***
Кто бы мог подумать, что учёба так сильно помогает забыться и отвлечься абсолютно от всех мыслей. Иноске не смог найти в себе силы прийти в школу даже на третий день, одна только мысль о возвращении туда вселяла самый настоящий ужас. И боялся он не столько насмешливых взглядов окружения, сколько встречи с самим Танджиро, потому что понять, что именно творилось в его голове, Хашибира не мог. Он расценил поступок Камадо как возвращение долга, ведь Иноске тоже защитил его в драке, вот тот и решил вернуть должок. Надо сказать, что тот появился, словно ангел-хранитель на крыльях спасения, закрывая собой отчаявшегося Иноске, помог ему избавиться от оцепенения и, наконец, сбежать. Камадо был довольно добродушным и даже несмотря на шокирующую правду, открывшуюся ему в тот момент, всё равно полез защищать Хашибиру, потому что не мог такого стерпеть. Тут даже и искать не стоило какой-то другой подтекст, всё просто, словно детская азбука. Иноске прикусил кончик ручки и всё же отвлёкся от учебника и формул, запрокидывая голову и глядя в потолок. Воспоминания о том случае судорожной тревогой разбегались по телу, стоило неосторожно им всплыть в памяти, и Хашибира даже съёжился. Всё же образ Танджиро, как отважного героя, вставшего на защиту Иноске, немного грел сердце, хоть и мотивы его были просты и понятны. Как бы там ни было, но Хашибира никогда не допускал до себя мысль о какой-то взаимности со стороны Камадо, потому что тот помешан на принципах и правильности своих действий, да и они вдвоём — словно небо и земля. Иноске понимал, что два настолько разных человека просто не смогут сосуществовать вместе, или смогут, но лишь недолго, и осознав, насколько разнятся их взгляды, быстро разбегутся. Лишь редким случаем Хашибира позволял себе немного помечтать о чём-то таком, что было запрещено произносить вслух. Он мало чего смыслил в любви и отношениях между двумя людьми, связанными такими узами, а потому представлял это так, как мог и умел. Подобные мысли грозились стать роковыми для него, если он стал бы сильно углубляться в мечты и раздумья о том, что когда-нибудь Камадо обратил бы на него внимание, потому что от этого стало бы только больнее. Больнее от того, что это никак не может быть правдой, с которой всего лишь нужно смириться, и Иноске смирился. Однако его настолько несправедливо и обидно раскрыли, что теперь вообще непонятно было, что делать дальше. И единственным способом скрыться от этой постоянной тревоги получилось только полностью погрузившись в учёбу. Иноске не считал себя глупым, после долгого разбора материала начал понемногу понимать, но неразрешённых вопросов оставалось ещё море и ему просто необходим был человек, который разъяснит ему это всё простым языком. Ответы на свои вопросы он не мог разыскать даже в интернете, потому что там было всё либо так же сложно, что и в учебнике, либо просто настолько, что чуялся подвох. Не меняя своего положения, Хашибира стянул со стола учебник и снова попытался погрузиться в материал, легонько оттолкнувшись от стола ногой. Легонько было только в мыслях Иноске, на деле он уже летел на пол и со всей дури стукнулся головой, переворачиваясь на стуле. Соскочив и болезненно зашипев, потирая ушибленный затылок, он корил себя за то, что снова позволил себе погрузиться в эти мысли и они снова ударили его по голове, только теперь ещё и буквально. На грохот прибежал дядя и раскрыл дверь спальни младшего, наблюдая за тем, как тот сидел на полу с видом затравленного таракана, а рядом валялся учебник по физике. — Что случилось? — спросил опекун, искренне заволновавшись, потому что грохот прозвучал неслабый. — Со стула свалился, — буркнул Иноске, поднимаясь с пола и подбирая учебник. — Нельзя же так себя изводить, — покачал головой старший. — Не ты ли пригрозил мне, что