его спутников не тревожит то, что лично его с каждой минутой, с каждым мгновением всё больше изводило и съедало изнутри. Он будто бы снова страдал за них всех. Страхи один за другим наваливались на него, и Сол не выдержал, решив взять их судьбу в свои руки, нанести удар первым, а не ждать, когда тебя атакуют в самый неподходящий момент. Он многого боялся. Боялся облажаться и погибнуть. Боялся бросить своих. Боялся, что с ними всё-таки попробуют связаться и не смогут, обязательно подумают, что они погибли, и просто бросят их здесь, забудут, будто их никогда и не существовало. Боялся, что их оставят посреди пепелища и трупов с целой армадой жестянок один на один. Боялся, что их предадут. С другой стороны, они больше ничего не будут должны Республике, станут свободны… Но их свобода точно не продлится долго. Убьют их куда быстрее, чем ди'лаваанские врельты обглодают их тела. Шаг за шагом по хрустящим листьям и тёмной земле всё ближе к опасности, от которой им полагалось бежать и прятаться. Возможно, он крался навстречу собственной смерти. Его должно было заботить только это, но мысли о том, что Веп мог оказаться прав, не покидали голову. Зачем сепам ставить глушилки в лесу? Эта акция однозначно была направлена против них – горстки выживших, едва сводящих концы с концами, – но с какой целью? Лишить их возможности попросить Республику о помощи? Не в их ли интересах было бы позволить загнанным жертвам вызвать подмогу и сбить её, как они поступили прежде? Или же дело действительно было в тайном наступлении с тыла, которым сумасшедший Веп замучил всех? Они до сих пор не были уверены в этом наверняка, но разве подобные меры не подтверждали опасения? Сам факт, что дроиды подстраховались и лишили их голоса и слуха, не был ли довольно красноречив? Солар коротко вздохнул. Обсудить было не с кем. На самом деле он даже не знал, с кем действительно мог бы заговорить об этом. Единственный, кто сразу пришёл на ум, едва ли был способен составить ему компанию. Потому что был… Рука сама опустилась на кобуру, в которой устроился бластерный пистолет DC-17, принадлежавший их павшему в бою медику. Солар чётко помнил, как забрал оружие с места крушения и всё то, что было перед этим. Весь тот ужас, который они пережили, ежесекундно прощаясь с жизнью. Несмотря ни на ранение, ни на то, что точно знал, что погибнет там, Бэкер держал этот пистолет в одной руке и неистово палил по дроидам, а другой зажимал смертельную рану, ладонью заталкивая вываливающиеся через зияющую дыру в боку внутренности обратно в брюхо, скрипя зубами и давясь кровью. Она струилась по его губам, багровела на стучащих друг о друга зубах, текла из носа и капала на его нагрудник, разбиваясь и заливаясь в царапины и вмятины на пластоиде. Сол видел это. Корк видел это. Веп тоже видел, хоть и старался не смотреть. А потом они победили. И Бэкер выпустил оружие из рук, заменив его на сканер, который вручил Далии-Джей, чтобы она защитила их. Как самый настоящий боевой медик, он до последнего сражался и заботился о своих подопечных, до самого последнего вздоха, пока жизнь не покинула его изнемогающее от мучительной боли тело. С трудом Солар оттащил Вепа от погибшего, уговорил его вынести наружу Корка и остаться с ним, а после Сол вернулся, чтобы помочь Далии-Джей разобраться с телами. За чем пришло время прощаться. Он долго смотрел на Бэкера, ещё дольше не решался коснуться его, оттягивая момент, когда простится с братом навсегда. Затем аккуратно накрыл ладонью его шею, немного приподнял голову и сам склонился к нему, прижавшись к его лбу своим. Он был ещё тёплый, от него пахло дымом и кровью, которую они потом стёрли с его уставшего лица. А рядом лежала одинокая «дисишка»… И вот теперь, держа этот пистолет в руке, Солар чувствовал, будто Бэкер был рядом с ним. Или хотя бы благословлял его на задуманное безумство. В это хотелось верить. Но всё же в глубокой лесной чаще, проглотившей солдата вместе со всеми его необъятными переживаниями, он был совсем один. Если подумать, одному было даже легче: он не должен был тревожиться и следить ни за кем, кто сопровождал бы его. И в то же время ему следовало быть ещё осторожнее, ведь, если он один – никто, кроме собственных внимательности и воинских инстинктов, не предупредит его об опасности. А Солар не планировал умирать сегодня. Пробираясь сквозь заросли, выползая из оврага, изо всех сил