ad astra per aspera (лат. через тернии к звездам)
На этой неделе появились новые граффити. В прошлый вторник была картина из какого-то популярного фэнтезийного сериала, который Стив не собирается смотреть. На этой неделе нарисовали его: красно-бело-синий, вскинутый в вызове подбородок, а внутри его изображения - черный силуэт поверженного человека, его голова склонена, плечи опущены, волосы спадают на глаза. Как-то так, думает Стив. Поезд визжит и стонет, замедляя ход. Голова Стива откидывается, когда тот вновь набирает скорость. Его глаза закрываются от глухого рева вагона метро, несущегося со скоростью пятидесяти миль в час по линии Восьмой авеню. Сегодня ему не хочется думать. Он уже помышлял о бегстве, но даже так существует шанс, что кто-то узнает его и попросит о фото или даже захочет обсудить прошедший суд… и нет, Господи, Стив и так совершенно не хочет думать об этом. Следовательно: метро. В три часа ночи здесь тихо. В передней части вагона сидит старый бездомный, которому Стив дает за полтинник. В задней части трубадур, уже переставший играть, растянулся на полу и пишет песни, зажав карандаш в зубах и засунув за ухо сигарету. А еще здесь Стив. Они представляют собой довольно грустное трио, думает он. И все же это лучше, чем просто хандрить в пустой квартире. Она неплоха, но все равно еще слишком новая. Он заплатил за шесть месяцев аренды после прошедшего суда над Баки, и как только она закончится, он думает, что мог бы просто… уйти. Аляска. Звучит заманчиво. Там достаточно сильный холод, чтобы он перестал что-либо чувствовать. Говорят, воздух там свеж, а звезды ярко сверкают на небе, чего не бывает в Нью-Йорке. А еще Северное сияние. Звучит… очень мило. Он мог бы завести собаку, снять домик. Его оставили бы в покое. Он бы там был совершенно, абсолютно точно один. Да кого он обманывает? Он не выдержит на Аляске. Просто не сможет найти там ничего, на что можно бы было отвлечься. Он думает, в таком случае больше бы подошел Большой Каньон: стоять у устья Матери-природы, вдыхать пустой хрип ее легких. Он помнит, как чувствовал себя таким маленьким, лежа на спине с одним только черным небом перед глазами. Холод и желание, чтобы Баки был рядом, распалил огонь между ними. Он бы был так увлечен; рисовал его и разворачивал к краю пропасти выполненный портрет, чтобы Баки смог его увидеть. Прошло примерно полгода с тех пор, как он проснулся. Стив с облегчением узнал, что по прошествии семидесяти лет хотя бы это не изменилось. - Лучше бы тебе не слушать ничего грустного. Стив открывает глаза. Долгую секунду он просто смотрит, потому что не может до конца поверить в то, что видит. - Бак… - Может, подвинешься? Стив даже не подумал, прежде чем быстро освободить рядом место. Баки плюхнулся возле него, тяжело, будто у него тоже болело все тело. - Итак? - Что? На губах Баки появляется намек на ухмылку. Его глаза, под которыми залегли глубокие тени, опускаются на провод, тянущийся из кармана кожаной куртки Стива. Тот наконец собирается с мыслями. - Ты издеваешься надо мной? Месяц тебя было не слышно-не видно, а теперь ты просто заявляешься тут? Баки, кажется, особо не парится. - Есть у меня такая привычка, не правда ли? – говорит он, а затем продолжает выуживать Старкфон из кармана Стива. Стив, просто потому, что не чувствует себя сейчас особо великодушным, борется с ним за телефон. Баки отклоняется за пределы досягаемости и смеется. Это лучший звук во всем мире, и сердце Стива бьется в такт ему, и зачем Баки нужно было приходить и так делать? Теперь он не может даже злиться. - Кто, черт возьми, такая Тейлор Свифт? Стив моргает. - Ты хоть представляешь, насколько здорово наконец-то быть