Башкирские мемуары

— Хәйерле иртә! Я пришел на запах! — воскликнул Байрас, заглядывая на кухню. — Вижу яичницу. — И тебе доброе, братец. — Айнур сидел и пил уже вторую чашку чая. — Как ты? — Чудесно, — улыбнулся башкир. — Только тело болит, словно на мне табун лошадей топтался, царапины саднят. А так пустяки, давно я так быстро по лесу не бегал. — А теперь, — Татарстан налил чай и со стуком поставил перед братом, подвинул ближе сковороду с едой, — рассказывай. Байрас нахмурил брови, задумчиво вертя ложку в руках. — Начнем с того, что я решил проехаться на Агидели по степи ночью. — Как это? Ночью? Почему именно ночью? — Ну, прям как в песне, — Байрас перешёл на бас, — вышел в поле с конеееем, — пропел он. — Шутки шутишь? Видел бы ты себя вчера. Чего тебя напугало так? Байрас стал серьёзнее. — Знаешь, брат, — ответил спустя некоторое время, — я помню как холоднеет все внутри, но почему-то не помню, что я видел. Помню только как видел костёр на вершине горы, слышал мелодию курая. Поднимался туда. — На коне? — Нет, Агидель заупрямилась. — Твоя животинка (лошадь) умнее тебя, Байрас. Они же чувствуют нечистую силу. А тебя ничего не смутило? — Смутило, мне было не по себе. Но я был словно околдован, я просто шел, зная, что что-то встречу. — И что дальше? — Дальше словно оторвали часть моих воспоминаний, я уже бежал с горы, зная, что мне нужно бежать. Где-то в лесу попал в дерево. — Головой? — Нет. — Уверен? — На что ты намекаешь? Татарстан отпил чай. — Да я прямо говорю. Ты того, — Айнур покрутил у виска. — Но ты не виноват, тебя по голове много били. — А из-за кого? — вспыхнул Байрас. — И голову мне пару веков назад кто разбил? — Я не об этом, — разозлился Айнур. — Я про то, что ты вчера повёл себя как аңра (тупой). Зачем ночью один пошел? Что ты делал на горе? Там же енов полно. Бегал по лесу в темноте, конечно по дереву попадешь. Ты чем вообще занимался? — Чем угодно, только не твоим отчетом! — буркнул Байрас. Татарстан покрылся красными пятнами, но стиснул зубы и ничего не ответил, встал и начал копаться в холодильнике. Поставил на стол сметану. — Ходил бы ты исправно в мечеть, как я. Может и не видел бы никакую чертовщину. — Действительно, надо сходить, мало ли. — А теперь послушай меня внимательно, — вздохнул Айнур. Он сел перед братом, не зная, как начать разговор. Обычно он никому не говорил о своих провалах. Но тут, увы, нужно признаться. Устал он уже делать вид, что все идет по плану и что у него только успехи и победы. Тщательно скрывать все свои провалы и бояться, что кто-то будет это обсуждать. Что выяснится, что он, Айнур, хитрец, максималист и трудоголик, не сильно то отличается от других, он тоже устает, ошибается и терпит неудачу. Да, он устал, он не может уже все контролировать и, увы, тоже должен подчиняться. Тяжело сохранить свой имидж. Потеряет лицо и все пойдет к чертям собачьим. Многие только и ждут этого. Татарстан поднял глаза на брата. «Как он отреагирует, если я ему признаюсь? Стоит ли…» Татарин открыл было рот, чтобы начать, но не смог. «Я силен. Я один. Никому нельзя доверять, даже близким. Я обсмеял Байраса, когда у того отняли компанию. Теперь я на его месте. Не буду говорить. Не показывать слабость никогда.» — Ну? — нетерпеливо спросил Башкортостан — Не бегай ночью в лесу. Думай головой. Ходи мечеть, читай намазы. — Так ты не это хотел сказать! — воскликнул Байрас. — Да скажи уже! — Я хотел сказать всё, что я о тебе думаю, но ладно. Не буду повторяться, ты все равно всё мимо ушей пропускаешь. Айнур встал со стола. — Как я понял отчетов от тебя я не дождусь, ты готов енам душу продать, лишь бы не облегчить своему брату жизнь. — Ты и так в мёде да в почете. Хрен тебе я буду жизнь облегчать. Айнур заскрежетал зубами. — Я всего этого сам добился! — неожиданно громко рявкнул он. — Я выжимаю