And you got me like, oh

Мир Неон всегда был слишком ярким и громким для Курапики, и ее день рождения не был исключением. Это квинтэссенция Неон Ностраде. Арендованный зал полон леди в эксцентричных костюмах и мужчин в их строгих черных костюмах. Стены золотые и лавандово-фиолетовые, с претензией на стиль поп арт викторианской эпохи. Курапика не очень образован в сфере поп арт, но он узнает картины Деборы Касс. Какая-то группа под названием Phedre заканчивает играть их сотую песню, и хотя Курапика не мог бы сказать, что он станет большим фанатом, на самом деле, музыка довольно приятная. Он и Сенрицу стояли около существенно укороченной ионической колонны, накрытой как стол, целых полтора часа, попивая шампанское и разговаривая, когда к ним приблизились их общие знакомые, и теперь Сенрицу ушла с ее другом, который пригласил ее на танец. Не медля ни минуты после ее ухода, Курапика хватает еще один бокал шампанского и направляется в сторону уединенного угла бального зала, спрятанного в тенях балкона, который он мог бы назвать архитектурной ошибкой. Думая об этом, Курапика замечает, насколько он уже пьян: его лодыжки подкашиваются, как у деревянной куклы из икеи, его щеки горят, как если бы его голову запихнули в печь, мысли его глупые и провокационные. Надо было остаться дома, почти думает он, но Неон его старая школьная подруга, одна из тех людей, которые, сами того не подозревая, вытаскивали его из сезонной апатии много раз, и видеть, как она улыбается ему, стоит головной боли и раздраженных глаз. Он вздыхает и говорит себе, что он побудет здесь еще 10 минут, а потом со всеми попрощается. Не то, чтобы кто-то заметил его отсутствие. Он точно не душа компании и никогда ей не был. Слава богу, есть одна свободная ниша за балконом, и Курапика заставляет себя присесть, с благодарностью закрывая глаза. Он решает купить себе солнцезащитные очки для таких случаев, и хотя он бы выглядел как клоун, по крайней мере он не чувствовал бы себя так, как будто бы в его глаза вставили кислотные линзы. Капелька пота скатывается по линии его позвоночника, он желает протрезветь как можно скорее. Несколько минут спустя, он начинает внимательно вслушиваться в разговор, скорее всего, доносящийся из ближайшего алькова. Двое мужчин разговаривают, у одного из них старческий, немного капризный голос, как старая влажная ветка, на которую ты случайно наступаешь в лесу, а у другого, наоборот, приглушенный и мелодичный, как камень, покрытый медом. Декамерон это то, что привлекло внимание Курапики в первую очередь. Он пропустил место, в котором была упомянута эта книга, но это было произнесено голосом старика, и другой лениво смеялся, говоря, да, вот бы быть молодым флорентийцем, узнавшем о любви в храме божьем во время чумы. Курапика фыркнул и сосредоточился на разговоре. Но да. Вот бы. Сейчас его бокал пуст, а веки тяжелеют. Он прислоняется к стене, тело приятно тяжелое и теплое, и слушать голос молодого незнакомца невероятно приятно, особенно, когда он говорит о литературе времен Возрождения и отличиях между людьми разных национальностей, движимых похотью, деньгами и любовью. Прошла еще пара минут и разговор подошел к концу. Курапика почти засыпает, используя собственное плечо как подушку, но тишина, нарушаемая лишь приглушенными звуками музыки - это хороший будильник. Он позволяет себе расслабляться, облокотившись головой об стену, еще пять секунд, глубоко вздыхает и открывает глаза. Увидев молодого мужчину прямо перед ним, Курапика почти вскрикивает. Он не изменился с той ночи полгода назад, которая оставила Курапику с уродливым розовым шрамом на плече. Труппа теней много раз упоминалась в отделе Курапики, но никого никогда не посылали против них. Наконец они редко вели свои дела в городе, и последний раз, когда Курапика слышал про пауков, Каир также был упомянут. И сейчас их лидер смотрит на Курапику своими глазами, полностью черными в тени, но с искрой любопытства и… удовлетворения. На нем безупречный черный костюм и белая рубашка, идеально сочетающаяся с оливково-зеленой повязкой, обвязанной вокруг его головы, и маленькими серьгами в обоих ушах, прозрачно зеленые шарики на коротких серебряных цепях. Он выглядит как замаскированный сын пирата. Рядом с ним стоит мужчина намного старше, хмурость навечно выгравирована в его морщинистом лице. Его волосы волнистые, это