Дура

Дождь прошёл около двух часов назад: в комнату ворвалась тяжёлая свежесть, холодком прошлась по коже. Ямагучи плотнее закутывается в одеяло, но не совсем понимает, от чего: то ли от физического дискомфорта, то ли от липких мыслей, которые возвращались каждый раз, стоило только закрыть глаза. Сколько они уже не разговаривают? Месяц? Два? Ямагучи не считает, но знает, что чертовски долго. Достаточно долго, чтобы истязать себя до белого каления. Интересно, а мучается ли она также? Цукки не бесчеловечная сволочь. Тадаши помнит каждый разговор за чашкой горячего какао, помнит, как старательно Кей, чуть ли не до испарины на лбу, готовила ей этот какао, строго по рецепту, рассчитывая каждую зефирку и щепотку корицы. Она помнит грубые касания, за которыми прятались безграничные нежность и теплота. Иногда — странные минуты щемящей вины на лице. Кто бы что ни говорил, Цукки была хорошей подругой. Она старалась, она поддерживала, и всегда была рядом. С каждым воспоминанием, Ямагучи хочется сильнее разорваться на части. Она прижимает к себе подушку со всей силы, будто это что-то изменит. Пытается не плакать, потому что потерять её из-за такой глупости… До боли закусывает губу, и несколько слезинок скатываются прямо на подушку. А что сейчас? Сейчас она сидит за одним столом с элитой школы: наглым подлецом Тецуро и его тихой, симпатичной подругой Козуме. И, возможно, даже встречается с этим чёртовым Куроо… В самых ярких, тошнотворных красках она видит, как его пальцы скользят по её коже, гладят волосы, полные золотых смеющихся лучей, закрадываются под рубашку, нагло сдёргивая пуговицы… Дальше Ямагучи видеть не хочет, но картина навязывается сама собой. В страстных багровых пятнах на бледной шее, искусанных губах, сдавленных стонах, поганом удовлетворении на лице Тецуро. А Цукки? Её лицо остаётся словно за дымкой. Неизведанное, чужое. Тадаши обжигается этим равнодушием буквально каждый раз, словно всё в поведении Кей кричит о том, что больше они друг другу никто. Абсолютно никто. Ямагучи переживала, искренне, со страхом прижимая пальцы к кнопкам телефона. Сказать хотелось очень многое, но ещё больше — поплакать. Потеряла подругу по собственной глупости, исправить которую уже невозможно. Кей, не медлив ни секунды, ушла из волейбольного клуба, словно сожгла последний мост на пути к прошлому. А сейчас… Сейчас её, возможно, лапают его мерзкие пальцы. Это выбивало из колеи по непонятной причине: она сама твердила, что ей необходим ухажёр, чтобы она наконец-то поняла чувства Ямагучи. Но теперь, в этом была преграда, в этом наглом Тецуро… То, как он смотрит, как невинно касается во время обеда… Она отдала бы всё, только коснуться её также. Вздохнуть запах ягодного шампуня и неповторимого цветочного аромата, положить голову на острое плечо и смиренно наблюдать за фломастером, создающим на лице, карту звёздного неба. Услышать такое привычное и тёплое «дура», а затем бежать за ней, потому что она прибавила шаг. Восхищаться каждым новым конспектом, слушать интересные факты из истории, которые забывались на следующий же день. Говорить «до завтра», когда она несколько секунд смотрела вслед, словно дожидаясь, пока Ямагучи окончательно пропадёт за дверью дома. «Цукки». Сколько они не общаются? Два месяца? Три? Столько же она засыпает с её именем на губах.