тем, кто знает ответ на этот вопрос? Баки приподнимает бровь, но возвращает телефон. - Дай мне одну из этих штуковин. - Наушник. - Звучит как болезнь, - отметил Баки, все равно принимая один. – Оно должно называться как-то иначе. Стив закатывает глаза. Он нажимает кнопку воспроизведения, но не слушает музыку, просто смотрит на Баки: как тот закрывает глаза и откидывается назад, будто в этом нет ничего особенного, будто они делают так каждую ночь. Стив хотел бы, чтобы так и было. - Бак? - Ммм? - Ты настоящий, правда? Я не выдумал тебя в своей голове или что-то вроде того? Баки смотрит на него – по-настоящему смотрит, возможно, впервые с тех пор, как присел. - И часто ты это делаешь? Стив не отвечает. Физически не может. Он не думает, что его рот готов работать для чего-либо, помимо поцелуев. Нет никаких слов, в его голове пустота. Все стихло, прямо как перед тем, как спрыгнуть со зданий или с мостов, или с товарных вагонов. Баки протягивает руку и осторожно вытаскивает наушник. Стиву бы хотелось, чтобы его рука поднялась выше, достаточно высоко, чтобы коснуться его щеки. - То, что я сказал после суда… - Я знаю, - наконец задыхается Стив. – Тебе нужно время. Но, Баки… - Стив, - Баки крепко жмурит глаза. – Они забрали все мои слова еще до того, как я вообще смог вспомнить, какими они были, понимаешь? И я знаю, что не сидел бы сейчас здесь, если бы это не произошло, но… - Я понимаю. - Ты нет. - Понимаю, - настаивает Стив. – Ты чувствуешь себя незащищенным, верно? Будто тебя вывернули наизнанку и стали обсуждать, определяет ли содержимое твой характер? Я знаю. Я прошел через это. Я и сейчас прохожу. Баки опускает взгляд на свои руки. Стив делает то же самое и жалеет, что не может их нарисовать. Тогда он смеется. - Что? – спрашивает Баки. - Ничего. Я просто не думал, что когда-то… - он обрывает себя и вместо этого тянется к запястью Баки. – Можно? – спрашивает он, потому что теперь научился так делать, хотя раньше ему не пришлось бы задавать подобный вопрос. Каждая частичка Баки принадлежала ему, прямо как каждая частичка Стива принадлежала Баки, и он принимал это как должное. Баки кивает. Затем их кожа соприкасается, она теплая, и Стив оживает, когда медленно поворачивает правую руку Баки и проводит пальцами по ладони, спускаясь к белому полумесяцу. В отличие от Стива, введенная сыворотка не избавила его от шрамов, и он безумно благодарен за это. - Видишь этот? – спрашивает он Баки. – Ты получил его, когда тебе было девять. Пытался помочь моей маме открыть банку с… - Амброзией, - закончил Баки. Он засмеялся. – Это дерьмо должно быть пищей Богов, но я помню, как сделал всего глоток и тут же захотел проблеваться. Стив усмехнулся несмотря на то, что этому вторит боль. - Ты помнишь? - Ага, - кивает Баки. – Теперь да. Временами это просто так происходит… я что-то слышу или вижу, и воспоминания просто накатывают, понимаешь? Он замирает. - Я вспоминаю больше, когда я с тобой. Стив не знает, что на это сказать. Вместо этого он поворачивает руку Баки и пробегает большим пальцем по шраму на ней. - Ты свалился с велика… - В канаву, - заканчивает Баки. – Это было зимой. Ты вытащил меня… - И пытался впихнуть свое пальто, но ты его не принял, сказав… - Сказав, что нет смысла подыхать нам обоим. Стив не может себя остановить. Он подносит руку Баки к губам и целует шрам, надолго задерживаясь в таком положении, но ему все равно. Кожа Баки теплая и на вкус, как соль. После этого он не встречается взглядом с Баки. Проходит минута, прежде чем он чувствует это: мягкое давление головы Баки, прижимающейся к его. В соседнем вагоне трубадур снова начинает играть, и песня звучит совсем как Я увижу тебя..