очевидно, даже несмотря на попытку зачесать их назад, и его кустистые брови только усиливают взгляд бледно-голубых глаз, сияющих и красных по контуру. Он держит руки сцепленными за спиной, его осанка искривлена из-за возраста, и хотя он выглядит сильным, его спокойная безмятежность в тандеме с его ворчливостью типичного старика, видимой через сжатость его губ, вносит человечности в его образ. - Твои родители не говорили тебе, что подслушивать это грубо? – гнусавит он, внимательно изучая Курапику с ног до головы. Тем не менее, его взгляд не некомфортный и не осуждающий. Это больше похоже на акт знакомства. - Я сирота. Молодой человек, паук, исподволь посмеивается, низкие гласные его дыхания делают с Курапикой вещи, которые он, на самом деле, не должен принимать во внимание. Еб твою мать, он федеральный детектив, он не должен думать, как здорово было бы задыхаться в этом смехе; соберись, идиот. - Не нужно быть таким грубым, Зено, я уверен, что он не хотел ничего плохого, - мужчина медленно прислоняется к стене рядом с Курапикой, мягкий запах одеколона заполняет его ноздри. Курапика старается не смотреть вверх, - Скорее наоборот, я думаю, мой старый друг мистер Курута просто ждал, пока мы закончим наш разговор, чтобы дать мне знать о своем присутствии. Курапика фыркает на словах «старый друг», любопытствуя, является ли старик таким же преступником. Отец Неон большая шишка в этом мире, он знал это всю свою жизнь, и может поэтому его моральный компас на самом деле чертовски бесполезен. Он должен поймать этих парней, а не пить на их вечеринках – но как же это сложно, сохраняя в голове образ доброго лица этого мужчины, всякий раз, когда Курапика приходит домой к нему и Неон, чтобы учиться, когда тот заказывает им пиццу и позволяет Курапике остаться на ночь, если слишком поздно, чтобы ехать на поезде. Курапика ненавидит ту часть себя, которая принимает это. Может поэтому один из самых больших его страхов это столкнуться со случаем, который вовлечет кого-то, кто однажды купил ему зубную щетку. - Очаровательно, - старик - Зено, подождите, Зено из клана Золдиков? Какого хуя? – тянет, бросая грязный взгляд на паука и без дальнейших усилий просто уходит прочь, и седые волосы подпрыгивают на его голове. - Разумеется, очаровательно, - Курапика слышит приятный гул мужского голоса над своим ухом, он оборачивается, чтобы увидеть, как тот улыбается Курапике сверху вниз с тем же довольным выражением на его смехотворно приятном лице, - Как дела, детектив? - Хорошо, - отвечает Курапика, игнорируя свои горящие щеки и воспоминания о том утре, когда он проснулся в собственной постели, его плечо охуеть как болело и пот выступал на изгибах его тела, вернулись в его голову. Он поменял замки на следующий день, следуя приказу своего босса, хотя в этом запросе абсолютно не было необходимости – он знал, что никто не стал бы связываться с ним. Они высококвалифицированные бандиты, в конце концов, а не какие-то дешевые трюкачи. - А сам то как? - Лучше, чем когда-либо, - говорит тот торжественно, - Не против, если я присоединюсь к тебе? – он указывает на пустое место рядом с Курапикой, и хотя да, он очень сильно против, он не говорит ни слова. Он бессмысленно избегает взглядов в сторону мужчины, который снова издает тихий смешок и присаживается рядом с Курапикой, между ними миллиметры. Блять, он пахнет очень, очень хорошо. Должно быть, это побочный эффект дюжины бокалов шампанского в теле Курапики. - Хочешь чего-нибудь выпить? - Нет, думаю, я сейчас пойду домой, - говорит Курапика, вставая, предложение мужчины внезапно вернуло его в здравый рассудок. Конечно, милое личико открывает множество дверей, но только не в их жизнях. Также, у Курапики действительно нет времени на такую чепуху, неважно, преступник он или нет. У него дома ебаная туча бумажной волокиты, два дела, которые ему нужно раскрыть (оба из них, возможно, включают мужчину, который сейчас смотрит на него таким пронзающим взглядом, что Курапике даже не нужно смотреть, чтобы почувствовать его на себе) и голова с таким огромным количеством мыслей, что они рвут его на кусочки. Он не может позволить себе потерять контроль над собственной жизнью, даже хотя ее острые осколки впиваются в его плоть, как будто это масло. Слишком много людей полагаются на него. - Нет, - говорит мужчина, тоже вставая, - Пожалуйста, прости меня, я не