если я не буду нормально учиться, то ты выставишь меня из дома? — нелестно отозвался младший, устанавливая стул на место. — Учиться не значит завалиться учебниками и сдохнуть под их грузом, понимаешь? Если ты будешь пытаться запихать в свою голову слишком много материала, то ты ничего не запомнишь и просто впустую потратишь время. Хашибира даже немного осёкся — а ведь действительно. Чем больше он пытался понять что-либо, тем меньше понимания было в целом. Тогда как ему, чёрт возьми, всё это осилить в одиночку? — Слушай, сегодня вечером одна из моих знакомых устраивает званый вечер в древне-японском стиле. Там будут и ребятки твоего возраста, хотя вряд ли тебе это интересно, но не суть. Не хочешь пойти со мной? Развеешься, мысли проветришь. Если ты будешь забивать голову только учёбой, то превратишься в своих одноклассников, которых терпеть не можешь. — С чего бы тебе вдруг меня куда-то звать? Не боишься, что я тебя опозорю? — Я подумал, что было бы неплохо хоть когда-то провести время вместе, к тому же есть повод. Я настаиваю, собирайся. Господин Доума был довольно уважаемым в своих кругах человеком. Иноске никогда толком не задумывался, что за человек его дядя, знал лишь, что у него много знакомых и товарищей в высоких кругах, на высоту которых Хашибире было откровенно наплевать, но сам факт. И то, что тот сейчас звал с собой своего нерадивого племянника, к которому ранее не проявлял ничего подобного, смутило младшего. Он кивнул головой и попросил подождать несколько минут, пока он придёт в себя и спустится вниз, чтобы Доума рассказал ему все подробности предстоящего вечера. Иноске почему-то сильно зацепила фраза дяди о том, что заваливая себя учёбой, он может превратиться в зомби, подобно своим одноклассникам. В голове почему-то возник образ Танджиро, корпящего над учебниками, и взгляд Хашибиры на всё это словно немного поменялся. Закралась странная мысль, быть может Камадо таким образом тоже пытался от чего-то отвлечься? Это предположение накрепко засело в голове Иноске и он не мог теперь просто так это оставить. Чтобы соответствовать тематике вечера, Доума заставил племянника надеть кимоно, точно как и сам. Волосы младшего, который тот обычно завязывал в неуклюжий низкий хвост, было решено пересобрать в высокий и слегка выпрямить завивающиеся кончики. Наряд для Иноске пришлось слегка изменять и подшивать, потому что у младшего подобная одежда даже близко не водилась в гардеробе, у Доумы же таких был полный шкаф, однако старший был всё же крупнее Иноске. Хашибире приглянулось голубого цвета кимоно с незамысловатым узором и тёмно-синим поясом, поэтому он остановил свой выбор на нём и дядя помог ему подогнать его под нужные размеры. — Ты теперь совсем на девочку похож, — посмеялся Доума, за что получил взгляд, полный негодования и поспешил поднять руки в примирительном жесте, не замечая, как младший отвернулся и легонько улыбнулся. — Почему бы просто не распустить твои волосы в таком случае? — Не буду я их распускать, глупость какая. От ажиотажа в зале, куда они с дядей вошли, закладывало уши и рябило в глазах. Несмотря на то, что освещение не было слишком ярким благодаря фонарикам, выполненным в древнем стиле и развешенным по всему помещению, казалось, что от пестрящих вокруг нарядных людей, можно было ослепнуть. Знатью и величием здесь просто невыносимо воняло, от чего младший тут же пожалел, что согласился пойти на это сомнительное мероприятие. В момент, когда он соглашался, он не лучшим образом себя чувствовал и тогда ему почему-то показалось важным попробовать наладить отношения с Доумой. Но сейчас Иноске стало на это так начихать, что хотелось развернуться и уйти подальше от всего этого «высшего общества». — Не нервничай ты так, — положил ему руку на плечо дядя, заставляя оглянуться на себя. — Если