~~~
— Утречко. Солар оторвал взгляд от скрывающейся в тумане тропинки и посмотрел на источник такого чужеродного в воздухе раннего утра звука. Корк стоял там, внизу, и приветливо улыбался, помахивая ему рукой. Он выглядел отдохнувшим и полным сил. Сол усмехнулся и принялся спускаться с крыши. Какой-нибудь клерк на Корусканте на такое обязательно ответил бы «доброе утро», но солдаты избегали этой формы приветствия, потому что далеко не каждое их утро было добрым – скорее даже наоборот, к тому же никто и никогда не мог быть ни в чём уверен до конца. Самого факта, что они дожили до этого утра и что оно для них наступило, порой было уже более чем достаточно. Поэтому… — Утречко, — ответил Солар, ступив ближе, и поднял руку к его протянутой руке. Пальцы обхватили предплечья чуть выше запястий, и солдаты встряхнули руки в крепком мандалорском рукопожатии. — Готов заступить на пост, — уверенно заявил Корк. — Готов покинуть его, — устало посмеялся Солар, передавая ему его DC-15A. Тот бережно и не без радости принял её. — Оставлю вас с цветами наедине, — Сол уже направился было к двери и вытянул руку, чтобы открыть её, но остановился и добавил: — Я всё расскажу ей, ладно? — О том, о чём меня просил не рассказывать? — уточнил Корк. Солар внимательно вслушался в его слова и голос в поисках противоречивых или негативных эмоций вроде обиды, недоумения или разочарования. Но не уловил ничего из этого. Корк был для него открыт, читаем, так что Сол с уверенностью мог сказать, что его слова ничуть не смутили брата. Он был по-прежнему приветлив и добродушен, разве что немного взволнован в предвкушении того, что ожидал увидеть с восходом. В этом точно не было ничего странного или плохого. — Я считаю, что она должна знать, — ответил Солар и, заметив, как посмотрел на него Корк, не смог просто уйти, будто солгал ему и обязан был раскаяться. — Надеюсь, это не оттого, что тебе всё-таки сломали рёбра и ты решил сознаться в этом? — сощурил глаза Корк, и Сол поначалу даже не понял его. — Что? Нет, нет-нет, не из-за этого, — он помотал головой, но неосознанно его ладонь всё же прижалась к нагруднику, проверяя, на месте ли его травма. Глухая и тупая боль под пластоидом отозвалась мгновенно и подтвердила присутствие. — Я не хотел беспокоить её, но она ведь часть отряда и просто должна быть в курсе. К тому же я обещал рассказать ей о датападе, а тут ещё и её пистолет… Корк почесал в затылке с задумчивым видом, после чего улыбнулся. — Рассказывай, мне нечего скрывать. Только возьми с неё слово, что она тоже расскажет, что с ней самой случилось, — заявил он, требовательно сжав кулаки. — Я просто сгораю от любопытства. Её пистолет! Просто как он оказался у этих..? — Корк не закончил фразу и воодушевлённо уставился на восток, где светлело и наливалось золотом мрачное небо. Солар сразу понял, что потерял его внимание. Как это было в духе Корка: его мысли хаотично метались в голове от одной темы к другой, как играющие друг с другом раззадоренные туки – за ними невозможно было уследить. Не надеялся преуспеть в этом Солар и сейчас, поэтому просто толкнул дверь и ступил за порог, краем глаза заметив, как Корк сразу же нырнул в цветочные заросли. Он был само очарование. Его невозможно было не любить. С первых же шагов по мягкому придверному коврику солдат ощутил странный покой, налившийся в его душу, словно мягкий тягучий сироп. Воздух вокруг, запах, свет – переменились. Казалось, он переступил границу между мирами. Это чувство покоя, должно быть, распространилось на него от спящих и мигом заразило его сладкой сонливостью. Всё это время ему как-то удавалось игнорировать страшную усталость, а сейчас она вдруг свалилась ему на голову, едва не сбив с ног. Шея, плечи, спина, как и всё его изукрашенное огромными синяками тело, утомлённо ныли после целой ночи в