хотел нарушать твое одиночество, - говорит он, и когда Курапика смотрит на него, удивленный искренностью в его голосе, его глаза так же сияют решимостью, - Я уйду. Курапика посмеивается. - Серьезно, я собирался уйти домой задолго до того, как услышал ваш диалог, - говорит он, - Просто стало любопытно. Паук поднимает бровь, намек на его старую ухмылку заставляет Курапику хотеть ударить его и затем себя. - Да? Из-за чего? - Как разыскиваемый преступник вроде тебя мог увидеть метод Боккаччо изображения похоти, денег и любви, - цитирует Курапика и именно в тот момент, когда он заканчивает свою мысль, громкий голос Неон взрывается где-то позади него. - Курапика! Ты все еще здесь! Он оборачивается немного слишком внезапно, облокачиваясь об стену одной рукой, чтобы не потерять баланс, ровно в тот момент, чтобы быть полностью захваченным Неон Ностраде, болтающей о грубых гостях, которые осмеливаются исчезнуть прямо в разгар вечеринки. - О, привет, Куроро, - она внезапно выглядит осведомленной о присутствии этого мужчины, и судя по взгляду в ее глазах, она в первую очередь была удивлена увидеть их обоих в алькове, затем со слишком большим энтузиазмом, будто что-то кликает в ее голове, спрашивает, - Вы двое знаете друг друга? - Мы старые друзья, - фыркает Курапика, слегка гримасничая, пока паук - Куроро - не сказал какой-нибудь чепухи. Тем не менее, Куроро совсем не выглядит удивленным. Он улыбается Неон самой божественной улыбкой и кладет руки в карманы брюк, кивая. - А, друзья, - говорит Неон, не понимая, о чем они, и берет обоих мужчин за руки, ведя их в сторону бального зала. Огни ослепляют после теплой комфортной темноты алькова, конфетти голос, шум и платья вихрятся так быстро, что заставляют Курапику хотеть либо оказаться в другом месте, либо в стельку нажраться, - Хватит ебать друг друга взглядом в темных нишах, будьте хорошими друзьями для Неон, идите и повеселитесь уже на ее сраном дне рождения; между прочим, Сенрицу искала тебя, Курапика, и я думаю, Фейтан вот-вот начнет воевать с Ираном, если ты не остановишь его, Куро, так что-о, - она останавливается у стола с напитками и отпускает их руки, теперь держа в пальцах малиновый шот, - Давайте наебенимся. Курапика встречается взглядом с прищуренными глазами Куроро с дьяволами, танцующими под длинными темными ресницами, и выпивает. *** Он едва чувствует пол под своими подошвами, когда делает еще одну попытку сбежать. В этот раз Курапика направлялся к выходу и смог выбраться из бального зала довольно успешно, хотя это заняло у него достаточно много времени, потому что перспектива быстро уйти угрожала ему, в конце концов, упасть на пол. Теперь он пытается понять, где находится вход в здание или, по крайней мере, ванная комната, но зрение Курапики затуманено и он не слышит ничего, кроме рева крови в своих ушах, худшего вида белого шума. Он потерялся. Он закрывает глаза, потому что ковер слишком голубой, а огни сверху слишком белые. Как нелепо, с горечью думает он, он должен был проглотить свою гордость и попросить Сенрицу о помощи, он же здесь умрет. Следующий шаг заставляет его врезаться во что-то, впоследствии громко проматерясь, Но Курапика даже не думает о том, чтобы снова открыть глаза. В конце концов, у него будет нервный срыв, если он снова увидит что-то яркое. - Полегче, милашка, полегче. Курапика замирает. Он слышит это только потому что слова направлены прямо в его ухо, интимно тихо. Курапика замечает руки по бокам от себя и вытягивает голову с мягким выдохом, и его нос прячется в теплом изгибе шеи. После первого круга шотов, Сенрицу немедленно врезалась в него, представляя своего друга, и когда глаза Курапики вновь взглянули в направлении вора, тот уже пропал. Он попытался поискать его или Фейтана в толпе, которая, казалось, становилась все больше и больше с потоком родных и друзей Неон, и в какой-то момент, Курапика закатил глаза и бросил эту идею. Из всех людей, с которыми он мог бы потрахаться, естественно, нужно было пойти и выбрать ебаного убийцу со списком преступлений, наверное, длиннее, чем сраный тихий дон, прости господи. Это ненормально даже для одной ночи. Но теперь, он настолько пьян, что, скорее всего, даже не запомнил номер своей квартиры, если бы его спросили, не говоря уже хотя бы об иной причине, по которой ему не следует связываться с этим мужчиной, который выглядит, как