Зло

Чонгук не знает, зачем приходит в комнату Тэхёна, когда того нет. Чонгук всё ещё пытается осознать себя и то, что у него есть это чувство внутри. Чувство, разгоняющее кровь. Чувство к брату. Непонятное, несформированное, не обретшее форму чувство. Оно заставляет долго-долго стоять под душем, прикрывать ладонью рот, прятаться под одеялом, изливаться до искр перед глазами. Оно не отвратительно — оно завораживает. Хочется сделать это на постели брата с самим братом — и, боже, Чонгук готов на всё. И он уверен, что Тэхён бы не сопротивлялся. Может быть, он бы заплакал — слёзы ему к лицу — но он бы не стал кричать и отбиваться. Чонгук уверен, потому что нашёл кое-что. Альбом. Первые страницы заполнены бабочками, змеями, химерами. Если копнуть дальше, найдешь и пасть животного, и клыки, и кровь. Паутину. Женскую грудь. Девушку с пустым лицом. Венистый толстый член. Тела. Много мужских тел. Пальцы в анусе и сперме. Смазку, стекающую с краёв страниц. Но дыхание у Чонгука перехватило, когда он увидел слияние двух мужчин. Позы не повторялись, а Чонгук хотел повторить их все — пугало это лишь поначалу, до ночных сладких кошмаров, в которых он вдалбливался в сжимающееся колечко, кошмаров, в которых он снова и снова брал Тэхёна и наслаждался стонами. Кошмары стали грёзами. Альбом пополнялся с каждой неделей. Однажды Чонгук увидел в нём себя — обнажённого красивого, каким никогда не был в своих глазах. Возможно, тогда он окончательно сошёл с ума.