он заставлял себя представлять, как выйдет на тропу, ведущую сквозь цветочное поле к их домику, ступит на порог и вернётся тайным героем, о действиях которого никто и никогда не узнает. Он отдаст Далии-Джей свежие целебные листья и ягоды, которые соберёт по пути. Позволит Корку обнять себя и завалить бессвязной болтовнёй обо всём на свете. Быть может, его даже будет ждать какой-нибудь сытный обед или ужин… Мысли об этом утешали и согревали его, помогали верить в лучшее, в успех спонтанной операции, наивно надеясь, что если очень ярко представлять это, то так оно и будет. Что он действительно вернётся – на своих двоих и не с выкрученными за спиной руками и в фарш разбитым в пытках лицом, сломленный и предавший тех, кого клялся защищать. Когда за деревьями забрезжил свет, Солар насторожился и замедлил шаг, вглядевшись в пространство за кружевами обгоревшей листвы. Даже сквозь фильтры шлема он мог ощутить хорошо знакомую ему приторно сладкую пряную горечь жжёных цветов. Солдат не придал бы этому такого значения, если бы комлинк в его руке не разрывался на части от помех. А стоило только одной вытянутой и окрашенной в боевой камуфляж голове мелькнуть за кустами, как всё сразу встало на свои места.«Ту-ту-ту».
Сол мгновенно вырубил устройство связи, спрятав его в карман на поясе, пригнулся как можно ниже к земле и нырнул в густую тень ближайшего дерева, прильнув к нему спиной, глубоко и часто дыша. Стук механических суставов диссонировал с глухим ритмом биения его сердца, значительно обгоняя его. Похоже, он нашёл то, что искал.***
Под звуки кашля небольшая дверца погреба ударилась о края проёма, скрыв от солнца, чистого неба и целого мира три изувеченных тела. Далия-Джей тяжело опустилась на землю, жадно втягивая пряный воздух и стараясь избавиться от едкого запаха разложения, застрявшего в носу. Она знала, что найдёт здесь, и потому кашель и слабость в конечностях были скорее естественной реакцией самого её организма, чем искренним потрясением. Конечно, ей было жаль их, но куда сильнее чувства девушки задели собственные мысли о том, что буквально прошлым вечером, вернувшись к погребу сожжённой фермы и подняв дверцу, она могла застать точно такую же картину. Только вместо фермеров-ди'лаваанцев были бы трое солдат-клонов – трое ребят, которые стали ей дороги. Она говорила себе, что они были опытными воинами и наверняка не дали бы себя в обиду, но это не мешало ей бояться за них. Увидев собственными глазами, на какие зверства оказались способны грабители, девушка без труда могла представить себе этих уродливых монстров. Один их вид заставлял её сжимать кулаки, захватывая тонкие травинки пальцами и выдёргивая их из земли. Это была подлинная злость вперемешку с тревогой. Пока они были лишь образами, угрожающе нависнувшими над её спутниками, недосягаемыми, неосязаемыми, её душила и сковывала по рукам беспомощность. Но стоило ей только подняться на ноги и вообразить себя лицом к лицу с ними, дело приобрело совсем иной оборот. Что стало бы с ней, если бы они повстречались ей в лесу? Нет, что стало бы с ними, если бы она повстречалась им в лесу? Руки страшно чесались разукрасить им их наглые рожи, выбить зубы, переломать пальцы и рёбра – заставить их испытать хоть часть того, что творили они сами со своими жертвами, и поставить негодяев на место. Конечно, легко было угрожать призракам: мечтать, как без труда расправляешься с монстрами, как собственными руками, сжимающими нож, привносишь немного порядка в этот несправедливый и неправильный мир, наполняя его бездонную голодную пасть жестокостью и пролившейся кровью. Но на самом деле у неё не было ни шанса. Столкнись она в ночной глуши с двумя вооружёнными грабителями, способными переломить ей хребет одним ударом… Даже если бы была в лучшей форме, чем вчера вечером, противостоять им ей было не под силу. Теперь же они были мертвы. И потому Далия-Джей могла позволить себе, хмыкнув и надменно вздёрнув нос, просто отвернуться от воображаемых призраков и уйти, демонстративно сбросив косу с плеча в знак того, что не намерена продолжать общение. Она вскочила на крылечко под небольшой козырёк, приоткрыла дверь и скользнула внутрь, надеясь, что бродящий где-то неподалёку Корк не заметил её. И что не вздумает лезть в этот проклятый погреб. Ему не следовало видеть то, что скрывалось внутри. Уже через минуту светловолосая девушка стояла