***
-Вы слышали? Там новый смотритель территории приехал! – завопила Анжелика, вбегая в класс литературы. Все, сидевшие за партами, обернулись и заинтересованно посмотрели на нее. -Какой он? -Ты его видела? -Как его зовут? -Он красивый? -Пожалуйста, скажи, что он красивый! Девчонки накинулись на Анжелику с расспросами. -Старый лысеющий низкорослик, - вмешалась Грета своим властным, но тихим голосом. В комнате стало тихо. Откуда у нее эта информация никто спрашивать не стал, Грету вообще было опасно спрашивать о чем-либо, к тому же она чаще всех общалась с учителями и директрисой, а потому узнавала о новостях раньше многих других. Девочки разделились на тех, кто заметно погрустнел после этой информации, и тех, кому было безразлично. После того, что случилось с Ирэн, когда директриса поймала ее с Марком, никто не надеялся увидеть еще одного мужчину на территории школы. Но появление «лысеющего низкорослика» тоже мало кого обрадовало. Дверь в кабинет распахнулась и девушки тут же разбежались на свои места, как тараканы при включенном свете. -Добрый день, девушки, - огласила Элизабет, встав у учительского стола. -Добрый день, директриса фон Бернбург, - хором ответил класс. Она присела на стул и жестом указала девочкам последовать ее примеру. -На чем мы остановились? – Элизабет открыла журнал своих заметок и оценок. Грета поднялась со своего места. -«Метаморфозы» Овидия, падение Икара и побег Дедала, его отца. -Хорошо, - кивнула Элизабет, открывая страницу с закладкой, на которой они закончили чтение. –Продолжим чтение, - она обвела класс взглядом, затем бегло посмотрела на количество оценок в журнале. -Александра, начнем с тебя, - огласила она. Нина, сидящая рядом с сестрой, тихо хихикнула, глядя на слегка растерянную сестру, которая довольно плохо знала мифологию древней Греции. Александра прочистила горло не очень подобающе юной леди, и начала читать вслух. В это время на задней парте в углу, Лидия и Анжелика, пользуясь случаем, начали вести активную переписку о новом смотрителе. Ведь попадаться на глаза директрисе теперь было крайне опасно, но и ставить крест на своей личной жизни они не собирались. Нужно было найти более подходящий и безопасный вариант для тайных встреч. «Кто пойдет с ним договариваться, как думаешь?» «Не знаю, никто не хочет быть на месте Ирэн.» «После нее была моя очередь…Я ждала 8 недель!» «Мне пока не горит. Может Натали захочет рискнуть. Она все время во что-то встревает.» «Нужно ей написать. Я так долго не смогу, у меня уже все зудит.» «Ахаха, я дам тебе свое мыло в душе, попробуй активнее им натираться в следующий раз.» «Дура» «Сама дура» Анжелика надулась и отложила перо. Им обеим следовало нагнать упущенные строчки. Лидия незаметно подглядела в книжку Терезы, сидящей за соседней партой, а затем толкнула локтем Анжелику, указывая на нужный номер. И как кстати, потому что в этот момент, раздался строгий голос Элизабет. -Мне кажется, Анжелика желает продолжить. Спасибо, Александра. Александра шумно выдохнула, закончив читать, и облизнула чуть пересохшие губы. По окончанию урока, девушки поспешили покинуть кабинет, так как настало время для большого перерыва. Но добрая половина класса достаточно организованно направилась в библиотеку под предлогом «подготовиться к следующему занятию, так как мадам директриса задала эссе». Остальные же разбрелись по школе или выбежали во двор, чтобы насладиться безветренным осенним днем. Как только дверь в библиотеку закрылась, в помещении тут же зашептались. Как ни странно, первой слово взяла Натали. -Мы должны найти способ с ним познакомиться. Я не верю Грете, что он старый и страшный. Ей вообще ни один мужчина не нравится, - выпалила она. -Она не говорила «страшный», она сказала «лысый и низкорослый», - осадила Лидия. -Мой отец тоже низкий и без волос, но зато у него много денег. Не вижу ничего такого постыдного, - возразила Анжелика. -Отстань