умные девочки целятся в горло

Обещания Осаму напоминали ловушку, в которую её старательно заманивали, проверяя, подталкивая к принятию какого-то решения, к открытию двери, за которой ждала пропасть. И бесконечный полёт, завершающийся, как и большинство прыжков в бездну, падением, невыносимой болью, а при случае, если сердце выдержит и не разорвётся в полёте, и красно-белой массой на сером асфальте — абстрактное искусство, если смотреть на мир через призму чёрного юмора. Капкан для Красной Шапочки, расставленный предприимчивыми Волками. Больше пудры для мозгов, больше красивых слов и громких обещаний, от которых спирает дыхание, и сердце пропускает удары, готовое вырваться из груди. Для правды было уж слишком сказочно и сладко. Жизнь неоднократно доказала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а если нет, то предложенное лакомство всенепременно присыпано крошками цианида. Есть такой — себе дороже. И стоит хвататься за кусок, если жизнь не мила. В других случаях лучше отказаться. — Знаешь, Кадзуко... А ведь предложение ещё в силе. Дазай стоял у неё за спиной, и от осознания, что их разделяет столь мизерное расстояние, становилось немного не по себе. Не боязнь, не опасения, затмевающие способность анализировать происходящее и мыслить здраво, но что-то такое... болезненно саднящее, а вместе с тем — поразительно приятное. История мазохиста, как она есть. Вроде бы ходьба по самому краю, а отойти на пару шагов назад не пытаешься. Уверенно идёшь вперёд, не опасаясь последствий, разыскивая их, притягивая к себе, словно магнитом. — Которое из них? — Если действительно захочешь принять подарок, он будет твоим. — Всё ещё пытаешься убедить меня в том, что Йокогама будет лежать у моих ног? Мне казалось, что это просто красивое сравнение, придуманное по случаю. Или иносказание для обозначения сегодняшней вылазки. — Не пытаюсь. Я знаю, что это реально. — С чего бы? — С того, что я стану тем, кто положит её туда. — Громкие заверения. Масштабные, я бы сказала. — Не веришь мне? — Не особо. Подобные обещания пугают. — Посмотри туда. — Куда именно? — Вниз. Кадзуко спорить не стала. Подошла к краю крыши одного из зданий уже знакомого комплекса «Йокогама-Сити-Билдинг», послушно посмотрела туда, куда просил Осаму. Головокружительная высота, от которой становилось не по себе. Самый край, а за ним — бесконечная, на первый взгляд, пропасть. Стоит оступиться или позволить подтолкнуть себя вниз, закрыть глаза и парить несколько минут, что покажутся вечностью. До тех пор, пока асфальт не окажется совсем близко, а сказка о возможном полёте, придуманная впопыхах, не обернётся ударом в спину и совершенно не похожим на сказочный финалом. На эту крышу они поднимались перед тем, как сесть в вертолёт и отправиться в небольшое путешествие. На эту крышу приземлились после того, как своеобразная прогулка по ночному городу завершилась. Шампанское гуляло в крови. Немного. Пара-тройка бокалов. Для Кадзуко — не такая страшная доза. Бывало, пила больше. И крепче. Но всё равно рассуждала здраво. Сейчас она не была пьяна. Ею владел азарт, и край крыши притягивал к себе. Манил. Ещё один пунктик, ещё одно условие игры. Позволить подойти близко-близко, сделать вид, что эти шаги остаются незамеченными, предлагая второму игроку сделать ответный ход, выбрать амплуа. Кем был для неё Осаму? Противником? Соратником? Или?.. Она сама не знала, какой ещё вариант можно придумать, но отчего-то чувствовала, что всё, предложенное прежде, в полной мере происходящее не передаёт. Всегда чего-то не хватает. — Смотрю. И? — Что ты там видишь? — Странный вопрос. — Что? — Город. Я вижу там город. Йокогаму, насколько помню. Думаю, помнишь и ты. Ей хотелось головокружения, адреналина и безумия. Безумие наступало вместе с Дазаем. Оно было в его имени. Шаг за шагом. Каждый из них отдавался гулким эхом, скорее созданным воображением, нежели реально