Knuxadow and all

      Вечеринка назначена в шесть. Уставший от выбора, Наклз сел рядом с копной новеньких строгих костюмов. Торговый зал. Сияли витрины, играла музыка, кругом — ярко, пёстро и громко. Вообще-то ему не хотелось идти, но Руж отмела все варианты. Слишком блёкло, слишком старо — перерыв гардероб, отбросив каждый костюм и пиджак, она устало провыла: нужно купить тебе новый. Но и в люкс-бутике Руж была недовольна: цвет не тот и сидит отвратительно. Её статус известной в узких кругах задавал особый дресс-код, строгий и важный, вечно торжественный, вечно праздный, и всё, что принёс консультант, казалось ей скучным. Посредственность! шептала она. Спустя вечность неудачных попыток консультант притащил бардовый костюм с мини-букетом в нагрудном кармане. Наклз оделся. Обойдя жениха, Руж приставила руку ко лбу. Лучше и быть не может, проворчала она, упакуйте.       Руж держала в руках список гостей и, изредка отвлекаясь на кофе, чиркала пометки. А вот те опоздают, а те не придут, стоять надо здесь и далее-далее. Она старалась. Она пробежалась по заведениям города, перебрала кучу вариантов, пока не нашла идеал: дорогой ресторан с интерьером в классическом стиле и французской кухней в меню. Изысканно, броско, роскошно. Он не любил всю эту лишнюю праздность, но спорить с невестой не стал. В конце концов вечеринка была её праздником, он должен позволить ей насладиться.       — Тебе-то самому нравится? — вдруг спросила она. Наклз кивнул. Ему понравился костюм. Особенно букетик из синих фиалок. Пусть и ненастоящих.       — Я рада, — улыбка появилась на белом лице, — в последнее время ты молчаливый.       — Мне всё нравится, — он улыбнулся в ответ и наклонился к ней. Она чмокнула краешек рта.       Наклзу нравилась Руж. Вопреки особым условиям и безразличным ему нюансам общения. Вопреки правилам этикета и премудростям светской беседы. Даже если казалось бессмысленным, глупым, даже если давалось с огромным трудом.       Он был простым. Не шибко умный, не шибко очаровательный, до одури практичный и приземлённый. Он жил в мире простых вещей, понятных законов. Она же была сложна. Хитрая, умная, безумно красивая, она пленяла очарованием рока. Он знал её так: неоднозначную Руж, порой легкомысленную, жестокую Руж, Руж, что злила наглой манерой и ежедневной глупой игрой. Но под надменной игривостью скрывалась нежная, пылкая личность. Наклз был уязвим, он зализывал открытую рану — Руж подхватила его, обняла, в момент слабости приняла и утешила. Наклз узнал её искренность. Искренность, нежность зацепили его и задели, оставив подле себя.       Наклз сидел напротив, держа чашку чая, и смотрел на её хмурые брови, ярко накрашенные глаза. Всё-таки она рядом. Она любила его. Пускай и немножечко властно, зато надёжно и терпеливо.       Казалось, она готовилась целую вечность. Душ, маска, пилинг, платье и прочее, прочее. И вот спустя пять часов ожидания они встретились у ресторана. Наклз почувствовал себя глупо. Он выглядел слишком простым. Руж, ослепительно нежная, в изысканном платье из шелковых кружев, нимфой плыла рядом с ним, и, ведя её за руку сквозь арки фойе, он думал, почему согласился. Согласился торчать в ресторане у входа, приветсвуя всё новых и новых гостей, согласился надеть милую маску, улыбаться, будто доволен и рад, согласился кивать, будто гости важны и их поздравления искренны. Согласился огласить тост, громко сказать благодарности, а после признаться в любви. Он не был человеком публичным, и все эти вещи казались ему нереальными, но вот он стоял, растянув губы в улыбке, и кланялся всем, кто входил. Пришли Соник и Эми, на свадьбе которых они недавно гуляли; пришёл Тейлз, Вектор и Эспио подарили цветы, и много других, которых Наклз не знал. Гости гуляли меж своих мест, общались, смеялись; медленно, томно текла вереница улыбчивых лиц.       Лучший друг Соник похлопал его по плечу.       — Как дела, Наклхед?       — Замечательно, Соник.       Соник, всё ещё улыбаясь, поморщился.       — Поздравляю с помолвкой.       — А тебя с женидьбой — и они рассмеялись.       — Мне и не верится, что нам не по двадцать.       — Давно.       — Будто вчера мы учились. Ты будто вчера уехал служить и вчера же вернулся. Сколько прошло?       — Лет пятнадцать.       Соник хотел что-то сказать, но осёкся.       — Зря я начал о прошлом. Прости. — Он умолк. Гости разошлись по местам. Руж поманила его.       Вечеринка в самом разгаре. Наклз о чем-то болтал со знакомыми Руж, когда его окликнул официант.       — Месье (ресторан излишне французский), вас вызывают.       Извинившись, Наклз поспешил к выходу.       