месяцем ранее
Он держит голову между коленей, прямо как учил его делать Сэм, когда мир становился слишком большим. Он захватил конференц-зал просто чтобы иметь возможность дышать, потому что прямо сейчас это единственное, что ему было нужно, но, конечно же, спустя всего пять минут кто-то без стука открывает дверь и проскальзывает внутрь. - Я отчетливо помню, как сказал, что мне нужна минутка и что я не хочу ни с кем разговаривать, Нат. - Какая досада. Стив подрывается на ноги, и Баки, Баки, с которого только что сняли все обвинения и который вообще-то ниже его по званию, улыбается и говорит: - Вольно, солдат. Стив упирается рукой в окно, просто чтобы устоять на ногах. Он думает, что в противном случае просто оказался бы на коленях. - Бак… - Выглядишь так, будто тебя сейчас стошнит, Роджерс, - говорит Баки, звуча отстраненно, слишком неестественно. Стив сглатывает желчь и опускается на пол, вжимаясь в пространство между стеной и окном. Он все еще не сводит глаз с Баки, который двигался так, словно только учился это делать, и постоянно осматривал комнату, будто обстановка могла в любой момент измениться. Он смотрит куда угодно, но не на Стива, даже когда взгляд падает прямо на него. - Баки… - Стив качает головой. – Мне так жаль… - Я думал, мы это уже проходили. - Но я… - А еще я абсолютно уверен, что мы признали, что во всем произошедшем нет твоей вины. Стив хмурится. Он не знает, что с этим делать – резкий голос, сдержанный язык тела. Баки, которого знал Стив, был открытым: сидел, широко раскинув ноги, ухмылялся, не осознавая, что это делал. Его эмоции проносились по лицу, как грозовые облака. Он был искренним, ярким, а иногда Стив вспоминает моменты, когда казалось, будто Баки одним взглядом молил быть растерзанным. Тот становился тяжелым, темным, глаза горели, как раскаленные угли. Теперь в них не было огня. Их сменили стальная дверь и каменное лицо. - Присядешь? – спрашивает Стив, боясь услышать ответ. Но Баки садится, больше напротив Стива, чем рядом с ним. - Баки, я не… - он качает головой, чувствует, как горят глаза, и ненавидит себя за это. – Я не понимаю… - Временами я просыпаюсь по утрам, и я больше Баки, - перебивает он. – Мне не кажется… неправильным желать называть тебя Стиви и держаться ближе к тебе. Но в другие дни… я не хочу, чтобы хоть кто-то был рядом со мной, понимаешь? Я не хочу… - Навредить мне? - Да. Да. Навредить тебе. Стив тяжело сглатывает. - Ты бы так не поступил. - Ты этого не знаешь, - настойчиво говорит Баки. – То, что я совершал… - Ты этого не делал, - настаивает Стив, - это был не ты… - Может и нет, но я все еще вижу это во снах, - срывается Баки. – Почти все мои сны наполнены этим. Я вижу лица… людей, которых убил, людей, умоляющих о пощаде, которую я не… не был запрограммирован давать и… Стив тянется к Баки, но он отталкивает его руку. - Нет. - Хорошо, - выдыхает Стив. – Хорошо, я не буду. - Дело не в том, что я… Стив качает головой. - Я понимаю. Все нормально. Пальцы металлической руки Баки дергаются. Он ловит взгляд Стива и вздрагивает. - Прости. Она, эм… она всегда немного привередливая, когда ее только устанавливают. Бывало, ее не было несколько часов, иногда дней, но я никогда не обходился без нее несколько недель. Она кажется… тяжелой. Стив кивает. - Понимаю. В повисшей тишине Стив впитывает Баки: голова опущена, волосы спадают на глаза, неухоженная борода, впалые щеки и синяки под глазами. Он ангел. Стив хочет запомнить его таким, да каким угодно, ведь он в любом виде прекрасен просто потому, что он Баки. Баки ловит его взгляд и склоняет голову