Wie die Sucht, so die Frucht

На смену дождливым октябрьским дням пришел ветреный и морозный ноябрь. Неделя выдалась на удивление спокойной. Часы становились длиннее, солнца было все меньше, что совершенно не способствовало продуктивности как учениц, так и преподавателей. Мисс Мориц, учительница вокала, уже несколько раз исправляла план зимнего бала, так как ошибалась почти в каждом параграфе. -Сон совершенно одолел меня, - жаловалась она, - Вставать по утрам стало невыносимо, не говоря уже о том, что я зеваю, почти в каждом сонете. Ах, скорее бы весна… -Не говорите, мадам Мориц, - поддерживала ее фроляйн Йейтс, преподавательница актёрского мастерства, -Все чистая правда. Спасает только то, что я весь день кручусь, как белка в колесе, совершенно некогда присесть. Мне бы только точку опоры найти, а уж потом пиши – пропало, не добудиться. Целый день, целый день на ногах. Ворковали женщины обычно в столовой, сидя за преподавательским столом. Элизабет всегда находилась в центре, откуда открывался обзор на все происходящее, как с коллегами, так и с ученицами. Но в повседневном обмене жалобами и любезностями участия не принимала. А вместо кусочка сахара теперь добавляла в чай капли для успокоения и снятия боли, чтобы притупить тревогу и прогнать головную боль, которая приходила к ней чаще обычного с тех пор, как она переступила порог этого дома. На завтрак подали пшеничную кашу и свежие булочки с маслом и джемом, но аппетит Элизабет тоже заметно снизился. Убрав капли обратно в потайной карман платья, Элизабет поднесла стакан к губам и сделала пару глотков, а затем ненавязчиво коснулась плеча женщины, сидящей справа от нее. -Мадам Дюпре, - обратилась она к низкорослой женщине со смольными волосами, всегда туго зажатыми на затылке в пучок. -Да, госпожа директриса, - тут же, как солдат, отозвалась домоправительница. -У меня к вам будет поручение. Нужно съездить в город и забрать материалы для украшения бального зала, что я заказала две недели назад. Я не могу отлучиться в этот раз, у меня набралась стопка непроверенных сочинений и писем, которые ждут неотлагательного ответа. Прошу вас, здесь адрес лавки, - она элегантно протянула ей клочок бумаги. -Непременно, госпожа директриса, - пряча информацию в нагрудный карман, заверила мадам Дюпре. –Если позволите, но кто же будет сопровождать девушек до конца дня? – полюбопытствовала она. На это Элизабет иронично улыбнулась, пожалуй, самой искренней улыбкой за последнее время. Эти пигалицы были в состоянии наброситься друг на друга, дерзить преподавателям, бегать в сарай на свидания с лесником, и пропускать уроки. Следовать расписанию и быть леди явно было более непосильной задачей. -Думаю, эти леди вполне в состоянии держать себя в руках остаток дня. Но не волнуйтесь, я обязательно зайду к ним вечером, чтобы проверить, что никто не поскользнулся на куске мыле в душе или не забыл вытащить заколки из волос, - заверила ее Элизабет. -Благодарю, - мадам Дюпре откланялась, не закончив трапезу, и поспешила в свое крыло, чтобы собрать вещи в дорогу. Элизабет еще некоторое время наблюдала за девушками в столовой. Капли понемногу начинали действовать, разливаясь теплой волной по ее телу и принося расслабление в мышцах. Она смотрела вокруг из-под слегка опущенных ресниц. В такие моменты ей почти удавалось забыть о том, какие тяготы лежали на ее плечах. Со стороны девушки выглядели достаточно оживленно и благородно, будущие дамы светского общества Германии. Она лишь надеялась в глубине души, что ей удастся выбить из них всю дурь до того, как они попадут в это самое общество. И дела, наконец-то, шли в гору. -Я считаю, что дети не должны расплачиваться за то, что однажды случилось в нашей жизни. Мы должны дарить им радость, но вы правите страхом и дети вас ненавидят. -Они мне подчиняются! Допив свое снадобье, фроляйн фон Бернбург поднялась из-за стола, сверила время на часах, и направилась прямиком в свой кабинет, чтобы расправиться со списком дел до ужина. Уроков на сегодня у нее не было. Она разрешила мадам Йейтс продлить уроки актерского мастерства, чтобы девушки чувствовали себя более уверенно перед выступлением на рождественском балу.

