Фукуока — Пусан, в шесть тридцать

Ничего себе. Вау. Вот так… просто? Без долгих настойчивых танцев, без уговоров, и уже после того, как Рики смирился с разбитым сердцем — получай, что хотел? — Вот так сразу? — не удержался он, но ладони сами собой съехали по спине Сону вниз, на поясницу. — То «Рики, пошел вон», то «Рики, раздевайся», а как же чувства. Сону улыбнулся — глаза заполыхали ещё ярче, будто у зверя в темноте. — Я уже извинился, — сказал он. Рики вытащил из его штанов рубашку и запустил под нее руки — прошёлся кончиками пальцев над поясом. Сону задышал чаще. В тишине комнаты любые звуки, вырывавшиеся из его приоткрытых, все ещё алых от бальзама губ, становились громче. — Как-то у тебя неубедительно получилось. И потом, я разве сказал, что прощаю? — Ах вот как, — сказал Сону. Он чуть прогнулся в спине, когда Рики погладил его напряжённые бока — большими пальцами вверх по рёбрам. Колени раздвинулись шире. Опустив глаза, Рики увидел, как натянулась мягкая хлопковая ткань. — Но ты же так любишь поговорить, хен, почему бы тебе не попытаться ещё раз. Одной рукой ущипнув сосок, вторую Рики опустил ему между ног, медленно сжал. Сону закрыл глаза и со стоном выдохнул. Рики ощутил, как его собственное сердце застучало сильнее. Он взялся за пуговицы рубашки, расстегнул сверху вниз, потянул с плеч. Сону завел руки за спину, и рубашка с шорохом соскользнула на пол. А потом Сону снова открыл глаза. Взгляд оставался хмельным, разгоряченным, и золотое свечение не погасло. Он прижался теснее — пахом к паху, грудь к груди. Губы коснулись шеи Рики прямо под ухом, там, откуда начиналась железа. Она ещё не была чувствительной — не как у взрослых альф и омег — но Рики все равно вздрогнул от влажного прикосновения языка. — Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь, — сказал Сону очень тихо и очень сладко, и от его голоса по позвоночнику пробежал холодок. — Все твои маленькие извратные хотелки. Хочешь, чтобы омега тебя упрашивал, тёрся, умолял, а ты ещё подумаешь, стоит ли его задница твоих трудов. Достаточно ли он уже течет, а то, может, ещё немного помучить? Так вот, Рики, упрашивать я тебя не буду. Рики почувствовал, как щеки опалило жаром — таким горячим и сильным, как никогда прежде. Он ничего не смог сказать и только беспомощно сжал талию Сону обеими руками. Сону взял его за запястье — на мгновение Рики даже показалось, что сейчас его снова будут выгонять, и жар с лица схлынул, как волна с берега, — направил ладонь назад и глубже вниз, за пояс штанов. — Потрогай, — сказал Сону, — достаточно? Рики тяжело сглотнул и просунул между половинками два пальца. Подушечки сразу намокли — место, которого он коснулся, было горячим и влажным. Не раздумывая, Рики пропихнул внутрь палец. Сону ахнул. — Да, хен, — сказал Рики, внезапно охрипнув, — ты там уже очень мокрый. Они расцепились — Рики вытащил руку, подавив желание облизнуть, стянул худи, взялся за ремень. Сону слез с его колен на кровать и, пока он стаскивал носки и джинсы, успел полностью раздеться. Рики скосил жадный взгляд на оголившиеся бедра. Он когда-нибудь вообще насмотрится? — Хочу сзади, — сказал Рики. Сону посмотрел на него с сомнением. — А целоваться? — Потом? — Ладно. Он без подсказок встал так, как Рики хотелось — на колени и локти, прогнув спину. Рики наклонился к рюкзаку. Презервативы теперь лежали в отдельном внешнем кармане. Их почему-то оказалось меньше, чем он запомнил — всего три. Забравшись на кровать, Рики вдруг увидел на