Я дома.
Сообщение почти сразу стало «прочитанным». Стало быть, Генри действительно его ждал. В ответ пришла быстрая реакция с поднятым большим пальцем (видимо, он всё ещё был в дороге и не хотел отвлекаться), через некоторое время после которой пришло более характерное: Спасибо, что отписался! Ричард фыркнул про себя и улыбнулся. Кто бы ещё стал благодарить его за такую мелочь? Подумав о Генри, он задумчиво повернулся к книжному шкафу. Как и ожидалось, книги того самого издательства сразу же попались на глаза, и Ричард удивился тому, насколько их было больше, чем он ожидал. Включив камеру, юноша сделал снимок нескольких полок и отправил фотографию Генри с подписью «смотри, что у меня есть». Генри ответил смущённым улыбающимся смайликом, и Ричард расслабился настолько, что не стал вспоминать о том, зачем уходил из дома изначально. Он не стал объясняться перед родителям и братьями, поэтому тема исчерпала себя, и всё списали на бунтарскую фазу. Потеряв бдительность, Ричард и забыл о том, что есть человек, который не позволит ограничиться короткими отговорками ни о чём и будет давить до тех пор, пока не узнает правду. Кэтсби пришёл сразу же, как только Ричард сказал ему, что свободен, чтобы принять гостя. И буквально с порога осмотрел друга на предмет наличия травм, удовлетворительно кивнув самому себе, когда таковых не обнаружил. — Итак, где же ты был? — спросил он, как только дверь в комнату Ричарда закрылась, отделяя их от остального мира. Видя, как Ричард изменился в лице, наверняка собираясь отмахнуться и съехать с темы, Кэтсби поднял руку и строго прервал того ещё до начала: — Даже не думай врать, потому что мне пришлось говорить, что ты всё это время был со мной. И тебе везёт, что мне всегда верят, иначе у нас обоих были бы большие проблемы. Ричард вздохнул, покачав головой. Он не думал, что его родители решат устроить проверку, вынудив Кэтсби соврать, чтобы прикрыть спину блудного друга. Кэтсби ненавидел врать, и Ричард косвенно принудил его выйти из зоны комфорта. — Я остановился у одного знакомого. Тёмная бровь Кэтсби изящно приподнялась, когда он всем выражением лица явно продемонстрировал своё недоверие к каждому услышанному слову. — В последний раз, когда я проверял, у тебя не было знакомых, у которых ты согласился бы остановиться. И он был прав: Ричард был очень замкнутым человеком и не решился бы задержаться в месте, где не чувствовал себя достаточно комфортно. Если бы он сказал, что остановился в отеле, в это было бы проще поверить. Жаль, он не додумался до этого ответа с самого начала, привыкнув, что между ним и Кэтсби нет никаких секретов. Пригласив друга сесть на кровать, Ричард опустился в своё компьютерное кресло, поджав под себя ноги и обхватив колени руками, пока думал с чего начать. К счастью, Кэтсби не торопил его, зная, что Ричард собирается поделиться чем-то важным. И за это молчаливое понимание Ричард ценил его общество, потому что в семье, где надо было быстро думать и уместно реагировать, подобное было почти что редкостью. Разве что отец мог продемонстрировать равноценное терпение, когда они были близки. Решившись, Ричард поведал другу историю своего драматичного побега из дома, закончившуюся двумя ночёвками в чужом доме. Если сначала Кэтсби недоумевающе хмурился, очевидно, намереваясь спросить, почему Ричард изначально не обратился к нему — не в первый раз уже уходил из дома в поисках душевного покоя, и Кэтсби всегда готов был принять друга, — однако по мере продвижения истории недоумение на лице сменилось недоверием. — То есть ты слепо доверился случайному встречному и позволил увезти себя куда-то? — уточнил Кэтсби, щедро приправив вопрос всем сарказмом, на который был только способен. Всмотревшись в лицо Ричарда, с ужасом понял, что тот был абсолютно серьёзен. — Ричард! Тебе даже не пять лет, чтобы допустить такую ошибку! — Я и не допустил, — пожал плечами юноша. Он прекрасно понимал, что ситуация не могла не взволновать, однако поздно переживать, когда всё уже случилось, а он вернулся целым и невредимым. — В тот момент я был не в самом располагающем к здравомыслию состоянии. — Тебе повезло, что всё закончилось таким образом, — со вздохом сказал Кэтсби, покачав головой. Ричард даже не стал спорить с прописной истиной — он прекрасно осознавал глупость своего