***

«Уважаемая герцогиня….уважаемый господин…премного благодарна…любезно сообщаю вам….как печально слышать…спасибо, что выделили время…невероятно слышать….какое знаменательно событие….кто бы мог подумать…надеюсь, вы находитесь в добром здравии…с наилучшими пожеланиями…Элизабет фон Бернбург, Элизабет фон Бернбург, Элизабет фон Бернбург…» Голова ее полнилась информацией. Корреспонденция ее утомляла, кисть руки затекла от методичного повторения одних и тех же движений. Длинные витиеватые обороты, фразы, полные пафоса, нескончаемый поток писем, полных требований, благодарностей, пожеланий, вопросов, и в каждом ее имя. За окном была кромешная тьма, она пропустила обед и почти не выходила из кабинета. Часы показывали 19:15 и, если бы не обещание мисс Дюпре, она бы немедленно отправилась в спальню, чтобы принять душ и отдохнуть. Но она и так дала воспитанницам слишком много свободы. Следовало проверить, что они предпочли сделать с этим подарком и справиться о том, как прошел их день. Она поднялась из-за стола, распрямила плечи и покрутила головой из стороны в сторону, разминая затекшие мышцы. Всего пара часов, и она окажется в своей спальне, где, наконец, сможет вздремнуть с чувством выполненного долга. Элизабет поправила платье и воротничок, убедившись, что выглядит подобающим образом после целого дня, проведенного в самоизоляции, заперла кабинет на ключ, и направилась в студенческое крыло. И все же отсутствие пропитания вызывало у нее дискомфорт, а потому она решила сделать остановку в столовой прежде, чем войти в клетку ко львам. Шум воды доносился в коридоре. Она слегка задержалась, так как не могла найти кухарку, а хозяйничать на кухне самостоятельно ей совершенно не хотелось. Из-за двери доносились голоса и смех девушек. Она вошла в комнату и оказалась окружена горячим воздухом и паром, что было приятнее, чем зябнуть в пустом кабинете. Она захлопнула за собой дверь, давая знать о своем присутствии. Голоса стали тише, но не замолчали. -Ну-с, как ваши дела, дорогие мои? Сегодня я составлю вам компанию, вместо мадам Дюпре, - огласила она, пытаясь говорить достаточно громко, чтобы остальным было слышно. -Не знаю, как у вас здесь принято, но сразу скажу, что спину никому тереть не стану, - удивленная собственным приподнятым настроением, отметила Элизабет. Видимо, небольшой перерыв от подростковой драмы шел ей на пользу. Кого-то данное заявление заставило улыбнуться, другие не знали, как реагировать на непривычное поведение директрисы, Грета закатила глаза и промолчала. -Не отвлекайтесь, не отвлекайтесь, воды на всех не хватит, - отмахнувшись добавила она с некой ноткой заботы тем, кто продолжал таращиться. Девушки вернулись к принятию водных процедур. А Элизабет медленно прогуливалась вдоль кабинок, делая вид, что строго контролирует каждое движение. Спина ее изнывала от боли, ей хотелось скорее закончить с этой «особо важной» частью расписания. Она старалась не задерживать взгляд на чем-то одном, бегая глазами по периметру комнаты, чтобы не смущать девушек и самой не оказаться в неловкой ситуации. Но тут, среди безразличных лиц учениц, она поймала на себе любопытный взгляд Терезы. Девушка смотрела на нее с самодовольной ухмылкой, что слегка настораживало. Элизабет остановилась напротив ее ширмы, сохраняя допустимую дистанцию, на что рыжеволосая заулыбалась еще шире. -Сегодня какой-то праздник, мисс Риккет? – саркастично поинтересовалась директриса. -Возможно, - загадочно ответила девушка, не сводя с нее глаз. Тереза