.
USA TODAY @USATODAY Кап. Стив Роджерс предстанет перед судом по делу Зимнего Солдата завтрашним утром: amp.usatoday.com/908467.
- Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды, да поможет вам Бог? - Клянусь..
СУДЬЯ: Прежде чем мы начнем, я бы хотел объявить об изменении процедуры просмотра воспоминаний; вместо того, чтобы смотреть их по одному с последующим опросом свидетелей, мы сначала просмотрим все, а после защита и обвинение по очереди смогут задать вопросы. Делайте заметки по мере необходимости. Благодарю..
[Вещественное доказательство №21: 1927 год. СТИВ РОДЖЕРС спорит с мальчиком гораздо крупнее его самого на детской площадке. Ситуация накаляется, и они начинают драться. РОДЖЕРС падает. Мы видим, что ДЖЕЙМС БАРНС замечает потасовку. Он бежит на помощь РОДЖЕРСУ, оттаскивает от него хулигана и бьет того в челюсть. БАРНС хватает РОДЖЕРСА за руку, и они убегают. БАРНС: Боже, Стив, что, черт возьми, с тобой не так? РОДЖЕРС: [задыхаясь] Знаешь… твоя мама… вымыла бы твой рот с мылом… услышь она это. БАРНС: Считаешь? Ну, ее здесь нет, и, думаю, она бы поддержала меня в том, насколько это было тупо, Стив. РОДЖЕРС: [смеясь] Видел его лицо? БАРНС: Его лицо? Я твое-то лицо рассмотреть не могу за всей этой кровью. Идем, надо тебя отмыть. [БАРНС тащит РОДЖЕРСА к крану у кирпичной школьной стены и помогает ему смыть кровь с подбородка и рта.] РОДЖЕРС: Знаешь, а ведь я достал его. БАРНС: Угу. РОДЖЕРС: [негодующе] Это правда! БАРНС: Больше похоже, что все было наоборот. РОДЖЕРС: [хмуро] Знаешь что, Бак? БАРНС: Что? РОДЖЕРС: Я ненавижу тебя каждой клеточкой своего существа. БАРНС: [фыркает] Не хочу тебя огорчать, Стиви, но это не так уж и много.].
[Вещественное доказательство №22: На экране отмечен 1934 год; СТИВ РОДЖЕРС дрожит в пропитанной потом постели; ДЖЕЙМС БАРНС сидит рядом с ним, осторожно промокая лоб влажной тряпкой. БАРНС: Стив? [РОДЖЕРС не отвечает; он не пробуждается.] БАРНС: [шепотом] Эй, Стиви? [пауза] БАРНС: Знаю, ты не очень хорошо себя чувствуешь, но, эм… если ты видишь свет, то окажи мне услугу и не ступай туда, хорошо? Хотя бы раз в жизни не будь упрямым придурком и… и останься со мной? Пожалуйста? [РОДЖЕРСА сотрясает приступ кашля. БАРНС явно взволнован. Он берет РОДЖЕРСА за руку и поворачивает его на бок, соскальзывая с кровати и опускаясь возле нее на колени. Он прижимается лбом к руке РОДЖЕРСА.] БАРНС: Эй, эм, Бог? Если ты… если ты слушаешь… не знаю, зачем бы ты это делал, то есть, я же просто какой-то тупица, который ничего от тебя не заслужил; не то чтобы я хоть когда-то серьезно относился к воскресной школе или читал молитвы перед сном, но… пожалуйста, не мог бы ты просто… просто не забирать этого идиота у меня? Не сейчас? Он на самом деле мне нужен. [сквозь слезы] Пожалуйста, пожалуйста, не забирай его. Не так. [БАРНС начинает беззвучно плакать. Затем он засыпает. Проходит время – 4 часа. БАРНС резко просыпается от ворчания РОДЖЕРСА] РОДЖЕРС: [слабо] Бак? БАРНС: [сквозь слезы] Боже, ты в порядке? Как себя чувствуешь? РОДЖЕРС: У тебя красные глаза. Ты плакал? БАРНС: [смеясь] Ты едва не умер, а беспокоишься обо мне? Пошел ты, Роджерс.].