рядом с раненным солдатом, сложив руки на груди и просто наблюдая за его дыханием. Все злые мысли, жажда крови и справедливости остались там, за порогом, за тёмной дверкой в земле. Здесь, в тишине и тепле, осталось лишь прочное, невероятно чистое и ясное желание защитить их. А ещё… раскаяться. Далия-Джей аккуратно присела на самый краешек диванчика рядом с клоном и подобрала его обожжённую руку, бережно накрыв перевязанную кисть ладонью, как делал это Солар минувшим поздним утром. Она закрыла глаза и сосредоточилась. Вепа больше не трясло, не жгло изнутри пламенным жаром лихорадки, и его пульс был почти в норме. Всё было в порядке… — Я ведь, — прошептала она, — и правда на самом деле так злилась на тебя. Ты обзывал меня, постоянно обвинял во всём, огрызался и был такой… несносный! Я всё время пыталась оправдывать тебя. Но ты вёл себя как придурок. Как ди’кут, — Далия-Джей тихо посмеялась, смутившись из-за собственной нелепой попытки прикинуться одной из них или хотя бы показаться приближённой. Как же глупо это, должно быть, выглядело. — Как и я, конечно, идиотка. Мы с тобой оба хороши. И всё же… Она замолчала, переминая губу зубами, после снова взглянула на солдата. Это казалось странным вот так беседовать с тем, кто тебя вряд ли слышит. Хотелось просто встать и уйти, но чувство, что она обязана сказать что-то ещё, не позволяло ей выпустить из пальцев его руку. И в то же время страх, что он может в любое мгновение прийти в себя и застать её рядом и за сердечным разговором, заставил собраться с мыслями и выбрать правильные слова. — Ты должен справиться, — опасливо, будто тайком признавалась в любви, тихо произнесла Ксаар, — должен очнуться. Ведь в этом мире ещё столько всего… прекрасного! Столько ещё ты можешь увидеть! Только приди в себя. Мы очень-очень ждём тебя, Веп. — Она чуть крепче сжала его руку в своих. — Ты нужен своим братьям. И мне нужен, чтобы защитить их, помнишь? — Она сделала паузу, не ожидая услышать ответа, но и не позволяя себе отнять у него возможность откликнуться. Затем заговорила снова: — Мы ни за что не бросим тебя. Если придётся бежать, мы побежим только все вместе, слышишь? — Ответа не последовало, однако девушка ничуть не расстроилась. Это ведь не было и отрицательным ответом, так ведь? Она переложила руку на его шею, мягко погладив большим пальцем пораненную щёку и подтянув сползший пластырь. Да, от этой раны точно шрам останется, без сомнений. Уж ей ли было не знать? Испортит ли это его? Ничуть. Многим девушкам, которых Далия-Джей встречала по всей Галактике, нравились шрамы. Особенно если это были боевые шрамы, которые имели свою историю… Они сами ей так говорили. Когда подсаживались рядом за барную стойку в какой-нибудь кантине, например. Она не знала, зачем они говорили ей это. — Ты всегда заботился о них. Позволь и о себе заботиться… — вновь заговорила Ксаар, заботливо поправив повязки на груди клона, как поправила бы воротник строгого пиджака, если бы они пришли на какой-нибудь торжественный приём. Это действие собственных рук натолкнуло её на одну мысль. — Я… — А вернее на проблему, решение которой её мозг оперативно искал. Девушка с задумчивым видом подобрала обтрепавшийся край одеяла и накрыла им солдата, задержав ладони на его плечах. Потом заметно воодушевилась, вскочила с диванчика и отступила в сторону. — Тебе нужна одежда, — указав на него, заявила она, развернулась и скрылась в проёме коридора, где тихо скрипнула под её рукой дверь спальни. Комната встретила её нежным ароматом сушёных трав и мягким золотистым светом. Бежево-жёлтая занавеска на окне слегка дрожала от сквозняка, сочащегося сквозь раму. Она не была такой плотной, как в других комнатах, и пропускала, лишь немного приглушая, солнечный свет, разлившийся в воздухе, крупными каплями дрожащий на полу, стене и смятом покрывале просторной двуспальной кровати. Она выглядела очень привлекательно, но Далия-Джей пришла сюда не за тем, чтобы отдыхать, поэтому живо сменила своё восприятие этой мебели с объекта рекреации на всего лишь ещё одну поверхность, где в поисках чего-нибудь полезного сможет разложить всё, что найдёт. Она прошла в комнату, потирая ладони. Её светлая голова была наполнена мыслями о том, этично ли это. Имеет ли она вообще право рыться в чужих вещах? Если хозяева фермы и в самом деле были мертвы, в чём не было никаких сомнений, технически это означало, что