дозоре на крыше почти без единого движения, прося, умоляя об отдыхе. Но у него остались ещё дела, не выполнив которые едва ли Солар позволит себе и минуту отдыха в этом мирном уголке на самом краю галактической войны… Пройдя дальше в комнату, утомлённо потирая ладонью шею, он вдруг заметил движение слева и сразу же отскочил в сторону, готовясь схватить любой подвернувшийся под руку предмет для обороны. Нервы задребезжали и натянулись как струны, рефлексы мгновенно обострились до предела, опалённые пронзительным чувством опасности. Он готов был сейчас же атаковать, убить. Или погибнуть. Как и Солар, его обнаруженный противник остановился и теперь грозно смотрел на него, прищурив тёмные глаза, окружённые узором татуированных поверх шрама линий, сурово нахмурив брови и угрожающе оскалив зубы на… самого себя – по ту сторону зеркала. Ему понадобилась ровно секунда, чтобы осознать это. Затем подойти ближе, поднять руку и осторожно докоснуться до собственной ладони. Будто она и в самом деле могла принадлежать кому-то другому. Синхронно кончики пальцев соприкоснулись сквозь толщу холодного транспаристила и дрогнули, сжавшись в кулак, стоило только солдату резковато выдохнуть с облегчением и болью, вмиг сковавшей грудь. Он зажмурился и зажал себе рот ладонью, чтобы приглушить кашель. Этот приступ не был первым, но на сей раз подкрался уж слишком неожиданно, как его собственное отражение в зеркале, застав Солара врасплох. С небольшим усилием он заставил себя разогнуться, выровнял дыхание – и боль постепенно отступила, оставив лишь колкое чувство тревоги: а что, если Корк был прав и рёбра оказались не такими уж крепкими, как Солу хотелось бы? Даже подумать об этом было страшно. Ведь всё это время он оставался единственным, кто не был ранен и должен был быть готовым ко всему, к любой опасности и угрозе, что могла нависнуть над ними. Неужели, только что их шанс на выживание значительно сократился? И что теперь с ним станет? Его тоже придётся тащить на себе, как в самом начале пути они несли Корка, а потом Вепа? Был только один способ это проверить. Сдерживая за зубами проклятья, Солар поднял голову и внимательно огляделся по сторонам в поисках того единственного, что либо избавит его от тревог, либо же подпишет приговор. Внимание солдата мгновенно привлекла горка вещей, сложенных у стола, – судя по исключительной неопрятности, не иначе как дело рук Корка. В её основании устроился опрокинутый рюкзак, к нему припал нагрудник Далии-Джей с небрежно переброшенным через него сервисным поясом, а рядом с ними были разложены исцарапанные наручи и наплечники, в которые просыпались содержимое рюкзака, мятые ягоды и листья. Среди всего этого набора утомлённого путника Сол разглядел сшиватель, а затем и небольшое сканирующее устройство. Его-то он и искал. Ещё каких-то несколько дней назад этот медицинский биосканер принадлежал его брату, потом исправно служил их отважной спутнице. А теперь послужит верой-правдой и ему. Особенно если не покажет того, что Солар меньше всего желал увидеть. Оставив устройство на полочке у зеркала, клон расстегнул пояс и принялся неторопливо ослаблять крепления нагрудника. Он не сразу заметил, что неосознанно наблюдает за движениями своего отражения в зеркале. А когда понял это, замер, внимательно рассматривая себя. Таким его видели те деваронцы, когда заявились к ним, да? Грязным, побитым, измождённым долгой дорогой и бесконечными испытаниями? Растрёпанным, напуганным, отчаявшимся? И потому решили, что смогут легко взять и сломать его? Солар прищурил глаза, вглядываясь в полумрак, объявший его тело, широкие плечи, мускулистые руки. В нём самом этот вид не вызвал ни жалости, ни отвращения. Он не выглядел слабым, беспомощным, аппетитным, а тем более притягательным. Так какого же..? Всё тот же ремешок крепления