Вещественное доказательство №23 проигрывает воспоминание, которое Стив хорошо помнит, потому что оно просто не оставляло его; один из последних дней с Баки – тогда его лучший друг спас ему жизнь; и как они за несколько часов до этого стояли на коленях перед тазом и вместе мыли дурацкого кота Баки. Падение Баки – самое яркое из всех. Наверное, это связано с тем, что Стив тысячу раз прокручивал его в голове, снова и снова; это ярко-белый адский пейзаж из его кошмаров, он преследует его в каждый момент бодрствования. Вот Баки рядом, а вот он исчезает в одно мгновение; будто Судьба уготовила ему совершенно незначительный конец. Крик Баки поглотили снега и грохочущий шум поезда. Он заслуживал большего. Он заслуживал уйти храбро, громко, так, чтобы оставить след не только в душе Стива. Все это разворачивается перед залом суда, и Стив чувствует, как взгляды присутствующих устремляются к нему после каждой проигранной записи, восхищенные, завороженные, шокированные. Стив, в свою очередь, не может их за это винить. Не когда выражение Баки из прошлого похоже на открытую рану, когда он смотрит на Стива; будто он нечто, заслуживающее поклонения, желания, любви, спасения. Не когда он видит все, что тогда упускал, и проживает это снова и снова, будто все происходит прямо сейчас. Не когда нынешний Баки, сидя на скамье подсудимых, смотрит на свои колени и отказывается поднять взгляд, как бы пристально Стив ни смотрел, сколько бы безмолвных просьб он ни посылал..
МОТЛИ: Мистер Роджерс, доброе утро. РОДЖЕРС: Не уверен насчет доброго, но да. МОТЛИ: То, что мы увидели… Не буду врать, трудно это даже представить. Невозможно не отметить ваш героизм. РОДЖЕРС: Мой героизм? Вы издеваетесь? МОТЛИ: Прошу, я не хотел вас обидеть. РОДЖЕРС: Ага, ну. Меня лестью не проймешь, сынок. [отдельные смешки] МОТЛИ: Я… Мистер Роджерс, я хотел бы задать вам пару вопросов, которые вам могут показаться провокационными или неуместными, но после всего увиденного я не могу их упустить. Вы не против? РОДЖЕРС: Спрашивайте. МОТЛИ: Мистер Роджерс, вы гомосексуалист? [пауза] РОДЖЕРС: Вы хотите знать, гей ли я? МОТЛИ: Да. РОДЖЕРС: Нет. МОТЛИ: Нет? РОДЖЕРС: Вроде бы таких называют бисексуалами. По крайней мере, так я читал. Мир сейчас так быстро меняется, трудно идти в ногу со временем. МОТЛИ: [пауза] И мистер Барнс знал об этом? РОДЖЕРС: [пожимает плечами] Я не знаю. МОТЛИ: Значит между вами не было романтических отношений? РОДЖЕРС: Нет. МОТЛИ: Вы знали о его чувствах к вам? РОДЖЕРС: О каких именно чувствах вы говорите? МОТЛИ: О его романтическом интересе, мистер Роджерс. Вы знали, до или во время войны, что вы привлекали его в романтическом плане? РОДЖЕРС: Нет, не знал. МОТЛИ: Нет? РОДЖЕРС: Поверьте, если б я знал, то все, возможно, обернулось совершенно иначе. МОТЛИ: Вы хотите сказать, что отвечаете ему взаимностью? [пауза] МОТЛИ: Мистер Роджерс? РОДЖЕРС: Я люблю Баки. Я любил его еще до того, как узнал значение этого слова, и я буду его любить, пока не состарюсь настолько, что снова забуду. [шепот] МОТЛИ: [сосредоточенно] Мистер Роджерс, пожалуйста, окажите мне услугу и прочтите вслух абзацы с 1 по 4 из Вещественного доказательства №25. РОДЖЕРС: «Внутри меня живет монстр, в моих венах вместо крови течет тьма. Я в ужасе от этого, я задаюсь вопросом, всегда ли это было во мне, или его породила война. Я задумываюсь: когда все закончится, кем я буду, кроме как убийцей?» [пауза] Прошу прощения, а зачем я это читаю? МОТЛИ: До конца, пожалуйста, мистер Роджерс. РОДЖЕРС: [вздыхает] «Возможно, однажды