набок. - Мне кажется, я знаю этот взгляд, но у меня нет для него названия. Стив сглатывает пересохшим горлом. - Не волнуйся об этом. Баки долго рассматривает его. Затем садится на корточки, упираясь локтями в колени. Только что он был Солдатом, а теперь просто Баки. - Я зашел проверить, в порядке ли ты. Ты неважно выглядел. Стив мог бы посмеяться, потому что хоть это не изменилось – Баки, который пришел убедиться, все ли с ним хорошо. Наверное, от этой привычки просто невозможно избавиться. Его тишину Баки воспринимает превратно. - Ты передумал? Насчет того, эм, что хочешь, чтобы я был на свободе? - Что? Господи, Баки, нет, - Стив наклоняется вперед, но Баки отшатывается, и это ранит. Он просто, блять, хочет его обнять. Он ждал семьдесят чертовых лет, сотню лет, чтобы прикоснуться к этому тупому придурку, и до сих пор не может. – Баки, я просто… видеть тебя таким… видеть, что они с тобой сделали… Баки опускает взгляд. - Точно. - Я не передумал. - Ага. - То, что я там сказал… - Нет, - Баки наконец поднимает взгляд и на этот раз он серьезен, почти суров. – Не смей, блять, заканчивать это предложение прямо сейчас, ты меня понял? Не… Мне нужно время. Мне нужно найти… баланс между тем, кем я был и кто я сейчас, хорошо? - Баки, - Стив трясет головой, чувствуя, как его охватывает страх, - одному? Его глаза наполняются грустью: - Да. Думаю, да..
Проходит две недели с момента их встречи в метро, когда Стив вновь встречает Баки. Он достает пистолет, который держит при себе на всякий случай, когда видит незапертую приоткрытую дверь. Стив медленно проникает в свою квартиру. Тут темно. Открытая планировка прекрасно позволяет увидеть расставленные по всему пространству до сих пор нераспакованные коробки с вещами. Они небрежно разбросаны по квартире, о некоторые Стив спотыкался посреди ночи, и те так и остались лежать опрокинутыми. Над плитой горит лампа, ее золотистые лучи отбрасывают в коридор достаточно света, и Стив, видя, что проход чист, держится ближе к стене, пробираясь глубже в квартиру. Дверь его спальни широко раскрыта. На кровати, под одеялом, лежит Баки. Грудь Стива сжимается от навалившегося облегчения, и он приваливается к дверному косяку. Он даже не замечает, когда Баки сдвигается на кровати. - Хорошая штука, - говорит он. – Что это? Стив моргает. - Что? А… 9-ти миллиметровый. Баки фыркает. Переворачивается на спину. - Типично. Он замолкает. Затем говорит: - Так теперь говорят дети. Я слышал их болтовню в магазине смузи. Они, похоже, решили избавиться от всех второстепенных слов в своей речи, и это наши мамы считали, что мы тупеем? Стив снова моргает. - Ты был в магазине смузи? - Это определенно самая незначительная часть моего рассказа. - Эм… Уверен? Баки нахмурился. Потом наконец замечает, на что смотрит Стив – на торчащие из-под простыней кончики двух синих ушей, пока Баки полностью не вытягивает медведя поверх кровати. - Его зовут Грант. Не превращай это во что-то странное. - Верно, - Стив прикусывает щеку изнутри, пытаясь сдержать улыбку. – Ведь это совсем не странно. - Вот видишь? Теперь это странно. - Баки. - Что? - Ты в моей кровати. Вот что странно. Баки хмурится. - Это наша кровать. - Что? - Ты вписал мое имя в договор об аренде, - говорит он, будто то, что он это знает, совершенно нормально. – Кроме того, мы раньше так делали, верно? Стив не хочет смотреть дареному коню в зубы, но ничего не может с собой поделать. - Почему ты здесь? Баки, в свою очередь, просто пожимает плечами. - Провожу один эксперимент, - говорит он и похлопывает рукой по правой стороне кровати, которую всегда