выскользнул из пальцев, но на этот раз солдат успел поймать его, приподнял нагрудник и снял с себя, опустив на пол у своих ног. В тусклом свете, струящемся из зашторенного окошка, перед ним возникла мощная фигура – одна из десятков, тысяч и десятков тысяч таких же. Ничего особенного. Подцепив пальцами край верхней части нательника, Солар медленно приподнял его, обнажив живот и ушибленную грудь, взял сканер и активировал его. Голубоватый свет скользнул по коже, крепкому рельефу пресса и украсившей рёбра гематоме. На первый взгляд травма не казалась серьёзной, но когда и сканер подтвердил это: — Хвала звёздам!.. — выдохнул Сол и сразу же задержал дыхание, когда боль снова начала сдавливать его грудную клетку. Он не был абсолютно здоров, это правда, но точно знал, что могло быть значительно хуже. И ему больше не казалось, что, как над последним неудачником, его двойник насмехается над ним. Теперь клон видел в нём скорее товарища по несчастью. — Тебе повезло, приятель, — усмехнулся он, опустив край нательника, и приблизился к зеркалу, взглянув самому себе в глаза, под которыми пролегли глубокие морщины, подведённые тенью усталости. — Станг, когда ты вообще нормально спал в последний раз, а, Сол? — тихо спросил он, рассматривая синяк, багровеющий на переносице и до слезника левого глаза. Солар вздохнул: — Вспомнить бы… — Он осторожно прощупал пальцами основание носа и ответил: — Кажется, прошлой ночью, — сморщился и отдёрнул руку. — Если это, конечно, можно назвать сном, ведь мы были в той беседке и Веп… — Солар прекратил диалог с самим собой из зазеркалья и сместил взгляд со своего лица в противоположный край комнаты, где на мягком диванчике лежал Веп. Он помедлил, прежде чем отвернуться от зеркала и подойти к брату. Это было непросто. Хоть Солар и убеждал себя, что с ним всё должно было быть в порядке, от горького, скрутившего желудок, страха, что Веп может вдруг оказаться мёртв, Сол отделаться не мог. Он не успокоится, не перестанет переживать и изводить себя устрашающими «что если», пока Веп не придёт в себя, пока Солар не услышит его голос, осмысленную речь: негодования, ругань, оскорбления, извинения – что угодно, лишь бы только он был в порядке… Солдат представить себе не мог, как вынес бы ещё одну смерть. Каждая потеря безжалостно с болью отрывала кусок от его души и сердца. Это останавливало, заставляло чуть замедлить шаг, опасаясь столкнуться с жестокой действительностью и собственной беспомощностью. Но, нет, не в этот раз. Не в этот раз. Веп крепко спал. Кажется, он так и не пошевелился с тех пор, как они положили его сюда. Правая рука покоилась в бандаже-косынке на тяжеловато вздымающейся, изорванной и перевязанной груди, другая, обожжённая – вытянута вдоль туловища. Лихорадочная дрожь покинула его тело, отпустив даже похолодевшие кончики пальцев. Его бледное щетинистое лицо не выражало ровным счётом ничего, что, как подумал Солар, было много лучше, чем если бы оно было, да, более живым, окрашенным эмоциями, проникающими сквозь завесу забвения, но искажённым мучительной болью, не отпускавшей Вепа всё это время, пока они не пришли сюда. Сол аккуратно коснулся его лба, накрыв своей тёплой ладонью, и улыбнулся одними уголками губ, когда не ощутил не только обжигающего кожу жара, но и просто серьёзной разницы со своей собственной температурой.Веп в порядке. Скоро ему станет лучше.