я смогу вернуться домой, побитый, побежденный, сломленный, ненавидящий себя самого. Не думаю, что мне будет там место. Мне кажется, здесь, среди страданий, я процветаю, именно здесь я могу притворяться, что в смерти есть своя красота.» [пауза] «Убийство – это искусство, и, как и во всем остальном, я чертовски в этом хорош. Я это презираю, но я готов отнять тысячу жизней, и даже больше, во имя тебя.» МОТЛИ: И это вас не беспокоит? РОДЖЕРС: При всем уважении, но вы когда-либо сражались на войне? МОТЛИ: Нет, мистер Роджерс, не сражался. Но, откровенно говоря, я не понимаю, как это отменяет тот факт, что мистер Барнс открыто признает, что он наслаждается убийствами… РОДЖЕРС: Он не говорил, что наслаждается этим… МОТЛИ: Он даже заходит так далеко, что оправдывает их, утверждает, что делает это для вас… РОДЖЕРС: Прошу прощения, вы говорите, что убийство нацистов не было оправданно? [пауза] МОТЛИ: Нет, мистер Роджерс, я не это имел в виду. РОДЖЕРС: Правда? Потому что для меня это звучало именно так. МОТЛИ: Мистер Роджерс, он сам себя спрашивает: «Кем я буду, кроме как убийцей?» Он знал это. Он наслаждался войной, наслаждался тем, что у него был повод отнять столько жизней, сколько ему захочется. РОДЖЕРС: Охереть, ну и тупость. СУДЬЯ: [резко] Мистер Роджерс. РОДЖЕРС: Что? Я должен просто сидеть и выслушивать это дерьмо? Что вы понимаете, Мотли? Вы когда-либо пробирались через холодную, мокрую трясину по восемнадцать часов в день, будучи всегда начеку, даже во сне, убивая людей, потому что просто не было иного чертова выбора? Временами тебе… тебе приходится притворяться, что ты этого хочешь, потому что иначе ты просто свихнешься. И они – люди, что мы убивали, агенты ГИДРЫ, - не были хорошими людьми. Тот факт, что он вообще чувствует за это вину, называет себя монстром после убийства плохих людей – как раз-таки противоречит тому, что вы пытаетесь доказать… СУДЬЯ: Мистер Роджерс, я прошу вас успокоиться и дать мистеру Мотли продолжить опрос. РОДЖЕРС: [вздыхает] Боже. Ладно. МОТЛИ: [лаконично] Спасибо. Мистер Роджерс, прочтите, пожалуйста, вслух первый абзац Вещественного доказательства №26. РОДЖЕРС: «Ты тупой кусок дерьма, ты в курсе? Гребанный мудак. Ты ходишь такой на два фута выше, чем должен быть, и ради чего, а? Ты как ебаный слон...» [смешок] «Ты больше гребанного танка.» МОТЛИ: Вам кажется это забавным? РОДЖЕРС: Конечно. МОТЛИ: То есть вы не думаете, что, возможно, мистер Барнс был зол на вас? Что возможно, его так сильно это задело, что он вступил в сговор с теми людьми, что держали его в плену в Аццано – и та битва, что мы видели в воспоминаниях, в результате которой он якобы умер, была не для того, чтобы попытаться убить вас? Возможно, сам план заключался в том, что мистер Барнс должен был упасть. Возможно, ему надоело слушать команды от своего неопытного лучшего друга, и, как итог, он дезертировал из армии США… РОДЖЕРС: Ладно, знаете, что? Это, наверное, самая тупая хрень, что я слышал за всю свою жизнь. МОТЛИ: Прошу прощения? РОДЖЕРС: О да, вам стоит. МОТЛИ: Мистер Роджерс, я думаю, вы предвзяты, когда дело касается Барнса. Полагаю, ваш романтический интерес затуманивает ваши суждения, что, вполне возможно, и было его намерением с самого начала… РОДЖЕРС: Баки не заставлял меня его любить… МОТЛИ: Мы все видели, что в ту ночь на базе ГИДРЫ он совершил акт неоправданно жестокого насилия… РОДЖЕРС: [сухо] По отношению к своему, как вы считаете, коллеге. МОТЛИ: Мистер Барнс неуравновешен, к тому же уже давно! Это же видно! Он демонстрирует