бедре Сону темные пятна: сзади, чуть выше колена. Он удивлённо погладил синяки кончиками пальцев, пытаясь понять, обо что Сону мог удариться, чтобы они получились такой странной формы. А потом вспомнил. — Хён, я вставляю, — сказал Рики. Это были следы его собственных пальцев — неровные, но четкие, и с мыслью о том, что они там уже целые сутки, и Сону знает, что они там, и теперь он сам знает, что они там — подумалось, он может кончить за секунду. Рики торопливо приставил член к влажному сжатому отверстию и толкнулся. Было сложнее, чем ему запомнилось по прошлому разу. Сону зашипел, но Рики уже был внутри. — Растяжка, — всхлипнул Сону. — Ты забыл? Я не в течке! — Я забыл, — покаялся Рики, но не смог сдвинуться наружу ни на сантиметр — сейчас это казалось просто невозможным, просто физически. — Тебе больно? — Не знаю. В течку было не так. Рики закусил губу и протолкнул член ещё немного вперёд. — Я думал, омегам хватает просто природной смазки… — Омегам-девочкам, — Сону опустил голову, и голос доносился глухо. — Прости. Он медленно вошёл до конца — Сону больше не шипел, не дёргался, только тяжело дышал, и Рики чувствовал всем телом его растерянность. — Хён. Мне вытащить? Мне двигаться? — Да, — сказал Сону. — Двигайся. В первый раз смазка текла намного обильнее — Рики помнил, что вся внутренняя сторона бедер Сону была мокрой, и смазка продолжала постоянно выделяться. Внутри все равно было приятно тесно, но задумываться о том, не сделает ли он больно Сону, не приходилось. Сейчас Сону ни на что не жаловался, и все же Рики осторожничал. Хотя так и хотелось сжать его покрепче и насадить посильнее, и просто как следует оттрахать — как альфа своего омегу. Сону вдруг опять всхлипнул, хотя Рики ничего особенного не сделал. Он испуганно притормозил, но Сону застонал и сам подался бедрами назад. — Хватит так громко думать, — прохныкал он. — А тебе что, нравится, о чем я думаю? Сону не ответил. Это было похоже на разрешение. Рики перестал бояться, что сейчас испортит второй секс в своей жизни, и стало гораздо проще. Он наконец задвигался как хотел — быстро, глубоко. Сону все ещё не возражал, а потом Рики услышал, как он тихонько и коротко, но с заметным удовольствием постанывает на каждом толчке. Что-то в этих звуках было такое — самозабвенное и упоительное, какое-то особенное, ни на что другое не похожее удовлетворение. Омеге Сону нравилось, когда с ним не сдерживались? От этой мысли Рики будто бы проснулся и вдруг заметил все, ради чего так хотел быть сзади. Взмокшие от пота волосы на затылке, прогиб спины, круглые гладкие половинки. Рики сильнее сжал на них ладони, растягивая в стороны, и замедлил темп, чтобы рассмотреть, как член входит внутрь. Сону отозвался длинным обиженным стоном. Рики еще несколько раз толкнулся неторопливо, вырвав из Сону целую череду недовольных звуков, а потом, налюбовавшись, снова ускорился. А потом что-то произошло. В одну секунду он все осознавал и, с нарочитой жёсткостью держа ладонями раскрасневшиеся ягодицы, сильно дёргал Сону на себя, а в другую — вдруг ощутил, что все было неправильно, не так. Омега под ним был нетронутый. Не меченый. И Рики не мог оставить его таким. Он придавил его собой сверху, не прекращая двигать бедрами, и лизнул то место на шее, под которым была железа. Сону взвизгнул, дернулся вверх, но Рики удержал его. Сону сжался. Рики почувствовал, как он теряет сознание — почти как в течку, когда в человеке не остаётся человека, только жадная, на все