Еще несколько слов на "С"

Я скучал по своей жене! Прошел почти месяц с тех пор, как начался запрет на секс, и я был предоставлен сам себе. Конечно, я не мог сделать это в постели, потому что Белла ничего не получала, так что это казалось несправедливым. Я был предоставлен своему утреннему душу, и я чертовски ненавидел это. Я скучал по ее коже, прижатой к моей, по губам на моем члене и по тому, как глубоко погружался в нее! Я просто чертовски скучал по ней. Итак, я проявил творческий подход и использовал свое собственное проклятое воображение. Это было даже близко не похоже на настоящее ощущение, но оно сделало свое дело. Я медленно поглаживал свой член, пытаясь представить, что это ее рука, а не моя. Теплая вода полилась сверху, когда я оперлась рукой о кафельную стену. Я двигалась все быстрее и быстрее, постанывая по мере приближения оргазма. — Эдвард, мне кажется, я… Моя голова дернулась к стеклянной двери, когда мои глаза встретились с глазами моей гребаной мамы. Вот дерьмо! Это просто ужасно больно! Ее рот открылся, когда я отпустил свой член. Прошла всего секунда — чертова секунда, прежде чем она повернулась и выбежала из ванной, хлопнув за собой дверью. — Сукин сын, — прошипел я, проводя руками по лицу. Моя мать только что застукала меня за мастурбацией! В последний раз это случилось, когда мне было четырнадцать, и я забыл запереть дверь своей спальни. Я очень, очень, очень скучал по своей проклятой личной жизни, и теперь я больше никогда не смогу смотреть ей в глаза. Так что, знаете, это было чертовски здорово! *** — Это не смешно. Белла прикрыла рот рукой, пытаясь подавить смех, который не прекращался: — Мне очень жаль. — Ты все еще смеешься. Она откинула голову на подушку и покачала головой: — Я просто… я просто представляю твое лицо. Мне очень жаль, но это просто смешно. Я закатил глаза и фыркнул: — Меня поймали с поличным, Белла. Член в руке! Какого черта она не постучала? Почему бы нам не повесить чертову занавеску для душа над этой дверью? — Там стекло! Зачем нам это? — рассмеялась она. — Честно говоря, я пытаюсь остановиться, но чем больше ты это описываешь ситуацию, тем смешнее становится. — Я не могу заниматься сексом, а теперь даже не могу дрочить в собственном душе. Она положила руку мне на щеку и приподнялась, чтобы поцеловать меня: — Мне очень жаль, хорошо? Я знаю, что ты травмирован, и смех тебе не поможет. — Ни капельки, — покачал я головой. — Я не уверен, что когда-нибудь выкину из головы выражение ее лица. Теперь каждый раз, когда я прикасаюсь к своему члену, я буду помнить об этом. У меня будут какие-нибудь воспоминания или еще что-нибудь в этом роде. Она рассмеялась, быстро прикрыв рот, когда я уставился на нее: — Может быть, нам стоит, не знаю, провести ночь наедине? У нас дом довольно приличного размера дом, но с лишним человеком тут иногда становится немного тесно. Хотя прошел почти месяц с тех пор, как мы узнали о ее состоянии, плацента Беллы еще не мигрировала. Несколько дней назад у нее было небольшое кровотечение, поэтому доктор Улей решила еще немного подержать ее на модифицированном постельном режиме, что, конечно же, означало, что мама будет продолжать жить с нами. Белла не могла выходить из дома, кроме как на встречи с доктором, так что я знал, что это начинает ей надоедать. — Я не могу просить тебя помочь мне, если я ничего не могу для тебя сделать, — сказал я, беря ее за руку. — Я просто… пусть мои яйца посинеют! Она улыбнулась и покачала головой: — Я не возражаю. Честно говоря, я, может быть, и не смогу ничего получить, но это не значит, что я не хочу, чтобы ты был счастлив. Может быть, мы могли бы устроить небольшое свидание? Закажем какую-нибудь восхитительно жирную пиццу, посмотрим кино, а потом посмотрим, что будем делать дальше. У нас уже несколько месяцев не было свиданий. Я кивнул, обдумывая план. Белла была ограничена этим домом на некоторое время, поэтому ей нужно было немного развлечься. Я был не настолько глуп, чтобы не понять, на что она намекает. Ну, на самом деле это не очень-то намекало. Единственный раз, когда у нее была компания, был День благодарения, и это, вероятно, было скорее стрессом, чем весельем. Наш дом был и близко не таким большим, как у моих родителей, так что впихивание в него еще десяти человек на праздник оставило огромный гребаный беспорядок! Я имею в виду, было приятно праздновать со всеми, и Белле нравилось, что наша семья здесь, но это не расслабляло. Ей нужно было расслабиться и хорошо, а не скучно или безумно громко. — Как насчет того, чтобы я что-нибудь придумал и набрался смелости спросить маму, не согласится ли она взять Софию к себе на ночь? — Спросил я. Ее лицо озарилось улыбкой: — Мне бы этого очень хотелось. Я скучаю по близости с тобой. Секс — это то, что мы не можем сделать, но просто побыть наедине было бы неплохо. — Тогда предоставь все это мне, хорошо? Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, Эдвард. Я наклонился и прижался губами к ее губам. Сегодня у меня была поздняя операция, поэтому я решил не идти туда первым делом. Мама отвезла Кроху в школу и выполнила кое-какие поручения, так что я воспользовался дополнительным часом, чтобы провести его с Беллой. Я, блядь, не мог ждать целую ночь. *** К тому времени, как я вернулся домой, все уже поели, а Кроха принимала ванну. Хотя моя первая операция была поздней и простой, мой день стал беспокойным из-за многочисленных автомобильных аварий, заполнивших отделение неотложной помощи. Мы часто передавали их в Олимпийский медицинский центр, если травмы были серьезными, но они тоже были серьезные и со швами, и у меня были навыки, чтобы позаботиться о двух критических жертвах. Это была чистая удача, что второй пришел после того, как я закончил с первым, а не во время. Иначе пятидесятилетнему мужчине, которого я спас, возможно, не так повезло бы. — Я должна извиниться перед тобой, — сказала мама, когда я взял на жаркое, которое ждало меня. — Ну, знаешь, на сегодняшнее утро. Я поднял голову, встречаясь с ней глазами, потому что знал, что избегание зрительного контакта только сделает это еще более неловким. Но я имею в виду, что это все еще было чертовски неловко, и утренняя травма была свежа в моей памяти. — Да… это было… насыщенно событиями. Она тихо рассмеялась, садясь на барный стул напротив меня: — Мне следовало постучать или, еще лучше, прислушаться, нет ли звука воды. Извини, что врываюсь к тебе, но знаешь, не то чтобы я не видела этого раньше. — Это немного неловко, мам, — нервно хихикнул я. Черт, это было странно. — Только… не делай этого снова, пожалуйста. Надо было запереть дверь. Она кивнула, когда я повернулся к микроволновке, ставя тарелку внутрь: — Этого больше не повторится. Да, и поставь его на три минуты. Я сделал, как она сказала, и прислонился к стойке: — Давай никогда больше не будем это обсуждать, ладно? Вообще-то я тоже хочу попросить тебя об одолжении. — Все, что угодно, милый. — Нам с Беллой нужно побыть наедине. Я думаю, что сегодняшнее утреннее… событие ясно дало нам это понять. Не могли бы вы забрать Кроху к себе домой в пятницу вечером? Я заберу ее в субботу первым делом, а ты можешь даже остаться дома на несколько дней, так как я уезжаю по работе. Мы очень ценим вашу помощь, поэтому я клянусь, что не веду себя неблагодарно. Я просто… скучаю наедине с женой. — По-моему, это отличная идея! — Она улыбнулась и кивнула. — Твой отец спрашивал, не приеду ли я домой на несколько дней, так что все отлично выходит. Мы оставим ее у себя в пятницу вечером, а ты сможешь забрать ее утром. Я вернусь, как только ты вернешься к работе. В среду, верно? — Да, у Беллы во вторник прием у врача, так что я взял отгул, чтобы продлить свои длинные выходные. Однако на самом деле твоя помощь была невероятной в последние несколько недель. Я не всегда осознаю, как много работаю, поэтому то, что ты здесь, чтобы помочь с Беллой и Софией, спасает мою задницу! — Мне нравится, что я могу помочь, Эдвард. Я могу только представить, как тяжело для вас обоих состояние Беллы, поэтому я сделаю все возможное, чтобы облегчить это бремя. Я вздохнул, скрестил руки на груди и опустил голову: — Знаешь, я думал, что к этому времени все уже решится. Или, по крайней мере, ей запретят постельный режим. Но тот факт, что она все еще истекает кровью, пугает меня до чертиков. — Я знаю, что это так, милый. Она встала со своего места и, обойдя кухонную стойку, направилась ко мне. Ее руки обвились вокруг моего торса, но это не было большим утешением. Было так много неизвестного, и я просто… мне нужно было знать, что будет дальше. Так или