психически нестабильное поведение, у нас задокументировано его помешательство в письменной форме! Он признает свою жестокую натуру, признает свою склонность к убийствам, а вы продолжаете отрицать это? РОДЖЕРС: Да. МОТЛИ: Как?! РОДЖЕРС: Никто не вышел из этой войны стабильным. Никто не остался прежним. Ты становишься немного жестоким, ты становишься немного неуравновешенным. Что-то… что-то подобное есть в каждом из нас; животное, что просыпается, почувствовав вкус крови. Люди дичают, когда живут, как собаки, а мы так и жили. Это не было цивилизованным, это было грязно, это было кроваво, это был сплошной беспорядок – мы были в беспорядке. Ты видишь, как люди, которых считаешь братьями, умирают каждый день, и, возможно, твое единственное утешение – это письмо из дома, которое ты получил четыре месяца назад, - и ты начинаешь задаваться вопросом, а было ли что-то до войны. Был ли ты вообще когда-то не монстром? Тяжело помнить об этом, потому что все, о чем ты можешь думать – это ужасные вещи, что ты видел и совершал. МОТЛИ: При всем уважении, мистер Роджерс, я считаю, что ваше видение ситуации искажено. РОДЖЕРС: Ну, как и ваше, Мотли. МОТЛИ: Больше вопросов нет, Ваша честь. СУДЬЯ: Хорошо. Розенталь? РОЗЕНТАЛЬ: Спасибо, Ваша честь. Мистер Роджерс, благодарю вас, что вы согласились дать показания. РОДЖЕРС: Конечно. РОЗЕНТАЛЬ: Представляю, как, должно быть, тяжело все это для вас. РОДЖЕРС: [пожимает плечами] Я готов на все ради Бака. РОЗЕНТАЛЬ: Это, безусловно, достойно восхищения. Прежде чем мы пойдем дальше, я хочу попросить вас зачитать вслух второй абзац Вещественного доказательства №26. РОДЖЕРС: «Самая огромная блядская цель на тысячи миль, и для чего? Почему ты не мог просто остаться дома? Зачем тебе надо было прийти и облегчить плохим парням задачу прикончить тебя? Я хотел, чтобы ты был в безопасности.» РОЗЕНТАЛЬ: Он хотел, чтобы вы были в безопасности. РОДЖЕРС: Да. А я никогда не слушал. РОЗЕНТАЛЬ: В этом желании вы были похожи, как мы видели в некоторых ранних воспоминаниях; мистер Барнс дрался за вас тогда на детской площадке и заботился о вас, когда вы болели. Как вы считаете, это похоже на поведение невменяемого человека? РОДЖЕРС: Нет, мэм. РОЗЕНТАЛЬ: Он спас вашу жизнь тогда в Альпах. РОДЖЕРС: Он… спас. РОЗЕНТАЛЬ: Вы чувствовали, что он заботился о вас? Вы считали его лучшим другом? РОДЖЕРС: Считал. Считаю. РОЗЕНТАЛЬ: Мистер Роджерс, если бы в тот день вы поменялись местами, если бы вы упали, а мистер Барнс выжил, как вы думаете, мы находились бы сейчас в этом зале? Как вы думаете, пришлось бы мне доказывать вашу невиновность? Если бы вам изменили сознание и промыли мозги, как ГИДРА сделала по отношению к моему клиенту? РОДЖЕРС: Ага, я… [пауза] Нет, нет, нас бы здесь не было, потому что он бы не… Баки бы никогда не сдался, в отличие от меня. Баки, мне так жаль… СУДЬЯ: Мистер Роджерс, я вынужден попросить вас воздержаться от прямого обращения к подсудимому… РОДЖЕРС: Я чертовски облажался. Я должен был пытаться усерднее, я должен был искать тебя. Я бы искал, но они все продолжали говорить, что тела все равно не найти… [сквозь слезы] Мне очень жаль, Баки, это все моя вина… СУДЬЯ: Мистер Роджерс, вы должны успокоиться… БАРНС: [качая головой] Знаешь, ты такой тупорылый, раз считаешь, что я мог бы винить тебя. РОДЖЕРС: Мне так жаль… СУДЬЯ: Мистер Роджерс, пожалуйста… БАРНС: Кончай это дерьмо, ладно? Ты разбиваешь мне сердце, Стиви. Не начинай плакать, пока я тут скован. РОЗЕНТАЛЬ: Мистер Роджерс, вы сказали, что верили, что он бы вас