ты со своим отцом, - возразила Катрина. -Давайте обсудим детали, - вклинилась Ада, - В сарай больше ни ногой, и во время уроков шитья — это делать небезопасно. У меня желудок сводит каждый раз, когда фроляйн фон Бернбург поворачивает голову в сторону окна. Как будто она все знает! -Ада права, - поддакнула Натали, -Нужно выбрать другое место и время очень осторожно. -Что насчет старой беседки? – спросила Катрина -Какой беседки? – девушки обернулись на нее -Ну та, закрытая беседка в саду. Она стоит там уже лет сто, - пояснила Катрина, -Вход заколочен, но, если постараться, то можно пролезть в окно, там отсыревшая доска отходит с одного краю. -Отлично! Никому не взбредет в голову туда лезть, - воскликнула Ада, -И там никто не гуляет, сейчас грязи по колено. -С репетиций мадам Мориц сбежать проще всего, - предложила Анжелика, -Вы видели, чтоб она хоть раз отмечала что-то в журнале? -У нее нет времени, потому что она тебе пол урока объясняет, как делать реверанс, - закатив глаза, подколола подругу Лидия. -А вторую половину урока она мечтает сломать тебе ноги, потому что они у тебя в танце не сгибаются никак, - Анжелика высунула язык. -Замолчите обе, - отрезала Ада, -Значит так, Натали, с тебя – разведать обстановку с нашим новым счастливчиком. Лидия – проверишь беседку, насколько сложно туда влезть и как быстро можно зайти и выйти. Анжелика – если все получится, то ты пойдешь первая, - раздался всеобщий недовольный гул, на что Ада лишь развела руками, - Правила есть правила. Согласовав план, девушки в приподнятом настроении отправились проводить оставшееся время перерыва с пользой для себя. Понедельник, по их мнению, складывался как нельзя удачно.***
К среде Натали выведала расписание дел нового смотрителя. И наметила визит к нему в очередной дневной перерыв, сразу после урока французского. По ее расчетам, ей удастся поймать его в подсобке наедине, как раз, когда он пойдет за инструментами для сада. Она подслушала разговор мадам Дюпре за завтраком о том, что одна из липок повалилась на бок после грозы в субботу, стоило бы ее убрать, чтобы никто не покалечился. Ланс заверил ее, что все сделает сам еще до обеда. Вот тут-то она его и разговорит. После того, как раздался звонок об окончании урока, бойкая брюнетка тут же собрала свои вещи и, стараясь не привлекать много внимания, направилась вниз к подсобке. Оказавшись на месте, она облокотилась о подоконник и прикрыла лицо книгой, делая вид, что внимательно изучает страницы. Момент не заставил себя долго ждать. Ланс появился на лестничной клетке, волоча за собой холщовый мешок, видимо для необходимых инструментов, которые намеревался взять из кладовки. -Ох, господин…Ланс! – кокетливо вздыхая вымолвила Натали, спешно закрывая книгу, - Вы меня слегка напугали. -Прошу прощения, мисс…, - он почти не пересекался с ученицами, учитывая количество имеющейся работы и данное директрисе обещание. –Я не хотел. -Натали. Меня зовут Натали, - она широко улыбнулась и элегантно протянула ему руку. Слегка растерянный, Ланс взял ее бледную ладонь в свою большую мозолистую руку и аккуратно пожал. Натали, конечно, рассчитывала на более теплый прием, но…видимо, придется использовать более убеждающие аргументы. -Очень приятно, Натали, - глядя на нее, ответил смотритель, - Позвольте я…, - он двинулся вперед, указывая свободной рукой на дверь кладовой. -Да-да, конечно, - заверещала Натали, - Какая я неуклюжая, встала посреди прохода, - причитала она, не сбавляя свой сахарно-приторный тон. Ланс открыл дверь и потянулся к полке с журналом учета. -Я никогда не видела эту комнату, - заглядывая через плечо Ланса, произнесла брюнетка, - Покажете, что тут у вас? -Я и сам пока не уверен, - хмыкнул Ланс, - Мне бы только топор найти, в сарае его нет. Мадам Дюпре сказала заглянуть вот сюда, - он принялся листать страницы потрепанной книжечки, освещенной светом от окна. -А вы хорошо умеете с ним