***

У родителей наступило перемирие, и они наконец обратили внимание на детей. Моме светились ярче утренней звезды, снова купаясь во внимании как самая младшая. Чонгук гиперопекой доволен не был. Ясно же, что мать переключилась на него из злости и желания показать, что он единственный любимый сын. Тэхёна обхаживал отец, пытался сблизиться: звал на баскетбол, на выставки и в гараж, но все без результата. Тэхён шёл на контакт изредка, лишь когда Чонгук порывался за компанию пойти тоже на какой-нибудь неинтересный матч, что не могло не тешить растущую надежду в груди. Они никогда не следили за игрой, предпочитая друг друга. Тэхён был странным, отстранённым, мистическим и фантастическим. Чонгук не мог разгадать его, но был близок, потому что Тэхён подкладывал ключи от собственного мира. Он рассказывал о тенях, литрами пил кофе и любил обниматься, потому что мёрз. А Чонгук выл и хотел большего, спал наяву и видел эти чёртовы тени на потолке. Они сгустились над ним, нависли тучей, грозясь прибить. В школе Чонгук просыпался. Мысли хаотично блуждали, разводили панику, так что сосредоточиться на уроках было сложно. И только чтобы отвлечься, Чонгук согласился рисовать плакаты к празднику. Набралась целая группа энтузиастов, от которых осталось всего два человека. Чонгук и Джаин. — Прости, мне помочь нечем, руки не оттуда растут… — Чонгук сидит за партой прямо напротив Джаин, подпирая рукой щёку. — Ничего, — девушка улыбается, вырисовывая крупные буквы на ватмане и умудряясь то и дело поправлять локоны, — но ты со мной надолго застрянешь. Чонгук знает, что Джаин в него влюблена. Он и сам симпатизировал ей раньше, думал предложить встречаться до тех пор, пока в планету не врезался астероид. — Есть кое-кто, кто может нам, ну, тебе помочь, — сам себе роет могилу. Какое там отвлечься? Но он устал: расстояния жжёт под кожей. — А… правда? — неловко улыбается девушка, отводя взгляд. Чонгук набирает сообщение, утыкаясь в смартфон и молясь, чтобы Тэхён прочёл тотчас. К счастью так и случается. — О, он недалеко от нас, ему нужно немного времени, и он будет тут. — Вот как… — Джаин явно пытается скрыть, что расстроена, но Чонгук читает её, будто комикс с клише. А у самого сердце трепещет от предвкушения. Вот сейчас оно снова погрузится во мрак. Джаин расспрашивает обо всем, за что удаётся зацепиться. Они успевают обсудить пару новых игр и одноклассников и, рассуждая о Мэри Джейн и Гвен Стейси, странным образом подходят к теме отношений. — У меня никогда не было парня. — Ну, ты очень красивая, так что… — Чонгук жмёт плечами. Он правда так считает. Джаин могла бы быть его идеалом, но все не так просто. Все сложно. А раньше он мечтал о поцелуе с ней. — Правда? — Джаин приподнимается и, перегибаясь через парту, касается губами губ Чонгука. Мечты сбываются, когда перестают ими быть. В этот же момент ручка двери поворачивается, и девушка с краснющими щеками еле успевает отскочить обратно на стул. Чонгук ничего не почувствовал. Он сталкивается с холодом в зрачках вошедшего и дрожит, облизывая губу. — Ким Тэхён, — брат представляется, протягивая руку. Джаин рассеянно жмёт в ответ, пряча взгляд. Тэхён садится за соседнюю парту и, расспросив, что требуется, принимается за работу. Забывая о Джаин, Чонгук пересаживается к нему, следит за длинными пальцами, венами, за тем, как ловко карандаш создаёт нечто прекрасное — совсем не то, что в альбоме, не то, что хочется увидеть. Чонгук так сосредоточен, что коротко вздрагивает, чувствуя прикосновение. Тэхён гладит его бедро, сжимает с внутренней стороны. Во рту пересыхает. — У меня альбом пропал, — шепчет Тэхён. — Ты взял посмотреть? Не в силах соврать этому низкому бархату голосу Чонгук глупо кивает. — Понравилось? — Ммг, — почти стонет, ведь Тэхён запускает руку в штаны и сжимает пах. В панике Чонгук косится на Джаин. Та, сгорбившись, трудится, всунув в уши наушники. — Покажешь, что понравилось больше всего? — большим пальцем Тэхён трёт головку сквозь ткань и вдруг, дождавшись кивка, вытаскивает руку, заставляя разочарованно хныкнуть. — Я закончил тут. Ватман полон деталей, красочных линий и цвета. Чонгук полон напряжения. Он даже не прощается с Джаин, убегая не свежий воздух и благословляя длинный лонгслив. Дорога — пытка временем. С непроницаемым лицом Тэхён держит Чонгука за руку. Вокруг расколотое небо, смазанная трава, деревья-пиксели. Только Тэхён в фокусе и в мыслях. Он мог бы стать созвездием, богом и пророком — религией Чонгука и смыслом. Мозаика складывается во взаимность, взаимность в желание, желание в неверие. Температура бьёт по виску, лихорадит сознание. А Тэхён такой плохой и порочный. Такой же, как Чонгук. Дома никого нет. Они поднимаются по лестнице в молчании. В комнате бардак. Мурашки покрывают кожу космической бронёй, Чонгук листает страницы, умирая с каждой, потому что Тэхён позади следит, дышит прямо в изгиб плеча и шеи, замерев и не предпринимая ничего из того, что было в классе. Наконец на листе находится юноша с вуалью, скрывающей лицо. Он лежит на боку, губы распахнуты, одна рука ласкает себя, вторая заведена назад. — Он похож на тебя, — выдаёт Чонгук, совсем не осмелев, а просто заставив себя, — в моих снах… — Правильно, — Тэхён облизываат мочку, зарываясь пальцами в волосы и наклоняя голову. Чонгук охает и дрожит, наверное. — Хочешь меня потрогать? — Тэхён скользит под футболку ветром, поднимаясь по рёбрам к соскам. Чонгук сглатывает тихо. Безумие. Разве это правда? Разве так может быть? Но Тэхён вылизывает «может» на шее, и Чонгук млеет, разворачивается, чтобы видеть, как желание пронзает тысячекратно иглами, ножами, клинками… Тэхён никогда так не смотрел. С манией и безумием. Губы сталкиваются галактиками, сливаясь в одну. Погибая, Чонгук скользит языком в тёплый отзывчивый рот и воскресает, расстегивая молнию и спуская с Тэхёна брюки. Тот совсем не против, вслед снимая нижнее белье. У него красивый член, возбуждённый и гладкий. Чонгук хочет его облизать, протолкнуть в глотку… и чтобы Тэхён сделал то же в ответ. Они могли бы делать это одновременно. Но пока они лишь неловко забираются на кровать, пытаясь не расцеплять губ и поскорее потерять одежду. Слишком много слюны и зубов, укусов и стыдных звуков. Оставшись в одних брифах, растеряв всю защиту, Чонгук теряется сам. В фантазиях он очень умелый. Но вот Тэхён совсем нагой, прекрасный, гибкий сидит на его паху, упираясь руками в грудь, потирается голой кожей о ткань, подпрыгивает, тяжело дыша и заламывая брови, будто уже наполнен, будто чувствует, как распирает внутри, а Чонгук совсем не ощущает себя реальным, не знает, что делать. Тело действует само: руки то гладят, то сминают упругие ягодицы, пальцы находят анус, массируют, не проталкиваясь — щекоча и играясь. Тэхён чувствительный. Он дышит так громко и звучно, словно лучшая мелодия в жизни. Меняя положение, Чонгук сталкивает его на спину, снимает наконец трусы, облегчённо дыша, и выуживает из коробки под кроватью тюбик. Он нависает над братом, оставляя мокрые поцелуи на груди, облизывает тёмный сосок, царапает зубами, посасывает, лижет ключицы, перемещаясь снова к ягодным губам. Тэхён обвивает талию длинными ногами и с силой прижимает Чонгука к себе. Тело к телу. — Хочу, — шепчет, хватаясь за спину и оставляя короткими ногтями следы. Это больно, но Чонгуку нравится, он не против быть исполосованным, грязным и кровоточащим. Кое-как он выдавливает смазку, так много, что Тэхён смеется над ним, хватаясь за испачканную ладонь, пачкает свою тоже и первым обхватывает оба члена, проводя вверх-вниз и морщась от ощущений. Чонгук сдавленно мычит и разгибается, поднимая за собой Тэхёна, что так старательно водит ладошкой, выбивая воздух из лёгких и сжигая в пепел. Так скользко, так горячо… слишком хорошо. Тэхён гладит крупную головку Чонгука, собирая предсемя и смешивая с собственными выделениями, смотрит поглощающе честно. Чонгук помогает ему. Они оба тонут в плотном удушающем удовольствии и вскоре кончают. — Ярко… — скулит Тэхён, содрогаясь. Как в забытьи Чонгук видит облизывающего пальцы брата, светящиеся глаза и рассеявшиеся тени на стенах. В ушах гудит. А за окном слышится звук подъезжающей машины отца.