спас? РОДЖЕРС: Да, конечно. РОЗЕНТАЛЬ: Прочтите, пожалуйста, несколько строк из Вещественного доказательства №27. Остановитесь на «благодарностью». РОДЖЕРС: «Я не могу выкинуть это из головы: ты стоишь на этом мостке, готовый погибнуть, но ради чего? Ты никогда не знаешь, когда пора остановиться, и, черт возьми, я, наверное, тоже. Я говорил, что не оставлю тебя, и это так. Я бы сгорел вместе с тобой, умер с тобой. Я терпел и буду терпеть любые муки во имя тебя, приму их с охотой и благодарностью.» [пауза] РОЗЕНТАЛЬ: О каком моменте идет речь? РОДЖЕРС: Это было, было в ночь, когда я спас Баки из лагеря в Аццано. Здание должно было взорваться в любой момент, и я, я бы остался в нем, и я сказал ему уходить, но он отказался. РОЗЕНТАЛЬ: Он был готов умереть ради вас. РОДЖЕРС: Да. РОЗЕНТАЛЬ: Это говорит о его преданности, не так ли? РОДЖЕРС: Верно. РОЗЕНТАЛЬ: Он бы ничего не получил от дружбы с вами, ведь так? Ни в экономическом, ни в социальном плане? Вы были ребенком, которого все дразнили, и он заступился за вас. Вы были больны, и он молился за вас. Вы умирали, и он был полностью готов умереть рядом с вами. РОДЖЕРС: Я… да. РОЗЕНТАЛЬ: Во время вашего противостояния на геликарриере, почему мистер Барнс перестал вас бить? РОДЖЕРС: Я сказал ему… Я сказал то, что мы обычно говорили друг другу. Это… Думаю, этого хватило, чтобы сломать код, потому что он… Казалось, он почти узнал меня, и когда я упал… Я отключился, но кто-то вытащил меня из той реки… РОЗЕНТАЛЬ: Вы верите, что мистер Барнс вас спас? РОДЖЕРС: Да. Не знаю, кто еще это мог быть. РОЗЕНТАЛЬ: Давайте представим. Сколько вы весите без снаряжения? РОДЖЕРС: Примерно 250. РОЗЕНТАЛЬ: А в нем? РОДЖЕРС: 260, 270. РОЗЕНТАЛЬ: В насквозь промокшем? РОДЖЕРС: Не меньше 275. РОЗЕНТАЛЬ: Раненый настолько, что вы не смогли подняться. Вы были без сознания? РОДЖЕРС: Верно. РОЗЕНТАЛЬ: И никого больше там не было? РОДЖЕРС: Нет. РОЗЕНТАЛЬ: Значит мы можем с уверенностью предполагать, без доли сомнения, что именно мистер Барнс вытащил вас из реки в безопасное место. С его усовершенствованием это не сложная задача, за исключением, конечно, ментальных барьеров, через которые ему пришлось бы прорываться. РОДЖЕРС: Именно. РОЗЕНТАЛЬ: Мистер Роджерс, когда вы получаете ранение, сколько времени обычно занимает восстановление? РОДЖЕРС: Вам нужно быть более конкретной. РОЗЕНТАЛЬ: Сотрясение мозга. Обычному человеку требуется около полутора недель, чтобы пойти на поправку. Что насчет вас? РОДЖЕРС: День или два, иногда меньше. РОЗЕНТАЛЬ: Спасибо. Я бы хотела представить суду Вещественные доказательства №28 и №29. Двадцать восьмое – это томограмма головного мозга, выполненная ГИДРОЙ в 1990-м. Файл называется Солдат – так на русском пишется слово «Солдат», именно так именуются файлы о Зимнем Солдате. Здесь изображено состояние после электрошоковой терапии. Видите почерневшие области? Это мертвое мозговое вещество. [пауза] РОЗЕНТАЛЬ: А это снимок МРТ, выполненный Джеймсу Барнсу на прошлой неделе. Те же области, что были мертвы двадцать с лишним лет назад, - особенно здесь, в коре головного мозга, - они больше не черные. [пауза] РОЗЕНТАЛЬ: Мистер Барнс не просто просыпается. Дело не только в его силе воли, вопрос не в том, сможет ли он вспомнить, каким человеком когда-то был, а в том – когда он это сделает. Джеймс Барнс выздоравливает. Понадобится время, но так устроено его тело. Он точно поправится от пыток – по крайней мере, физически. [пауза] Джеймс Барнс – травмированный человек, которому просто нужно время, чтобы выздороветь..