Легко потрепав его вьющиеся волосы, Солар тихо произнёс: — Мы справимся, Веп’ика. Ты будешь чувствовать себя хорошо, мы доберёмся до позиций Республики, всё это закончится… — И они попрощаются с Далией-Джей. При мысли об этом Солар спустил улыбку. Продолжать сражаться да и вообще двигаться куда-то дальше по сценарию своей судьбы без неё сейчас казалось чем-то немыслимым – настолько они за такой короткий срок успели привыкнуть друг к другу. Зато Веп, наверное, будет просто счастлив, когда она исчезнет из их жизни. Хмыкнув, Солар оставил за ним право на это, а сам, увлечённый тем, что вообще вспомнил об их спутнице, огляделся по сторонам в поисках девушки. И куда Корк дел её? В проходе из главной комнаты в коридор, ведущий к спальням и ванной, он заметил коврик, лежащий неровно поперёк проёма, подушку у дальнего его края и свой карабин, приставленный к самой грани проёма по правую руку от обустроенного лежачего места. — Отличный выбор, — склонив голову, усмехнулся Солар, оценивая место, которое в скором времени предполагалось занять и ему самому. С этой позиции в его поле зрения находились и главная, и боковая двери, и вся комната, и Веп на диванчике, и весь коридор, ведущий к спальням. В одной из которых, судя по всему, и находилась бывший страж Сената. Слишком далеко, вне поля зрения, подумал клон, нахмурившись. Было бы намного лучше, если бы Ксаар расположилась здесь же, в главной комнате. Но мог ли Солар упрекать в этом Корка? За то, что не бросил раненную Далию-Джей спать на полу? Или за то, что тот был просто не в состоянии принести сюда ещё одну кровать? Или за то, что не позвал его, залезшего на крышу и уставшего, как загнанная банта, с сотрясением мозга, чтобы перетащить в темноте посреди ночи мебель? Солар тихо посмеялся из-за собственных мыслей и устало потёр глаза, переступая через «роскошное место отдыха» в коридор, что раскинулся вправо и влево метров на шесть и готов был похвастать целыми тремя открытыми дверьми. Мысленно Сол сделал ставки на свою удачу – а вернее на сообразительность Корка – и шагнул к дальней от боковой двери спальне – детской, в которой на одной из двух кроватей и нашёл спящую Далию-Джей Ксаар. Она лежала на здоровом боку на самом краю кровати, свесив с неё одну руку и ногу, под ней была согнута другая нога, а вторая рука прикрывала ладонью рану. Солар очень сомневался, что Корк так небрежно уложил бы девушку сюда, так что, вероятнее всего, ей не слишком спокойно спалось в стенах дома, лишь на первый взгляд и в полумраке кажущегося таким уютным и милым. Либо же дело было вовсе не в доме, а в том, о чём Корк просил его узнать, – в том, что с ней случилось в лесу. Сол и сам очень хотел бы это знать и верил в равноценный обмен информацией, но в данную конкретную минуту не мог отделаться от мыслей о «дисишке» и идеи, что если бы те мародёры и Далия-Джей всё-таки встретились, то кто-то из них был бы мёртв ещё до того, как нанести визит в их погреб. Что-то не сходилось. Пока Солар рассуждал об этом, в задумчивости слегка постукивая пальцами по краю проёма, покой спящей Далии-Джей был вновь нарушен тревожным сновидением. Ноги девушки дрогнули, а свисающая с края кровати рука стала отмахиваться от чего-то, сжав пальцами незримую рукоятку ножа. Если прежде Сол сомневался, стоит ли ему подойти и переложить Ксаар в более удобное положение и хотя бы на подушку или всё-таки не подходить к ней, то беспокойные метания по кровати прогнали его нерешительность. — Ди, — вполголоса позвал он, в пару шагов преодолев расстояние между ними. — Эй, Ди? — он протянул к ней руку, но не решился коснуться. Тогда её отбивающаяся рука с ножом из сновидений сама налетела на его испещрённый узорами грязи доспех, и девушка мгновенно проснулась, воскликнув: — Ай, нет! Не ешь меня! Во мне и так мало крови! — Спокойно, Ди, спокойно! — поспешил заверить её Солар. — Это я, видишь? — Солар? — растерянно переспросила Далия-Джей, уставившись на него во все глаза с занесённой для удара рукой. — Ты не крыса… — Он приподнял одну бровь. — Почему ты не крыса? — Следом за первой бровью на его лице ко лбу поползла и вторая. — Потому что я… — протянул солдат, — Солар? — А где крыса? — девушка заоглядывалась по сторонам и попыталась приподняться, но, охнув от боли