готовая ради узла омега. Он должен был его пометить, это было правильно. Рики вонзил зубы в мягкую чуть солоноватую кожу, но не смог ее прокусить. Сону застонал в голос — было больше похоже на крик, а потом Рики почувствовал, как он кончает — с зубами на шее, с членом Рики глубоко внутри. Он успел только вдохнуть, когда его подхватила и понесла волна чужих эмоций. А затем одна волна встретила у берега другую. Они наложились внахлёст, ударили его одновременно. Рики накрыло с головой и мгновенно утянуло на глубину. Когда он пришел в себя, Сону все ещё лежал под ним — тихий и неподвижный. Рики попытался приподняться на локтях и не сумел. — Охренеть, — сказал он. — Хён, ты в порядке? Я не могу пошевелиться. Сону пробормотал что-то неразборчивое, что звучало как «ну и не шевелись». Они молча пролежали ещё несколько минут, а затем Рики попытался хотя бы вытащить член и откатиться в сторону. На этот раз руки его удержали. Рики приподнялся, кое-как сел и стянул презерватив. Поморщился, завязывая узел, а потом обессиленно привалился к изголовью кровати. Сону так и лежал на животе, отвернув голову. В этой позе не было ничего неестественного, и все же он выглядел замученным, опустошенным. Рики протянул руку, взял с прикроватной тумбочки бутылку воды и жадно залил в горло половину. Закончив, бутылку убирать далеко не стал, положил рядом, глядя на Сону и ожидая, пока он придет в себя. Он действительно начал шевелиться — согнул колено, повозил лицом о простыню, потом со стоном перевернулся. Рики увидел у него на шее отпечатки своих зубов, пока что не способных оставить настоящую метку. Но все же хотя бы такая — она там была. Его метка. Сону открыл глаза. С того места, откуда Рики на него смотрел, не было видно цвет, но они совершенно точно уже не светились. — Надо извиниться перед тобой за метку, — сказал Рики, протягивая ему воду, — но я не хочу. Сону сел, тоже опираясь спиной на изголовье. Бутылка протестующе затрещала, когда он припал к горлышку. — В душ и спать, — сказал Сону, расправившись с остатками воды. Тема с меткой, похоже, оставалась до утра, и Рики нисколько не возражал. Он неожиданно проснулся раньше Сону. Засыпали они порознь — когда Рики вышел из душа, Сону уже отключился, зажав между коленями его подушку и сбросив на пол запачканное покрывало. И даже во сне выглядел таким уставшим и потрепанным, что Рики не стал его беспокоить и тянуть к себе, просто лег рядом. Но ночью кто-то из них — Рики подозревал, что не Сону — закатился на чужую половину кровати. И теперь они лежали посередине: Сону на спине, прикрыв локтем лицо, а Рики — прижавшись к нему сбоку и закинув сверху колено. След от зубов был прямо у Рики перед глазами. Сам того не сознавая, он широко улыбнулся — как же это было офигенно. Сону. Не был влюблен в кого-то другого. Сам пришел к нему. Они снова трахались, и было намного круче, чем в первый раз. В буквальном смысле крышесносно. Так бывает, если действительно любишь того, с кем спишь? Абсолютно все, что Рики видел в порно, даже близко не стояло с тем, что он вчера испытал. Будто почувствовав его взгляд, Сону приоткрыл глаза, сонно моргнул. Повернул голову. Рики охватило огромное желание сгрести его в охапку и целовать куда попадется, пока не надоест. — Какой же ты громкий, — пробормотал Сону. — Доброе утро, — сказал Рики. — Как спалось? — Спалось прекрасно, пока ты не начал орать, Рики. — Хен, я и рта не открывал. — А тебе и не надо. Рики наклонил голову и укусил его за плечо. Сону