Дитя обмана

Казалось, что воздух в доме семьи Эванс был наполнен метаном. Одна искра и всё взлетит на воздух. На отца было страшно смотреть. Он не злился, но казалось что-то умерло в нём. Он стал рассеянным, безучастным, многие действия казалось делал просто на автомате и мог подолгу сидеть смотря в одну точку. Он старался не дать неприятной правде повлиять на его отношения с «дочерью». Но когда он говорил с ней, то с трудом выдавливал из себя совершенно вымученную улыбку, а в глазах его застывала боль. Мать же напротив пребывала в очень нервном состоянии. Её резко переключало из раскаяния и стыда со слезами и мольбами о прощении в агрессивную защиту: «мы тогда расстались, я не обязана была хранить тебе верность!». Иногда подобные перемены могли произойти несколько раз в течении одной ссоры. Которые в большинстве своём она и начинала, словно боялась, что их начнёт муж, и потому стремилась сделать это первой. Сама Лили, хоть умом и понимала, что за ней никакой вины нет, всё-таки не могла справиться с чувством, что она причина того, что её семья трещит по швам. Почти всё время она проводила на улице или заперевшись в комнате. По своему дому она ходила пугливой тенью. Тихая и грустная. А Петуния только подливала масла в огонь. Она давно уже всячески открещивалась от родства с сестрой и вот она, причина порвать с ней окончательно и без зазрения совести. Она открыто говорила что «всегда знала, что такая вшивая овца не могла быть частью их семьи», что «у нормальных людей не могла родиться ненормальная уродка». Стоило теперь Лили совершить какую-либо ошибку Петуния в презрением говорила «что она должна быть благодарна, что они её приютили, а она, тварь этакая им так за их доброту отплатила». Точно не было всех пятнадцати лет, когда все верили, что Лили была родной дочерью своему отцу. - Почему мы не можем отослать её к её папаше?! - возмущённо спросила старшая сестра, когда за ужином, Лили призналась, что всё-таки решила написать ему ответ. - Пусть это неблагодарное отродье у него и живёт! - Петуния, пожалуйста. - простонала миссис Эванс. - Ты Лили тоже хороша! Я же сразу сказала тебе сжечь это письмо! Мы твоя семья! Мы! А Роберт твой отец! Как ты можешь так с нами поступать! Ещё и в такое тяжёлое для нашей семьи время! Лили вжала голову в плечи и опустила взгляд. Она попыталась сказать, что просто хочет по человечески обойтись с ним. Как будет чувствовать себя человек, если его игнорировать в такой ситуации? Но это вызвало только больший поток негодования у женской половины семейства. Внезапно их крики перекрыл рёв. - Замолкли нахрен! Лили совершенно ошарашенная подняла заплаканные глаза на папу. Он никогда не ругался и не кричал. Даже когда узнал правду, он был оскорблён, расстроен, но держал себя в руках. Никогда прежде она не видела его в гневе. - Прекрати, перекидывать вину на ребёнка, Кетрин! - прокричал мужчина. - Легче становится? Когда можно ещё кого-то обвинить, а самой изобразить оскорблённую нравственность? Лили имеет право поступить в этой ситуации, так как считает нужным! Я сам ей сказал, что не буду возвращать, если она захочет связаться с биологическим отцом! Во всём этом её вины нет, и тот человек тоже ни в чём не виноват! Проблема произошла из-за того, что ты не сказала сразу, что ребёнок мог быть от другого мужчины! Я бы понял! Мы и правда в тот момент были свободными людьми и ничего не были обязаны друг другу! Но ты решила умолчать, и вот к чему всё привело! И я рад, что наша дочь, поступила умнее и честно сказала о том, что хочет написать настоящему отцу! А тебе Петуния должно быть стыдно! - старшая Эванс вздрогнула и отвела взгляд. - Я знаю, тебе трудно принять тот факт, что наша Лили оказалась волшебницей. Сколько лет я уже пытаюсь тебе объяснить насколько неправильно твоё поведение? Но то что происходит сейчас, это уже переходит все границы! Ты относишься к сестре, как к бродяжке, которую вынужденно подобрали с улицы! За что? Вот скажи мне, чем конкретно Лили заслужила твою неприязнь?! - Петуния беззвучно шевелила губами, но так ничего и не сказала. - Молчишь? Вот молчи и подумай! Если я ещё хоть раз услышу, подобные слова мне придётся принять меры более весомые, чем слова! Отец семейство глубоко вздохнул, силясь успокоится. За столом повисла гробовая тишина. Никто не решался сказать ни слова. Наконец, морщины у него на лбу разгладились, брови разошлись, а с глаз исчезла пелена ярости. - Лили, - обратился он к младшей, уже нормальным и немного уставшим голосом. - знай, ты навсегда останешься моей дочерью. Какое бы решение ты не приняла. Я всегда тебя поддержу, только будь со мной честна. Лили снова расплакалась и произнесла то, что хотела и не решалась сказать с того рокового дня! - Я люблю тебя, папа. Лицо Роберта Эванса впервые за последние две недели прояснилось. - Я тебя тоже, солнышко.