в боку, зажмурилась, повалившись обратно на кровать. — Где же эта..? — Её здесь нет, — ответил Солар, успокаивающе погладив её плечо. Это могло бы быть идеальным моментом, чтобы расспросить девушку, но клону почему-то стало её так жаль. Она выглядела действительно плохо и совсем не успела ни отдохнуть, ни восстановиться – в отличие от продрыхшего на полу несколько часов Корка. Он не хотел мучить её. — Не волнуйся, — ласково обратился к ней Солар, как обычно говорил с упёрто стоящим на своём Вепом, — всё в порядке, ты в безопасности. — Мне уже пора вставать, — качнула головой Ксаар, и Сол поджал губы, усердно думая. Идея. — Но ты только легла! — проговорил он. — Да?.. Облокотившись на изголовье, Солар заслонил собой зашторенное окно, за которым уже вовсю светало, а Далия-Джей, на его удачу, просто забыла его же собственные слова, обращённые к Корку половину ночи назад: «сменишь меня под утро, на рассвете». — Да, — клон уверенно кивнул, — ты проспала буквально… полчаса! Это… мало! — Он ненавидел и не умел врать. — То-то голова так болит… — сдалась Ксаар, прижав ладонь ко лбу, вроде бы даже укладываясь обратно, но не успел Солар и выдохнуть, как она снова подскочила, порываясь встать. — Надо проверить Вепа! — Веп в порядке, — убедительным тоном заявил клон, поймав девушку за плечи и осторожно опустив обратно на кровать, спрятав её в тени изголовья. Хорошо что хотя бы сейчас ему не нужно было врать. — Я только что проверял его. Он выглядит лучше. Даже лучше тебя, так что, прошу, — Солар заглянул в её сонные и одновременно встревоженные заспанные глаза, — отдохни ещё немного, ладно? — Хорошо. — Правда? — Он и сам не поверил в свой успех. Неужели, он всё-таки научился врать лучше? Нет, вряд ли, просто он говорил с замученной девушкой, которая явно была не совсем в себе. — То есть, кхем, отлично, — Сол улыбнулся ей и, поймав ответную слабую улыбку, заботливо приобнял её за плечи и отстранился. Он думал уйти, чтобы не мешать ей, но почувствовал, как робко израненные пальцы сомкнулись на его запястье. Клон оглянулся. — Только не уходи… сразу, пожалуйста, — попросила она и даже не отвела взгляда, когда осознала, насколько глупо или неправильно это прозвучало. Быть может, её бледные щёки уже налились румянцем, однако страх для её утомлённого разума оказался сильнее смущения и опасливой рассудительности. Лишь бы он не понял её превратно… — Побудь рядом немного. — Станг. В таком состоянии её же язык был ей врагом. — Посиди со мной, а то мне всё ещё кажется, что эти криффовы крысы… — Да какие, к стангу, крысы?! Она заставила себя замолчать и разжать пальцы, выпустив его запястье. — Прости. Она больше не держала его, он мог уйти. И девушка даже не расстроилась бы из-за этого. Но Солар шагнул в сторону закрытого окна, ухватил за спинку приставленный к столику стул и подтащил к кровати, приземлившись на него с доброй уставшей улыбкой. Он не понял, что так встревожило её, кроме каких-то крыс, и просто остался рядом, как она и просила, – как она сама осталась бы рядом с ним, если бы он попросил об этом. — Не волнуйся, буквально пара минут, — быстро пролепетала она, будто была виновата в чём-то или получила подарок, которого точно не заслужила. — Я быстро вырублюсь. — Ладно, — только и сказал он, мягко накрыв её предплечье ладонью, чтобы она чувствовала, что он здесь. Две минуты, три, десять – неважно, он будет рядом столько, сколько будет нужно. В Далии-Джей метались чувства. Как ей вообще ума хватило и духу попросить его об этом?.. Ей было неловко смотреть в его сторону, пусть он сам и не смотрел на неё. И ещё более неловко было бы демонстративно просто отвернуться от него. Поэтому она здорово обрадовалась, когда в её сонный мозг пришла фраза, способная лишь за несколько слов решить все её проблемы. Она глубоко вздохнула, собираясь