намыливала свои плечи и ключицы, движения ее, будто нарочно замедленные и плавные, привлекли внимание Элизабет, и она невольно опустила глаза на пальцы девушки. Как только Тереза осознала, что ей удалось заинтересовать директрису, она переместила руки на собственную грудь, уверенно сжимая кремовую кожу и скользя пальцами вокруг сосков, и запрокинула голову назад будто в экстазе. И, словно этого было недостаточно, она дополнила свое показательное выступление протяжным стоном. Элизабет, сбитая столку этой непонятной игрой, замерла на месте. Она не могла перестать смотреть. Глаза ее бегали, цепляясь за все, что видели перед собой: от тонких розовых губ к длинной шее, вниз к острым ключицам, затем отслеживая движение пальцев, замыкаясь на маленькой упругой груди и напряженных сосках, и снова к лицу, с которого не слезала весьма самоуверенная ухмылка. Она откашлялась, встряхнула головой и нервно провела ладонью по волосам, поправляя невидимые выбившиеся локоны. -Весьма занимательный перформанс, мисс Риккет, - как можно спокойнее объявила директриса. -Вам нравится? - девчонка прикусила нижнюю губу и ухмыльнулась. -Если целью Ваших стараний было привлечь мое внимание и испытать мое терпение на прочность, то Вы несомненно преуспели. Я буквально едва сдерживаюсь, чтобы не вытащить Вас отсюда за волосы. -Ууу, любите пожестче? – Тереза развернулась, подставляя на обозрение директрисы свою спину и ягодицы, а затем обернулась через плечо, чтобы проверить ее реакцию. Элизабет облизнула внезапно пересохшие губы. –Извольте продолжить с той же уверенностью в моем кабинете после того, как закончите здесь, - она посмотрела на Терезу настолько строго, насколько ей хватило духу в этот момент. И, игнорируя странное трепещущее чувство внизу живота, продолжила свой обход душевой комнаты. Остальные девушки старались быстрее покинуть помещение. Разговоры, до того еле слышные, теперь совсем пропали. На смену первой группе, постепенно приходила следующая. Элизабет смиренно ждала своего часа. Почему она не одернула девчонку в тот момент, когда заметила подвох? Почему не могла прекратить это и рявкнуть на нее? Она прочла столько историй, где, перед женской красотой и обнаженным телом, главный герой всегда терял голову, а потому ей с трудом верилось, что этот трюк сработал теперь и на нее. Но почему? Проработав в школе многие годы, она ни разу не задумывалась о своих ученицах в пределах исключительно плотского восприятия. Они взрослели, расцветали, развивались в стенах этого заведения у нее на глазах, и ее задачей было наблюдать, помогать и направлять, а не развращать их воображение и поощрять сомнительные намеки. Когда Тереза, наконец, выключила воду, она вновь подошла к ней. -Я жду вас снаружи, мисс Риккет. И не вздумайте убегать, - грозно предупредила Элизабет прежде, чем покинуть душевую. Спустя несколько минут в дверном проеме стояла Тереза, одетая в свою длинную белую ночнушку. В руках она держала свою униформу. Вместо виноватой гримасы на ее лице читалось скорее нескрываемое возбуждение и азарт от происходящего. -Следуйте за мной, - отрезала Элизабет и, не обращая внимания на взгляды девушек вокруг, направилась в сторону своего кабинета, не оборачиваясь на плетущуюся сзади Терезу. Боже, почему нельзя было просто закончить эту неделю без происшествий? Что взбрело в голову этой девчонке на этот раз? Сперва она пыталась срывать уроки, теперь это…Чего она добивается? Одного раза было недостаточно? У нее совершенно не было сил и желания разбираться