имеющим место. Осаму приближался, и Кадзуко без труда просчитывала, где сейчас находится визави. Сколько шагов осталось до того, как мафиози сможет подтолкнуть её к краю, отправляя в полёт, несколько раз красочно и подробно отыгранный в мыслях. Сделает или нет? Дилемма. Подозрения. Никому нельзя доверять. Если полетим, то полетим вместе, Осаму. Парень не стремился столкнуть её. Хотел бы — давно бы сделал. Но он просто стоял за спиной. Близко. Слишком близко. Непозволительно близко. Преступно близко. Какой вариант нравится, тот и выбирай. Сираиси смотрела на город, что действительно лежал у её ног. Отсюда было видно всё, буквально всё. Визуально всё представало именно в таком свете. Потрясающая панорама, открывавшаяся здесь, могла бы очаровать любого, даже законченного скептика, не склонного к романтическим порывам. Например, такого, как она. — Помнится, в нашу первую встречу ты говорила, что ищешь тишины и планируешь остаться в городе, где фасад и изнанку не отличить друг от друга. Йокогама не такой город. Совсем. Она не спокойная, как тебе бы того хотелось. У неё много грязных тайн, которые она тщательно маскирует за показным благочестием. Но тебе нечего бояться, когда ты находишься рядом со мной. — Да? — Да. — Как самоуверенно звучит. — Не совсем. — В смысле? — Это могло бы быть самоуверенным заявлением, не будь я членом Портовой Мафии. — Это многое меняет? — Многое. Очень и очень многое. Это мой город, Кадзу. Только мой. Но он может стать и твоим тоже. Обращение не осталось незамеченным. Сираиси не помнила, чтобы они переходили к сокращениям, потому оно прозвучало, подобно раскату грома. Её давным-давно не называли так. Привилегия мамы, отца и сестры. Недоступная роскошь для остальных. Осаму вторгался не только в личное пространство, но и в то, что принято именовать неприкосновенными воспоминаниями, сам того не зная. Или всё же зная? — При условии?.. — Что ты сама этого захочешь. Кадзуко чувствовала: ещё немного, и тот мизер расстояния, что сохранился между ними, окончательно исчезнет. Не останется ничего. Не ошиблась. Первое прикосновение принесло с собой не проблески страха, а стремительную, как молния, разрезающая небо, мысль о необходимости самозащиты. Она готова была в любой момент дать отпор, но это не потребовалось. Осаму потянул её за ткань пальто, не подталкивая к краю, а оттаскивая оттуда, притягивая ближе к себе, обнимая одной рукой, перехватывая за пояс. Прижимая. Прижимаясь. — Только так, — произнёс перед тем, как шарф оказался в его руке, сорванный одним резким движением, а шеи коснулся не только ледяной воздух, но и тёплое дыхание. Неизвестно, что пробрало сильнее. То ли холод. То ли тепло совсем не спонтанного поцелуя. Расценить его как-то иначе не выходило. Прямая трактовка подходила сильнее всего. Я хочу тебя. Хочу, хочу, хочу. Безумно хочу. Сотни и тысячи раз повторённая фраза не дала бы того эффекта, что подарил один поцелуй, оставшийся на коже и в памяти. Врезавшийся в неё. Заставивший прикусить губу, чтобы ощутить отрезвляющую боль и не потерять окончательно связь с реальностью. Кадзуко не растерялась, но запуталась. Она слышала истории о любви с первого взгляда. О том, как некоторые люди женятся после двух дней знакомства, спонтанно, необдуманно, уверенные в том, что этот порыв, ставший реальностью, не приведёт к ошибкам. Иногда и правда не приводит, но зато даёт начало крепкой ячейке общества. Однако к своей ситуации применить такое развитие событий не могла. Поведение Осаму загоняло её в тупик. Особенно — та уверенность, что прочитывалась в его взгляде. Непоколебимость принятого решения. Планы на её жизнь, забегающие далеко вперёд. Она сама толком не знала не знала, каким будет следующий день, а он уже расписывал её по минутам. Игра в кошки-мышки началась, а распределение ролей до сих пор оставалось под вопросом. Кто кошка? Кто мышка? Неизвестно. Лишь время покажет.