лениво сдвинулся в сторону, заодно сбросив с себя его ногу. — Хен, — сказал Рики, — я вчера поставил тебе метку, и мне не стыдно, и извиняться я все еще не хочу. — Я больше не буду с тобой спать, — сказал Сону одновременно с ним. Перестав улыбаться, Рики внимательно посмотрел на его лицо. Это он про какое спать? Про то самое? Что опять такое начинается с самого утра? — Считай, что я подумал и передумал быть твоей домашней площадкой для тренировки навыков настоящего альфы, — сказал Сону и даже посмотрел на него с какой-то наигранной серьезностью — искоса, потому что они все еще лежали рядом на одной кровати. А он был такой милый спросонья — с чуть припухшими глазами, в измявшейся футболке, и ресницы действительно выглядели еще длиннее поутру, Рики в прошлый раз не показалось… Как это было безумно глупо, Рики просто не мог поверить в то, что слышал. — Ну какие тренировки, хён? — сказал он. — Я же сразу беру и делаю с первого раза хорошо. Сону промолчал. Воздух вокруг Рики запах недоверием и опасениями — опять, снова, в очередной раз. Он теперь узнавал этот дымок с одного вдоха. Рики выдохнул, облизнул пересохшие губы и добавил: — Это несправедливо. Во-первых, подождал бы хоть, пока встанем и позавтракаем. А то прямо в той же кровати, где я тебя вчера так классно укатал, что ты даже встать потом не мог. Во-вторых, мне не всегда будет шестнадцать, Сону-хен, ты понимаешь? — Дело не в возрасте. — А в чем? — В тебе. Продолжения опять не последовало. Сону, похоже, считал это объяснение исчерпывающим. — Сказал — как отрезал, — процедил Рики, начиная злиться. — И чем же я тебя не устраиваю? Будто специально, чтобы подогреть его ярость, Сону тут же вытянул вверх руку и загнул палец с таким энтузиазмом, словно у него был подготовлен целый список. Но потом отогнул обратно. Уложил ладонь на прежнее место — себе на живот. — Ты никогда не будешь относиться ко мне так, как я хочу, — сказал он наконец. — Как я этого заслуживаю. — Это как — восхищенно глядеть тебе в рот, пока ты кривляешься, хлопаешь ресницами и изображаешь омегу года в бриллиантовой диадеме? — А я, может, и есть омега года в бриллиантовой диадеме. А ты только и знаешь, как меня обижать. — Ты такой злопамятный, хен. Когда это я тебя в последний раз обижал? Сону закрыл глаза ладонями, но Рики этот жест не тронул — в воздухе ничего не изменилось, и в дымке не проступала знакомая печаль. Дальше тянуть с признанием уже было некуда. — Я тебя люблю, — решительно сказал Рики. — Не сразу понял, потому что очень давно тебя знаю. Может быть даже очень давно люблю. И думаю… уверен, что ты знаешь. — Все гораздо сложнее, — пробормотал Сону, не отнимая рук от лица. — Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. — А я ничего не думаю, хен, ты за нас двоих слишком много думаешь. Сону вдруг подскочил. Сел, подогнув под себя колени, заерзал, устраиваясь удобнее, и посмотрел на Рики. Во взгляде был хорошо знакомый ему вызов. Сону так смотрел, когда по-настоящему волновался и собирался делать или говорить что-то важное. Рики тоже сел, потому что лежать, когда на тебя так смотрят, было как-то тупо. — Ладно, — сказал Сону. — Перечисляй, за что. — Что за что? — За что ты меня любишь. Только серьезные, настоящие причины, без этих твоих шуточек про задницу и улыбку. Наберешь хотя бы пять — я тебе все расскажу. — Очень щедро, — сказал Рики. — Не знал, что ты так в себе не уверен, хен. — Я уверен в себе. А в тебе — нет. Альфа внутри Рики неожиданно дал о себе