поступка. — Что за человек этот Генри? Слабо верится, что он просто так решил подобрать одинокого подростка в парке. — Я тоже так сначала подумал, но у него своё видение справедливости, а его великодушие находится за гранью моего понимания, — пожал плечами Ричард. Со стороны произошедшее действительно казалось слишком хорошим сном. — Он странный, но это не новость, учитывая то, что он оставил на меня свою квартиру, пока уехал на работу на неопределённый срок. Обменявшись взглядами с Кэтсби, они негласно сошлись на том, что Генри ни в какие рамки нормальности не вписывался. Впрочем, для Ричарда это был прекрасный критерий, учитывая то, что сам он страдал тем же недугом. — И где он работает? — поинтересовался Кэтсби, когда Ричард дал рассмотреть ему фотографию, стоявшую на аватарке Генри в мессенджере. Стоило признать, рядом с золотистым ретривером со своей ангельской улыбкой мужчина выглядел в десять раз невиннее, чем обычно. Ричард ткнул пальцем в сторону своего книжного шкафа. — Владеет одним из издательств, которое, как оказалось, у меня на каждой полке встречается. Кэтсби оторвал взгляд от телефона и ошарашенно моргнул несколько раз, ожидая, что вот сейчас, после всего, что было высказано, Ричард заявит, что это всё — затянувшаяся шутка. Однако Ричард был предельно серьёзен, и приподнятый уголок губ кричал об этом лучше всяких слов. Ричард ожидал такой реакции, именно поэтому намеренно ответил на вопрос максимально непринуждённо, будто о погоде говорил. — Поверить не могу, что оставил тебя без присмотра на выходные, а ты изловил владельца одного из крупнейших издательств и заставил приютить тебя на пару суток, — со вздохом досады заявил Кэтсби, покачав головой. — В свою защиту скажу, что это скорее он заставил меня, а не наоборот, — возразил Ричард, пожав плечами вновь. Кэтсби вздохнул рекордное количество раз. — Ты просто невозможен, — сказал он бессильно. — Сочту за комплимент, — ответил Ричард. Внезапно Кэтсби посерьёзнел. — Ты же не собираешься продолжать общение с ним? — спросил он. Ричард ошарашенно моргнул. — Почему нет? Он звучит как интересный человек, и мы неплохо провели время вместе. — Он может быть в два раза старше тебя, Ричард, с таким не шутят. И неизвестно, какие цели он на самом деле преследовал своими действиями. То, что тебя пронесло один раз, не значит, что так будет в следующий раз. Не испытывай судьбу. Ричард понимал, что Кэтсби просто волнуется и не хочет, чтобы он влип в неприятности по причине собственного упрямства и тяги к приключениям. Однако он и не провёл два дня с Генри, задавая ему каверзные вопросы и слушая про прелесть переиздания Шекспира с комментариями для привлечения читателей. Никогда нельзя было упускать из виду возможность того, что Ричарда просто заманивали, однако кто и ради чего стал бы играть настолько правдоподобно, чтобы потом просто отпустить его с шансом, что они никогда не встретятся? — Если бы я испытывал судьбу, то не рассказал бы тебе о том, что делал всё это время и где находился. Вряд ли у тебя будут трудности с вычислением человека, чьё имя легко можно найти в интернете при желании, — сказал он точно так же серьёзно, устанавливая границы. Разумеется, Ричард ценил заботу Кэтсби, но он не был настолько безрассудным, чтобы было необходимо напоминать ему об очевидном. — Ты пробовал искать его в интернете? — Нет, предпочту узнать всё из первых рук. Лучше расскажи мне о том, что за легенду тебе пришлось сочинить перед моими родителями, чтобы я случайно не сдал нас обоих. На этом тема была закрыта, и Кэтсби не пытался настаивать, прекрасно зная, что Ричард закроется только больше, если продолжить давить на него. Если он хотел держать что-то при себе, то из него этого клещами не достать при всём желании. А свои спонтанно завязавшиеся товарищеские отношения с Генри Ричард считал чем-то личным, памятуя о том, как безопасно ощущал себя в чужой квартире. Не хотелось бы, чтобы в эту небольшую сферу комфорта ворвался кто-то другой, разрушив всё. А Ричард был уже достаточно взрослым человеком, чтобы принимать собственные решения и знать, с кем ему стоит общаться, а с кем нет. Родители как раз намекали на то, что он не слишком дружелюбный по отношению к сверстникам (а конкретно — по отношению к детям коллег отца, с которыми Ричард пересекался во