обращаться? – наивно пролепетала Натали, - С топором, я имею ввиду. -Да кто ж не умеет то! – воскликнул Ланс со смешком, отрываясь от поисков, - Это каким лоботрясом надо быть, чтобы таких основ не…, - и тут он осекся, вспомнив, что разговаривать с ученицами ему не следовало, да и к тому же таким тоном. –Прошу прощения, миледи. -Нет-нет, что вы, вы абсолютно правы, - настаивала Натали, - Вот взять хоть нашего прошлого смотрителя, Марка. Таскать мешки – много ума не надо, а вот попросишь его поухаживать, как следует, так тот и двух слов связать не может. А вы, напротив, так обходительны…, - она невзначай положила руку на плечо Ланса, стоя за его спиной, пытаясь обратить на себя его внимание, - и красноречивы. Мужчина вздрогнул от подобного жеста, и чуть не выронил журнал из рук. Мимо Натали эта реакция не прошла. Она улыбнулась и следом тут же провела ладонью вдоль руки Ланса, прикрытой грубой тканью его затертой куртки. -Благодарю, - не найдясь что ответить, выдавил из себя Ланс, разворачиваясь лицом к девушке. -И усы у вас такие густые, - тут же отметила Натали, - Очень мужественно, вы знаете? -Я…наверное, - запнулся Ланс, - Раньше девушкам нравилось. Моей жене, - поправил он, - Я хотел сказать – моей жене нравилось. -Думаю, мы с вами очень подружимся, Ланс, - улыбнулась она и положила ладонь на лицо смотрителя, - Если вам, конечно, не наскучит общество галдящих без конца девиц, - хихикнула Натали, закручивая двумя пальцами кончик его усов с одной стороны, - Нас тут довольно много, - а затем с другой. Не дожидаясь ответа, она быстро чмокнула мужчину в покрытую щетиной грубую щеку и убежала в фойе, а затем и вовсе скрылась за углом. Ланс еще какое-то время стоял, как вкопанный, на том же самом месте. Он поправил свои усы, подзатянул пояс на брюках, и почесал затылок. А затем, вспомнив слова директрисы, вернулся к работе. -Ишь какие бойкие пошли, - буркнул он про себя, укладывая найденные инструменты в мешок. –Такой еще попробуй откажи.***
Еще две недели спустя по коридорам порхала улыбающаяся во весь рот Анжелика, направляясь на урок ботаники в оранжерею. -Посмотрите на нашу маленькую мисс счастье, - отшутилась Натали, обгоняя ее под руку с Катриной, - Я же говорила, что не такой он и старый, - подмигнула она и девушки рассмеялись. -Ада, - окликнула она одноклассницу впереди себя, - Сегодня твоя очередь убираться в комнате? Так они решили обозначить новую очередность походов в беседку. Та, что убиралась в комнате раз в неделю, шла на свидание с Лансом. -Да, - загадочно улыбаясь, подтвердила Ада. Девушки вновь захихикали. -Не забудь, как следует помыть потом свою тряпку, - грязно отшутилась Катрина. Натали хлопнула ее по руке, чтобы пресечь, хотя сама старалась не смеяться. После урока по ботанике, все девушки направились в класс мадам Мориц для уроков танца. Они вновь репетировали для зимнего бала. И тем, кого родители с детства таскали по подобным мероприятиям, уже давно наскучило репетировать одни и те же этюды. Но мадам Мориц была настолько в своем мире падебуре и реверансов, что едва ли обращала внимание на тех, кому это было недостаточно интересно, до тех пор, пока они могли выполнять ее требования, когда она того ожидала. И всех устраивало такое положение дел. Пользуясь случаем, Ада в самом начале урока отработала свою роль и дала знак Натали, что собирается уходить, а та в свою очередь тут же выскочила репетировать свои реплики, чтобы занять мадам Мориц. Ада покинула кабинет, оставшись незамеченной, и тут же побежала в спальню, чтобы как можно скорее протереть все шкафчики, проверить постельное белье, натереть полы и зеркала, и успеть добежать до беседки к началу ланча, пока мадам Дюпре не пришла с проверкой. Ровно в 11:00 Ланс отодвинул доски, перекрывающие окно закрытой беседки, и пролез внутрь. Все внутри было заставлено скульптурами и красивыми картинами периода ренессанса, фигуры на которых