я не найду тут ничего интересного, то мы довольно быстро отсюда уйдём. — Мне уже хочется уйти, — честно признался тот, потому что был слишком далёк от всей этой высокой культуры и не стремился становиться к ней ближе. — Да не вредничай ты, идём. Хашибира изо всех сил старался держаться на высоте настолько, насколько понимал это и был способен воспроизвести, пока дядя знакомил его чуть ли не со всеми подряд. Когда его в очередной раз называли «милым племянником» или «бедным ребёнком», ему хотелось наизнанку вывернуться. Так всё это звучало приторно, слащаво и до тошноты неискренне, что становилось не по себе. Все эти люди поддерживали свои связи друг с другом, постоянно лицемеря, приукрашивая свои слова красивой ложью. В их отношениях и общении друг с другом не было ни капли искренности, но именно это почему-то и держало противоречивое равновесие. Иноске задумался, что если быть человеком «высокого общества» — значит постоянно лицемерить и врать в угоду всем вокруг, то он лучше навсегда останется невоспитанным дураком. — О, господин Доума, вы привели своего племянника на сегодняшний вечер, — сквозь пелену своих мыслей Иноске услышал обращение к своему дяде, но даже не повернул головы, чтобы посмотреть, кто в очередной раз подошёл попускать мерзкие слащавые речи. — Добрый вечер, госпожа Камадо, как вы… Среагировав на такую до боли знакомую фамилию, Иноске молниеносно повернул голову в сторону подошедшей женщины и замер на месте. Перед ним действительно стояла директор школы, но это мало волновало его на фоне того, что рядом с ней в не меньшем замешательстве стоял сам Танджиро. Они встретились глазами, пытаясь найти ответ на обоюдный вопрос: что ты тут делаешь? Почему-то Хашибира даже не подумал о том, что Танджиро может оказаться здесь, хотя это было ведь так очевидно. Но сейчас, после всего произошедшего и стольких дней пропуска школы, увидеть Камадо было сродни какой-то трагедии. Иноске не видел его несколько дней и банально соскучился, это если не учесть всех остальных факторов, за которые было стыдно перед Танджиро до инфаркта. Не зная, куда девать себя от накатившего волнения, он стушевался и даже отошёл на шаг назад. — А что случилось? Почему Иноске не видно в школе? Скоро экзамены, нехорошо пропускать занятия, — речь матери Танджиро даже на секунду отвлекла Хашибиру от шока. Она была такая фальшивая, чуть ли не ядовитая, а улыбка выглядела, словно оскал, что в купе могло напугать, кого угодно. В голове не укладывалось, как вообще можно было быть настолько пропитанной фальшью. — Он приболел, но завтра уже сможет вернуться к занятиям, — Доума тоже приторно улыбнулся и перевёл взгляд на Иноске, показывая, что это была не шутка. А для младшего это было бы кошмаром, даже если было бы шуткой. — Давайте отойдём, господин Доума, пусть ребята пообщаются. Они всё-таки одноклассники, — проговорила госпожа Камадо и, легонько подхватив дядю под локоть, увела прочь. Хашибира чувствовал, что сейчас точно провалится под землю от стыда. Перед ним стоял Танджиро и он, чёрт возьми, знал о том, что чувствует к нему Иноске, это просто взрывало мозг. Решив, что говорить ему с Камадо не о чем, он лихо повернулся на пятках, намереваясь уйти, но Камадо поймал его за рукав кимоно, заставляя остановиться: — Возвращайся в школу, не дело столько прогуливать. Я не позволю никому тебя обижать. Хашибира, не поворачивая головы, горько усмехнулся и после этого обернулся: — Ты такой же. Как и все они. — Ты не прав, — Камадо подошёл чуть ближе. — Я терпеть не могу, когда кого-то унижают. — Это ничего не меняет, — Иноске выдернул свой рукав из руки Танджиро и снова отвернулся. — Не нужна мне твоя забота. С этими словами он поспешил уйти как можно дальше от Камадо, иначе просто сошёл бы с ума. Он совершенно не мог выдержать общества