время больших празднований), и вот он наконец решил эту проблему. Не самое плохое знакомство из тех, что могли быть. В итоге Ричард остановился на том, что продолжил своё общение с Генри, пусть они долго не встречались лично после того, как расстались у порога его дома. Они спонтанно переписывались в свободное время, обмениваясь случайными мыслями, замечаниями и наблюдениями по мере того, как продолжали свою повседневную жизнь. Генри время от времени слал Ричарду фотографии чего-то примечательного из своего окружения: цветы возле офисного здания издательства, лебеди в парке, роса на траве поутру. Ричард поражался тому, что такой, казалось бы, серьёзный человек не самого низкого положения в обществе замечает столько мелочей в обычных и, на первый (а в каких-то случаях — сто первый) взгляд, рутинных вещах. Ричард в свою очередь любил делиться фото рассветов и закатов, коих у него было великое множество. Он мало кому демонстрировал свою коллекцию, но в случае Генри не сомневался, что её оценят по достоинству. День Рождения Ричарда пролетел незаметно на фоне всех этих событий и школьной занятости, но он никогда и не был для юноши каким-либо грандиозным событием. Разумеется, по поводу его восемнадцатилетия отец устроил роскошное празднование, но оно больше впечатлило приглашённых гостей, чем самого именинника. Ричард дождался времени, когда его побег можно будет считать приличным, и скрылся с Кэтсби, чтобы провести остаток дня в более приятной компании. Он осознал, что так и не узнал возраст Генри и понятия не имеет, когда у того День Рождения. Впрочем, это было взаимно, поэтому Ричард не особо смущался. Для него возраст был всего лишь очередной малозначимой цифрой, которую посторонние могли охотно использовать, чтобы втаптывать тебя в грязь, пока ты не пройдёшь определённую возрастную отметку. Невзначай между делом Генри поинтересовался, есть ли у Ричарда любимая книга, которую он хотел бы перечитать. Ричард задумчиво глянул на свой книжный шкаф — это был подлый вопрос, требующий серьёзных размышлений и, возможно, составления полноценной таблицы. И так как Генри не торопил, Ричард позволил себе подумать над ответом до тех пор, пока окончательно не остановился на своём выборе. Подобная дискуссия не была чем-то странным для них: они часто обменивались рекомендациями фильмов, сериалов, шоу на тот случай, если у кого-то появится свободное время, чтобы посмотреть что-то новое и обсудить это после. Ричард знал, что у Генри даже есть список фильмов, которые он хотел бы посмотреть вместе, и это было взаимно — сам Ричард придерживал некоторые фильмы, желая увидеть реакцию Генри на них, когда у них появится такая возможность. Почему бы нам не сходить в кино, когда ты будешь свободен? Это сообщение сбило Ричарда с толку, хотя в предложении был смысл. На улице было слишком холодно, чтобы гулять по паркам, и логично было, что им лучше встретиться на нейтральной территории. Да, они перешагнули через множество ступеней стандартного знакомства во время своей первой встречи, однако ничто не мешало восполнить эти пробелы. Ричард удивился тому, насколько обрадовался этому предложению. Сам он не стал бы напрашиваться на встречу, не желая навязываться. То, что Генри продолжал общаться с ним в мессенджере, не значило, что он готов терпеть компанию случайного подростка на постоянной основе. Однако своим сообщением Генри буквально доказал обратное. Он был тем, кто искал встречи с Ричардом, и это по-своему радовало. Ричард поспешил ответить.Звучит неплохо. Я свободен на этих выходных.
Генри ответил почти сразу же, будто заранее напечатал ответ, пока ждал реакцию. Чудесно! Тогда выбирай фильм и сеанс, а я оплачу билеты :) Ричард фыркнул, закатив глаза. Генри и его альтруизм.Я способен заплатить за билет в кино, Генри.
Но я хочу сделать для тебя что-то приятное! Это первый раз, когда мы встретимся для прогулки, и я хочу произвести хорошее впечатление Ричард сам не заметил, как начал улыбаться. Перевернувшись на живот и приподнявшись на локтях, чтобы было удобно печатать, он помахивал ногами в воздухе под одному ему известный ритм.Ты в курсе, что тебе уже не надо стараться, чтобы впечатлить меня?
Но я настаиваю. Позволь мне побыть джентльменомТогда можешь по-джентльменски купить мне попкорн, а за свой билет я плачу сам.