были преимущественно изображены обнаженными или едва прикрытыми шелковыми простынями. Вероятнее всего, фроляйн фон Бернбург приказала перенести их сюда, дабы не будоражить и без того бурную фантазию девушек, которые без труда заманили в свои сети сначала молодого лесничего, а теперь и смотрителя. Ланс хоть и горевал по своей жене, но не мог противостоять своим мужским прихотям. Для своей же совести он нашел оправдание в том, что все происходило по обоюдному согласию. И хотя он испытывал глубокое уважение к фроляйн фон Бернбург, в своей лысеющей голове ему местами казалось, что он тоже вносит непосредственный вклад в образование этих юных леди. Иначе как же они научатся быть хорошими женами, если даже не знают, с какой стороны ублажить будущего мужа? И кто он такой, чтобы отказывать будущим светским дамам, которые вдруг сочли его достаточно привлекательным? Запыхавшаяся Ада примчалась в беседку пару минут спустя. Щеки ее горели румянцем, волосы слегка растрепались от ветра, на ногах были высокие ботинки, наполовину утопленные в грязи. Она держала платье руками, чтобы не запачкать, так как будет почти невозможно отстирать его до начала следующего урока. -Доброе утро, миледи, - улыбнулся ей Ланс, вешая куртку на скульптуру обнаженного юноши рядом с собой. -Доброе, - пытаясь восстановить дыхание, ответила Ада. -Я думаю, сегодня тебе нужно будет немного мне помочь, - расстегивая ремень, произнес мужчина. Здесь, конечно, для Ады было мало приятного. Марку никогда не приходилось тратить время на то, чтобы подготовиться к их свиданиям. Он всегда ждал их с нетерпением и жаждой произвести впечатление на каждую. Но Ланса ничуть не смущали подобные ситуации. Браки по расчёту с мужчинами гораздо старше этих юных особ были отнюдь не редкостью, а потому он считал, что ничего постыдного в этом нет. -Будет здорово, если в будущем тебе попадется молодой жеребец, но выбирать в наши дни не приходится, - усмехнулся он, поправляя усы, -Советую поторопиться. Здесь довольно холодно, - брюки его скатились вниз, сложившись в кучу в районе ботинок. Аде совершенно не доставляло удовольствие общаться со смотрителем. Ей хотелось скорее получить то, зачем она сюда пришла, и вернуться в школу. Если для этого нужно было сперва раззадорить болтливого старика, то тут уж ничего не поделаешь. Стараясь не пересекаться с ним взглядами, она подошла к нему и опустилась на колени, подложив под них подол своего платья, чтобы не набить синяков.***
Элизабет мучила головная боль этим утром. Она допоздна проверяла эссе, одно хуже другого. И почти не спала, обдумывая как лучше организовать зимний бал, чтобы не опозориться перед гостями и родителями. Одно радовало – сегодня была пятница. А значит нужно было продержаться всего один день. В выходные она планировала уехать в Берлин и отдохнуть от этой суматохи и насладиться одиночеством. Она уже забронировала себе комнату в гостинице, наметила план похода в картинную галерею и обязательную прогулку по набережной, пока еще не слишком холодно, она мечтала заглянуть в кафешку на вокзале, в которой подавали вкуснейшие эклеры, что буквально таяли во рту. С этой мыслью, она твердо решила отогнать прочь все негативные эмоции и попыталась унять головную боль, выпив сладкого чаю в столовой с фроляйн Тилль. Затем она отправилась на обход, заглянула в комнату для рисования, проверила порученные старосте задания, навестила мадам Дюпре, чтобы справиться о том, что следует привезти из города в этот раз, осмотрела спальню девушек на наличие запрещенных фотографий, сладостей или тайников. И к моменту, как она вернулась в свой кабинет, боль начала назойливее стучать в обоих висках. Раздался пронзительный звон колокольчика, объявляя большую перемену. Пользуясь случаем, Элизабет решила сбежать подальше от шума и прогуляться по территории школы, чтобы хоть как-то отвлечься. Но сперва она потянулась к графину с водой, открыла