с этим сейчас. Но и отпустить девчонку безнаказанно было невозможно. Она сделала глубокий вдох, впуская рыжеволосую в свой кабинет, и вошла за ней следом. Закрыв дверь, она подошла к столу и села на стул, так как сил стоять на каблуках и держать осанку почти не осталось. Она оглядела Терезу с ног до головы и попыталась докопаться до сути проблемы. -Потрудитесь объяснить, что все это значит? – она сложила руки на груди и выгнула бровь. -Я просто мылась в душе, мадам директриса. Чистота – залог здоровья, - пожала плечами Тереза. -Вы огрызаетесь на уроках, открыто дерзите мне при своих одноклассницах, ведете себя как ни в чем не бывало после того, как получили заслуженное наказание, а теперь еще и нагло лжете мне, что все это не часть какой-то провокации? -Повторюсь, я всего лишь тщательно мылась, - с улыбкой добавила Тереза. Элизабет снова тяжело вздохнула. Она чувствовала, как возвращается головная боль, а лимит капель в день она уже исчерпала. -Я надеялась на вашу честность и добросовестность. Может тогда мы смогли бы решить все мирным путем. Но вы, мисс, не оставляете мне выбора, - Элизабет открыла ящик и извлекла из него небольшой черный ключ, предназначенный для замочной скважины карцера. Все девушки к этому моменту знали, что таких ключа было два – один у Греты и другой у фроляйн фон Бернбург, и, конечно, имели представление о том, как они выглядят. Умиротворенность на лице Терезы сменилась страхом в считанные секунды. Она отбросила униформу на пол и подбежала к директрисе, падая на колени и хватая ту за запястье руки, в которой находился ключ. -Нет-нет-нет, прошу вас, не нужно крайних мер! Я соврала! Я признаюсь! – заверещала она. Элизабет, удивленная подобным заявлением, уставилась на рыжеволосую, которая мертвой хваткой повисла на ней. Тереза подняла голову и посмотрела ей в глаза. -Прошу, не нужно звать Грету! Я всего лишь хотела привлечь ваше внимание! Вы всегда такая строгая и отдаленная, я не знаю, почему я это сделала! Мне хотелось, чтобы вы обратили на меня внимание! Я чувствую к вам что-то…что-то очень большое…что-то, что мне сложно выразить словами, госпожа директриса…, - Тереза принялась покрывать поцелуями тыльную сторону руки Элизабет. Если до этого она готова была упасть от усталости и проспать до самого утра, то сейчас от этого желания не осталось и следа. Элизабет чувствовала прилив сил каждой клеткой тела. Сердце ее забилось сильнее. Она чувствовала, как бьется жилка на ее запястье под пальцами Терезы. Никогда она не чувствовала себя настолько живой, как сейчас. Разве что… -Я не верю ни одному твоему слову. Это не Ромео. Ромео – молодой человек, полюбивший в первый раз. Давай еще раз. Недвижными святые пребывают, хоть милость за молитву посылают. -Не двигайся ж пока не испросил Я милости молитвами своими Соединить твои уста…твои уста…с моими. Образ Мануэлы пронесся перед ее глазами. Она не могла ответить взаимностью тогда, не имела права. Майнхардис хотела положить весь мир к ее ногам, но вместо этого положила груз ответственности на ее плечи. Наивная девчушка, слишком сентиментальная, заносчивая, с черно-белой картиной мира перед глазами. Она не хотела быть айсбергом, о который разобьется корабль ее надежд, но и спасти ее была не в силах. В конце концов, как могла она всерьез поверить, что это милое существо могло всерьез думать о ней в романтическом ключе? Могло ли что-то получится из того мимолетного поцелуя? Из поцелуя, на который она так и не ответила, как и на все последующие декларации