Цветок папоротника

Черный дрозд, нахально растрепав спелую, чуть прибитую ночным морозцем гроздь рябины, перепрыгнул с ветки на каменный резной подоконник и, защебетав свою особую осеннюю песню, заглянул за вышитую большими синими бабочками занавеску. — Улетаешь? В теплые края? — маленький эльда отдернул ненавистную девчачью занавеску и едва ли не по пояс высунулся в окно, перегнувшись животом через широкий подоконник. — Как бы я хотел полететь с тобой вместе и посмотреть на те страны, где круглый год лето и растут апельсины. А правда, что кожа у людей в тех краях такая же тёмная, как кора старого дуба? Дрозд ожидаемо ничего не ответил и лишь внимательно следил янтарными глазками-бусинками за шаловливым принцем, объедавшим спелые ягодки рябины прямо с ветки дерева. — Мне как раз сегодня ночью приснился сон, будто я отправился путешествовать в дальние страны, — Леголас мечтательно поднял глаза к сапфирово-синему осеннему небу. — Плыл на корабле по теплому морю, сражался с пиратами и катался на самом настоящем мумакиле, а потом… потом пришел ada, разбудил меня, сообщил, что я наказан за то, что стащил у стражников настоящие стрелы, и велел переписывать летопись Дориата с первой страницы по десятую. Сказал, что я из-за стола не встану, пока всё не перепишу. А мне так хочется отправиться в путешествие, я ведь дальше самого ближнего к замку поселения нандор нигде и не бывал, а мне уже целых шесть зим. Дрозд склонил голову набок, внимательно выслушал тараторившего без умолку мальчишку и, нежно ущипнув его на прощание за кончик любопытного носа, поднялся над макушками самых высоких деревьев. Леголасу только и оставалось, что печально вздохнуть и, сдув непослушную прядку волос, прилипшую ко лбу, вернуться к заданному отцом уроку. День уже давно перевалил за середину, осеннее солнце стояло в зените, согревая замерзшие ночью деревья и даря последние часы тепла. Самое бы время поваляться в куче золотых листьев, набрать в орешнике у ручья сладких орехов, попугать еще не уснувших на зиму бабочек или даже искупаться в лесном озере, если очень повезет, а вместо этого приходится переписывать скучные строчки, отвлекаясь то на теплый ветерок, шаловливо стучавший в окно, то на басовитое жужжание сонной мухи, запутавшейся в занавеске с вышитыми бабочками, то на запах ароматных булочек с яблочным вареньем, доносящийся с кухонь. Леголас сидел над скучным свитком с самого утра, а переписать удалось едва ли страницу, да и назвать чистописанием пергамент, заляпанный чернилами и затейливые каракули даже у него язык не поворачивался. И почему только эти взрослые, многомудрые эльфы считают, что переписывание нудных строчек, из которых и понятно-то ровным счетом ничего, поубавит в эльфятах дух авантюризма и жажду приключений? «Подумаешь — стрелы». Леголас потыкал пером в исписанный пергамент и, поставив очередную жирную кляксу, сводившую на нет все его многочасовые труды, захлопнул «Историю Дориата». Из распахнутого настежь окна пахло последним осенним теплом, и хотелось немедленно покинуть душную комнату, а потому эльфенок принялся старательно выдумывать благовидный предлог для побега из-под ареста. Но на ум, как назло, ничего не шло — все уловки и отговорки были использованы уже сотню раз, а оправданиям отец совсем не желал верить, считая, что наказание на то и наказание, чтобы отбыть его честным образом и в дальнейшем вести себя «как подобает юному аранену» или хотя бы стараться приблизиться к идеалу. Хорошо ему говорить, он вон какой… Леголас уже совсем было отчаялся выдумать хоть что-то, когда осеннюю тишину в саду нарушило утробное ворчание и чей-то жалобный писк. Принц