Всенепременно! Жду твоего ответа :) Если бы Ричард сказал, что он не волновался перед встречей, он соврал бы всем и самому себе — в первую очередь. Он сообщил родителям, что собирается прогуляться с другом, после чего сказал Кэтсби, что собирается пойти в кино с Генри. Собирался он дольше обычного, потратив много времени на то, чтобы уложить волосы так, чтобы они не раздражали его больше обычного и наверняка закрывали один глаз. С одеждой было проще, потому что вряд ли Генри можно будет смутить после того, как он видел Ричарда в самом непарадном виде. Хоть тут первое впечатление играло на руку. Генри предложил заехать за ним, однако Ричард настоял на том, что доберётся своим ходом, чтобы подышать воздухом. Тут Генри не стал настаивать и легко согласился, сказав, что с нетерпением ждёт их встречи. Учитывая то, с какой охотой он всегда отвечал на сообщения Ричарда, будто ждал их, в это несложно было поверить. А Ричард воспользовался бонусным временем, чтобы успокоить стремящееся сорваться в галоп сердцебиение и тревожный разум, шептавший всякое. Он не собирался позволить своему внутреннему голосу испортить всё веселье. Когда Ричард прибыл к назначенному месту (раньше, чем было задумано), Генри уже стоял там и что-то смотрел в телефоне, время от времени печатая большим пальцем руки, на которой не было перчатки. Зная его, он мог работать прямо сейчас, будучи тем самым человеком, всегда бравшим с собой дела в любые поездки. С этой его чертой Ричард познакомился чуть ли не в самую первую очередь. А пока его не заметили, он позволил себе рассмотреть Генри получше. Тот был одет в тёмное пальто, и по выглядывающим из-под него светлым джинсам можно было понять, что хотя бы в кино он не ходит в деловых костюмах. Даже волосы его не выглядели так старательно уложенными, как Генри делал это для работы. Он выглядел так, словно пришёл хорошо провести время. Как только Ричард подошёл, Генри поднял глаза и нашёл его взглядом, будто почувствовал приближение. Он выглядел лучше, чем на фотографии, хотя это было абсурдно. А от того, как губы мужчины сразу же растянулись в искренней улыбке, у Ричарда сжалось сердце. Скромно улыбнувшись в ответ, он вытащил из кармана куртки руку и неловко махнул в знак приветствия. Генри тут же спрятал телефон и надел перчатку обратно. — Надеюсь, ты недолго ждал. День сегодня холодный, — сказал Ричард. — Вовсе нет, не беспокойся, — ответил Генри и склонил голову. — Идём? Ричард кивнул и позволил вести себя. По пути они впали в неторопливую беседу о днях насущных, обмениваясь бытовыми новостями и просто переговариваясь ни о чём. И пусть Ричард часто общался с Генри, слышать его было не равно тому же, что читать сообщения от него. Голос Генри был мягким и обволакивающим, заставляя чуть наклонять голову, чтобы прислушаться получше. И каждый раз, когда Ричард смотрел на профиль мужчины, Генри поворачивался к нему и улыбался, будто не мог сдержать радость от их встречи. Это заставляло Ричарда думать о том, что он был не единственным, кто ждал этого дня с нетерпением. Всё было даже лучше, чем он осмеливался себе представить. И Генри не забыл об обещании купить попкорн, которое Ричарду служило скорее отговоркой. Но отказываться он не стал, видя, как Генри обрадовался возможности сделать что-то приятное для него. В итоге кино оказалось даже не самой запоминающейся частью их встречи. Зато каждая минута того времени, что они провели в уютном ресторанчике после сеанса, запомнилась Ричарду чётко и ясно. Он всё ещё не мог перестать удивляться тому, насколько легко ему было расслабиться перед Генри. Даже перед Кэтсби он часто думал о своих словах и действиях, однако с Генри этих границ изначально не существовало — что было логично, учитывая не самое презентабельное поведение Ричарда во время их первой встречи. Генри буквально встретил его в момент падения, и пугать теперь было банально нечем. Да и сложно было напрягаться, когда собеседник производил впечатление человека настолько открытых взглядов, что его нельзя было разочаровать, если ты не маньяк-убийца. Тот факт, что Генри поддерживал общение с Ричардом, прекрасно зная, что тот ещё учится в школе, говорил о многом. Похоже, для него возраст тоже был цифровой условностью. Ричард не представлял, что встретит человека, с которым сможет достичь такого