***

Способность доверять людям не приносит счастья. Способность доверять людям тянет на самое дно и дарит бесконечные проблемы. Тот, кому доверял больше остальных, первым окажется за спиной и столкнёт вниз с крутого обрыва. Чем сильнее вера в чужое благородство, тем стремительнее выйдет погружение, тем быстрее чёрная вода сомкнётся над головой, лишая доступа воздуха и заставляя мир померкнуть. В этом она давно перестала сомневаться. И столь же давно перестала доверять, определив наиболее приемлемый для себя тип поведения: держать на внушительном расстоянии, мило улыбаться и не забывать об одном важном нюансе, который не потеряет актуальности ни сейчас, ни через сотню лет. Обязательное условие: сильнее сжимать в ладони рукоять ножа, чтобы в ответственный момент не оказаться в позиции жертвы и не утонуть в собственной беспомощности, а оказать достойное сопротивление и выйти из сложившейся ситуации победителем. В напряжённой обстановке, свойственной опасности, никто и никогда не приходит на помощь, независимо от того, как громко звучит голос, умоляющий о ней. Все проходят мимо, закрывая глаза и зажимая ладонями уши. Не проходят — пробегают, чтобы ненароком осколки чужих несчастий не зацепили и их. Никто не станет рисковать собственной шкурой ради незнакомца. Благородство — сказка, а сказкам верят только наивные дураки, видящие жизнь через искажённую призму. В свои семнадцать она наивной не была и бескорыстной помощи от посторонних людей не искала, окончательно смирившись с тем, что всё покупается и продаётся. Нужно лишь не занижать стоимость нарочно, сразу назвав цену, которая покажется наиболее приемлемой. Не только смирилась, а даже начала находить определённые привлекательные стороны в подобном положении вещей. Товарно-денежные отношения? Отлично, подходит. Где поставить подпись? Когда в деле фигурируют денежные обязательства, всё не так зыбко и ненадёжно, как при обещании на словах. Оплачивая чужие услуги, не приходится говорить о благотворительности, потому что это совсем не она. Это сделка. Она заключила свою первую сделку, рассчитывая на благополучный исход. Девушке происходящее категорически не нравилось, поскольку расходилось с запланированным заранее итогом. Сильнее прочего угнетала собственная реакция, и то, что всего пара слов, сказанных Дазаем, так сильно зацепили её . Она не знала, как на них реагировать, как воспринимать. Кадзуко напряжённо размышляла об этом весь последующий вечер, внимательно наблюдая за своим собеседником. Сираиси смотрела на Рёдзо, кривя губы в улыбке и периодически поднося к ним бокал, наполненный до краёв мартини. Мужчина не забывал подливать ей, а она не забывала выливать немного в горшок с пальмой, стоявший рядом, стоило только ему отвернуться или отвлечься на очередной телефонный звонок. — Ты прямо нарасхват сегодня, — произнесла Кадзуко, вновь улыбнувшись отрепетированной порочной улыбкой. — Прости, — отозвался Рёдзо, немного по-женски закатывая глаза. — Дела никогда не оставляют меня в покое. Сираиси одарила его понимающим взглядом, и мужчина вновь скрылся в смежной комнате, чтобы переговорить с очередным клиентом, желающим получить консультацию прямо сейчас, неотложно, без промедления. Сказать по правде, руки у Кадзуко чесались невероятно. Отчаянно хотелось напоить Хирануму шампанским с клофелином и, поняв, что дело сделано, свалить на все четыре стороны. Провалиться сквозь землю, чтобы господин адвокат её не нашёл, не затащил к себе домой, не принялся поить мартини, предлагая выпить то за себя, то за саму Кадзуко, то за обоих сразу. Иногда случались проблески разума, и он выдавал тосты нейтрального толка. О состоявшихся сделках, благополучном исходе дела, богатстве. Когда его тянуло в дебри романтических порывов, девушка с трудом давила в себе рвотные позывы, пробуждавшиеся каждый раз, когда она понимала, к чему клонит мужчина и чего добивается. Это было очевидно. Это поняла бы и наивная девочка, приехавшая в большой город из глубокой задницы, именуемой такой же глубокой провинцией, а не только такой прожжённый