отпихнул от себя ненавистный пергамент и, разумеется, совершенно случайно, перевернув на стол чернильницу, взобрался с ногами на подоконник. Дикая лесная кошка, с которой Леголас имел неосторожность познакомиться в самом начале лета, таскала за холку черненького пятнистого котенка, словно намереваясь откусить малышу его ушастую голову. — Оставь его! Gwao hi! — эльфенок уцепился ручонками за ветку рябины и, оттолкнувшись ногами от подоконника, соскользнул вниз, устраивая самый настоящий листопад. Лесная кошка выгнула спину и распушила хвост, выпустив от неожиданности шкирку жалобно мякнувшего котенка — не каждый день ей доводилось видеть измазанного чернилами лохматого эльфийского детеныша с листьями и ягодами рябины в волосах. — Нельзя обижать малышей, такая большая и такая невоспитанная! — степенно отчитав кошку, Леголас протянул было ободранные о ветви рябины ладошки к испуганному котенку, но тот, вылупив пока еще голубые глазенки, вздыбил пушистую шерстку и шмыгнул в чуть приоткрытую дверь винного погреба. — Подожди, я хочу тебя спасти и подружиться! — эльфенок наперегонки с кошкой бросился к закрывающейся двери и проскользнул внутрь, захлопнув створку перед самым носом зашипевшей что-то неприличное, чего «не говорят рядом с маленькими эльфятами, даже если на ногу уронили молоток» кошки. — Не бойся, я хороший, я не обижу тебя… ай, ай-яй-яй… — Леголас поскользнулся на каменной лестнице и, пересчитав мягким местом отполированные за сотни лет ступени, скатился в подвал, поймав на лету в охапку испуганного котенка. — Ой, ай, кажется, я прикусил себе язык, — прошепелявил эльфенок, демонстрируя котенку розовый кончик пострадавшего языка. — Но зато я тебя спас, и никто тебя больше не обидит. Ох, какой же ты хорошенький, пушистенький, я назову тебя Глорфинделем и уговорю аda, чтобы ты жил с нами. Мой ada — Таур всего леса, он защитит от любой опасности. Давай я пока что спрячу тебя… — Леголас осмотрел погреб. — Ну… вот хотя бы в этой бочке, а сам побегу к отцу. Мальчишка вытер чумазый нос рукавчиком не очень-то чистой туники и запихнул несчастного, сопротивляющегося и явно не желающего быть спасенным котенка в одну из бочек, зачем-то нагроможденных одна на другую прямо посреди подвала… Леголас не успел толком понять, что именно произошло секундой позже, когда под самым потолком погреба, где было расположено крохотное окошечко, вспыхнули два огромных зеленых глаза и раздалось угрожающее завывание. Эльфенок взвизгнул, уворачиваясь от прыгнувшей вниз кошки, зацепил в полумраке какой-то неприметный рычаг, и в то же мгновение пол под его ногами провалился, а сам он, хватаясь за падающие бочки, с воплями полетел в темный провал, вонявший лягушками. — Аda, ada, — успел пропищать Леголас, прежде чем оказаться в холодной воде. Эльфенка закрутило в гремящем потоке подземной реки. Сердце гулко било в ушах, вверх предательски поднимались пузырьки его последнего вдоха. На краткий миг Леголаса охватила паника. Задерживая дыхание, он из последних сил рванулся навстречу спасительному призрачному свету и, уцепившись рукой за край бочки, каким-то чудом забрался внутрь, попутно придавив зашипевшего на него несчастного котенка. — Нет! Нет, нет нет! Не о таком путешествии я мечтал, — вопил эльфенок, пытаясь одновременно отцепить от своего плеча больно впившегося крохотными коготками испуганного зверька и не дать бочке перевернуться. Бочку крутило в водоворотах и кидало на водных порогах, Леголас пребольно ударился подбородком о грубо выделанную боковину бочки со смешным названием «клёпки» и заскулил. Оторвать от себя перепуганного насмерть котенка так и не получилось. Эльфенок