Like lovers do

— Как тебя зовут? — Э-э… а тебе-то что? — И всё же? — Мм… По… Пит. — Пит? — Ага. Удивлен? — Есть такое. — Почему? — Это имя не очень подходит тебе. — П-ф-ф, тебе-то какая разница? Ну, а какое тогда мне подходит?       Мужчина за рулём поднимает брови и загадочно улыбается в зеркало заднего вида. — Вот так-то. И сам не знаешь.       Конечно, Порш впервые сидит внутри такого роскошного автомобиля. А если вспомнить его бывших немногочисленных клиентов, то вряд ли хотя бы от одного из них так вкусно и дорого пахло, как от этого… хм… красавца. Ясное дело, что он, если пожелает, может позволить себе снять мальчика поэлитнее. Такие за ночь берут две, а то и все три тысячи. Плюс за вечер успевают развести мужика на дорогие напитки и обязательно какую-нибудь «безделушку» на память.       Интересно, что тебе всё-таки от меня надо? И в какой момент ты мне об этом скажешь? — Сейчас направо, дальше три квартала прямо. — Хорошо.       Порш косится на скулы с едва заметными ямочками: — Ну а тебя как зовут? — Кинн. — Кинн… Хм — Что? — Да ничего. Так-то похер. Спросил от нечего делать. И вообще. Если не заплатишь — у меня есть твое имя и адрес. — Верно. Вот только что ты с этими данными сможешь сделать? Придёшь и предъявишь, что я не заплатил тебе за твои услуги гида? — Чё?! То есть, денег мне не видать как своих ушей, так?! — Успокойся, — на краткий миг ладонь Кинна накрывает его колено, отчего Порш вздрагивает, — получишь ты свои три сотни.       Он не знает, почему это происходит, но вдруг становится гадко и мерзко от самого себя. Как будто эти три сотни — просто подачка из милости. — Слушай. Ты ведь понял, кто я.       Кинн вновь поднимает брови, чуть вскидывая подборок, словно говоря: допустим. — Ну, а раз так… Здесь есть заросли за линией пляжа… можем остановиться. Если не торопишься. — Зачем?       Порш пожимает плечами и, стараясь говорить нейтральным тоном, без дрожи в голосе, поясняет: — Могу отсосать тебе. Или, — кивает назад, — присунешь мне. Только недолго. Ну и в презервативе. Ты меня не знаешь, да и я тебя… у меня всё с собой, если что. Правда, придется доплатить.       Выдыхает. Когда уже он сможет говорить об этих вещах без стыда?       Медленно переводит взгляд на Кинна. Тот не поражен его словами. Не выглядит изумлённым. По-прежнему смотрит до жути таинственно. Затем сворачивает с шоссе и едет по указанному Поршем направлении вдоль пляжа. Паркуется там, где они относительно хорошо скрыты от посторонних глаз.       Порш не уверен, что поступил правильно, предложив свои услуги. Чёрт… услуги. Когда уже привыкну, что теперь я шлюха, которая без зазрения совести должна смело предлагать себя? А ведь можно было срубить триста бат ни за что ни про что… Эх!       Кинн выключает двигатель и смотрит вопросительно: что дальше?       Порш соображает, что, возможно, этот мажор никогда не пользовался мальчиками с улицы, так что решает взять инициативу в свои руки: — Что ты хочешь? — У тебя есть какие-то табу? Или мне можно всё? — Э-э, ну я не целуюсь в губы… И лучше обойтись без синяков, порезов и тому подобное. Не всем моим будущим клиентам придется по вкусу такое зрелище на моем теле.       На последних словах перед глазами Порша встаёт образ Пита. Как часто за последние дни он возвращался после свиданий со следами от ремней на запястьях и шее… Как же так, Пит? И ты ещё говоришь мне, что это любовь? Возможно, Порш действительно чего-то не понимает, ведь сам Пит утверждает, будто бы научился получать удовольствие от боли. Сдается мне, Пит, что ты просто закрываешь на нее глаза, потому что по уши в этом дерьме под названием любовь. Пусть даже она такая дикая, как у вас с этим Вегасом. Вот только любит ли он тебя?       Впрочем, он что-то отвлёкся. — Окей. Я понял. — Ну… и? — Что? — Мне перейти назад или хочешь минет для начала?       Кинн склоняет голову и улыбается с такими детскими ямочками, что Поршу хочется испариться. Ну нахера он ему с сексом навязался?       Между тем Кинн чуть ослабляет кожаный ремень на брюках, пригласительно кивая: давай.       Понял…       Стараясь улыбаться, Порш наклоняется и, чуть дольше положенного провозившись с ширинкой, высвобождает мягкий член из-под резинки боксеров. — Подожди.       