Держа в руках букет белых лилий, в фойе ожидал человек. Невысокий, но стройный, в чёрном костюме, с уложенными назад волосами. Хватило единого взгляда — Наклз узнал.       — Шэдоу, — вырвалось у него совсем тихо.       Шэдоу повернулся к нему.       — Добрый вечер.       — Привет.       И они замолчали. Наклз почувствовал: он онемел, словно грудь заполнило кислым. Горелым, мерзким и горьким, поднялось до самой гортани, запечатало всё. А всего было много. Много мыслей и слов, что неслись в голове, много чувств, что, застряв, метались в груди. Холодок пробежал по спине, под кожей вскипела настоящая буря: и стыд, и радость, и гнев — всё смешалось в единую верть, в единый грязный каскад. Подавив тошноту, Наклз закрыл рот рукой.       Призрак из прошлого, не смотря на него, гладил ладонью лепестки белых лилий. Призрак из прошлого ждал. Наклз рвал и боролся внутри, лишь он мог разбить их молчание.       — Давно не виделись, — слова давались с трудом.       — Десять лет, — смешок слетел с тонких губ.       — Давно ты вернулся?       — Достаточно.       О это Шэдоу. Никогда его речи не были внятными, никогда ответы конкретными. Наклз сжал кулаки.       — Я думал, ты мёртв, — кинул он в лоб.       — Как видишь, я жив.       — Ты обещал мне тогда.       — Мне пришлось.       Хотелось смеяться нервным истерическим смехом, хотелось вырвать дурацкие белые лилии, растоптать, уничтожить, ошмётки выбросить вон. Но Наклз стоял. Скрипя зубами, впиваясь ногтями в ладони, не позволил себе шелохнуться.       — Я тебя ждал.       — Знаю.       — Десять лет ждал. Я даже не знал, что с тобой.       — Знаю.       — Я искал тебя. Всё перерыл, куда смог добраться.       — Знаю.       — Я…       — Наклз… — Шэдоу вдруг шагнул ближе, руку свою положив на плечо. Тошнота подступила к самому рту, и Наклз замолк. — Я тебе верю. Я знаю, что обещал. Понимаю, ты зол…       — Не то слово…       — Прости, что не сдержал обещание, — Наклз услышал шепот, глубокий и громкий, совсем рядом, у самого уха, но глаз не открыл — он отпрянул, уперевшись руками в твёрдую грудь.       — Перестань.       Напор прекратился. Наклз открыл глаза.       — Ты обещал мне, что бросишь дурацкие миссии.       — Так нужно.       — Я… — Силы отхлынули. Он подался вперёд, уткнувшись лицом в чужое плечо, едва поднял руки, чтобы вцепиться в ткань чёрного фрака. — Я устал.       Шэдоу всё шептал извинения, а Наклз не слушал. Он вспомнил, как было больно и страшно, вспомнил, как он боялся, просыпаясь ночами в холодном поту в огромной холодной постели, как не мог отдышаться, стоило лишь капле тревоги попасть в его разум. Ужас рождал новый ужас, проклятием стала безвестность. Пустая и чёрная, сильная, она прорывалась в сознание, она отравляла. Дни тянулись мучительно долго, закат за закатом — недели, месяцы, годы. Наклз всё ждал, едва ли готовый к той страшной мысли.       — Думал, ты умер, — он прошептал. — Я искал твоё тело…       И спустя секунду молчания:       — Пойдём к нам на праздник. Руж будет рада. Там Соник, Тейлз и Эми… Они… Мы все думали, что тебя нет.       — Извини, в другой раз. Ныне я пришёл повидаться с тобой.       — В этом весь ты. Ещё со службы помню тебя такого. Надолго ты в Централ-Сити?       — Не знаю.       — Ты ещё работаешь там?       Шэдоу кивнул.       Наклз смолчал. Он не хотел говорить.       Они стояли в фойе, обняв друг друга за плечи. Наклз чувствовал аромат лилий, нежность родного тепла. Чувствовал и дышал, будто и не было всех этих мучительных лет, не было сотен бессонных ночей и вездесущего дикого страха. Они стояли в фойе, прижав друг друга к груди, отчаянно долго, болезненно мало. Неужели он здесь, живой и здоровый. Он, его Шэдоу. Тот, что исчез лет десять назад, тот, что ушёл без оглядки. Как в дрёме, Наклз смотрел и не верил. Вот эти глаза цвета алой зари, эти красивые бледные скулы. Он жив, он здесь с ним.       Но…       Наклз сам разорвал их объятия.       — Мне пора…       — Погоди, прими мой подарок, — белые лилии легли ему в руки. Вдруг он почувствовал чужое дыхание, тёплые губы томительно близко — Шэдоу склонился над ним, в ожидании...       — Шэдоу, я обещал.       Шэдоу ничего не сказал.       — Я... извини...— Наклз протянул три синих фиалки, — возьми, они не завянут.       Шэдоу сжал их зелёные стебли.       — Спасибо.       — Прощай.       Руж встретила его блаженной улыбкой — вечер прошёл безупречно. Сидя в такси подле Руж, Наклз держал букет белых лилий. Свет фонарей мерцал за окном, проносились ночные пейзажи. Да, он сдержал обещание. Он не солгал. Но на душе было тошно.