знать — быстрым и сильным порывом просто схватить омегу, прикусить за шею и не отпускать, пока он не сдастся. Рики мысленно отмахнулся от него. Пусть Сону получит то, что хочет. — Ну, во-первых, люблю, как ты пахнешь. Сону склонил голову набок. — Это важная причина, — недовольно сказал Рики, — тебе, может, пофиг чем пахнуть, но я жить не могу без мандаринов. Ты пахнешь как свеженький, только что очищенный, самый лучший мандарин, который долго выбирали в ящике. С тонкой мягкой кожурой, чтобы был сочным и сладким. Ты так и пахнешь — сочно и сладко. — Я знаю, как пахну, — сказал Сону. Рики ожидал, что ему польстит такое описание, но вместо радости лицо Сону выражало какую-то безнадежность, будто Рики сообщил ему о неизлечимой болезни. Может быть, задача не настолько проста, как ему показалось сначала. — Второе. Ты очень милый, когда дуешься. Никогда не злишься на меня долго. Третье — тебя очень легко порадовать. И тебе нравятся мои шутки. Четвертое… Ну ты же правда очень красивый, хен, ты… ты похож на куклу. Краснел Сону всегда быстро — вот и теперь: Рики только начал, а у него уже полыхали уши. Смотрел он, однако, Рики прямо в глаза, не отворачивался, держал ровное выражение лица. Рики ощущал его смущение всей кожей. — Но мне нравится, какой ты на самом деле, а не та идеальная картинка, которой ты для всех хочешь казаться. Ты легко обижаешься. Ты терпеть не можешь о ком-то заботиться, хотя очень любишь помогать. Вечно драматизируешь и переигрываешь, как будто снимаешься в кино. Тебе надо, чтобы все смотрели только на тебя, но ты при этом как бы скромный и ни при чем… — Это, по-твоему, комплименты? — возмутился Сону и пихнул его ладонью в грудь. Рики поймал его за руку и соединил пальцы. — А кто говорил о комплиментах? Ты просил перечислить, за что я тебя люблю, вот я и перечислил. Сону открыл рот, будто хотел возразить, но ничего не сказал. Руку, впрочем, оставил как есть — в его руке. — Ну? — поторопил Рики. — Хватило? Ким Сону удовлетворен? Не нужно ли мне еще сходить в горы и завалить медведя, чтобы был счастлив омега Ким Сону? — Нет. — Тогда рассказывай, что обещал. — Нет, Ким Сону не удовлетворен. Вот так и знал! Так и знал же! Рики дернул руку назад. Сону ойкнул и, не удержав равновесия, повалился на него — как и задумывалось. Рики обхватил его обеими руками и опрокинул спиной на кровать, придавил собой сверху. Прямо под губами оказалось ухо — все еще розовое, горячее. Рики сомкнул зубы на мочке. Сону вскрикнул. — Ты что?! — А ты что? Я тебя не отпущу, пока не расскажешь. — Я… я расскажу. Отпусти. — Не верю ни одному твоему слову, хен. Рассказывай так. — Рики, я все объясню тебе после того, как…. Он укусил Сону еще раз, получив в ответ обиженное хныканье. — Рики, мне больно. — Мне тоже больно. Ощутив на затылке его руку, Рики сразу понял, что сейчас произойдет. И не ошибся: Сону запустил пальцы в его волосы и медленно, ласково зачесал снизу вверх, помассировал — как он уже делал раньше. Было, конечно, очень приятно, но в третий раз Рики на эту уловку не поведется. Он собирался сказать — продолжай и у меня просто встанет, и мы из этого номера сегодня не выйдем, но Сону его опередил. — Я хотел… ты не дал мне сказать… та попытка со свиданием была очень милой. — Спасибо за высокую оценку, хен. Но сменить тему не получится. — Я не меняю тему! Мы должны сходить на одно нормальное свидание. На одно. Где мы будем делать то, что нравится не только тебе. Тогда я буду точно знать, стоит ли тебе