занимал Стив, и она всегда принадлежала ему, даже в его отсутствие. - Что еще за эксперимент? Баки говорит, пока Стив опускает пистолет и начинает снимать уличную одежду. - Видишь ли, я не могу заснуть. Помнишь, как я сказал, что ночью всегда происходят плохие вещи? Ну, это не изменилось. Я хотел проверить, поможет ли… - он смущенно отводит взгляд и едва слышно бормочет конец предложения. Стив, конечно, его услышал. Сыворотка постаралась над этим. Но он все равно делает вид, что не расслышал слов. - Хотел проверить, получится ли у меня поспать, если я буду возле тебя, - с несчастным видом повторяет Баки. Стив ухмыляется. Он падает на кровать, и Баки накрывает его одеялом. На мгновение он просто прикрывает глаза и утыкается лицом в подушку, надеясь, что не покраснел. Ему нужна лишь минута, потому что осознания, что Баки искал его ради этого, кажется, хватит ему на всю оставшуюся жизнь. Затем он чувствует, как что-то мягкое опускается на его спину. - Ты только что положил на меня своего медведя? - Это как складывание пирамиды из камушков, - говорит Баки. – Может, у тебя найдется маленькая фигурка Капитана Америки, которую я мог бы добавить в кучу? Стив закатывает глаза, тянется за спину и хватает медвежонка. Он изучает приятный мех и вышитую улыбку. - Грант не помогает? Баки жмет плечами. - Не очень. А что? Хочешь, чтоб я ушел? Стив хватает Баки за запястье быстрее, чем успевает себя остановить. - Нет, ни за что, Господи, нет. Баки опускает взгляд на их соединенные руки. Он, как и Стив, понимает, что не отдернул ее. Стив пытается сделать вид, что ничего особенного не происходит, когда ослабляет хватку и медленно, бережно проходится пальцами вниз до ладони Баки, оборачивая их вокруг нее. Баки просто смотрит на него. - Что? – спрашивает Стив, стараясь говорить спокойно, пока его бешено колотящееся сердце обличает ложь. - Хорошее чувство. - Что именно? - Когда ты касаешься меня, - говорит Баки. – Ощущается… Мне это нравится. И, прямо как тогда в вагоне метро, Стив не может сдержаться и подносит руку Баки к губам. На этот раз он целует его раскрытую ладонь, прямо над шрамом от швов. - Мне это тоже нравится, - шепчет он, прижимаясь щекой к его руке. - У тебя борода. Раньше у тебя ее не было. Мне и она нравится. Стив приподнимает бровь. - Хочешь еще что-то на меня вывалить? Баки пожимает плечами. - Думаю, я лучше сам на тебя завалюсь. Он так и делает, и Стив понимает, что это первый раз, когда он держит Баки, который всегда был крупнее него. После сыворотки они бродили по нацистской Германии или просто собачились, но ничем подобным не занимались. В окопах они лежали спина к спине, в гостиничных номерах и хостелах делали то же самое по привычке. Сейчас Баки опускает голову Стиву на грудь, будто это самая страшная вещь, которую он совершал, но как только он это делает, ничего плохого не происходит, и он улыбается. Стив выжидает минуту. - Бак? - А? - Помнишь, когда я болел, ты… Он не успевает закончить, потому что Баки хватает его за руку и опускает на свою голову, прямо куда хотел положить ее Стив. Он улыбается, запуская пальцы в волосы Баки. Они мягкие, будто их недавно помыли, и он понимает, что они короче на несколько дюймов. Так легко запутаться своими пальцами в них, и он осознает, что его большой палец мягко поглаживает челюсть Баки, задевая ухо. - Все хорошо, - шепчет он. – Ты можешь поспать. Ничего плохого с тобой не случится, дорогой, я обещаю. Он думает, что, возможно, единственная причина, почему конец света не наступает в ту же минуту, заключается в том, что Баки и так не из этого мира..