можно было позволить себе воспользоваться чем-то ещё, кроме еды. Мертвецам оно уже точно не пригодится, так? Разумеется, если побывавшие здесь грабители не выгребли всё без остатка. Правда, чем она тогда сама отличалась от них? «Пф, да хотя бы тем, что не собираюсь брать всё подряд, а только то, что нам действительно нужно, — скрестив руки на груди, нахмурилась бывший страж Сената. — А ещё я не убивала фермеров, не насиловала их и не ела их детей. Мы не одинаковые». С этой мыслью Далия-Джей потянула за ручку и заглянула в платяной шкаф. Внутри царил катастрофических масштабов беспорядок. Всё, что прежде было аккуратно сложено, теперь хаотично громоздилось от стенки до стенки и свисало с полок. Что-то и вовсе утекло на пол. Не иначе как грабители искали что-то ценное. И если здесь что-то и было, то они наверняка нашли и забрали это с собой, оставив целые горы бесполезной для них одежды до скончания времён без цели валяться и тлеть. Светловолосая девушка осторожно запустила кисти в складки тканей, подхватывая целую горку вещей и перекладывая их на кровать. Наверняка большинство находящейся здесь одежды окажется слишком маленькой даже для неё. Что уж было говорить о весьма крепком телосложении солдат-клонов? Но она верила, что здесь должно было найтись хоть что-то полезное… Конечно, с чего бы вдруг? Но в руках девушки неожиданно оказалась свободная светло-синяя рубашка. Заинтересованно она подняла одежду перед собой, оценивающе рассматривая. Среднестатистическому ди'лаваанцу она способна была послужить скорее туникой или платьем и волочиться по земле. С ней определённо полагалось носить пояс, чтобы избежать этого, но если рассматривать её как рубашку на крупного в своей мышечной массе солдата-клона, то пояс ему точно не понадобится. — Пойдёт, — с улыбкой кивнула Далия-Джей, набросила рубашку на руку, аккуратно сложив вдвое, и подпрыгнула на месте от радости. Материальная, осязаемая польза. Наконец-то. Она уже собралась уходить, ведь нашла то, за чем пришла, но снова оглянулась на шкаф, затем посмотрела на себя, на свою одежду, испачканную в грязи и крови… Ей тоже следовало если не сменить шмотки, то хотя бы замаскировать их. А Корк с Соларом? Их броня, хоть и была в маскировочном слое грязи, но всё ещё угадывалась как военная экипировка. Вполне вероятно, если порыться в шкафу ещё, ей удастся найти что-нибудь для себя и для ребят. Либо же просто сорвать пару штор и вырезать из них накидки по собственным меркам. Последнее было решено сохранить в качестве запасного варианта, но на самый крайний случай. Девушка жадно зарылась в мятые, дышащие чистой свежестью вещи, перебирая крошечные платья, рубашки, туники и раскладывая их по разным стопкам от «совсем ни на кого не налезут, можно разобрать на повязки» до «если чуть подрезать, то очень даже ничего». Ксаар полностью погрузилась в процесс, воодушевлённая идеей, что делает что-то действительно полезное. Она потеряла счёт времени и совсем не заметила, как прошло почти около часа, пока она бегала от шкафа к кровати и обратно, примеряла на себя рубашку и детское пончо и, вооружившись виброножом, разрезала воротники и проймы. Опомнилась девушка лишь тогда, когда заглянула на самую верхнюю полку и обнаружила её пустой. Тогда она перебралась на другую, затем на следующую и убедилась, что шкаф, благодаря её усилиям, теперь был пуст. Крепко ударившись головой об полку, Далия-Джей выбралась из шкафа, окидывая довольным взглядом свою добычу. Но вдруг до её слуха донёсся короткий звук. Его она не спутала бы ни с каким другим. Его очень, очень-очень важно, просто жизненно необходимо было запомнить: это скрип входной двери. Её рука сразу же напряглась и скользнула к рукоятке пистолета, а ноги сами бросили тело в ближайшее укрытие – в угол комнаты, прямо за открытую дверь, откуда можно было застать противника врасплох. Стоит ему лишь зайти и на мгновение замешкаться, и она… — Ди! — прозвучал настолько же хорошо знакомый ей голос. Возведя пистолет, она внимательно прислушалась к шагам. — Ди, не пугайся, это я. Где ты? Это был Корк. И он был один – без какого-либо агрессивно настроенного сопровождения, тыкающего ему в спину бластером и заставляющего его под угрозой убийства обманом выманить союзницу. С губ девушки сорвался короткий вздох облегчения. — Я здесь, — подала голос Ксаар и осторожно выглянула из-за двери, встретив Корка