Бернадетт опрашивает его еще немного, узнавая про случаи, когда и как Баки спасал его жизнь; она спрашивает о Дермишке, и это вызывает смешки, но Стив не может улыбнуться, потому что их жизнь – не какой-то ситком. Это не для их увеселения, оно должно принадлежать только ему и Баки. Наконец, опустошенный, Стив спускается с трибуны. Он смотрит, как они снова уводят Баки, но на этот раз, в отличие от всех предыдущих, Баки оглядывается через плечо. Его рот кривится в улыбке как раз в тот момент, когда закрываются двери, и сердце Стива разрывается пополам. Сэм хлопает его по плечу. - Настало время очередного перерыва. Этот перерыв уже двадцать восьмой и включает в себя продолжающийся эксперимент, в котором Сэм пытается споить его до отключки. Пока что Стиву удалось лишь слегка опьянеть, и на это ушла как минимум половина запаса спиртного в баре. Стив очень хотел бы быть пьяным для этого. - Итак, - говорит Сэм, как только они устраиваются в уединении за дальним столиком, - ты влюблен, влюблен, а? - Сэм… - Не, все нормально, я понимаю, - Сэм вскидывает руку, - знаешь, ты привык скрывать эту часть своей жизни. Тогда не было Не Спрашивай, Не Говори, лишь Убирайся К Черту Из Комптона, и я понимаю… но, черт, Стив, я… Я и представить не мог, что все так серьезно. - Сэм… - То есть, конечно, ты притащил мой зад прямо от черта на куличках ради этого идиота, и, возможно, я должен был это понять… но я просто думал, что, знаешь, ты сделал бы то же самое ради меня… - И я сделал бы… - Да, но это… Стив, о такой любви мечтает каждый, ты ж понимаешь? Стив смотрит на наполовину полный стакан пива, который он обхватывает руками, стараясь сдержать дрожь. Он не привык об этом говорить или даже думать. Он отбрасывал эти мысли, когда они были детьми, неоднократно отрицал, когда им было по двадцать, и они каждую ночь делили постель; а после это все выплескивалось наружу, проявлялось в рисунках, впитывалось в страницы. Он это не признавал. Когда он засматривался на Баки, он говорил себе, что просто запоминает этот момент, чтобы нарисовать позже, а не затем, чтобы воспроизвести его в темноте ночи, когда никто не может услышать, никто не может узнать. Это… это всегда было там, и все же это кажется чем-то новым, пугающим. Он не знает, что, черт возьми, с этим делать. - Стив? - Мм? Сэм пихает его голень под столом. - Ты покраснел. Стив поднимает взгляд. - Я не… Сэм смеется. - Ты да. Черт, я никогда не видел тебя таким краснющим. Стив откидывает голову. - Просто я так по нему скучаю. - Да, я знаю. Я вижу это, - Сэм снова пихает его, на этот раз мягче. – Но, эй, когда все закончится, тебе больше не придется это испытывать, верно? - Не говори так. - Как? - Не давай мне надежду, - Стив хмурится. – Я не… я не могу надеяться. Сэм фыркает. - Стив, позволь мне сказать тебе кое-что: он не сядет, я ни за что на свете не позволю любви всей твоей жизни вечность гнить в какой-то тюряге, окей? Я сам его вытащу, если придется. Возможно, это самые приятные слова, которые кто-либо, помимо Баки, когда-то ему говорил. - Да? - Да, мужик..
Buzzfeed @Buzzfeed Занесите В Протокол, Стив Роджерс Готов Умереть за Джеймса Барнса – А Я Готова Умереть за Них buzz-283729 AP News @AP Серж. Джеймс Барнс предстанет завтра для дачи показаний ap.moble-99074.
Это напоминает старый фильм о войне – один из тех, начало которого однажды застал Стив и ушел спустя пару минут, потому что просто не смог его вынести. Ни один из них не был точным, но все равно они были достаточно близки к правде. Но это... Баки бежит через пылающее поле в ночи, земля сотрясается, кричат люди, летят пули; это реально. Это происходило на самом деле, когда Джонни Лоусон слабо цеплялся за Баки и молил о помощи, это было реальным, когда Баки нащупал его жетоны и спросил: «Ты католик, Джонни?», с кишками парнишки в руке, надежный, как скала. Он молился с ним вместе: Радуйся, Мария, благодатная, Господь с тобой. Благословенны ты среди женщин, и благословен плод чрева твоего, Иисус. Пресвятая Мария, Богородица, молись о нас, грешных, сейчас и в час нашей смерти. Он с осторожностью коснулся век Джонни, когда тот умер, мягко опустил их и побежал к следующему ребенку. Оно продолжалось, несмотря на то, как сильно Стив желал это остановить. Баки за кафедрой в церкви говорит последнее слово о Реджи Монтегю, о том, каким храбрым он был, когда в момент смерти звал отца; Баки прижимают к столу, привязывают, вводят что-то, вырывая из него крики; Баки бежит через темный лес с винтовкой наготове, занимает позицию и снова молится: О, Господь, я искренне сожалею, что оскорбил Тебя, - нацист падает замертво. – Я ненавижу все прегрешения свои от страха наказания твоего, - еще одна пуля, еще одно мертвое тело, - но больше всего потому, что они оскорбляют Тебя. Последний нацист, и Баки берет его на прицел, раскалывает череп с той же легкостью, что дышит, и шепчет: Я твердо решаю с помощью Твоей благодати исповедовать грехи свои и избегать всего, что ведет меня к греху. Затем он спасает Стива, а Стив спасает его, и это повторяется снова и снова. Они застряли в петле, пока действие не переходит к Лондону, где Баки танцует с Розеттой Ли – теперь уже маленькой старушкой, что, не привлекая внимание, появилась в зале суда этим утром, но теперь раздаются шепотки и летят взгляды, как только народ понимает, что это она. Она догадывается о Стиве, и Баки срывается, спрашивает, почему она вообще хочет касаться его, и это так сильно ранит, что Стив прижимается лбом к скрещенным на переднем сиденье рукам, смотрит на носки своих ботинок и просто слушает, как Баки снова, блять, умирает. И тогда они добираются до самой тяжелой части..