дьявольское привидение, проклятый симбиоз каждой вещи, которую Курапика мог только представить в своих самых непристойных, лихорадочных фантазиях, за которые он привык ненавидеть себя, когда, будучи совершенно трезвым, он больше не носит остатки сна под своими веками. - Я потерялся, - бубнит он, надеясь, что он внятно произнес слова. Грудь, к которой он прижимается, подрагивает, и Курапика хмурится, - Смеяц нд людьми грубо. - Меня называли и похуже, - слышит он в ответ, и затем одна рука пропадает и другая поднимается, чтобы обвиться вокруг его талии. Курапика инстинктивно выгибается в спине, - Пошли, отведем тебя домой. - Чтобы ты выебал меня? - бубнит он, гордясь собой за то, что смог сформулировать этот вопрос. Каждый должен быть честен в своих желаниях - правила, которому Курапика никогда не следует в трезвом состоянии. - А, а ты хочешь, чтобы я это сделал? Курапика фыркает, устраиваясь поудобнее в объятиях мужчины. Его кожа пахнет даже лучше, чем одеколон, которым он пользуется. - Я думал, ты умный, весь из себя загадочный и красивый, и разбираешься в литературе. Конечно, хочу. Куроро снова смеется и Курапика улыбается в его кожу, радуясь тому, что смог рассмешить его. Что-то переворачивается в его желудке, какой зловещий знак. - Разбираюсь в литературе, - бормочет Куроро, слегка дергаясь, так что Курапика делает шаг со все еще закрытыми глазами, - В следующий раз, когда я буду пытаться соблазнить тебя, я постараюсь использовать это побольше. Курапика серьезно хмурится, кротко следуя за Куроро. - Тебе не нужно сблзнять мня, я уже… готов. Куроро мычит, его объятия вокруг талии Курапики идеально твердые и мягкие. - Не в этом случае, Курапика. Курапика. Он произносит его имя так же, как он говорит прекрасный; мягкий, нежный изгиб слова предназначен только для ушей Курапики. Куроро говорит, как будто кто-то играет на пианино, осторожно и мягко обращаясь с инструментом, касаясь к нему с любовью кончиками пальцев и используя силу в нажатиях клавиш только когда необходимо, предпочитая нежно проходиться по ним. - Блять, - стонет Курапика тихо, забывая, что он существует на самом деле. - Что? – Куроро останавливается, сбитый с толку переменой эмоций в голосе Курапики. - Ничего. Прсти, - он выпускает горячий вздох, определенно чувствуя дрожь, которую он случайно пустил по телу Куроро. Ебаный ад, это гораздо хуже, - Это просто, - он трясет своей головой, глаза теперь полны покорной грусти. Жалость к самому себе, - Каждый рз, когда я хчу чего-т хорошго для себя, я слишком быстро забваю, что мне нльзя получит это. - Что? Почему? – объятия Куроро, если это возможно, становятся еще более мягкими, его другая рука приземляется на бок Курапики, тепло и устойчиво. Курапика жалеет себя еще больше, теперь окончательно нуждающийся и прилипчивый с кем-то, кто, скорее всего, даже не хочет сталкиваться с подобным дерьмом, - Почему тебе нельзя позволять себе хорошие вещи, Курапика? Он издает невеселый смешок, сжимая в кулаки свои руки, которые все еще обвиваются вокруг Куроро. - Потому что это всегда кончается вот так, - бормочет он, не имея в виду чего- то конкретного, и тем не менее, имея в виду достаточно много. - Как? Курапика кусает нижнюю губу, его глаза сухие, но сердце обливается кровью, заливаясь горячими, горькими слезами. - Как катастрофа, - говорит он, готовясь остаться в одиночестве, когда тело Куроро напрягается и меняет свое положение, потому что ни один человек, особенно кто-то вроде главы пауков, труппы теней, не готов связываться с таким ноющим, нуждающимся тупым идиотом, слишком трусливым, чтобы рисковать, если его сердце, его злое маленькое сердце находится в нерешительности, слишком боящееся обжечься. Вместо этого, Куроро целует его. Не целует на самом деле, но заставляет их губы соприкасаться но долю секунды, прозрачно и целомудренно, и Курапика думает, вор, потому что поцелуй больше не для Курапики, а для него самого, и в следующий момент они снова идут, оба тихие, с головами, слишком тяжелыми, чтобы говорить, и Курапика снова закрывает глаза с сердцем, болящим за вещи, которые он не может себе позволить. Он помнит ветер, пробирающийся на заднее сидение машины, помнит сопротивление желанию упасть без сознания, пока пальцы Куроро рисуют космические орнаменты на его шее с ровным сердцебиением под щекой Курапики – а потом он не помнит ничего.