рассказывать. Рики заколебался. Это какая-то новая хитрость, чтобы избежать ответа, или Сону по-настоящему этого хочет? Звучало очень убедительно, но с Сону никогда нельзя было знать наверняка. Или можно было? Если он теперь на самом деле понимал его чувства, как свои? В легком дымке эмоций Сону не угадывалось волнения, разве что чуть-чуть. Рики отпустил его, сел и посмотрел сверху вниз. — Ладно, — сказал он. — Одно свидание. И после этого ты мне все расскажешь. Конечно, они пошли в парк. Сону искренне все это обожал: тропинки между деревьями, цветы, скамейки, какие-то бесконечные таблички и пение птиц. В зал с игровыми автоматами его было не затащить, но если где-то наросло хотя бы пять кустов с розовыми цветами — можно было не сомневаться, он их обязательно найдет и проблуждает между ними полдня. Сделав двадцать пять фотографий кустов и сто двадцать пять — себя на фоне кустов. Свое идеальное свидание Сону видел на природе, и ничего другого Рики от него и не ждал. Перед парком они позавтракали. Затем зашли в кондитерскую и купили десерт — йогурт с фруктами. Йогурт немного скрасил для Рики мрачные ожидания от скучного дня. Он правда думал, что умрет от уныния, пока Сону нагуляется. Но после того, как они посидели на скамье, уже к обеду нагретой солнцем, съели свои йогурты и сделали двенадцать селфи, Рики вдруг потерял счет времени. Они занимались тем, что он себе заранее вообразил — ходили по дорожкам, смотрели на цветы и слушали птичек. Несколько раз поцеловались в безлюдных местах. И он даже не смог бы пересказать, о чем они говорили все это время. Рики только запомнил, как пошутил, а Сону засмеялся — счастливо и искренне. Теперь стало еще заметнее, каким подавленным Сону был все остальные дни в этой поездке, как трудно ему это давалось — держаться с Рики холодно и отстраненно, ведь Сону так совсем не умел. Было просто очень хорошо, понял Рики. Не так, как в детстве — тогда бы он не осознал, но сейчас ему было с чем сравнивать. И на часы он посмотрел первый раз только тогда, когда снова почувствовал голод. В конце концов они сели на скамейку, в тень, перед маленьким прудом. — Вот так выглядит свидание мечты, — сказал Сону, откидывая голову на деревянную спинку. Бумажный пакет с мусором — использованными приборами, салфетками и пустыми коробочками — стоял между ними. Пользуясь тем, что Сону закрыл глаза, Рики переставил пакет вниз, закинул руку за спинку и придвинулся ближе, чтобы поразглядывать лицо Сону. Он все еще никак не мог насмотреться. Насмотрится ли когда-нибудь? — А позавчера было какое свидание? — Позавчера был боулинг. — И чем плох боулинг? Сону вздохнул и приоткрыл один глаз. — Почему ты зарычал на Джей-хена? Он же тебе ничего не сделал. Это была очевидная и очень быстрая смена темы, но Рики решил не настаивать. Спроси он еще раз про боулинг — и, глядишь, Сону честно ответит, что ненавидел каждую секунду. Джей-хен был безопаснее. — Я испугался, — признался Рики. — Ты же обычно ведешь себя как особа королевской крови, которая как бы притворяется скромной, а вроде как бы знай свое место и не лезь. А к этому своему хену прилип и хвостиком машешь. — Я никогда так себя не веду, не выдумывай, — вознегодовал Сону, открыв оба глаза и подняв голову. — Вот я и подумал, что ты в него влюблен. — И не машу я хвостиком! — И еще подумал, что стать альфой мне не помогло, и даже бета тебе интереснее, чем я. — Кто?! — А потом увидел, что стоило отвернуться, а этот бета уже обнюхивает моего