с силами, чтобы перевернуться на пробитый бок и прохрипеть: — А, никак не заснуть, когда солнышко светит так ярко… — И Ксаар отвернулась от него, едва сдерживая тихий глупый смех. Солар убрал от неё руку и снова опустил ладонь на её крепкое рельефное предплечье, когда Далия-Джей смогла устроиться поудобнее и перестала ворочаться, стараясь свыкнуться с новым положением тела. После чего позволил потоку мыслей захлестнуть его с головой. Она что, только что сравнила его с «солнышком», как это делал Корк? Похоже, эти двое действительно хорошо сдружились, раз она переняла это у него и… Сол не сдержался и расплылся в умилённой улыбке. Сказанное Далией-Джей могло бы показаться нелепой глупостью, которыми чаще блистал Корк, – Веп именно так это и прокомментировал бы, но Солар был искренне тронут. В конце концов, его имя, которое он получил так давно, именно это и означало. Каждый раз задумываясь об этом, он мысленно переносился в те далёкие времена – светлые и тёплые, когда всё было проще, когда его инструктор была рядом… — Спасибо… — донёсся до его слуха сквозь лёгкие воздушные занавесы воспоминаний шёпот. Это была Далия-Джей. Только сейчас, глядя на неё, рассматривая её шрамы, светлые волосы, он понял, что Ксаар была так похожа на ту женщину-мандалорку с Камино, которая разглядела в нём что-то, что отличило его от других и что покорило её сердце. Она многому обучила его, отвечала на все его вопросы, терпеливо объясняла всё, что теперь казалось таким очевидным. Как и другие инструкторы, она должна была воспитать из него солдата, с чем, пожалуй, отлично справилась, раз он был ещё жив. Но в то же время инструктор преуспела и ещё кое в чём: пониманием, заботой, лаской Ши-ра воспитала из него – пробирочного образца – человека, мандалорца, для которого не было ничего важнее семьи. Солар понимал, что далеко не каждому клону на Камино так повезло, как ему. Некоторые до сих пор не знали ни сочувствия, ни ласки и просто не верили в их существование. Но не Солар. Именно поэтому он не согласился со словами Корка о том, что никто не был добр к ним, к клонам, что никто не заботился о них – потому что к нему были добры, потому что о нём заботились. Сол знал каково это благодаря той, которую не решался, но очень хотел назвать матерью. Он знал, как сказать это: её имя и «-буир»… Ему так и не хватило духу. О чём он сейчас уже почти не жалел, ведь рядом появилась Далия-Джей, которая оказалась такой же понимающей, доброй, ласковой и больше призрачного воспоминания заслуживала благодарность, заботу и защиту. Тихо вздохнув, Солар вынырнул из воспоминаний, аккуратно поднялся со своего места и заглянул в лицо Далии-Джей. Она и вправду уснула буквально за минуту, если не быстрее. Он посидел с ней ещё немного. А когда всё-таки надумал уйти, вдруг не нашёл в себе сил, чтобы встать. Сол зажмурил глаза, чтобы приободриться и собраться с духом, но тьма под схлопнувшимися веками оказалась такой чарующей и соблазнительной… Что открыл глаза он лишь тогда, когда его расслабленное тело едва не соскользнуло со стула и не встретилось с полом. Далия-Джей спала и за то время, что Солар продремал рядом, так и не пошевелилась. Похоже, ему всё-таки удалось «спугнуть крыс», донимавших её, и только к распустившемуся рассвету девушка смогла наконец по-настоящему уснуть. Это не могло не радовать. Она обещала сделать для них всё, и Далия-Джей сделала это. Поэтому и по ряду других причин девушка точно заслужила отдых. Они всё ещё не знали, что с ней случилось и через что она прошла, но были прочно уверены, что ей нужно время, чтобы восполнить силы и восстановиться физически. Пока могли, они должны были обеспечить возможность сделать это. Ведь только так, заботясь друг о друге, им удастся выжить и выбраться отсюда. «Выбраться, — поднявшись со стула, повторил про себя Солар. — Да, выбраться. Или…» Он нахмурился при мысли о том, что именно сейчас, пускай и находясь зачастую на волоске от гибели, они были… свободны? Но почему-то стремились и ставили своей главной задачей вернуться туда, где к ним вновь будут относиться не как к личностям, а как к безликим боевым единицам, где ими снова будут управлять, командовать, говорить им, что правильно, что хорошо, а что плохо. Казалось, что именно сейчас, оторвавшись от Республики, они и смогли выбраться.