приветливой улыбкой, пока её рука пыталась упихнуть пистолет обратно в кобуру. — Я оставил Сид в дозоре, — оповестил клон, указав назад через плечо. — Хорошо, — кивнула Далия-Джей и серьёзно взглянула на него. — Ты пришёл… Что-то случилось? — Нет, всё в порядке, — заверил Корк, остановившись на пороге. — Ничего не случилось, я просто соскучился, — он пожал плечами. Прозвучало до ужаса невинно. Пройдя в комнату, солдат окинул взглядом одежду, разложенную по всем её горизонтальным поверхностям, и приподнял брови. Увиденное несколько озадачило его, но вместо того, чтобы подозревать спутницу в чём-то или терзаться сомнениями, он просто спросил: — А что ты делаешь? — Трачу время с пользой, — сразу ответила Далия-Джей, быстро схватила с кровати какую-то накидку и протянула ему. — Ну-ка, примерь.***
Это была уютная дикая цветочная полянка посреди леса. Пока дроиды не пришли и не выжгли её дотла. Они разместили в самом центре генератор помех и окружили его, замерли, словно стражи-статуи, стерегущие храм Ордена джедаев на Корусканте. Кажется, ничего не способно было ускользнуть от их чутких фоторецепторов… Клон вдохнул глубже и запрокинул голову, упёршись затылком в дерево, прикрыл глаза и поджал губы. Куда проще было, когда заставали врасплох – тебе не приходилось самому выбирать время и делать первый шаг. Особенно если ты оказывался мгновенно убит. Но это был не тот случай. Солар пытался собраться с мыслями, крепко держа DC-15S в неподвижных, словно окоченевших, руках, прижимая оружие к груди. Нельзя было спешить. Нужно оценить обстановку, придумать тактику, какой-то план, прикинуть несколько вариантов и стараться не рассуждать о возможных последствиях самого печального развития событий. Он чуть приподнялся, выглянув из своего укрытия, быстро пересчитал дроидов в зоне видимости и снова скрылся за деревом. Шесть жестянок. Возможно, больше. Сол нахмурился. «Итак, зачем им глушилка? — спрашивал он себя. — Какая у них цель?» А имело ли это вообще значение? Ведь вне зависимости от этого он будет действовать. Он не уйдёт, не сбежит, не доведя дело до конца. Чего бы жестянки ни добивались, он всё равно уничтожит то, что они охраняют. Даже ценой собственной… Нет. Ощущая на своих плечах огромную ответственность за Вепа, Корка и даже Далию-Джей, Солар меньше всего хотел бы жертвовать собой и рисковать своей жизнью понапрасну. Ему очень хотелось бы решить эту проблему издалека, не попадаясь дроидам на «глаза» и не вступая с ними в непосредственный контакт. Для этого он и прихватил с собой гранаты. Бросить одну за другой – электромагнитную и термалку – было бы достаточно, чтобы и глушилку повредить, и ближайших дроидов вывести из строя. Они не смогли бы вычислить траекторию полёта снаряда и передать другим позицию противника, чтобы те сразу же бросились на перехват. И Сол ушёл бы живым, невредимым; уже бежал бы обратно, вызывая Республику и запрашивая эвакуацию… Однако это было слишком просто, чтобы быть осуществимым. Чем больше Солар вдумывался в сценарий, тем длиннее становился целый ряд неприятных «но», встающих на пути осуществления такого прекрасного плана. И начинались они прямо отсюда – с самого места, где клон прятался и откуда должен был начинать действовать. Ветки. Пышные тенистые ветки служили отличным укрытием и в то же время здорово помешали бы просто бросить криффову гранату. Чтобы избежать этого, ему пришлось бы высунуться из своего укрытия, и в таком случае он наверняка оказался мгновенно застрелен чуткими и зоркими жестянками. Рухнул замертво в траву – и это стало бы самым простым способом провалить задание. Быть может, он даже и не успел бы ничего почувствовать. И дроиды, пройдя по его следам, нашли бы цветочную ферму и маленький домик, в котором ждали его ничего не подозревающие Корк и Далия-Джей. Ему было бы уже всё равно, но… В том случае, если бы ему и удалось швырнуть гранату, сепы способны были без труда поймать её и отправить обратно. А если и рассчитать время так, чтобы снаряд сдетонировал на подлёте, то наверняка заденет не всех. И вновь: они засекут его, бросятся в погоню и будут гнать через лес до тех пор, пока он не свалится без сил. Схватят, начнут пытать, выведают всё и забьют до смерти. Какие бы варианты Солар ни перебирал, он приходил к одному и тому же: его либо убьют на месте, либо прогонят через весь лес и убьют. Действовать издалека, как