себя до последней капли, тружусь до седьмого пота. Думаешь всё это само приходит? — Я работаю тоже, брат. Значит впахивать в поле месяцами, таскать ульи голыми руками, подковать табуны лошадей — не работа? Ночевать в поле, ставить качалки, бурить скважины в любой мороз — не работа? Шахты, карьеры — это не работа? Ты-то в физическом плане работаешь меньше меня. Да и у тебя талант заводить знакомства, умасливать нужных людей. Так ты можешь достать все. — Обесцениваешь умственный труд? Мы не в советсткое живём время, Байрас. А че сам-то тогда не делаешь, как я. — Ооо, для этого надо уметь улыбаться и нравиться людям, олицетворениям, которые тебе неприятны. Увы, такими способностями не обладаю, у меня ведь всё на лице написано. И вообще, это ты обесцениваешь мой труд. Ты не видишь, как я устаю, ты не видишь, сколько всего я делаю и всё сам. Не видишь, что ни себя, ни своих людей не жалею. Металлургия, например, дорого обходится моему здоровью. А про прошлые испытания атомных бомб в глубоких скважинах молчу. Не могу отложить свои дела: сельское хозяйство не терпит промедления. Лошади не могут ждать голодными, я же мечусь по республике как кошка на раскалённой крыше. Да, я отстаю по экономике от тебя, но это не делает меня хуже тебя, понял? — Я обидел тебя, когда вчера позвонил? — вздохнул Айнур. Он уже понял, что Байрас долго готовил этот монолог и готов был на долгий скандал. Сперва он хотел стыдить брата, это всегда работало, но… Это хорошая контратака, однако проблемы не решит. Это был тот самый случай, когда чтобы добиться своего, надо сказать правду. Так уж и быть. — Конечно! И да, ты думаешь только о себе, о своей выгоде. А нам каково ты и знать не хочешь…- прорычал Башкортостан. — Послушай, — Айнур снова сел за стол. — Вот, еще и перебиваешь. — Через пару недель будет аукцион, — упрямо продолжил Татарстан. — Какой? — удивился Башкортостан. Айнур рассказал всю историю. — Машалла, — вздохнул Байрас. — Я живу рядом и обо всём этом не знаю. Как так? И долго бы ты молчал? — Ну а что? Если так подумать, всё не так плохо. Даже выгоднее получается. — Тебе выгоднее? Надо… надо расшевелить людей. Пусть выйдут, выскажут свое мнение! Нельзя так! — Тихо ты! — остановил его Айнур. — Никаких бунтов! Даже не думай провоцировать мой народ, со своим разберись. Я сам знаю, что делаю! — Знаешь? Ты ведь понимаешь… — Понимаю, но ты тоже был в такой ситуации. — Да, — горько усмехнулся Байрас. — Безнадёжно… — Поэтому я хочу посмотреть сколько там по объему выходит запасов. Пока всё в моих руках я могу лично видеть документы. — А что, больше не сможешь? — Нет, конфиденциальность — Какой кошмар. И ты просто так смиришься с этим. — Пока да, — спокойно ответил Айнур. — Но поверь, меня просто так они не сломают. — Я знаю, — улыбнулся Байрас. — Ладно, я ускорю своих людей, дай пару-тройку дней и ты получишь готовые отчёты. — Я могу помочь тебе в чем-нибудь другом. — Ай, — махнул рукой Байрас. — После этих пятилеток больше ничего не боюсь, осилю. Отчёт это фигня, это не поля пахать. — Ты правда думаешь, что мне все легко даётся? — Да нет, просто раздражает, что ты считаешь меня лентяем. — Так я так не думаю. — Тогда зачем мы ругались? — Без понятия. — Кстати, спасибо, что прочитал молитвы, так спокойно стало после этого. — Я вот думаю, если бы не дуа, ты ведь наверняка мог что-то рассказать. Совсем ничего не помнишь? — Подчистую память сшибло. — Ты точно головой не ударился? — Да нет же! — Я не хочу обидеть, беспокоюсь о твоем здоровье. Сотрясение и для олицетворений достаточно серьезно. — Со столицей всё нормально. — То есть голова это Уфа? А сердце тогда что? Башкортостан коснулся груди и ощутил ритм населённого пункта, лесной шорох и журчание реки Белой. — Не скажу, ты ведь тоже хорошо сердце своё спрятал. Айнур улыбнулся. — А как же!