Танджиро, тем более когда тот настолько рядом, в непринуждённой обстановке и такой умопомрачительно прекрасный. Спрятавшись в тени колонны, Иноске довольно быстро нашёл его взглядом и обречённо вздохнул. Каким же всё-таки Танджиро был красивым. Он выглядел в этом обществе так правильно, учтиво улыбался, кивал головой в знак уважения, сдержанно и уважительно общался с гостями, что в тот момент Хашибира в полной мере осознал, насколько велика между ними пропасть и как же недосягаем для него Камадо. Он был из тех людей, которые сделают блестяще всё, за что бы не взялись, собирая при этом миллионы восхищённых вздохов и влюблённых взглядов. Если бы Иноске был хоть чуточку похож на него, возможно, он смог бы приблизиться к нему хоть на шажок, но в нынешнем положении он не смел поставить себя и близко с Танджиро. Это было грустно и больно. Много ли просил Иноске, желая любви только одного единственного человека? Наверное, много. Ведь такую вещь, как любовь, нельзя ни купить, ни достать силой, тем более когда речь шла о Танджиро. Проклиная себя за то, что вообще появился на этом чёртовом вечере, Хашибира подошёл к огромному окну, наблюдая за тем, как город погружается в темноту и расцветает тысячей разноцветных огней. В такие моменты хотелось чего-то волшебного и лёгкого, чего в жизни Иноске никогда не было и, наверное, не будет. От него словно сам господь отвернулся, заставив расхлёбывать свою жизнь в одиночку и решать проблемы, валящиеся на него одна за другой, с того самого момента, как не стало его родителей. Многое ли могло быть по-другому, будь они живы? Так или иначе, у Хашибиры был бы хоть кто-то родной рядом. Иноске прислонил ладонь в к стеклу, невесомо прикасаясь к фонарю на соседней улице и глядя на город сквозь свои пальцы. Как же было тоскливо на душе. Он со психом сдёрнул резинку со своих волос, позволяя им рассыпаться по его плечам, слегка встряхнул головой, чтобы отогнать неприятное ощущение после непривычной причёски и запустил пятерню в волосы, пропуская прядки между пальцев. В те секунды он и не догадывался, что именно в этот момент пара малиновых глаз неотрывно следила за ним. Танджиро задумчиво глядел за сменяющимся пейзажем в окне автомобиля, начиная уже засыпать на ходу, потому что из-за мамы пришлось задержаться на вечере дольше, чем предполагалось. Ему хотелось только побыстрее добраться до своей кровати и уснуть, он почти начал дремать, когда тишину разрезал недовольный голос матери: — Как ты вообще мог допустить, чтобы подобное произошло именно в твоём классе? Камадо-младший искренне не понял, о чём речь и где он успел провиниться в глазах матери на сей раз. — Ты о чём? — осторожно решил уточнить он, чтобы не разозлить маму ещё больше. — Я про этого оборванца Хашибиру. Ты хоть представляешь, какое это будет чёрное пятно на репутации школы и нашей семьи? Ты староста класса и не смог уследить за своим одноклассником, который порочит теперь твоё же имя, самому-то как спится после такого? Танджиро чересчур устало вздохнул: шумного парня с последней парты и вырвиглазными синего цвета волосами в его жизни стало слишком много в последнее время. — Хочешь исключить его? — безразлично спросил Танджиро, за что удостоился грозного взгляда матери и стушевался. — Ты вообще слышишь, что ты говоришь? Ты можешь представить себе, какой это будет позор для нас, если из лучшего класса, гордости всей школы, исключат ученика? Ты отличник, пример для всех учеников, звезда всей школы и именно с твоим классом произойдёт такая ситуация? Мне кажется, я плохо занималась твоим воспитанием. — А что я могу сделать? — младший действительно не понимал, к чему его мать начала этот разговор. — Сделай так, чтобы он выпустился в этом году и сдал все базовые экзамены. Заставь его учиться! — Да как я могу его заставить? — Мне