циник, каким Кадзуко себя считала. У неё в голове всё сразу сложилось, но она не спешила отмечать свои догадки пометкой «окончательный вариант». Ждала подтверждения от Рёдзо. Или опровержения. В первое верилось сильнее. Во второе — не очень. Но Сираиси всё равно затаилась и выжидала. Улыбалась, пила и отчаянно флиртовала, не забывая о привычном имидже раскованной шлюхи. Флиртовать девушка не любила и не понимала, что в этой игре, предназначенной для двоих, находят другие люди. Флирт, как явление, представлялся ей максимально фальшивой штукой, серебрянкой, нанесённой поверх обычного листа бумаги. Разумеется, эффект будет — она начнёт сверкать и переливаться, но серебром не станет. Бумага всегда останется бумагой. Рёдзо нравилось. Льстило. Он не замечал фальши. Он от происходящего кайфовал. — Значит, ты хорошая актриса, — заверила себя брюнетка, пребывая в гордом одиночестве и неспешно потягивая напиток, наслаждаясь, насколько это было возможно, его вкусом. Ладно. Вкус был очень неплох. Компания могла подвернуться получше. Продажный адвокатишка определённо, был не худшим. Встречались экземпляры откровенно тошнотворные. Он в их число не входил. Но вместе с тем и какими-то выдающимися качествами не обладал. Описывая этого человека, к активному использованию напрашивалось одно единственное слово, которое Кадзуко, в общем-то, и эксплуатировала, составляя мысленно досье на пациента своей личной психиатрической клиники. Слово это было — средний. Рёдзо Хиранума действительно был таким. Среднего роста — на добрый десяток сантиметров ниже Кадзуко, среднего возраста — на пятнадцать лет старше — и средней же внешности. Черты лица не слишком выразительные, тщательно зачёсанные и уложенные волосы, вечный деловой костюм, как и у большинства людей, принадлежавших к элите сферы бизнеса. Никакой индивидуальности. Серая масса, которую можно использовать в своих целях и крутить ею, как вздумается. Кадзуко сделала ещё один глоток и откинулась на спинку стула. Повернула голову, глядя на ночной город сквозь стеклянные стены. Подняла бокал, создавая некий натюрморт. Получилось. В приличной порции мартини утонула бледная луна. Девушка усмехнулась. Поправила волосы, отбрасывая их назад и проводя ладонью по шее. Не так, как это делают люди уставшие от всего и несколько заебанные жизнью, а так, как это делают профессиональные соблазнители, желающие понять: верно они определили направление чужих мыслей или нет? Делая это, Сираиси не сомневалась, что за ней наблюдают исподтишка, всё ещё прикрываясь необходимостью ведения разговора. А может, реально разговаривая, но не упуская случая посмотреть на гостью и в очередной раз попускать на неё слюни. В комнате ненавязчиво звучала тихая музыка — джаз. При организации романтических свиданий Рёдзо всем иным стилям предпочитал его. В сегодняшнем разговоре признался, что когда-то, ещё во времена студенчества пытался организовать свой джаз-бэнд и даже сделал несколько неуверенных шагов на пути исполнения мечты, но все попытки вышли поразительно провальными, оттого предпочёл оказаться по ту сторону музыки. В качестве благодарного слушателя, который черпает из композиций вдохновение и прилив сил. Адвокатишка сегодня вообще отличался повышенной откровенностью и много говорил о себе. А Кадзуко внимательно слушала. Она никогда не отказывалась от новой информации. А уж если её столь любезно предоставляли, самостоятельно вкладывая в руки, было нелепо отталкивать собеседника, затыкая ему рот и признаваясь, что ей неинтересен ни этот рассказ, ни сам господин адвокат — средняя личность. На месте девушку удерживали лишь поручение Дазая и сегодняшняя миссия. С разговором Рёдзо покончил, так что мог полностью сосредоточиться на своей гостье. Пытаться её развлечь, увлечь и склонить к отношениям. То ли любовным, то ли сексуальным, то ли ещё каким. Кадзуко не могла поручиться за постороннего, но не сомневалась, что ей сегодня предложат заключение ещё одной сделки, именуемой отношениями, построенными на шантаже. Она не промахнулась ни на миллиметр. — Чего ты