уровня понимания за фактически малый срок. За несколько месяцев знакомства он чувствовал, что они с Генри куда ближе, чем Ричард был с людьми, которых знал годами. Расстались они с обещаниями встретиться снова, когда будет желание. И желание появилось буквально через неделю, что было не настолько удивительно, как Ричард заставлял себя верить. Он больше поражался тому, что Генри тратит свободное время на то, чтобы развлекать его, будто это было лучшим времяпровождением из всех, что можно было представить. Ричард не собирался отказываться от этого, восполняя недостаток тепла и понимания, от которого страдал с детства. Пока Генри готов был делиться, Ричард собирался брать столько, сколько сможет, даже если это было эгоистично с его стороны. Ближе к сочельнику Генри написал, что собирается уехать на семейную встречу, поэтому его не будет в городе некоторое время. Ричард почувствовал укол негодования, но пожелал Генри хорошо провести время. Для него самого Рождество было таким же мероприятием, как и День Рождения. Из приятного был обмен подарками с Кэтсби, потому что Ричард знал, что друг для друга они всегда постараются, и он не разочаруется из-за очередной ненужной безделушки. Поддавшись порыву, он даже подготовил подарок для Генри — купил плюшевую собаку, похожую на лабрадора с которым когда-то сфотографировался Генри, и не удержался от покупки галстука в рождественской расцветке, повязав игрушке на шею для полноты образа. Что-то более дорогое он дарить не рисковал, не желая быть неправильно понятым, а мягкая игрушка выглядела вполне сносным подарком, учитывая то, что Генри их любил. К Рождеству Генри пропал со всех радаров, однако нашёл минутку отправить Ричарду короткое поздравление, что заставило сердце юноши сделать кульбит перед тем, как он ответил своим поздравлением. Он не стал спрашивать, когда Генри вернётся, не желая казаться навязчивым и прекрасно понимая, что семейные собрания имеют свойство затягиваться на период после Рождества. Генри не обязан был развлекать его денно и нощно, и Ричард уважал его личные границы. Правда, не мог не обеспокоиться из-за радио-тишины со стороны знакомого. Он ожидал от Генри множество рождественских фотографий, учитывая то, что Генри нравилась атмосфера подступающего праздника, однако ничего такого не было. И фотографии Ричарда тоже не были просмотрены. Генри будто сквозь землю провалился. И это было странно для него, учитывая то, что даже в периоды повышенной занятости он находил хотя бы секунду, чтобы дать короткий ответ или предупредить о том, что ответит позже. Ричард терпеливо ждал неделю и почти прождал вторую, после чего начал волноваться, ведь его сообщения так и не были прочитаны. — Если так переживаешь, попробуй позвонить. Не думаю, что он не найдёт секунду сказать, что занят, — сказал Кэтсби, слизнув шоколад с губ, пока наблюдал за тем, как Ричард крутит в руках телефон. — А вдруг у него что-то важное? Не хочу отвлекать. — Если что-то важное, он скажет об этом. Думаю, ему приятно будет знать, что ты беспокоишься о нём, учитывая то, что ты ему небезразличен, — заметил Кэтсби. Ричард вздохнул, признавая правоту друга. Они с Кэтсби всегда перезванивались (порой даже по видеосвязи), когда кто-то из них болел и не выходил из дома, а просто лежать созерцать потолок было скучно. Так как Кэтсби уже не в первый раз выступал его гласом разума, то Ричард решил прислушаться. Оставшись наедине, он снова прокрутил телефон в руке, будто ожидал, что в последний момент Генри появится в сети и ответит, однако рождественского чуда не случилось — для него было уже слишком поздно. Вздохнув, юноша открыл контакты и нашёл нужное имя, на пару секунд задержавшись, чтобы собраться с мыслями. Он даже не придумал, что сказать, однако для начала было бы неплохо, если бы Генри взял трубку и подтвердил, что всё ещё жив. Гудки казались бесконечно долгими, и Ричард продолжал метаться взглядом от одного угла к другому, пересчитывая книги у себя на полках, складки на шторах, углы у стола. Казалось, прошла маленькая вечность прежде, чем гудки прервались. Подумав, что звонок был сброшен, Ричард оторвал телефон от уха, однако увидел, что Генри ответил, просто ничего не сказал. — Эй? — неуверенно пробормотал он в трубку, думая, что мог произойти какой-то сбой в системе. Однако на