прикусил губу, только чтобы не разрыдаться от страха и отчаяния, и сильно-сильно зажмурил глаза, по-детски веря, что так страх съежится и исчезнет, ну или перестанет быть таким уж страшным. Холодная вода, переливаясь через край бочки, попала в уши и нос. Леголас кашлял, хватал ртом воздух и изо всех своих детских сил пытался докричаться хоть до кого-нибудь, но грохот подземной реки сводил на нет все его жалкие попытки. Потоком Леголаса уносило все дальше и дальше от дома. Аранен потерял счет поворотам и прыжкам бочки, ему начало казаться, что этому кошмару не будет конца — он промок, замерз, разбил нос и губу, набил на лбу здоровенную шишку, считать же синяки на теле и вовсе казалось бесполезным занятием, весь он представлял из себя один огромный фиолетовый синяк. Эльфенок нашел свое положение безвыходным и даже успел смириться с тем, что будет болтаться в этой бочке до тех пор, пока Намо не призовет его в свои Чертоги, и даже придумал, как уговорить Судию взять туда же и котенка, когда река вдруг сделала резкий поворот, последний раз подкинула бочку на каменистом пороге и перевернула ее вверх тормашками. Леголас взвизгнул, оказавшись в воде, и, преодолевая течение, поплыл к берегу, пытаясь при этом не дать утонуть едва живому зверьку. Увязнув в тине и ободрав колени о скользкие речные камни, эльфенок, задыхаясь и стуча зубами, выбрался на поросший молодым сосняком песчаный берег, где и рухнул носом в землю. Из уроков по географии Средиземья Леголас имел весьма смутное представление о том, где он сейчас находится, и эльфенок, пожалуй, впервые за всю свою коротенькую жизнь пожалел о том, что плохо слушал своего учителя. — Ну и кто это у нас тут запутался в сетях и распугал всю рыбу? — от размышлений о том, куда впадает река Быстротечная Леголаса оторвал насмешливый грубоватый голос. Мальчишка попытался вскочить на ноги и поскорее сжать кулаки, но, запутавшись в рыболовных снастях, рухнул на колени, снова придавив несчастного котенка. — Я аранен Лаэголас Трандуилион! Наследник Ар-Трандуила! — принц жалко шмыгнул носом, радуясь, что хотя бы уроки вестрона оставили в его голове какой-то след. — Какие громкие титулы, — незнакомец, лица которого из-за яркого заходящего солнца разглядеть никак не получалось, рассмеялся. — Значит, эльфенок? А я уж решил, что в мои рыболовные сети попался орчонок. — И ничего я не орчонок, а очень даже эльфенок, — Леголас вытащил из волос склизкую тину и вытряхнул из-под туники испуганно квакающую лягушку. — И вообще-то я воин! — Воин, который, как я понимаю, потерпел кораблекрушение и заблудился? — незнакомец присел на корточки перед сжавшимся от страха в комочек эльфенком и помог ему выпутаться из сетей. — Ну идем со мной, воин Лаэголас. — Куда идём? — мальчишка поспешил подняться на ноги и, подобрав тряпочкой обвисшего в руках зверька, посеменил следом за аданом, если по описаниям из книг это действительно был человек. — И ты не назвал свое имя! — В самом деле, как невежливо с моей стороны, — незнакомец остановился, снял с себя подбитый каким-то странным мехом плащ и накинул его на плечи Леголасу. — Меня зовут Гирион, и я рыбак из Эсгарота. А идем мы к твоему отцу, думаю, что он очень хочет надрать уши одному непослушному эльфенку. — И ничего он мне не надерет уши, — надул губы Леголас, а сам при этом задрожал, как одинокий листик на ветру, представив, как, должно быть, сердится сейчас его adar. — Значит, в том, что ты непослушный, у тебя сомнений нет? — рассмеялась Гирион и, издав мелодичный свист, подозвал пасущегося в диком орешнике статного жеребца пегой масти. — Мне кажется, что для простого рыбака у твоего коня слишком