Поутру Баки и след простыл, но простыни все еще хранят его запах. Стив пытался ни на что не надеяться, даже когда Баки трижды возвращается на этой неделе, смертельно уставший, плюхаясь прямо на Стива, как его вторая натура. Потом проходит неделя, когда ничего не происходит. Затем вторая..
- Я правда думаю, что должен проверить… - А я думаю, что это ужасная идея. Он сказал, что ему нужно время, так? Ему нужно пространство. Возможно, все это просто стало слишком ошеломляющим. Стив знает, что Нат права, но это не изменяет того факта, что он ненавидит это. Она продолжает перечислять ему целый список причин, почему он не должен бросаться за Баки, даже примерно не представляя направление поиска, а он не может выдать ни единой мысли, зачем ему это делать, помимо я просто скучаю по нему и немножко переживаю – когда Стив открывает дверь и находит Баки внутри. Он стоит за плитой. Готовит. Конечно же первое, что вырывается у Стива изо рта, это: - Ты что, пытаешься спалить мой дом дотла? - Да ладно, - говорит Баки. – Если бы я хотел это сделать, то просто… Стив перебивает его прежде, чем Баки заканчивает делиться с ним подробностями того, как именно он готов был поджечь его квартиру: - Что ты делаешь? Где ты был? - Готовлю картофельную запеканку по рецепту твоей мамы, потому что безумно хотел ее еще с самого… 1959 года. И я был поблизости. Не моя вина, что ты не умеешь оглядываться через плечо, Роджерс, - он делает паузу. – Наталья. Она ухмыляется. - Рем. Это что-то новенькое. Стив переводит взгляд с одного на другого. - Прошу прощения? - Заткнись, - говорит Нат, - ты не включен в этот разговор. Это просто смешно, учитывая, что они находятся в квартире Стива и все такое, но это стоило того, чтобы увидеть неловкое объятие Нат и Баки: она втягивает его в свои руки, а он морщит лицо. - Что происходит? - Привязанность. - Отвратительно, - говорит он, но обнимает ее в ответ. По итогу они едят запеканку на кухонном полу, потому что у Стива нет ни стола, ни стульев. Нат достает бутылку «Смирнофф», которую прихватила во время их захода в супермаркет, и походу Стив единственный, кто не может напиться. Баки наливает каждому по три стопки и говорит: - Odna charka na zdorov’e, drugaya na vesel’e, tret’a na vzdor. Стив старается не думать о том, как непринужденно он говорит по-русски, будто был рожден для этого языка. - Что это значит? Нат поднимает стопку. - Одна чарка на здоровье, другая на веселье, третья на вздор. Баки смеется, чокается с ней и опрокидывает в себя всю рюмку за раз..