бы сильно ни хотелось, было невозможно. А сложится ли всё иначе, если идти напрямую, не боясь выдать своё присутствие?.. Нагло, дерзко и беспринципно. Солар прижал кончики пальцев к лицевой пластине шлема и сосредоточился. Как он планирует добираться до глушилки глобально не имело значения. Дроиды стояли плечом к плечу, рассеяли своё пристальное внимание на все 360 градусов – остаться незамеченным в любом случае ему не удастся. Как бы он ни попытался подобраться к ним: крадясь в зарослях или взбираясь по веткам деревьев над их головами – исход мало чем отличался бы от того, что случилось, если б он сам просто вышел с поднятыми руками. Разве что уже крутился бы по земле, воя от боли из-за того, что его подстрелили. Поэтому Сол пропустил этот этап и вдумчиво представил следующий: Его руки сложены за головой. Он совершенно безоружен. Под ногами хрустит зола… Дроиды выводят его на поляну к своему отряду и крепким ударом приклада в спину роняют на колени. Холодные механические пальцы царапают его подбородок, подхватывая шлем, и грубо срывают его. Солар щурится из-за яркого света, но усмехается, взглянув на них прямо и надменно. Он ни во что не ставит их. Дует на выбившуюся из пучка чёлку, свалившуюся ему на лицо, и просто ждёт. Над ним возвышается худой дроид B1. Его камуфлированное тело помечено жёлтым кругом на груди. Таким же затёртым жёлтым сверкают верхушка головы и плечи. — Говори, где остальные, — требует командующий офицер, и солдат-клон в очередной раз убеждается, насколько у безжалостных механических убийц нелепые голоса. Отвечать сразу на первый же вопрос никогда не имело особого смысла. Поэтому заложник молчит, глядя на жестянок так, будто это он сам ждёт от них ответа, а не наоборот. Прямо перед его лицом трёхпалые кисти сжимают его шлем с такой силой, что пластоид сначала жалобно скрепит, затем трещит, грязевая корка раскалывается, и с хрустом шлем лопается, рассыпаясь на части. Несомненно, это намёк, попытка запугать его: говори или с твоей черепушкой случится то же самое. Но солдат остаётся равнодушен – он видел это не раз, притом чаще всего шлемы не были пусты. Сол не знал, кого сейчас такое могло действительно впечатлить. Слабовато даже для самого начала «переговоров». — Ты не мог быть здесь один, пробирочная дрянь, — заявляет офицер, но неумелое оскорбление лишь вызывает у заложника улыбку. — Идти в одиночку против нас было бы слишком глупо даже для клона. Это просто самоубийство. — Он поднимает руку и жестом отдаёт приказ нескольким дроидам оставить их и отправиться на поиски этих «остальных». — Говори сразу, и твоя деактивация будет быстрой, мясо. — Солдат хмыкает, со скучающим видом отводя взгляд. Но офицер быстро возвращает его внимание, хватая холодными острыми пальцами клона за волосы и грубо разворачивая его голову, заставляя смотреть на себя, в безжизненные глазницы посмертной неймодианской маски, которая для многих и очень многих других солдат становилась последним, что они видели перед мучительной гибелью. — Говори, где остальные. — Это вы мне скажите, — пожимает плечами Солар и сразу же чувствует, как жёстко сковывают его движения ещё две пары скрипучих кистей, зажавших мёртвой хваткой его плечи. — Я один здесь. Они не не верят ему – дроиды не оперируют таким понятием как доверие – они считают, что он врёт. Но Солара не заботит это. Он скрипит зубами от ощущения, что с него вот-вот сдерут скальп, хочет высвободиться из рук дроидов и не спускает взгляда с глушилки. Как можно быть одновременно и так далеко, и так близко к своей цели? Стоять буквально в нескольких шагах, но на коленях и под прицелом бластера. Он поводит плечами, в последний раз проверяя, насколько крепка и прочна хватка боевых машин, прежде чем признать: положение безвыходное. Вариантов как погибнуть в этой ситуации было превеликое множество, особенно в сравнении с тем, как преступно мал был шанс выполнить хотя бы часть поставленной задачи. Быть может, окажись у него в руках электромагнитная граната, он и смог бы активировать её, вырубить одновременно и окруживших его дроидов, и глушилку. И себя в придачу, ведь она сдетонировала бы у него в руках, сложенных за головой. И то если бы жестянки оказались настолько тупы и слепы, чтобы, отняв у него оружие, сорвав пояс с боеприпасами, не заметить гранату, спрятанную в ладони. Его просто вырубит, либо всё же страшно оглушит, да