неважно! Хоть жопой сядь на него, но чтобы он не посмел провалить экзамены и подорвать авторитет моей школы! — повысила голос госпожа Камадо, пресекая все попытки сына с ней спорить. — Я не для того столько лет поднимала с колен эту школу и наращивала репутацию, чтобы мой собственный сын это разрушил. Поэтому ты сделаешь всё, что я скажу! — Да, мам. Он был слишком слаб перед матерью и не имел силы, чтобы ей перечить. Она была настолько помешана на своём положении в обществе и репутации, что совершенно наплевала на чувства собственного сына. А Камадо просто нечего было противопоставить ей, ведь всё, что она говорит — правильно, и если он будет её слушать, то тоже станет успешным человеком. Так Танджиро думал.***
Решив, что не такая уж это и неподъёмная задача — подтянуть Иноске по предметам, Камадо немного успокоился и зашёл в школу, нервно придерживая сумку, в которой всё ещё покоился груз в виде подаренной книги. Следовало вернуть, и именно сегодня Танджиро намерен это сделать. Он не был в восторге, что придётся проводить с Хашибирой больше времени, чем обычно. Он смирился с тем фактом, что тот смотрит на него несколько иным взглядом, он этого не осуждал, но некомфортно всё же было. Непривычно, непонятно — даже как-то дико. Тем не менее Камадо должен был переступить через себя и свою неловкость, чтобы помочь Иноске сдать выпускные экзамены. За весь день Танджиро так и не удалось поймать одноклассника, потому что тот молниеносно исчезал куда-то, как только звенел звонок, и это можно было понять — прятался от посторонних глаз, ведь никто не забыл о произошедшем. И обнаружился Хашибира в самом неожиданном месте, в котором Танджиро ожидал бы его увидеть меньше всего — в библиотеке. Тот сидел за дальним столиком, что-то писал в тетради, периодически поднимая взгляд в учебник. Камадо подкрался сзади, стараясь быть незаметным и заглянул из-за плеча, чтобы посмотреть, над чем же тот так старается. Почти мгновенно оценив кривоватые записи, Танджиро мысленно вздохнул — ответы верные, но вот решение слишком громоздкое, чем Иноске сам себя заваливает перед экзаменами. — Давай помогу, — осмелился Танджиро и присел рядом. Хашибира нервно вздрогнул от чужого голоса и испуганно посмотрел на Камадо, который в очередной раз почувствовал себя неуютно от такого взгляда. Ему был привычнее насмешливый или колкий взгляд того на себе, но никак не испуганный с плещущейся тоской в зелёных глазах. Это было непривычно до ужаса. — Не нужна мне помощь, — буркнул тот и уткнулся в записи, делая вид, что Танджиро здесь нет. — Твоя тем более. — Ты же сам недавно просил меня о помощи, — продолжал настаивать Камадо. — До экзамена по физике осталась всего неделя, ты не справишься один. — Тоже пришёл поиздеваться? — съехидничал тот, с вызовом глянув на Танджиро — видимо, собрал в кулак свою храбрость. — Нет же, с чего ты взял? Я правда хочу помочь. Иноске снова отвернулся и спрятал лицо в учебнике, а потом произнёс: — Танджиро. Пожалуйста. Уйди. В этот момент на Камадо накатила новая волна смущения, потому что до него дошло, что Иноске просто тяжело выносить его общество. Он был влюблён и ему было трудно. Танджиро вынул из сумки книгу, намереваясь избавить себя от её тяжести и аккуратно положил на стол, придвигая к Хашибире: — Это… Твоё. С этими словами он поднялся со своего места и покинул библиотеку, почти кожей чувствуя на себе полный отчаяния взгляд. Камадо и не подозревал, насколько сильно Хашибира в него влюблён, что после раскрытия своих чувств банально не мог находится рядом с ним. Он с такой мольбой просил его уйти, что становилось максимально дискомфортно. Теперь Танджиро и не представлял, как вообще к нему подобраться. Тот не подпускал Камадо к себе не потому что тот ему неприятен или что-то в этом роде, а как раз