Спустя два часа Нат уходит, пообещав выпить кофе и поймать такси. Стив знает, что у нее к тому же есть при себе всякие штуки, чтобы протрезветь, так что он не сильно переживает, отпуская ее одну на улицы Нью-Йорка. Баки полулежит на кухонном полу, не спит, но пьяно улыбается ему. - На что уставился, сопляк? Баки внезапно садится. - U tebya krasivoye litso, - говорит он, надувшись. – Ya khochu potselovat’ tebya. - Еще больше русского? - Tupoy mudak, - рыкнул Баки. – Ya pytayus’ skazat’, chto lyublyu tebya. Стив качает головой. - Отлично, спасибо. Хочешь пойти со мной в постель? Баки моргает. - Trakhnut’ tebya? – он жмет плечами. – Konechno. Баки позволяет Стиву поднять его на ноги, и он не вырывается, когда Стив начинает вести его в спальню. Он продолжает бормотать себе под нос что-то на русском, даже когда Стив опускает его на кровать. Он тянется к ремню на штанах Баки, и тот, ей-богу, начинает хихикать. - Бак, я… - Kakoy zhe vy nakhal, - Баки смеется, и эта улыбка так ему идет, что Стив не может сдержаться, и его губы растягиваются в ответной легкой улыбке, хоть он ни одного произнесенного слова понять не может. - Vy mogli by po krayney mere snachala svodit’ menya v restoran. Стив склоняется над ним, смеясь. - Сделаешь мне одолжение и повторишь по-английски, а? Но Баки не говорит ничего - вместо этого он за футболку тянет на себя Стива и целует его. Каждый атом в теле Стива будто взрывается в этот момент. Кожа горит, в животе океан, и он бурлит от приливов Баки, Баки, Баки. Он может лишь отдаться этому теплу. Глаза Стива закрыты, но он никогда не чувствовал себя более проснувшимся и живым. Он почти падает в Баки, и Баки готов к этому: он тянет Стива к себе, и тогда не остается ничего, кроме него и Стива, они соприкасаются каждой клеточкой тела, и Стив никогда не осмеливался рисовать их такими, но он представлял это в своей голове тысячу раз. - Я сказал, - пробормотал Баки, - что ты мог бы для начала сводить меня в ресторан. - Это немного старомодно, тебе так не кажется? – без раздумий срывается с губ Стива, и Баки смеется, запрокинув голову и изогнувшись в спине, вжимаясь прямо в него. Он просовывает руку в задний карман джинсов Стива. - Лучше? Я видел это в фильме восьмидесятых. - Когда, черт возьми, у тебя было время посмотреть фильм восьмидесятых? - Я видел парочку, - поправляет себя Баки. – В том числе дрянную трилогию о Капитане Америке с Клинтом Иствудом, который снимался в куче другого дерьма, которое у меня пока не было времени посмотреть, но, черт, не знаю, захочу ли я вообще этим заниматься после такого… Остаток слов приглушаются очередным поцелуем, и, боже, Стив не думает, что когда-либо хотел чего-то большего, не думает, что когда-либо чувствовал себя так за всю свою жизнь – он готов подорваться, как бомба, но как если бы он полыхнул в себя, а не наружу. Но…. - Ты пьян. Баки трясет головой, пытаясь поймать губы Стива. - Больше нет. - Баки… - Стиви, - молит Баки. – Да ладно, я в порядке, в порядке. Но есть еще целый ряд причин, по которым они не могут, не должны это делать. Стив чувствует, как их вес давит на него, вдавливает прямо в Баки, и этого так много, что ему трудно даже думать о них. Баки обхватывает руками лицо Стива. - Хэй, в чем дело? Стив качает головой, он не может избавиться от этого, не может просто забыть. - Баки… Баки, ты умолял меня. На французском, а не на русском, но он страдал, и Стив позволил этому случиться. - Да, я молил тебя, - шепчет он, рукой из плоти и крови нежно проводя по шее Стива, - но в этом нет ничего нового. На минуту Стив забывает, как дышать. - Они навредили тебе… - Так почини меня, - говорит Баки, открыто и настороженно, но не менее мягко: - исправь. И это не та просьба, в которой Стив мог бы ему отказать, так что он позволяет Баки притянуть его обратно, позволяет рукам Баки, холодной и теплой, запутаться в его волосах. Падение в Баки подобно смерти; от этого у него перехватывает дыхание, холод обжигает кожу. Нет вкуса слаще, чем рай на губах Баки..
- Опять этот взгляд. Стив фыркает. - Ты можешь просто назвать это любовью, Бак..