дорогая сбруя, — Леголас покосился на отделанное серебром седло и уздечку. — А мне кажется, что для сына Ар-Трандуила ты не слишком-то вежлив. — Гирион подхватил эльфенка под мышки и усадил в седло, повелев держаться крепче. — И котенка своего не урони. Леголас не знал, куда везёт его этот странный новый знакомый и не опасен ли он. Отец сотню раз говорил, что незнакомцев и чужаков следует обходить стороной, но ведь они с Гирионом уже познакомились. Разве можно после этого считать его совсем уж чужаком? Размышляя о том, можно ли теперь назвать Гириона другом или нет, Леголас не заметил, как разомлел, прижавшись к груди человека, и задремал, а когда открыл глаза, то увидел знакомую тропу, каменный мостик через реку Лесную и разгневанного отца в окружении стражников, облаченных в полный боевой доспех. — Гирион, кажется, ты был прав, и мне все же надерут уши, — жалобно шепнул Леголас, стараясь поглубже зарыться в меховой плащ. — Кажется, бравый воин перепугался так, что вот-вот намочит штанишки? — улыбнулся Гирион и, спешившись, поклонился королю. — Владыка Гирион, — Трандуил царственно наклонил голову, не сводя со сжавшегося в комочек сына холодного взгляда. — Вы нашли потерявшегося принца? Признаться, моя стража сбилась с ног и ищет его уже несколько часов. — Кажется, аранен Лаэголас решил поиграть в пиратов или отважных мореходов, но заигрался и потерпел крушение в устье Быстротечной. — Владыка Гирион? — Леголасу сделалось очень стыдно, ведь он не узнал в просто одетом человеке правителя Озерного города, но Гирион сам представился всего лишь рыбаком, да и не это сейчас было важно. — Ada, я всё могу объяснить, я уплыл совершенно случайно, потому что… — Вот как? Я думаю, что мы обсудим с сыном его поведение несколько позже, — Трандуил, проигнорировав попытку эльфенка оправдаться, грозно нахмурил брови, одним только своим суровым взглядом заставляя Леголаса замолчать, а потом сделал знак страже забрать непослушного сорванца. — И раз уж судьба в лице аранена привела владыку Эсгарота в Эрин Гален, предлагаю с глазу на глаз обсудить поставки древесины и пушнины за кубком дорвинионского в неформальной обстановке. Ни один смертный не удостаивался прежде приглашения на личную аудиенцию у владыки Лесного королевства, и Гирион вежливо склонил голову, принимая необычное приглашение Ар-Трандуила. Леголас, сидя на руках у Ферена, смотрел через его плечо на отца и своего нового друга Гириона. Ему оставалось только вздыхать и ждать, когда аda закончит благодарить гостя за спасение сына, обсуждать с ним какие-то там поставки и придет, чтобы надрать его несчастные уши. — Кано Ферен, а ada очень сердит? — когда отец и Гирион скрылись за дверями личной гостиной Трандуила, Леголас заёрзал в руках у Ферена, словно ему в штанишки насыпали тлеющих угольков. — Думаю, что очень. Его Величество велел вам сидеть в своих покоях до тех пор, пока вы не осознаете свое поведение. И что-то мне подсказывает, что сидеть под домашним арестом вы будете ближайшие лет сто. Ферен не сказал больше ни слова, не ответил ни на один из трех десятков вопросов, сыпавшихся из принца как из рога изобилия, лишь завел Леголаса в его покои, забрал у него перепуганного котенка и захлопнул дверь… Не зря в какой-то хитромудрой книге было написано, что ожидание наказания хуже самого наказания. За окном уже давным-давно стемнело, а в покоях принца, кроме молчаливой эллет, принесшей ему на ужин простую кашу без любимых Леголасом фруктов, так никто и не появился. Свечи в серебряных подсвечниках медленно догорали, в дальнем углу уже скопились ночные тени, а несчастный аранен, подтянув острые коленки к подбородку, сидел