омегу, вот я и зарычал… — Это кто бета?! Рики! — Сону толкнул его локтем. — Это Джей-хен, что ли, бета? — А кто? Ну не альфа же. — О господи, — сказал Сону. — Рики, ты идиот. Бета! Я думал, ты уже чувствуешь запахи? Рики недоуменно нахмурился. — Понемногу. Но от него только кофе пахло. — Потому что Джей-хен пахнет кофе. Сону замолчал, и Рики услышал в этой тишине ожидание — когда он сложит кусочки этого очень несложного паззла. Ведь запахи есть только у альф и омег, а если Джей-хен не альфа, то что остается? Что же остается, Рики? Оставался только чистый позор, от которого медленно начинали зажигаться щеки. Рики отвернулся, чтобы ничего не говорить, и изо всех сил постарался не думать. А он еще сбежал от них в отель. Как дурачок. И плакал там. Плакал! — Джей-хен — омега, — сказал Сону, так и не дождавшись ответа. — Как и я. Ты не представляешь, как это страшно и больно, когда рядом в полную силу рычит чужой альфа. Никогда не рычи на омег! — Я не знал. — Скажи спасибо, что альфа хена не такое безумное животное, как ты, и не заявится сюда поучить тебя манерам. — У него есть альфа? Сону шлёпнул его раскрытой ладонью по затылку. — Ай. — У тебя глаза вообще на каком месте? Как у хена не может быть альфы? На вкус Рики, Джей как омега был так себе — не очень красивый, не особенно милый, спутать с бетой немудрено. Если кому-то такие нравились — их, конечно, дело, он не осуждает, но сам Рики прошел бы мимо него на улице, не заметив. — А у тебя почему нет? Я за пять лет ни одного альфы у дома не видел. Второй шлепок был сильнее. — Как ты думаешь, почему? — Я думал, потому что ты влюблен в этого своего Джей-хена и хочешь к нему вернуться. — О господи, — опять сказал Сону с той же интонацией, будто у него на глазах кто-то поливал мятным соусом хрустящую курочку. — Нет, Рики, не поэтому. — На самом деле, конечно, потому, что ты давным-давно осознал, что я твоя судьба, и просто ждал, когда мы вырастем, — фыркнул Рики. Сону ткнул его кулаком в бок, но почему-то не засмеялся, хотя сегодня весь день прекрасно понимал его шутки. Подумав, толкнул обеими руками в плечо. Внимательно посмотрел, как будто Рики должен был что-то понять, а понимание — отразиться у него на лице. Рики в замешательстве посмотрел в ответ. Сону наклонился, схватил пакет с мусором и ударил его по груди. И снова. И снова. На четвертый раз Рики поймал пакет и сжал руками. Сону дёрнул за край, пытаясь вернуть свое оружие, не преуспел и ударил Рики ещё раз ладонью — по колену. И отвернулся. — Это в пять раз больше агрессии, чем обычно, — сказал Рики. — Потому что ты в пять раз больше идиот, чем обычно, — ответил Сону, не оборачиваясь. — А я думал, тебе просто нравится меня трогать. Повод пощупать мои офигенные мышцы, натренированные боулингом. Сону не удостоил его ответом, и Рики погладил его пальцем вдоль спины — там, где проходил позвоночник. — Признаю, — сказал Рики, — я, может быть, не очень умный. Но кто-то же из нас должен быть умнее и делиться светом своего разума. — А я тоже не очень умный, — сказал Сону, все-таки оборачиваясь. — Я тебя лучше еще раз чем-нибудь тресну. — Ого, — сказал Рики, — кажется, мы только что обнаружили твои «извратные хотелки». Хочешь, вернемся в отель и продолжим тему там? Сону приложил к лицу обе ладони. — Какой же ты мерзкий. — То ли еще будет, когда я вырасту, — радостно пообещал Рики. Случайная простая догадка, что Сону на самом деле мог давно его любить, теперь грела его сильнее, чем июльское солнце в Сеуле.