наоборот — потому что был влюблён и с трудом переносил его близость. Всё это до сих пор не укладывалось в голове. И под таким углом заставлять Иноске выносить своё общество было сродни какому-то насилию, а к насилию Танджиро не привык. Стоило найти какой-то способ, от которого тот не смог бы отказаться, и не травмировал бы свою психику. Что-то такое, что было бы ему приятно, ради чего он готов был бы принять помощь Танджиро и стараться. И ответ прострелил голову Камадо, словно из пулемёта. Дать ему то, чего он хочет. Засунуть свою гордость куда-нибудь подальше вместе с совестью и дать Хашибире надежду на ответные чувства. Нет, так нельзя. Танджиро ужаснулся тому, что вообще мог такое придумать и только потом осёкся, что напугало его больше то, как он собирался поступить по отношению к Иноске, нежели к себе. Как бы там ни было, ему было безумно жаль одноклассника. С другой стороны если того всё же исключат из его класса, то мать ему покоя не даст, пока над ней не закроется крышка гроба, она всю жизнь будет упрекать Танджиро в том, что тот посмел её опозорить. Как же быть? Голова, казалось, вот-вот взорвётся от беснующихся мыслей. Он не мог понять, что пугало его больше, он впервые в жизни не мог найти верного решения, при котором никто бы не пострадал. Всему виной синеволосый чудак, которого если что-то касается, то это ломает всё мышление Танджиро на раз-два. Вот и сейчас перед ним стоял выбор, оба варианта которого не устраивали Камадо, но третьего тут и не существовало, потому что в этом всём замешан Иноске, выбитый из привычных для Камадо рамок и норм поведения. А потому и решение никак не находилось. Танджиро остановился возле стены, найдя в себе силы рискнуть. В конце концов, после выпуска они с Иноске разойдутся по разным сторонам и всё, что произойдёт между ними в будущем, останется запечатано в стенах этой школы, а они сами рано или поздно сотрут это из своей памяти. Всё же этот вариант оказался лучше, чем бросить Хашибиру на произвол судьбы и позволить тому завалить экзамены, а вместе с тем и обречь Танджиро на упрёки, негодования и километровые нотации со стороны матери. Сидя на нервах весь последний урок, Камадо даже вздрогнул, услышав звонок. Он обернулся и увидел, что Иноске даже не сдвинулся с места, доставая из сумки несчастную физику. Занятий здесь больше не планировалось и Хашибира это откуда-то знал, а потому остался на месте, и убрав с парты всё лишнее, раскрыл учебник, сосредотачиваясь на материале. Танджиро решил, что если не сейчас, то уже никогда, и двинулся в его сторону. — Почему ты отказываешься от моей помощи? — спросил он, поравнявшись с сидящим Иноске, стараясь сделать свой голос как можно более спокойным и не выдать своих нервов. Хашибира отпустил учебник, который держал в руках, и тот со стуком упал на парту, а сам парень поджал губы и устремил взгляд в пустоту. — Ты настолько тупой, чтобы это понять? — бросился тот в оскорбления, поворачиваясь в сторону Танджиро. — Эй, чего сразу грубишь? — нахмурился Камадо, складывая руки на груди. — Я разговариваю с тобой спокойно, будь добр отвечать тем же. Хашибира выдохнул и прикрыл рукой часть лица, сквозь пальцы посмотрев на Танджиро. — Я уже говорил, что мне не нужна твоя помощь. — Да ты не в состоянии даже правильное решение составить, ты провалишься на первом же экзамене! — начинал сдаваться Камадо, осознавая, что никто и ничто не выводило его из себя так, как Иноске и всё, что с ним связано. — А твоё-то какое блядское дело до моих экзаменов?! — тот подорвался с места, тоже повышая голос. Тут Танджиро стушевался, ведь не может же он выдать ему всю правду. Тот обольёт его грязью и снова уйдёт, надо было выкручиваться как-то иначе, но Хашибира начал разруливать ситуацию сам. — И вообще, ты же всё прекрасно слышал в тот день, неужели