[Вещественное доказательность №46: ДЖЕЙМС БАРНС то приходит в сознание, то отключается вновь; когда он более-менее приходит в себя, то кричит; мы мельком видим, как врачи собирают анализы и зверски отпиливают часть руки.] [Вещественное доказательность №47: ДЖЕЙМС БАРНС прикован к креслу с кляпом во рту, чтобы остановить его крик; его бьют током в течение двадцати минут.] [Вещественное доказательность №48: ДЖЕЙМС БАРНС набрасывается на агента ГИДРЫ и душит его металлической рукой, которая на данный момент доходит до локтевого сгиба; СМЕНА КАДРА его тащат по коридору, тычут электропогонялом, пока он не валится на колени. Его обливают водой, отчитывают, пока по громкоговорителю звучат слова активации ЗИМНЕГО СОЛДАТА.] [Вещественное доказательность №49: ДЖЕЙМС БАРНС пробуждается от крио. Он с удивлением вертит металлической рукой, отмечая, что теперь она прикрепляется к бицепсу. Доктор щелкает пальцами перед лицом БАРНСА. Это АРНИМ ЗОЛА. ЗОЛА: Актив, отчет. БАРНС: Готов… готов подчиняться. ЗОЛА: Тебе снились сны, Солдат? БАРНС: Н-нет. ЗОЛА: Ты врешь? Врать обработчикам противоречит твоей программе. БАРНС: Нет. Не вру. Никаких снов. [ЗОЛА приближается, хватает БАРНСА за лицо.] ЗОЛА: Кто ты? БАРНС: Кулак ГИДРЫ. Зимний Солдат. ЗОЛА: Кто такой Джеймс Барнс? БАРНС: [растерянно] Кто? ЗОЛА: [улыбаясь] Хороший мальчик.].
МОТЛИ: Мистер Барнс. БАРНС: Здрасьте. МОТЛИ: Полагаю, я должен быть тронут увиденным. БАРНС: [пожимает плечами] Не знаю. Я просто отдал все, что смог вспомнить. МОТЛИ: Мне кажется невероятно удобным, что вы каким-то образом смогли «вспомнить» исключительно те моменты, которые изображают вас жертвой, и ни одного, который показал бы, что вы убийца. [шепот] БАРНС: [пауза] Я не пытаюсь сказать, что все эти люди не умерли. Я не собираюсь отрицать, что они убиты моими руками, что именно я их убил. Я… [вздох] У моей сестры Бекки была кукла вуду. Она неделями прятала ее от мамы, и не зря, потому что та психанула, как только нашла ее в комоде Бекки – кричала о нашей цыганской крови и все такое – что-то вроде того. То есть, сама концепция. Они говорили верные слова, и мое тело начинало двигаться само по себе, а в голове была пустота. Я просто исчезал. МОТЛИ: А что, если я вам не верю? БАРНС: [пожимает плечами] Тогда я не знаю, что еще вам сказать. МОТЛИ: Знаете, что я думаю, мистер Барнс? Я думаю, что вам нравилось убивать. Я думаю, вы пристрастились к этому, а после возвращались за добавкой, я думаю, война дала вам предлог для борьбы с нацистской Германией, но вы устали выполнять приказы. Будучи с ГИДРОЙ вы могли выполнять миссии так, как нравилось вам; они предложили вам бессмертие, грубую силу и все необходимые ресурсы, чтобы убивать и терроризировать, как вам заблагорассудится. Президенты, руководители, сенаторы; матери, сыновья, братья, дочери – вы стольких убили. На самом деле, так много, что мы даже не знаем конкретного числа. [пауза] Я думаю, вы лжете о том, что забыли, и думаю, что стоит только представиться такой возможности, как вы сорветесь и снова пойдете убивать. Я думаю, что вы опасны, и, откровенно говоря, я спал бы спокойнее, зная, что вы заперты на всю оставшуюся жизнь. [пауза] МОТЛИ: Раз уж мы заговорили об этом, как вы спите по ночам? БАРНС: Ну… Старк подарил мне мишку Капитана Америки, и иногда я держусь за него, когда плохие воспоминания становятся невыносимыми. [пауза; пораженные смешки] МОТЛИ: Прошу… прощения? Что? БАРНС: Я сказал, что у меня есть мишка… МОТЛИ: [презрительно] Больше нет вопросов, Ваша честь. СУДЬЯ: Розенталь? РОЗЕНТАЛЬ: Благодарю, Ваша