ящик своего стола, доставая пузырек с пожелтевшей этикеткой, и добавила в стакан воды свое успокоительное, без которого все реже ходила по коридорам школы. Затем она закуталась в свое темно-серое осеннее пальто, поправила шляпку на голове, взяла перчатки и решительно направилась во двор. По пути ей встречались веселящиеся ученицы, но она лишь мимолетно кивала головой в ответ на их приветствия, стараясь скорее оказаться в менее людном месте. Больше всего ей нравилось проводить время у пруда, в дальнем конце школы. Она даже велела соорудить там лавочку, чтобы иметь возможность подолгу сидеть у воды и наблюдать за красотой природы при смене сезонов. Выйдя с поляны на узкую тропинку, она миновала небольшую рощу и замедлила шаг, стараясь дышать глубоко и размеренно. Впереди уже виднелся поворот на пруд, а по правую руку стояла небольшая белая пристройка. -Нужно будет попросить Ланса перенести все картины обратно в школу, иначе зиму они не переживут, - подумала про себя Элизабет, приближаясь к закрытой беседке. Она посмотрела под ноги, здесь начинался участок, более размытый недавними дождями, и ей пришлось приподнять подол платья, чтобы не испачкаться. Тропинка извилисто тянулась в сторону беседки, куда раньше любили заходить учителя, по словам предыдущей директрисы, но к пруду протоптали еще одну дорожку. К сожалению, сейчас она была более ухабистой. Элизабет глубоко вздохнула, прикидывая сколько времени уйдет на обход вокруг беседки, но она решительно отказывалась отменять свои планы. Обогнув постройку справа, она очутилась на более или менее сухом участке, и остановилась, чтобы передохнуть. В кронах поредевших деревьев все еще слышалось пение птиц, остающихся зимовать здесь, в этой глуши. Элизабет закрыла глаза, вслушиваясь в звуки увядающей природы вокруг. -Мммм, - среди щебетания и шелеста вдруг раздался протяжный женский голос за ее спиной. Элизабет сперва сконфузилась, предположив, что этот звук вырвался из ее уст. Но нет, совершенно точно он был позади нее. За стонами следовало ритмичное постукивание, будто кто-то постукивал палкой по деревянному забору. -Аааахх, - раздался еще один стон со стороны беседки. Элизабет резко развернулась, не веря своим ушам. Она осторожно подошла к заколоченному окну и заглянула в проем между досок. Дар речи покинул ее тело. Там, у стены, среди картин, которые она долгими часами изучала в стенах школы, среди скульптур, что раньше мостились в темных коридорах респектабельного заведения для благородных девиц, одна из этих самых девиц, бесстыже распахнув рот и зажмурив глаза, цеплялась пальцами за старую деревянную раму «Рождения Венеры», стоящей на полу, пока смотритель, не пробывший в школе и месяца, с ярым усердием вдалбливал в нее знания о половом воспитании, трахая ее со спины. Она тут же узнала в девушке Аду фон Рехтс. Статную шатенку из семьи военного и учительницы немецкого, у которой были определенные задатки к рисованию, но полное отсутствие такта и риторических навыков. Судя по тому, что она видела, Ада не особо страдала от отсутствия указанных качеств и нашла себе более интересное занятие. Неизвестно, сколько Элизабет простояла так, неподвижно наблюдая за этой извращенной картинкой. Из мыслей ее вывел скрип половиц под тяжестью Ланса, когда тот сделал шаг назад, очевидно закончив свой урок, и принялся заправлять свое хозяйство в штаны. Ада выпрямилась и вытерла пот с лица подолом своего темно-голубого платья. Веки ее были приспущены, она смотрела на маленькую беседку затуманенным взглядом. Внутри Элизабет пылал костер злости. Как смел этот мужлан ослушаться ее? Как повелась она на его доброжелательный вид и простодушие? Как хватало у девчонок наглости все еще вытворять подобное за ее спиной, прекрасно зная какое наказание следовало за проступками? Элизабет всегда считала себя высокоинтеллигентной и крайне терпеливой особой, способной принимать мудрые и