иначе, мне нужно было знать, что будет с Беллой и нашим сыном. Понадобится ли ей кесарево сечение? Будет ли остаток беременности наполнен беспокойством? Или все это пройдет и останется только ужасающим воспоминанием? — Все будет хорошо, — сказала она, высвобождаясь из моих объятий. — Белла и этот маленький мальчик прекрасно выкарабкаются из всего этого, и когда ты впервые возьмешь его на руки, ты забудешь о том, как это было страшно. Ты просто почувствуешь радость. Я мягко улыбнулся и кивнул: — Надеюсь, что так. Я стараюсь не волноваться об этом в присутствии Беллы, потому что ей это не нужно, но… приятно избавиться от этого. Мне страшно, а я не привык бояться. — В этом ты похож на своего отца. Вы оба думаете, что знаете ответы на все вопросы и можете справиться с чем угодно, но когда это кто-то, кого вы любите… Вы не знаете, как с этим справиться. — Понятия не имею, как со всем этим разобраться, — простонал я, проводя рукой по волосам. — Думаю, мне все-таки придется это выяснить, а? — Так и будет. Все будет хорошо. *** Когда наступил вечер пятницы, я ушел из больницы немного пораньше, чтобы забрать Кроху из школы. Хотя обычно она была самым счастливым ребенком на свете, когда приезжала в дом бабушки и дедушки, на этот раз все было совсем наоборот. У нее была истерика эпических масштабов, когда мы рассказали ей об этом прошлой ночью, так что я хотел докопаться до сути. Прислонившись к машине, я ждал, когда прозвенит звонок и дети начнут выходить из школы. Кроха, пошатываясь, шла позади всех, надувшись, когда шла ко мне. Эта девочка знала, как разбить мое гребаное сердце! Скажем так, я был чертовски близок к тому, чтобы сказать Белле, что у нас будет свидание в другой раз, но это было бы нечестно. — Плохой день, Кроха? — Спросил я, забирая ее рюкзак, когда она забиралась на заднее сиденье. — Я подумал, что мы могли бы пойти выпить молочный коктейль, прежде чем отправиться домой. Только я и ты. Это ее взбодрило. — В самом деле? — спросила она, почти улыбаясь. — Я не поеду с Наной? — Как насчет того, чтобы поговорить об этом за молочным коктейлем? Она фыркнула и неохотно кивнула: — Ладно. Но я знаю, что ты заставишь меня уехать. Очевидно, Малышка не была глупой. Убедившись, что она пристегнута, я вернулся в машину и поехал в городскую закусочную. Настроение Малышки не улучшилось, пока мы не сели в кабинку и официантка не принесла нам шоколадные коктейли со взбитыми сливками и кусочками брауни. Потом она действительно улыбнулась. — Ну, что случилось, лютик? — Спросила я, когда она хихикнула. — Не смей называть меня лютиком, папочка. Это глупо. Я тихо хихикнул и кивнул: — Может быть, немного, но я хочу знать, почему ты не хочешь идти сегодня к Бабушке и Папае? Это всего лишь одна ночь. — Мама не поедет. Мне нужно остаться с мамой. — Почему, Кроха? Я наморщил лоб и положил подбородок на кулак. — Почему ты не можешь оставить маму? Я буду с ней, так что обещаю, что она не будет одна. Она поиграла соломинкой, помешивая ее в шоколадном коктейле, и пожала плечами. Господи Иисусе, это было все равно что вырывать зубы. — Я знаю, что у тебя есть причина. — Она больна, — вздохнула она. — Я должна остаться с ней, потому что она нуждается во мне. — София, мама совсем не больна. Ты действительно не понимаешь, что происходит, не так ли? Я не очень хорошо объяснил ей это, поэтому взял на себя полную ответственность за то, что она так думает. Теперь я понял, почему она так не хотела уходить, черт возьми, она устроила истерику, когда ей пришлось вернуться в школу после этого. В последний раз, когда Белла была в больнице ночью, наша жизнь кардинально начала меняться. Белла должна была оставаться в постели, и с точки зрения Софии, я мог понять, почему она думала, что Белла больна. В каком-то смысле так оно и было, но не так, как думала София. Малышка пожала плечами, попивая молочный коктейль, прежде чем оттолкнуть соломинку от губ: — Мама с ребенко должны оставаться в постели, потому что если они этого не сделают, мама заснет, как на моей вечеринке. Я не хочу, чтобы мама снова так заснула, поэтому хочу остаться с ней! Это было действительно страшно! Я кивнул и потянулся через стол, чтобы взять ее маленькую ручку: — Знаешь, мне тоже было страшно. Мама упала в обморок на твоей вечеринке, но не потому, что