хочешь, Хиранума? — спросила она тихо, отставляя бокал в сторону и продолжая гипнотизировать отражение. — Тебя, — честно признался тот. Кадзуко усмехнулась, не скрывая за ложной скромностью ощущение своего превосходства. — Значит, цена вопроса?.. — Ты. — Договорились, — согласился девушка, запрокидывая голову и перехватывая взгляд мужчины. — Ты действительно не возражаешь? — Ты держишь меня на крючке, — выдохнула она. — Разве у меня есть шанс уйти? — Хорошая девочка, — прошептал Рёдзо, значительно понизив голос, переходя на хриплый, приглушённый шёпот, в котором без труда прочитывалось сумасшедшее желание. — Умная девочка, — добавила Кадзуко, прикрывая глаза и позволяя себя целовать. Прикосновения Рёдзо не вызывали отторжения, но и приятными тоже не были. Не особенно интересно, не слишком увлекательно. Считая, сколько касаний осталось на коже, девушка размышляла над решением куда более важных, интересных и занимательных задач, требовавших к себе внимания. Сегодня Сираиси Кадзуко должна была умереть, унося с собой прошлое. А кто-то новый — родиться, позволив открыть чистую страницу. Старая жизнь тяготила её, словно вторая кожа, обтянувшая до предела и ныне начавшая лопаться в нескольких местах, предрекая рождение новой личности. Девушка знала, что Рёдзо Хиранума сегодня не станет. Совершенно точно не станет. Но пока она не совсем понимала, как люди Дазая его уберут. В голове словно вспыхнула ярко загоревшаяся лампочка. Одно сложилось с другим. Идеальный выход из ситуации с Рёдзо был найден. Кадзуко прогнала эту вариацию в мыслях несколько раз, убедившись в том, что план Осаму шикарен от и до. И едва не застонала от наслаждения. А может, и правда застонала, отлично подогрев ситуацию, в которой находилась, поскольку мужчина усилия удвоил, посчитав данную реакцию комплиментом своим действиям, ответом на них и подтверждением тому, что он всё делает правильно. Наивный недальновидный придурок, представлявший себя хозяином положения. Стул, на котором сидела Кадзуко, упал, когда Хиранума потянул свою гостью к себе, практически вздёргивая за лиф вечернего платья и не особо соизмеряя силу. Ему нравилось это доминирование, и осознание, что ему подчиняются, приносило невероятное наслаждение. Его эмоции такие грязные, открытые, ничем не замаскированные, можно было пить, словно дорогой алкоголь, наслаждаясь и ощущая каждый из оттенков вкуса. Хотелось заливисто смеяться, но она старательно сдерживала внезапные порывы. Не самое подходящее время, не лучшая обстановка. Потому Кадзуко послушно подставляла губы под поцелуи и часто, шумно, немного сбито дышала, как будто ей происходящее реально доставляло удовольствие по всем параметрам и во всех смыслах. Что может быть глупее, чем трахать любовника у окна? Желание похвастать тем, кем обладаешь, перед другими? Или иные мотивы? Под его вспотевшими ладонями скрипело стекло, голова кружилась от осознания того, на какой высоте они находятся, тёплое дыхание с нотами спиртного касалось кожи, сменяясь мокрыми прикосновениями губ и жадными рук — то тискающих, то сжимающих, то поглаживающих. Признаться, задавалась странными вопросами Кадзуко лишь для проформы. Её больше заботили мысли о том, что в доме, расположенном напротив, в этот момент находится человек, крепко сжимающий в объятиях не чьё-то тело, а любимую и обожаемую винтовку с оптическим прицелом. Кажется, она снова засмеялась. Кажется, Рёдзо этого даже не заметил. Сираиси подцепила его подбородок пальцами и коротко чмокнула в губы, как чмокают в нос собачек, которых так любили носить за собой в качестве аксессуара пригламуренные девушки прошлых лет. Рёдзо для неё и был подобной собачкой, с той лишь разницей, что выглядел не так мило и не вызывал желания тискать его день и ночь. Только по необходимости. Всего несколько секунд — и пуля разбила стекло, попав прямо в цель. Тело Рёдзо Хиранума с гулким стуком упало на мраморный пол, оставляя под собой алый след. Старая кожа окончательно лопнула, сползла лохмотьями, обнажив новую, тонкую, розоватую и немного непривычную, но необходимую ей.