Порш в замешательстве смотрит на Кинна, который тянется к бардачку и вынимает оттуда упаковку влажных салфеток, протягивая её Поршу: — Вытри там. Тебе будет приятнее.       Порш не уверен, что отпавшая нижняя челюсть не ударилась об головку члена Кинна: — Да не… — Боже, он чертовски смущён! — всё в порядке, ты… ты очень вкусно пахнешь. Вот…       Кинн сам открывает салфетки и вытирает себя, приговаривая: — Так гигиеничнее. Ведь ты же сам сказал, что мы не знаем друг друга.       Но это ещё не всё. Взяв чистую салфетку, Кинн кладет одну руку на край скулы Порша, прося: — Закрой глаза, пожалуйста.       Подчиняется, даже не пытаясь возразить. А Кинн, мягко и бережно, стирает подводку с его век. — Надеюсь, ты не против? Они у тебя и без этого очень красивые.       Чтобы хоть как-то скрыть красноту, заливающую лицо, Порш приступает к работе. Член у Кинна красивый и приятный на ощупь. Облизав головку, он вбирает её губами, кончиком языка играя с уздечкой. Немного помогает себе рукой, но больше старается подарить наслаждение ртом. Выпускает на свободу, чтобы провести языком вдоль всего ствола. Кончиками пальцев осторожно перебирает яички, стараясь и до них дотронуться языком и подержать во рту. Сверху слышатся тихие хрипы, превращающиеся в один негромкий стон: — Ммм… так хорошо, Пит… продолжай.       Порша не нужно просить об этом. Впервые за все свое рабочее время он делает минет с удовольствием. Берет глубже. И ощущает, как на макушку ложится теплая ладонь.       Ясно… Сейчас насадит до глотки.       Но Порш ошибается. Вместо того, чтобы давить на него, Кинн начинает гладить его по волосам, ласково перебирать пальцами мочку уха; тыльной стороной ладони проводит по виску и щеке.       Порш осознает только одно: если этот парень не прекратит своей заботы о нем сейчас же, он расплачется. Разрыдается как ребенок. Две недели все те клиенты тупо ебали его, извергая в процессе уйму гнусных пошлостей. После них каждый раз хотелось проблеваться и сдохнуть. Но он не может позволить себе сдаться. На нем слишком большая ответственность. Но почему сейчас ему ещё хуже? Ведь этот Кинн не сделал ничего плохого? Отчасти Порш понимает, почему. Именно перед ним ему… стыдно за то, кто он.       Стараясь работать интенсивнее ртом и рукой, Порш с ужасом осознает, что и сам возбудился.       Это ещё не хватало… Сейчас разогнусь, и он все поймет… Блядь!       На удачу, старания не прошли даром: горячие струйки спермы окропляют язык. Порш принимает всё до капли. Затем поднимает корпус, утирая рот ладонью, и ждёт дальнейших указаний. Кинн приходит в себя, открывая довольные глаза: — Ох, вот, возьми, — протягивает ещё раз салфетки, чтобы Порш вытер рот как следует.       Качает головой: — Сейчас через несколько минут снова поставлю тебе его и можем перейти назад. — Нет-нет, — Кинн сам убирает член в трусы, на этот раз даже не думая «почистить его» от собственной спермы и слюны Порша, хотя, если присмотреться, чистить там особо и нечего — Порш отработал очень аккуратно. — Всё хорошо. Сколько я тебе должен?       Ах да… Это же была моя работа. — Ну… Триста, как договорились, плюс, не знаю, за минет я беру обычно… — Пятьсот хватит? Я имею в виду, к тем трём сотням?       Э-э… Ты нефтяной магнат что ли? Так швыряться деньгами? За столько мог бы и трахнуть меня. — Д-да. — Отлично, — перед глазами Порша появляется банкнота в тысячу. — У меня нет сдачи для тебя. — Окей, — пожимают в ответ плечами.       Минуту они молча сидят под охлаждающим ветром. Затем Порш говорит: — Ну что? Давай провожу тебя в отель. Может, ещё успею поработать.       Кинн снова накрывает ладонью его колено: — У меня есть к тебе предложение. — Какое? — Я пробуду в Пхукете десять дней. Останься на это время только со мной. — Э-э… То есть, ты хочешь меня снять на десять дней? — Ну, если это у вас так называется, то да. — Хах, это дорого, — конечно, ты ему не веришь, ну зачем такому мальчик с улицы? Да в его отеле ему прямо к постели подгонят самого элитного хастлера города. — Окей. Твоя цена? — Хмм… Допустим, тридцать тысяч, — ну а что бы не позабавиться напоследок? Понятное дело, он не согласится.       Кинн вздёргивает подбородок: — Я заплачу тебе пятьдесят тысяч. Но есть кое-какое условие…