честь. Мистер Барнс, вы религиозный человек? БАРНС: Не особо, нет. РОЗЕНТАЛЬ: И все же вы молились в тех записях, что мы просмотрели. Почему? БАРНС: Я, эм… иногда тебе просто… нужно во что-то верить. Чаще всего я просто… я верил в Стива. Когда его не было… Наверное, мне нужен был кто-то еще, к кому обращаться. РОЗЕНТАЛЬ: Но вас воспитали христианином? БАРНС: Верно. РОЗЕНТАЛЬ: И все же вы молились вместе с мальчиком католиком, когда он умирал, чтобы дать ему хоть какое-то утешение в последние минуты жизни. БАРНС: Я… да. Я просто подумал, знаете, будь я на его месте, я бы хотел. Чтобы кто-то держал меня за руку, помог мне. Я не могу четко вспомнить… РОЗЕНТАЛЬ: Конечно. БАРНС: Но я знаю, что это случалось часто. Многие ребята умирали молодыми, и я помню, как был зол из-за этого. Помню, я думал, что мы были просто расходным материалом. Я не хотел думать об этом именно так, я хотел помнить, за что мы боролись, но оно забывалось при том количестве тел. РОЗЕНТАЛЬ: Не хочу быть бестактной, мистер Барнс, но, кажется, что в вашей жизни одна черная полоса сменялась другой. Над вами издевались в детстве, вы пережили Депрессию, затем – войну, а после – козни ГИДРЫ. Могу ли я вас спросить: если вас освободят сегодня, что вы будете делать? БАРНС: Я…. Думаю, я просто хочу пойти домой. РОЗЕНТАЛЬ: В Бруклин? [пауза] БАРНС: [тихо] Да. В Бруклин..
Buzzfeed @Buzzfeed Народ, Баки Барнс спит с Мишкой Капитана Америки по ночам, БЫВАЛО ЛИ ЧТО-ТО НЕВИННЕЕ ЭТОГО?? buzz-bbsw/293839.
Дамы и господа присяжные, Защита описала вам картину ребенка, который вырос в беззащитную жертву ГИДРЫ с промытыми мозгами. Однако мы видели, как он проломил одну из их голов об стену в чистой, слепой ярости. Мы видели, как он забил человека до смерти и убил бесчисленное множество других. Число его жертв до конца неизвестно, и сегодня у вас есть возможность решить, увеличится оно или же останется прежним. Мы не будем в безопасности, пока по нашим улицам разгуливает Джеймс Барнс. Не будут в безопасности наши дети. Наши политики не в безопасности. Смысл не в том, кем был когда-то Джеймс Барнс, а в том, кем он стал. Убийцей. Монстром. Я прошу вас во имя безопасности всех жизней в количестве, простирающемся далеко за пределы американских границ: признайте подсудимого виновным по предъявленным обвинениям. Благодарю вас, Прокурор Джиллиан Мотли.
Дамы и господа присяжные, Мой клиент потратил всю свою жизнь на защиту. Он увидел мальчика, нуждающегося в спасении, и поэтому он его спас. Он видел, как его страна воюет, и поэтому вступил в ряды армии. Он не жертва, он - выживший. В течении пятидесяти с лишним лет он подвергался бесчисленным видам пыток. Он потерял способность самостоятельно мыслить. Он не верил, что он человек. Люди, его разработчики, обращались к нему «оно» и «Актив». Они называли медицинский уход и промывку мозгов «техническим обслуживанием» и «рекалибровкой». Он пережил очень долгий плохой сон, но теперь он просыпается. После того, как он провел всю свою жизнь в плену, пожалуйста, дайте ему возможность хоть раз стать свободным человеком. Знайте, что, если вы признаете его невиновным, никто не погибнет. На самом деле, многие могут быть спасены его руками. Он был готов умереть за нашу страну и ее народ. Мы вероломные, неблагодарные трусы, если не можем признать страдания, которые он перенес во имя всех нас. Признайте его невиновным. Благодарю вас, Адвокат Защиты Бернадетт Розенталь.
- Суд присяжных по делу «Народ Соединенных Штатов Америки против Сержанта Джеймса Бьюкенена Барнса» признает подсудимого…