«У нас нет ничего своего, нет жизни, нет будущего. Я ненавижу нас за это. Ненавижу тебя, ненавижу себя. Лучше бы нас всех просто не было!»
Сол зажмурился и мотнул головой. Нет, эти мысли были слишком опасны, а сейчас они были совершенно ни к чему. Веп тронулся умом в том числе и от этих рассуждений, беспомощно мечась от безысходности их положения до вбитой в подкорку установки защищать Республику. Его отравленный мозг даже не замечал, как начинал противоречить сам себе, меняя мнение день ото дня под натиском вдрызг разрозненных чувств. С ним уже было непросто, и Солар точно знал, что ещё один безумец их отряду не нужен. «Не думай об этом, — строго сказал себе солдат, отставив стул на прежнее место, и покинул комнату. — Тебе надо отдохнуть. Вот и займись этим». Уже через мгновение он стоял перед расстеленным в проёме ковриком. Вся его ворсистая поверхность была усыпана клочками засохшей грязи, что сразу выдавало пребывание здесь мастера маскировки – Корка. Сол никогда не упрекал его за беспорядок, который частенько после него оставался, и не собирался изменять себе и в этот раз, ведь едва ли сейчас отличался от брата и был ровно настолько же покрыт грязью, как и он. На самом деле в их положении брезгливость и чистота вообще были последним, о чём имело смысл думать. По крайней мере, пока речь не доходила до ран – здесь дело сразу обретало серьёзный оборот. Но Солара эти трудности милостиво обошли стороной. Конечно, он возился с ранеными, но сам мог похвастать только синяками, классическим сотрясением с контузией, парой царапин… — Ай, с-станг… — Ах да, и крепким ушибом рёбер, о котором клон неожиданно вспомнил, когда уселся на коврик и посмел потянуться, подняв руки, чтобы размять их. Теперь же он судорожно обхватил себя ими, согнувшись и свыкаясь с болью. — Терпи-терпи, всё нормально, просто дыши, — так бы, погладив его по голове, сказала ему инструктор. И Сол послушался бы, потому что всегда слушался её. Вдох, выдох – и стало легче. Теперь солдат мог вернуться к более приятным делам, а именно – продолжить готовиться ко сну. Солар взбил подушку, немного ослабил ремешки креплений брони, предоставляя уставшему телу чуть больше свободы и комфорта, распустил волосы и растрепал их пальцами… Тёмные вьющиеся пряди рассыпались по его шее, плечам, а потом и подушке, на которую он с наслаждением опустился, сразу же утонув в ней. Смущённый непривычными ощущениями, клон прикрыл лицо ладонями. Прямо как в детстве… С тех пор он совсем отвык от этого, и теперь подушка показалась слишком мягкой: её следовало бы сложить вдвое или втрое, чтобы почувствовать себя в более привычных условиях. Сол так и сделал, сложил руки на груди и выдохнул, прикрыв глаза. На самом деле это, конечно, нельзя было назвать роскошным ложем, вроде койки в бараках или его собственной кровати-капсулы на Камино, которую уже наверняка занял кто-то другой… Но после всего пережитого за последнее время этот коврик с чужой подушкой был для него пределом всех мечтаний… Каким для Корка стало огромное поле распускающихся с первыми ласковыми лучами солнца цветов. Оно было таким мирным, тихим и безмятежным. Быть может, последний уголок на всей планете, куда не заглянула война и где хотя бы на мгновение можно было позволить себе просто забыть о ней. Обнять целую охапку цветов, сжать в ладонях горстку