- Баки, у него блохи, не заноси его внутрь… - Как ты можешь сказать нет этой мордочке? - Легко и просто, - Стив пожимает плечами. – Она выглядит так, будто ее расплющили об крышку мусорного бака. Баки хмурится и проходит мимо Стива в ванную комнату. - Не слушай его, он просто ревнивый придурок..
- Ты… - Я люблю тебя, - обещает Стив. – Я люблю тебя. Тебе никогда не нужно спрашивать. Баки расцветает, словно цветок в лучах солнца. Он задыхается, напрягается, дергается, губы Стива посасывают впадинку на его ключице. - Я люблю тебя, - отвечает он. – Я так сильно тебя люблю, Стиви. Он знает. Он всегда будет знать..
- Я оставил их здесь, точно знаю, что оставил. - Баки, - снова зовет его Стив, в миллионный раз. Он засовывает руки глубже в карманы, защищая их от морозного воздуха. - Все нормально, правда. Но Баки не слушает. Он делает еще один круг по переулку и хмуро пялится на какое-то место в стене. - О. - Что? - Я вспомнил, что все перепутал, - говорит ему Баки. Он опускается на корточки и выдергивает несколько кирпичей из стены, и, прямо как он и рассказывал, там спрятаны две книги в кожаном переплете: Стива, полная набросков, Баки, полная слов, обе из времени, которое они оставили позади. - Ладненько, - говорит Баки, прижимая их обе к груди, - нам, наверное, стоит вернуться, пока Тыковка не перебудила всех соседей своим криком… - Ага, но ты позволишь мне прочитать это? - Прочитать что? - Не прикидывайся дураком. Стив пихает Баки локтем. Тот толкает локтем Стива. Баки вложил слишком много усилий, и он врезается в стену, а ужас на лице Баки остается незамеченным, потому что Стив просто начинает смеяться. - Стив… Он тянет Баки за руку, прижимает его прямо к себе, и это так удобно, потому что они подходят друг другу, как два осколка от одного стекла. Он подталкивает холодный нос Баки своим и улыбается. - Так как долго ты писал о том, как сильно в меня влюблен? Баки опускает глаза на блокноты, а затем снова смотрит на Стива. - Долго. - Да? Насколько долго? - Будто я пришел в мир с твоим именем на сердце, - говорит Баки, - и оно начало биться лишь в тот момент, что я встретил тебя. И Стив целует его, потому что как он может это не сделать после подобных слов?.
- Стив, - шепот в ночи, за которым смещаются тела на кровати, когда Баки забирается под руку Стива. Всхлип, когда Баки под ним смотрит вверх, будто Стив – это небо, а он земля, будто они наконец встретились, и даже если это станет их погибелью – оно того стоит. - Стив, - бормотание, срывающееся с губ Баки, когда он спит. Крик, когда кошмары становятся по-настоящему плохими, и ужас Баки разрывает тишину ночи. - Стив, - имя, за которым следует улыбка, и затем всегда… … до самого конца, раздается: - Баки..
Я не поэт, но если бы им был, то рассказал бы о том, как именно ты сводишь меня с ума: когда ты кричишь во всю глотку, когда твои глаза горят огнем, когда ты улыбаешься мне, мягко, как никогда иначе. Я бы рассказал о том, как люблю тебя, словно шрамы – привычная, выцветшая полоска, но ты все еще помнишь о том порезе, все еще чувствуешь сопровождающий его жар. Я бы рассказал, что даже покрытый боевой краской, ты - произведение искусства, случайный шедевр, созданный закрытыми глазами. Я мог бы продолжать вечно: как хочу целовать тебя медленно, целовать тебя грубо, целовать тебя, будто это ничего не значит. Как я хочу дышать с тобой, хочу истекать кровью с тобой, как я хочу умереть рядом с тобой. Но больше всего, наверное, как сильно я хочу жить рядом с тобой..
VEDI VIDI AMAVI
(ПРИШЕЛ УВИДЕЛ ПОЛЮБИЛ)