так крепко, что он не сумеет удрать от подоспевших на шум жестянок. А активировать гранату и броситься куда-нибудь в сторону, каким-то чудом вырвавшись из мощной хватки, было абсолютно невозможно. Подбросить её вверх? И быть мгновенно застреленным ещё до того, как снаряд сдетонирует… — Один, — монотонно повторяет дроид. Его вокобулятор отчаянно изображает насмешку. — Проверим, действительно ли это так. Он разжимает звонкие пальцы. Пропуская сквозь них зацепившиеся за соединения пряди, отнимает руку и производит указательный жест. Удерживающие солдата дроиды подчиняются и, подхватив под руки, рывком поднимают его с колен. Морально Солар готов ко всему, но не может сдержать участившегося дыхания, дрожи в руках и чистого животного страха. — У вас у всех есть одна слабость: вы не бросаете вам подобных. Теряете голову, когда кому-то из мясных угрожает опасность. Если кому-то причиняют вред. Офицер сжимает угловатый кулак: его подчинённый мгновенно реагирует на приказ и наносит резкий и мощный удар металлической ступнёй по колену заложника, выбивая его из сустава. Звучный хруст и треск костей, рвущихся связок и менисков тонут в отчаянном болезненном крике, срывающемся с его уст. Солдат теряет равновесие, ориентацию в пространстве, уже валится с ног, но жёсткие руки удерживают, гасят его неконтролируемые попытки вырваться и лихорадочную судорогу скованного нестерпимой болью тела. Она сильнее, чем попадание из бластера, жарче, невыносимее – оглушает и лишает рассудка на бесконечные несколько секунд. До того, как на него, пробив пластоид словно ледяную корку, обрушиваются новые удары механических кулаков – одновременно с двух сторон по нижним рёбрам. Хруст и треск. Захлебнувшийся вскрик. Кровь на языке. — Посмотрим, — далёким эхом доносится трескучий нелепый голос, — как долго твои «друзья» смогут слушать крики. — Нет!.. Офицер заносит руку и отправляет неотвратимый удар заложнику точно в глаз. Дроиды выпускают его. Задыхаясь от боли, солдат падает в сожжённые цветы. Он знает: это только начало. — Ди, ты расстроилась, что мне не подошла эта рубашка? — обеспокоенно спросил Корк. — Нет, что ты, вовсе нет, — одетая в детское пончо Далия-Джей села на край кровати, вздохнув. — Я подумала совершенно о другом… — О чём же? — солдат уже собрался присесть рядом, но, вспомнив о том, что он был ходячим куском грязи, воздержался. — Дроиды, — подняв голову и заглянув ему в глаза, ответила бывший страж Сената. — Тот ребёнок, которого они бросили прямо в огонь… Обычно дроиды молчат, им ведь вообще не нужно говорить друг с другом вслух, когда у них есть этот их внутренний канал связи. А тут… — Она развела руками. — Они же специально обсуждали малыша, его беспомощность, озвучивали всё, что собираются сделать, чтобы надавить на его родителей и заставить их сознаться… — Её плечи поникли, а пальцы сцепились в узел. — Это так страшно. Представь, что они чувствовали в этот момент: одного их ребёнка уже убили у них на глазах. Они осознают, что и их самих обязательно убьют. Они спрятали самого маленького из их семьи в мешке с цветами. Да, обрекая на голод и муки, но всё-таки с минимальным шансом на выживание: может, огонь и не доберётся до него, может, дроиды уйдут и кто-нибудь другой найдёт и заберёт малыша. Они надеялись на это. Но дроиды нашли его и просто бросили в огонь. Чтобы заставить заложников говорить. Но как могут они..? Они настолько жестоки? Корк вдруг сделался очень серьёзным. — Знаешь, — заговорил он, — в схватке с дроидами если умирать, то лучше быть застреленным. Это проще и быстрее всего. Они не оставляют ни единого шанса на сопротивление. Полностью завладевают жертвой, ломая её медленно и точечно, до последнего не лишая возможности дать то, что им нужно, – информацию. Им ничуть не мешает пластоидная броня солдат. Она способна защитить от бластеров, от травм при падении с небольшой высоты, но не от изощрённой нечеловеческой жестокости. Не спасает она солдата-клона и сейчас. И даже напротив: её разбитые кусочки оказываются очень острыми, когда впиваются в горящую от бесчисленных пинков плоть, зудят, застревая в ранах, пока клона небрежно подбирают с земли. Сол пытается перехватить несущийся ему прямо в челюсть офицерский кулак и отвести его, но трясущуюся руку сжимает мёртвой хваткой механическая рука, и новый удар настигает его. Брызги крови летят на выжженную траву. Борясь с