взвешенные решения, но с момента, как она вступила в должность директора этого заведения, терпение ее таяло на глазах. Сперва капли для улучшения сна и успокоения нервов, затем договор с Гретой, постоянные слежки, контроль, отчетность, железная стойкость, дисциплина…и все напрасно. Плевать они хотели на ее попытки изменить что-либо к лучшему. Что ж, настал тот день, когда Элизабет фон Бернбург готова плюнуть им в ответ. Она сделала пару шагов в сторону, чтобы ее силуэт нельзя было разглядеть изнутри, и решила дождаться, пока виновники самостоятельно выйдут с места преступления. Долго ждать не пришлось. Оконные доски со скрипом отъехали в сторону, и в проеме показалась фигура Ады. Она отряхнула платье и поправила волосы, но все же выглядела так, будто пробежала километровый кросс, не снимая каблуки. -Потрудитесь объяснить, мисс фон Рехтс, какого черта здесь происходит?! – громогласно вопросила директриса. Ада так быстро развернулась, что чуть было не шлепнулась в грязь. Лицо девушки тут же исказилось гримасой страха при виде фроляйн фон Бернбург. Услышав голос начальницы снаружи беседки, Ланс остановился у окна и более не двигался. -Я…Я…, - попыталась объясниться Ада, -Я просто шла к пруду, а господин Ланс собирался чинить доски и попросил меня помочь, - неуклюже соврала она. -Тебе еще хватает наглости мне врать! – воскликнула Элизабет, - Господин Кёльн! Может быть у вас найдется объяснение тому, что здесь произошло, м?! – собрав остатки воли в кулак, она терпеливо ждала очередной лжи. -Она действительно мне помогала, - ответил смотритель, уходя от прямого конфликта. В его голосе не было той же паники и страха, что в голосе Ады. Разве что немного сожаления. -Ах помогала…, - Элизабет не верила своим ушам. Этот нахал еще смеет ее покрывать, хотя сам виноват не меньше, - Что ж, давайте оценим объем проделанной работы, - она резко схватила Аду за запястье, дернула ее к себе и прижала спиной к стене беседки. Свободной рукой, пользуясь растерянностью девушки, она спешно задрала подол ее платья и тут же наткнулась пальцами на влагу, стекающую по внутренней стороне ее бедер. Она резко провела рукой вверх, собирая доказательства, и затем вернула руку себе. -Так ты помогала господину Кёльну?! Этим смазывала сломанные доски?! – подставляя к лицу Ады влажную перчатку, взывала Элизабет, - Таким обучением ты хочешь заниматься?! – глаза ее потемнели от ярости и стали темно-зелеными. Ада вжалась в стену и заплакала, не в силах сопротивляться, не в силах что-либо ответить. Увидев это, Элизабет на мгновение остановилась и перевела дыхание, возвращая себе самообладание. -Отлично, значит так тому и быть, - спокойнее произнесла она, стаскивая испорченную перчатку с руки, - Вы сегодня же будете исключены из нашей школы и отправитесь домой вечерним поездом, - она аккуратно сложила перчатку, затем сняла вторую, - До тех пор, вы будете отбывать наказание в карцере, - она облизнула губы, пересохшие от такого эмоционального всплеска. Ада тихо продолжала плакать, закрыв лицо руками. -Господин Кёльн, вы проводите эту девушку до станции сегодня вечером, а затем также покинете эту школу, - продолжила она, - Мне казалось, что мы достигли определенной договоренности по вопросу вашего взаимодействия с ученицами в стенах этой школы, но вот вы здесь, - она сделала паузу, ожидая что тот поднимет спор, но в ответ раздалась тишина, -Лжете мне в лицо и покрываете эту распутную девицу. Прямо как тот юный болван, которого я выгнала в прошлом месяце. Неужели я так много прошу от своих подчиненных? -Прошу прощения, фроляйн фон Бернбург, - негромко отозвался Ланс, -В свое оправдание скажу лишь, что все было по обоюдному согласию. Я ни к чему ее не принуждал. -Мне плевать. Но уверяю вас, что в случае вашего появления на территории моей школы еще раз, я обращусь непременно в полицию, а также к родителям наших учениц, и тогда уже им решать вашу