тебе приятно наблюдать за тем, как мне от этого плохо? Разве вообще не противно со мной говорить? Прикопался со своей помощью, будто от этого твоя жизнь зависит, уцепился за мои экзамены, я вообще тебя не понимаю! Камадо чувствовал, как напряжение, растущее между ними, вот-вот лопнет и он сдался, выпалив: — Я поцелую тебя за каждый экзамен, если сдашь на отлично. Спектр эмоций, сменившихся на лице Хашибиры за несколько секунд стоил оскара, а Танджиро даже испугался. В конце концов, тот остановился на отчаянии и молчаливом гневе, сдвигая брови и надвигаясь на Камадо. Иноске схватил его за воротник и притянув к себе, прорычал: — Да как ты смеешь так насмехаться над моими чувствами? Я не прошу от тебя взаимности и не пытаюсь приставать, чтобы у тебя был повод обходиться так со мной! Хашибира оттолкнул его и отшатнулся на несколько шагов, казалось, будто он сейчас заплачет: — Как у тебя вообще язык повернулся?! Танджиро… Какая же ты мразь… — Ты всё не так понял, — попытался защититься Камадо. — Я не пытаюсь над тобой издеваться и ни в коем случае не смеюсь, я говорю это всё серьёзно! Тоже не недооценивай меня, я не паду так низко, чтобы в открытую насмехаться над тобой! Танджиро уже тысячу раз пожалел, что сказал это, что начал всё, ему хотелось повернуть время вспять и выйти из класса, но он всё ещё стоял перед ошарашенным одноклассником, чьё внутреннее состояние балансировало между гневом, грустью и откровенным шоком. Он даже не представлял, как себя сейчас чувствует Иноске, но позволил себе решать за него и вот, во что всё вылилось. — Я не верю тебе. Не доверяю. Не могу, — тихо произнёс Хашибира словно не своим голосом. Ему не верилось в то, что Камадо действительно мог в своей блестяще умной голове придумать такую чушь. Почему? Зачем? Что руководило Танджиро? Какие цели он преследовал? Хашибира запутался в себе и своих мыслях настолько, что думал, будто прямо сейчас сойдёт с ума. Камадо был серьёзен и, кажется, не врал насчёт своих намерений, но зачем? Иноске не понимал. Всё внутри переворачивало одна только мысль, что у него появится шанс не просто прикоснуться к Танджиро, а поцеловать его, ещё и не раз. На чаше весов это оказалось настолько тяжёлым, что всё остальное на фоне мгновенно проиграло. Эта мысль оказалась до дрожи соблазнительной, что даже не верилось в её реальность. По-прежнему не понимая истинных намерений Танджиро, Хашибира мысленно согласился. — Ладно, прости, зря я всё это… Я понимаю, как тебе тяжело, я не должен был, — сказал Камадо, поправляя пиджак. — Я согласен, — проговорил Хашибира, отворачиваясь к окну и чувствуя, что своими собственными руками только что подписал себе смертный приговор. Танджиро не поверил своим ушам и сначала подумал, что ему и вовсе послышалось, но нет — Иноске действительно согласился. Что ж, Камадо сам это придумал, так что сдавать заднюю, пугаться будущего и всего, что в нём будет, уже поздно. — Физика на следующей неделе, давай прямо сейчас начнём, — он сел за парту, чувствуя, как ноги становятся ватными. И на что он, чёрт побери, подписался только что. Хашибира опустился рядом. Повисло такое напряжение, что его можно было потрогать руками. Оба находились в замешательстве, на нервах, но тем не менее сосредоточиться стоило. Глубоко вздохнув, Танджиро решил взять в свои руки инициативу, как старший: — Твоя главная проблема в том, что ты не понимаешь, как избежать громоздких решений и формул. Другими словами, ты сам себя закапываешь, — проговорил Камадо и посмотрел в глаза Иноске, который действительно слушал. — А ещё ты пытаешься за раз выучить кучу материала, это тоже неправильно, поэтому у тебя ничего не получается. — Ты критиковать меня собрался или помогать? — нахмурился Хашибира, раскрывая свою тетрадь. Камадо мысленно вздохнул. Это будет непросто.