тошнотворным головокружением, резко настигшим его сразу после пятого или шестого удара или пинка по лицу, клон напрягает захваченную руку. Он знает, что чисто физически способен сопротивляться, пересилить мощь тонкой дроидской руки, погнуть, вырвать её из туловища, но боевой дроид опережает его, агрессивно сминая, словно флимсипластовый лист, кисть и пальцы. Крик острой боли обрывается диким воплем, когда запястье, а затем и вся рука до локтя, до вспоротого от шеи плеча – неестественно изгибается, ломается и безвольно падает, ударяясь о залитый кровью набедренник. Дроиды B1 никогда не выглядели крепкими, но в их цепких руках не менее хрупким оказывалось и человеческое тело, послушно подчиняющееся любым их действиям. Можно ли было оторвать жестянке голову? Конечно. Если только твои руки не будут сломаны, вывернуты или оторваны прежде. — Достаточно, — командует офицер, но Солар не слышит его. Не успевает осознать, как теряет опору, падает на разбитые колени и всем телом ударяется о землю. Она приблизилась так резко, с размаху, будто его на полном ходу сбил целый LAAT/i, перемолов все кости. Клон падает и больше не может пошевелиться, не может дышать, не может сглотнуть скопившуюся во рту кровь. Его сломанный нос не пропускает воздуха, зубы не смыкаются с перекошенной челюстью, ухо порвано, губа рассечена до перегородки носа и левый глаз не открывается. А каждое движение, каждый вдох пронизывает болью всё тело. Он уже не может думать о глушилке, о том, как вывести её из строя. Лишь о том, как спастись. И он не осуждает себя за это, его не грызёт совесть. Даже самый преданный Республике солдат, оказавшись в подобном состоянии, будет думать о своей жизни. Если вообще ещё будет в состоянии думать, осознавать себя и происходящее с ним и вокруг него. В этот момент, как никогда больше, хочется жить и в то же время чтобы эта безумная боль от всех полученных и наносимых травм прекратилась. А избавить от неё могла лишь смерть. Дроиды возвышаются над ним. И хотя он едва различает их очертания единственным видящим глазом, клон готов поклясться, что их холодные маски расплываются в надменных самодовольных ухмылках. Вперёд вновь выходит офицер. Он размеренно вертит длинной головой, окидывая немигающим взглядом окружающие их деревья. — Что ж, похоже, ты не солгал, клон, — заявляет дроид. — Ты и впрямь никому не нужен. Заложник заходится в кашле, захлёбываясь кровью, и стонет от каждого отчаянного сокращения напрочь отбитой диафрагмы. Его грудная клетка, скорее всего, уже и вовсе превратилась в кровавое месиво, которое хотелось просто выплюнуть, вырвать из себя, чтобы ещё раз, ещё хоть разочек, вдохнуть воздух полной грудью. Он беспомощно ёрзает по орошённой его собственной кровью земле, стараясь, как забитое животное, отползти, отстраниться от существ, причинивших ему столько боли, оказаться как можно дальше от них. Безуспешно. Офицер не пытается остановить его и с равнодушным видом наблюдает за его мучениями. — Самое забавное то, — говорит он, — что даже если останешься жив, ты больше не будешь нужен Республике. Тебя не восстановят, никто не станет даже пытаться. Потому что ты – все вы – лишь расходный материал. — Как… и вы… — Верно. И мы это принимаем. В отличие от вас, мы не обременены такой слабостью как эмоции. Страх, слепая преданность – причиняют вред, толкают на нелогичные поступки. Но это поправимо. Если сдашь тех, с кем пришёл, мы сможем сохранить твою жизнь, восстановить твоё тело. Ты станешь одним из нас, будешь служить Конфедерации Независимых Систем и сможешь отомстить Республике за то, что она создала тебя таким несовершенным. — Ни… н-никогда… — из последних сил шепчет клон. И офицер холодно заключает: — Тогда ты бесполезен. С этого момента его судьба решена. Солар не успевает и не способен ничего предпринять. Дроид подходит ближе, наступает ему на измазанную кровью шею и давит, давит, давит… До тех пор, пока, должно быть, последние целые кости в его теле не сдают. Под сдавленный хрип с противным щелчком ломается подъязычная кость, западает до упора и крошится кадык, рвётся трахея – и череп отделяется от позвоночника. Мозг теряет связь с телом, и большая часть сумасшедшей боли отступает, задержавшись в стремительно погибающем сознании лишь невыносимо оглушительным эхом. Легче не становится. Кир’ам не торопится, но забирает солдата неожиданно. Его миссия провалена.