Шанс на искупление

Валет направился прямо за своей королевой в замок. Сегодня Ирацибете было не до игры в крокет и, тем более, не до развлечений, как бы она ни желала этого. Ей предстояло разобраться со своим возлюбленным, но после всего случившегося Рейси не могла до конца осознать, любит ли теперь она его. На сердце лежал тяжёлый камень, который невозможно было снять. Ирацибете чудились душераздирающие возгласы Стейна «Обезглавьте меня! Помилуйте, прошу!». Это уже было чересчур… Они вошли в зал Красной королевы. — Стража, закройте дверь и никого не впускайте! — карты немедленно удалились. Она медленно повернулась к Стейну. Стало так тихо, и даже слышалось эхо, что женщина шёпотом произнесла, — Что это было…? — Я полагаю, разговор пойдёт о случившемся до избежания нами мук в гиблых местах, о том, что я чуть было не совершил, Ваше Величество? — вид и голос Валета излучали спокойствие, но внутри него бесчинствовала буря переживаний. Большую часть которых составлял страх снова оказаться во власти фон Кримс. Опустив голову, он почувствовал на себе пристальный взгляд собеседницы. Ирацибету только раздражало его спокойствие, впрочем, как и всегда. Она любила сама и хотела любви, но, увы, этого не получила. «Я могу убить его когда вздумается, но, прежде, мне хочется узнать о его чувствах поподробнее». — Да! — громко объявила королева, не отрывая глаз от Стейна. Он понимал, какой у Рейси характер, и должен был выкручиваться как мог. Валет молчал, изучая свои ноги и пол под ними. Ирацибета снова прошипела — Что… это… было?! — Что это было?! Вам действительно хочется знать? — не выдержал Илосович. Ожидая ответа, Валет Червей с нескрываемым презрением смотрел на свою Королеву, жаждя высказать всё, что думает. Ему уже было глубоко плевать на то, что резкие речи могут стоить ему жизни, он не хотел жить. — Я должна знать всё и всегда! — крикнула Ирацибета, смотря на возлюбленного испепеляющим взглядом. «Ничего, я в любой момент могу отрубить ему голову. Ах нет! Почему у меня всегда такие… жестокие мысли? Я не позволю картам и палачу даже прикасаться к Стейну! И как его вообще можно полюбить?! Видимо, можно… Что же он хочет сказать мне? Сказать нечто жестокое и манящее мою душу и сердце?!»