заболела. Это произошло потому, что она истекала кровью, и это потрясло ее. Она должна оставаться в постели, чтобы больше не истекать кровью. Это немного трудно объяснить, так что, если ты не понимаешь, скажи мне, хорошо? — Ладно. — Когда женщины беременны, как мама, их тела… меняются. Помимо ребенка в животе, у нее есть еще что-то, называемое плацентой. Именно так ребенок получает кислород и питательные вещества — в основном пищу. Это очень важная часть мамы и ребенка. В этом есть какой-то смысл? — Только какой? Да, это будет непросто. — Ну, все, что тебе нужно знать, это то, что плацента находится у мамы, и именно поэтому ребенок жив и растет. На самом деле я не хотел тебе этого объяснять, но думаю, ты не будешь возражать, если узнаешь об этом. Когда у мамы появляется ребенок, она выталкивает его из себя. Во всяком случае, эта плацента должна быть далеко от того места, откуда ребенок выходит, когда она его выталкивает. У мамы — нет, наоборот. Ты понимаешь это? — Плацента мешает тому, откуда появится ребенок? — Да! Вот, я нарисую тебе картинку. Это поможет лучше. Я взял меню и перевернул его, схватив со стола один из карандашей. Я ни за что на свете не стал бы объяснять ей рождение ребенка в этой закусочной, но я понял, что нам с Беллой, вероятно, придется это сделать до рождения нашего сына. Это было то, что она могла сделать для Крохи. Мы как-то договорились об этом. Я нарисовал на бумаге круг, а затем маленькую фигурку в виде нашего сына, скажем так, невероятное произведение искусства! — А вот и твой братик, — сказал я, показывая ей. Я нарисовал еще один круг на краю большого и сказал ей, что именно оттуда он и выйдет. Я решил, что если назвать это шейкой матки, то возникнет еще больше вопросов, поэтому оставил это в стороне. — Так вот, это плацента. Она кивнула, и я нарисовал ближе к маленькому кругу: — А где она должен быть? — Далеко отсюда. — Я показал другое место. — Проблема в том, что если мама слишком активна, у нее может начаться кровотечение. Мы этого не хотим, вот почему ей приходится оставаться в кровати или на диване. Теперь она должна двигаться по мере того, как растет ребенок и ее живот, но если этого не произойдет, ребенку придется выйти другим путем. Она склонила голову набок и закусила губу: — Еще одна дыра? — Хирургия, как у меня на работе. — Нет! — Ее глаза расширились, и она быстро покачала головой. — Это плохо. Ты делаешь операции на больных людях. Мне казалось, ты сказал, что она не больна! — Именно это мы и пытаемся предотвратить, Кроха. Я знаю, что это страшная мысль, но мы делаем все возможное, чтобы этого не случилось. С мамой сейчас все в порядке. Она больше не упадет в обморок, пока будет продолжать делать то, что делает. Надеюсь, мы скоро это прекратим. Во вторник она снова идет к врачу, чтобы узнать, не сдвинулась ли ее плацента. Я обещаю тебе, что с ней ничего не случится, несмотря ни на что. — Но я хочу остаться с ней и убедиться, что с ней все в порядке. Я грустно улыбнулся, поглаживая ее руку: — Но это не весело, детка. Мама сейчас мало что может с тобой сделать, а ты заслуживаешь того, чтобы повеселиться. У нас есть еще около четырех месяцев до рождения ребенка. Мы не можем тратить все это время на беспокойство о том, что может случиться. Даже если маме понадобится операция, с ней все будет в порядке. Папа позаботится об этом. -Правда? Ты сделаешь для нее все лучше? — Конечно, Кроха. Вот что делают папы для своих жен! Конечно, я не буду делать кесарево сечение, если Белле это понадобится, но я позабочусь о том, чтобы с ней все было в порядке. Белле ничего не грозит, если до этого дойдет. Может быть, я и ужасен, делая ремонт и по части мужской работы, но я был лучшим хирургом! Заботился о ней таким образом! Я был невероятен, и ни черта не случится с Беллой плохое, если до этого дойдет. — Могу я прийти домой завтра утром? — спросила она. Я кивнул: — Я приеду за тобой, когда ты будешь готова, а ты можешь позвонить и убедиться, что с мамой все в порядке. Это всего лишь одна ночь. Обещаю. Сердечно клянусь. — Наверное, — вздохнула она. — Но я не должна уезжать до того, как родится ребенок, ясно? Я усмехнулся, протягивая руку: — Договорились. *** После долгого прощания с Беллой, включая то, что Кроха велела плаценте двигаться, мама наконец