в своей постели, прислушивался к каждому шороху и размышлял о том, что еще никогда в жизни отец не был с ним так суров — никогда не оставлял его в темноте в качестве наказания. И, как бы Леголас не был виноват, отец каждый вечер забирал его в свои покои, рассказывал перед сном сказку, целовал в щеку и никогда-никогда не оставлял одного в темной комнате. Трандуил даже с важными документами работал в своих покоях, только чтобы его маленький сын не просыпался ночью в слезах от душивших его кошмаров. Посидев в сгущающейся тьме еще немного, Леголас принял очень непростое для такого маленького эльфенка решение и, не дожидаясь, когда оплавится последний свечной огарок, спрыгнул с постели, забрался на подоконник и, извинившись перед росшей под окном рябиной, обломил тонкую длинную ветку. Свет из покоев Ар-Трандуила пробивался в темный коридор через маленькую щелочку под дверью. Сжимавший ветку в руке Леголас нерешительно потоптался на пороге и, постучав, юркнул в спальню, спасаясь от темноты коридора. Трандуил оторвал взгляд от нового договора с Эсгаротом, мельком посмотрел на сына и вернулся к чтению с таким видом, будто ничего не заметил. — Аda, я… — аранен шмыгнул носом и только сейчас заметил на коленях отца дремлющую лесную кошку, ту самую, из-за которой и случилось это нежданное путешествие. — Аda, я был неправ, — слезы ручьями брызнули из глаз, Трандуил снова оторвался от чтения и остановил ничего не выражающий взгляд на рыдающем сынишке, одновременно поглаживая изящными пальцами мурчащую кошку. — Я… прости меня, ada, вот… — эльфенок протянул отцу рябиновую ветку. — Ты можешь высечь меня сильно-пресильно, только прости меня и не бросай меня одного. Ты ведь не перестал меня любить? Трандуил машинально взял из дрожащей ручонки Леголаса довольно толстую ветку и, перегнув ее в руках, переломил пополам. — Перестал любить? — отец подхватил сына на руки и прижал его к себе так крепко, что у Леголаса на мгновение сбилось дыхание, а потревоженная непоседливым эльфенком кошка зашипела и шмыгнула под стол. — Что ты такое говоришь, Леголас? Что бы не случилось, я никогда не перестану тебя любить, малыш, и никогда не подниму на тебя руку. Трандуил редко позволял эмоциям вырваться из-под слоя непробиваемой брони, которой он окружил своё отнюдь не каменное сердце. Король со вздохом отбросил поломанную ветку прочь, а затем наклонился к сыну и с трепетной нежностью поцеловал мокрые от слез щечки. — Ты больше не сердишься? — Леголас поднял на отца покрасневшие глаза. — Ещё немного сержусь, ведь я очень испугался сегодня, — длинные пальцы нежно коснулись золотистых волос Леголаса. — А разве короли умеют бояться? — слезы в глазах эльфенка высохли, и он сильнее прижался к груди отца. — Как и любой родитель, я каждую секунду боюсь и переживаю за свое дитя, — Трандуил указал рукой на свою постель, где дикая лесная кошка вылизывала шерстку на животе утробно урчащего котенка. — Так же как эта кошка-мать испугалась за своего малыша. — Она тоже рассердилась? — Леголас вопросительно посмотрел на отца и перевел виноватый взгляд на кошачье семейство. — О, еще как, даже больше, чем я на тебя, — отец поцеловал сына в золотистую макушку. — Но я все еще сержусь, Лаэголас, — строго произнес Трандуил, глядя, как эльфенок прижал ушки и поспешил зарыться носом в плечо отца. — Поэтому я все же решил хоть на время поручить твое воспитание Ферену, слишком уж много у тебя свободного времени для глупостей. С завтрашнего дня он начнет твое обучение воинскому искусству. — Yallume! Gurth gothrimlye! — счастливо завопил Леголас, спугнув кошачье семейство. — Это самое лучшее наказание на свете!