дальнейшую судьбу, - она убрала перчатки в карман пальто и, наконец, подняла глаза на девушку, - Чтобы духа вашего здесь не было к 7 часам вечера, - угрожающе прошептала она напоследок, - Надеюсь, вы меня услышали. Оставив место преступления, она развернулась в сторону пруда и продолжила свой путь. Ей нужно было время, чтобы переварить случившееся и обдумать свои дальнейшие решения. Следовало собрать срочное собрание учителей, поднять вопрос отчислений, осветить данную проблему со всех сторон и дать понять ученицам, что теперь поблажек не будет ни для кого. Она обдумывала в голове соответствующее распоряжение о немедленном исключении Ады фон Рехтс и о наиболее гуманном объяснении для родителей девочки. Добравшись, в конце концов, до своего излюбленного места, она аккуратно присела на скамейку, закрыла глаза и долго сидела так у воды, отбрасывая все насущные мысли прочь из головы, и ожидая действия успокоительного.***
К девяти часам вечера Элизабет уже едва стояла на ногах. После тщательных размышлений, она все же собрала всех учителей у себя в кабинете и решила поставить их в известность о произошедшем, со ссылкой на то, что не стоит сильно распространяться об этом за пределами школы. Она также заглянула в спальню девочек до водных процедур и заверила всех и каждую, что поступок Ады не прошел бесследно и наказание коснется каждого, кто впредь попытается провернуть нечто подобное или будет обнаружен как соучастник. Когда Элизабет добралась до своей спальни, она плотно закрыла дверь и повернула ключ, защелкивая замок, а затем с тяжелым вздохом облокотилась на дверь и закрыла глаза. Казалось, будто целая вечность прошла с момента, как она покинула свою кровать этим утром. И теперь она стремилась скорее провалиться в сон и забыть этот день. Она переоделась в белоснежную кружевную ночнушку, расплела свою тугую прическу, бережно вытаскивая каждую невидимку, чтобы не повредить волосы, хорошенько расчесала их своим перламутровым гребнем, потушила прикроватную лампу, стоящую на тумбочке, и удобно устроилась на пуховых подушках. В учительском крыле сегодня было тихо. Она уже не могла вспомнить, когда в последний раз ложилась так рано в кровать. Очевидно все остальные были заняты обсуждением после собрания. Для нее не было секретом, что учителя сплетничают между собой, когда ее нет рядом, но ее не сильно беспокоило, что они подумают о ней и о ее решениях. Они любили собираться в столовой и чаевничать, обмениваясь свежими новостями. Что ж, тем лучше, никто не станет слоняться по коридору и хлопать дверьми. Элизабет лежала на спине и смотрела в потолок из-под опущенных ресниц, глаза ее медленно закрывались под тяжестью пережитого дня, а разум неустанно просил отдыха. Но даже будучи настолько эмоционально измотанной, как она в этот день, картинка, увиденная ею в беседке, никак не перестала всплывать перед ней. Прерывистое дыхание Ады, ее взъерошенные длинные волосы, задранное до бедер платье, стоны, всхлипы, стук древесины, запах сырости, ее бледные пальцы, хватающиеся за все, что она могла увидеть. Несмотря на всю скандальность ситуации, девушка казалась…довольной собой. И если не брать в расчет абсолютную непривлекательность смотрителя, пыхтящего и сопящего позади нее, Ада в тот момент выглядела совершенно завораживающе. Элизабет не могла перестать думать, что именно это остановило ее в тот момент. Именно поэтому она не могла ничего сказать. В тот момент она была полностью парализована красотой молодой распутницы. Размышляя о красоте, Элизабет всегда купалась в комплиментах как от ухажеров противоположного пола, так и от своих учениц, и от коллег в других школах. Она знала, как себя подать, где улыбнуться, где промолчать, о чем стоит говорить, а о чем нет, что сейчас модно, что устарело, она всегда старалась следить за газетами и книгами новых авторов, поспевая за событиями и настроениями в стране, но вот чего ей так