посадила Софию в машину. Я был немного поражен тем, что простое объяснение всей ситуации и обещание позаботиться о Белле сработали. Кроха оказалась умнее, чем я думал. Я должен был догадаться, что она просто боится оставить свою маму, но я ей не сказал об этом. Но я бы больше ничего не стал от нее скрывать. — Теперь я чувствую себя плохо из-за того, что хочу провести ночь в одиночестве, — сказала Белла, передвинув ноги на диване, чтобы я мог сесть. — Я знала, что в последнее время она была слишком привязана ко мне, но не думала, что она так боится меня бросить. — Она умная девочка, — сказал я, кладя ее ноги себе на колени и начиная их массировать. Да, я делал массаж! Очевидно, муж года! — Она знает, что что-то не так, поэтому решила, что уходить — это плохая идея. Думаю, мы думаем одинаково. Ненавижу оставлять тебя когда ухожу на работу. — Ой, теперь мне жаль вас обоих! Я в порядке. Я имею в виду, что прекрасно себя чувствую. Я ненавижу сидеть весь день и ничего не делать, когда у меня действительно есть энергия. Может быть, моя плацента послушается Софию. Я рассмеялся и кивнул: — Она была очень требовательной. Хотя, думаю, я мог ее напугать. — Каким образом? — Я рассказал ей о возможности кесарева сечения. Она заставила меня пообещать улучшить твое состояние, что я, кстати, и собираюсь сделать. — Ты собираешься это сделать? — спросила она, приподняв бровь. — Я почти уверена, что это запрещено. — Нет, но я буду там и знаю, что делаю, так что вмешаюсь, если понадобится. Я могу быть уверен, что обе мои девочки, а вскоре и мой мальчик — здоровы! Это моя работа! — Я потянулся, лаская ее живот, в то время как моя левая рука продолжала лежать на ее ноге. — Я могу позаботиться о тебе таким образом, и клянусь, что позабочусь. — Я никогда в этом не сомневаюсь. Когда София болеет, я не хочу, чтобы кто-то другой, кроме тебя, заботился о ней, даже когда ты до смерти напуган и сомневаешься в себе. Я знаю, что таким образом ты позаботишься о нас. А что касается домашней работы, то я и близко не подпущу тебя к молотку ни за какие деньги! — Она рассмеялась. — Я сгину, если повешу картины на стены! Когда мы переехали сюда, я пытался сделать кое-что по дому, что нужно было для Беллы. Ну, никто никогда не говорил мне, что нужно найти молоток, чтобы забить гвоздь в стену! Мой отец объяснял мне хирургические процедуры, а не ремонт дома. Я забивал гвоздь молотком и проделывал в стене огромную дыру. Белла смеялась около часа, а потом достала штукатурку, чтобы починить ее, прежде чем повесить эту чертову картину сама. — Нет. — Она усмехнулась, положив свою руку поверх моей. — Но это нормально. Я повешу картины, а ты будешь спасать людям жизни. — Знаешь, у меня это очень хорошо получается. — Я ухмыльнулся, но вдруг почувствовал, как что-то шевельнулось под моей рукой. Мои глаза расширились, когда я посмотрел на ее живот. — Он… — Ты почувствовал это? — спросила она, открыв рот. — Ты тоже это почувствовал? Я лихорадочно кивнул и рассмеялся: — Он, черт возьми, пнул меня! Белла! Он пинается! Я положил другую руку ей на живот, молясь о новом пинке. Я никогда раньше не чувствовал, как он двигается, хотя она чувствовала это уже несколько недель. Я не мог… черт возьми, я не мог объяснить, что я чувствую! — Пни еще раз для папочки, малыш, — сказала она, и голос ее дрогнул от волнения. — Да ладно тебе. Ты двигался ради меня, так сделай это ради него. — О Боже, — с благоговением произнес я, снова ощущая его пинки. — Он такой сильный. Я не могу… не могу поверить, что чувствую это! Срань Господня! — Это так странно, правда? Это как… что-то вроде трепета. Я не думала, что ты сможешь это почувствовать. — Я тоже. — Я посмотрел на нее, улыбаясь от уха до уха. — Он невероятный. Белла, плацента сдвигается! Я имею в виду, я знаю, что констатирую очевидное, но он, черт возьми, двигается! — Да, и он делает это только для своего папочки. Я целовал ее живот снова и снова, прежде чем приблизить свои губы к ее. Я был в восторге. Я был на гребаном пике своей жизни, потому что он двигался! Мой сын шевелился ради меня, и это было самое невероятное чувство в мире! Свидание сегодня вечером было почти забыто. То есть я все еще хотел этого, но сейчас не мог отнять руку от ее живота. В данный момент это было для меня самым важным в мире.