любви от Мануэлы. Элизабет не задумываясь, положила ладонь на голову Терезы и принялась в забытии гладить ее по волосам. Затем она проморгалась будто прогоняя навязчивый сон, и взглянула в зеленые глаза девушки, сидящей у нее в ногах. -Мадам фон Бернбург…, - томно прошептала Тереза, поднимая голову. Не дождавшись ответа, девушка прильнула губами к приоткрытым губам директрисы. Элизабет оцепенела, застыла, замерла, будто одна из мраморных статуй в коридоре школы. Поцелуй был очень неуверенным, но, тем не менее, полным желания. Элизабет ощутила давно забытое тепло чужого тела так близко к своему. За два года в новой школе, она впервые почувствовала себя кому-то нужной. На мгновение она вспомнила то чувство гордости и радости, что переполняло ее при виде своих девочек, которые всячески старались проявить уважение, знания и показать свою любовь к ней, при любом удобном случае. В груди неприятно заныло, будто открылась старая рана. Лишь об одном мечтала она в этот момент – хоть немного, хоть на долю секунды продлить это чувство. Сама того не осознавая, Элизабет подалась чуть вперед и увереннее ответила на поцелуй Терезы, утопая пальцами в рыжих локонах. Перед ее закрытыми глазами мелькала череда воспоминаний о прошлых ученицах, их смех, их милые платьица, всегда опрятно наглаженные и накрахмаленные воротнички, длинные волосы, чуть неуклюжие танцевальные движения, и столько любопытства в глазах, сколько не могло уместиться на страницах ее дневника. И в каждом воспоминании, в каждом кадре, куда бы она не шла, она всегда натыкалась в толпе на зеленые глаза-хамелеоны Мануэлы, обращенные к ней, глядящие на нее как на лучшее произведение искусства. -Хватит, - прошептала Элизабет, обрывая поцелуй. -Нет-нет, не останавливайтесь, прошу…, - недоумевающе нахмурила брови Тереза и тут же попыталась поцеловать ее снова. Элизабет накрыла ее губы своей рукой и устало посмотрела на девушку. -Хватит, - повторила она, -Этого больше не повторится. Надеюсь, ты понимаешь почему, - ее голос был мягким. Она сделала паузу, ожидая ответа, но Тереза продолжала молча изучать ее лицо. Элизабет улыбнулась, вспомнив тот же нетерпеливый выжидающий взгляд Мануэлы. –Это тебе мой подарок, - добавила она, - А сейчас я уберу руку, и ты вернешься в свою комнату. Только, пожалуйста, давай без сцен. Я очень устала, - с этими словами она опустила руку и поднялась со стула, создавая некоторую дистанцию между собой и Терезой. Рыжеволосая еще какое-то время молча сидела на полу, глядя куда-то перед собой, будто в полудреме. Затем, опираясь рукой о стол, она медленно поднялась на ноги и посмотрела на директрису. В глазах ее стояли слезы. -Доброй ночи, Тереза, - кивнула в ее сторону Элизабет. -Доброй…ночи…, - едва слышно ответила девушка прежде, чем развернулась в сторону выхода и побрела к двери. Когда дверь захлопнулась с обратной стороны, Элизабет осмотрела свое рабочее место, будто в первый раз, проигрывая в голове эту сцену снова и снова. Затем она поднесла руку к своему лицу и, едва касаясь, провела кончиками пальцев по нижней губе. Почему с этими подростками всегда только крайности? Либо они самозабвенно любят тебя и боготворят каждое слово, либо боятся тебя и от того ненавидят само твое существование. Ответа у нее не было. Но если среди всей той боли, которую она причинила им и себе во имя всеобщего блага, хоть у одной из девушек все еще было место для любви к ней, пусть безответной и совершенно безнадежной, Элизабет готова была принять эту маленькую победу.