влажных от росы бутонов, осыпав капли воды, разбивающиеся о тёмную землю, словно хрупкие драгоценные камни. Снять перчатки, погладить нежные лепестки пальцами, непременно испачкав их в разноцветных красках природы, и подставить лицо первым пролившимся на землю лучам. Этим ранним прохладным утром они грели его и его душу. Они рассеивали туман, прогоняя хищный мрак леса, и дарили умиротворяющую ясность чувств, ощущений и мыслей. Лёгкое дуновение сладкого ветерка, торопливое ворчание припозднившегося мотылька, шелест листьев и бесконечный покой. Впервые за долгое время он дышал полной грудью и чувствовал себя… на своём месте.«Вот бы остаться здесь навсегда».
Корк без труда мог представить свою жизнь здесь на самом краю Галактики, вдали от политики и войн, и себя – нашедшим настоящее счастье в обычных заботах и хлопотах простого фермера. И братья были бы рядом с ним. Они бы забрали тела погибших с места крушения LAAT/i и похоронили их здесь, среди цветов – рядом с домом, который мог стать и станет приютом для всего их отряда. Он оставит броню пылиться в самом дальнем шкафу погреба, спрячет винтовку под кроватью, научится хорошо готовить, а Солар – играть на том музыкальном инструменте, названия которого Корк никак не мог запомнить. Он написал бы десятки собственных песен только для них одних на всём белом свете! Далия-Джей приезжала бы к ним в гости со сладостями со всей Галактики, тоже слушала их долгими летними вечерами и рассказывала о своих странствиях. Только ей одной будет известно о том, что они здесь. И больше никому. Никто их никогда не найдёт. Ну а Веп… Конечно, он чётко дал понять, что на дух не переносит все эти цветы, но Корк был почему-то прочно уверен в том, что он ни за что не откажется остаться здесь и либо привыкнет к ним, либо на самом деле и вовсе лишь притворяется с самого начала, чтобы просто поворчать. Как мотылёк, недовольный тем, что солнечный свет затмил прекрасное сияние его изящных тоненьких крылышек. Корк наблюдал, как его сильные тонкие лапки и пухленькое тельце зарываются в лепестки пышного бутона, чтобы напиться нектара и сладко выспаться до грядущего вечера. Чтобы вновь воссиять и плескаться всю ночь в темном воздухе нежной розовой звёздочкой. Корк готов был любоваться этим каждый вечер, каждую ночь и каждое утро, встречать рассветы и закаты. Поэтому сейчас наслаждался каждой секундой, каждым мгновением, как последним, ведь уже сегодня или завтра они наверняка покинут это место и никогда больше не вернутся сюда. И лишь цветы, украсившие праздник на одной из миллионов планет, которые Республика взялась защищать их руками и телами, напомнят ему об этом самом моменте уколом горького сожаления, что не осмелился бросить войну и просто остаться… Заметив что-то среди плотных рядов мощных стеблей и объявших их листьев, Корк пригляделся, сощурив глаза и склонив голову. Сдвинув цветы в сторону и освободив себе путь, он осторожно ступил вперёд, пробираясь вглубь поля по едва заметной тропке. Бутоны хрустели, ударяясь о его наплечники, и осыпали солдата градом ледяных капель пряной воды, пока он шёл к чему-то неестественно белому, мелькнувшему среди разноцветных лепестков, – белоснежному, неряшливо облитому краской, которой обычно клоны-медики маркировали свою броню. Как это сделал и Бэкер. На мгновение или два Корку показалось, что это и был именно он, Бак, и его белый наплечник со знаком кроваво-красного рассечённого креста, сверкнувший в дымке тумана. Но настороженно прислушавшись и подойдя ближе, уже обхватив основание приклада винтовки за спиной, клон обнаружил лишь огромный лениво распускающийся белый цветок с красными, будто бы облитыми кровью, лепестками… Он завораживающе покачивался на ветру, и от него невозможно было отвести взгляд. Подобных ему не было во всём поле. Он был прекрасен.