и не удалось постичь, за чем так и не получилось угнаться – это любовь. Была ли она влюблена? Конечно. Любила ли она своих учениц? Безусловно. Так же как любила картины, вкусную еду, хороший кофе, утренние прогулки, захватывающую книгу, но…любила ли она кого-то настолько, чтобы связать с этим человеком всю свою жизнь? Любила ли она достаточно сильно, чтобы отказаться от одиночества? Любила ли она так же безнадежно и безусловно, как любили ее? Вероятно, нет. Но она видела такую любовь. Видела ее в глазах Майнхардис. Слышала с каким благоговением та произносит одно ее имя. Как замирает, когда Элизабет рассказывает историю или читает вслух во время урока. И она не стеснялась своих чувств, не скрывала их, как другие, более робкие ее сверстницы. Чистый цветок, рвущийся ввысь к солнцу, с распростертыми объятиями. Ее наивность была и ее очарованием. О, как бы ей хотелось окунуться в эту любовь снова. Увидеть блеск в ее глазах, увидеть там отражение себя, увидеть себя прежнюю. Рука Элизабет скользнула под одеяло и остановилась в районе груди. Она закрыла глаза и образ Мануэлы тут же предстал перед ней, будто ожидая удобного случая, чтобы напомнить о себе. Элизабет плавно коснулась своей груди и несильно сжала ее ладонью. Она отчетливо видела, как ведет Мануэлу в главную галерею Берлина, как та забавно открывает рот, когда видит что-то, что поражает ее воображение, а затем смотрит с надеждой на нее в поисках объяснения. Элизабет обвела кончиками пальцев вокруг ореолы и ощутила, как приподнялся белоснежный материал ночнушки от затвердевших сосков. Она представляла, как берет Мануэлу за руку и ведет за собой вдоль широких коридоров и громадных картин, как смотрят на них с полотен незнакомые люди из других эпох, как Мануэла заливается смехом, когда находит нечто забавное или совершенно неуместное на картинах, или как слегка краснеет, когда видит обнаженные женские формы. Элизабет двинулась рукой вниз, вдоль живота, и остановилась на кромке ночнушки. Она задрала ее выше, а затем принялась ласкать свои бедра, медленно водя ладонью от внутренней стороны к внешней и обратно, чуть сжимая кожу под пальцами, и приближаясь к стыку между ними, но не касаясь главного. И вдруг она берет Мануэлу за руку и прижимает к стене галереи, в укромном месте под лестницей, пока никто не видит. Она пристально смотрит на нее в поисках хоть тени сомнения, а затем медленно наклоняется к ее губам и целует со всей нежностью, присущей первому подаренному поцелую. В момент соприкосновения их губ, Элизабет провела рукой между бедер и вздрогнула от контраста между чуть прохладными пальцами и горячей промежностью. Мурашки побежали по ее бледной коже. Мануэла отвечала на поцелуй с таким рвением и желанием, что Элизабет невольно застонала вслух. Она принялась выводить пальцами небольшие круги вокруг клитора, стараясь унять нарастающее желание. От Мануэлы пахло лавандовым маслом, и она буквально пропитывалась им с каждой секундой, сливаясь с ней. Элизабет положила другую руку на грудь и увереннее сжала ее, захватывая сосок между пальцами. Майнхардис подхватила ее за талию и плотно прижала к себе, а другую ладонь положила на щеку своей учительницы, поглаживая высокие скулы большим пальцем. Элизабет не могла больше сдерживаться, она ускорила движения пальцами и, едва не сорвавшись на крик, содрогнулась от долгожданного оргазма. Тело ее обмякло, а на глазах выступили слезы. Нет, нет, нет, все это лишь полет ее фантазии. Она слишком устала. Она больше не чувствовала ничего подобного. Это все пережитки прошлого. Место Майнхардис теперь было только в ее дневниках. Она лично исключила ее из своей жизни, точно так же, как исключила сегодня Аду из школы. Если бы не ее решительные поступки и отказ сожалеть о них, она возможно никогда бы не стала директрисой. Вот только разум усердно напоминал ей, что не все свои сожаления ей удалось успешно закопать в землю.