другом конце послышалось какое-то шуршание, будто человек по ту сторону сменил положение в пространстве, устраиваясь удобнее. — Ричард? Что-то случилось? — послышался голос Генри, и Ричард легко мог бы принять это за какой-либо другой голос, потому что впервые на его памяти Генри звучал настолько… непохоже на себя. Он будто потерялся и тщетно пытался найти дорогу, тычась по углам. — Это я хотел у тебя спросить. Ты не отвечал на мои сообщения с сочельника, — сказал Ричард, неосознанно стараясь звучать спокойнее и мягче, будто мог спугнуть собеседника неправильной интонацией. — О, я собирался прочитать все сообщения чуть позже, — сказал Генри, и под конец его голос зазвучал отдалённо, будто он оторвал телефон от уха. — Ох, я не заметил, что прошло столько дней, прошу прощения. Я отвечу на всё как можно скорее. — Забудь про сообщения. У тебя всё в порядке? Ты заболел? — спросил Ричард, начав нешуточно переживать. Генри вообще не был похож на себя, и теперь юноша окончательно утвердился в том, что не ошибся с первой мыслью. Из динамика послышался вздох, настолько тяжёлый, что Ричард ощутил это по одному только звуку. — Слегка не в форме. Обещаю, я отвечу на всё, прости меня за невнимательность, — ответил Генри. Ричард снова хотел попросить забыть об этих злосчастных сообщениях, не желая, чтобы Генри чувствовал себя плохо ещё и из-за этого. Тогда неловко будет уже ему самому. — Всё в порядке, я не расстроен, — попытался зайти он с другой стороны. — Тебе нужна помощь или лекарства? Я мог бы заехать, у меня свободный день. — Не стоит тратить время, — пробормотал Генри, но Ричард заметил, что прямого отказа он не дал. Значит, не хотел утруждать ближнего своего, что было поправимо. — Я бы не стал предлагать, если бы мне было в тягость, — осторожно начал он, стараясь сохранять всё ту же мягкую и спокойную манеру речи, чтобы Генри ослабил бдительность и согласился. — Сможешь меня встретить? — У меня дома беспорядок… — уклонился от ответа Генри. — Помогу тебе убраться, чтобы не зря просиживать, — настоял Ричард, легко отбив подачу. — Я действительно не в лучшем состоянии сейчас. — И поэтому я хочу помочь, чем могу. Скажи честно: ты хочешь, чтобы я приехал? Если нет, я не буду настаивать. Повисло долгое молчание, и Ричард снова оторвал телефон от уха, чтобы убедиться, что Генри не бросил трубку. Похоже, он либо напряжённо думал, либо боролся с собой. Или одно и другое одновременно. — Если ты не против, — в итоге сдался он со вздохом. — Напиши мне адрес, — сказал Ричард. Генри утвердительно хмыкнул. — До встречи, — сказал он тихо. — Скоро буду, — ответил Ричард и завершил звонок. Дождавшись сообщения с адресом, он написал Кэтсби о том, что собирается поехать к Генри, чтобы хоть кто-то знал, где он будет находиться. Родителям и братьям сообщил, что собирается прогуляться с другом — и был таков. Вызвав такси, Ричард порадовался тому, что экономит карманные деньги с мелких подработок у отца, иначе плакал бы его кошелёк. Всю поездку до дома Генри он рассуждал о том, что же могло приключиться. Может, Генри действительно простудился во время поездки? Хотя он не звучал именно больным в том самом смысле. Скорее до смерти уставшим. Ричард был немного рад, что напросился, пусть и испытывал долю неловкости. Так он хотя бы сможет убедиться, что всё в порядке. Плюшевая собака в забавном галстуке, завёрнутая в бумагу, лежала у него на коленях. Рядом с ней был небольшой пакет с выпечкой, чтобы поднять Генри настроение. Оказавшись перед дверью, совершенно забывшейся после его первого и последнего визита, Ричард перемнулся с ноги на ногу и постучал, замерев в нервном ожидании. Сердце колотилось так гулко, что, казалось, это можно было услышать по всей площадке. Когда дверь открылась, Ричард пережил маленький сердечный приступ. Воображение подготовило его ко всякому, но Генри выглядел… почти нормально. Его волосы казались длиннее и пребывали в полном беспорядке — видимо, Генри недавно покинул душ и не стал сушиться до конца. Вглядевшись в лицо мужчины, Ричард действительно забеспокоился, потому что Генри будто осунулся и стал выглядеть несколько старше, чем обычно, — это было чем-то из области фантастики, учитывая едва ли месяц их разлуки. Под глазами залегли тёмные круги, а веки были полуопущены, из-за чего светлые ресницы прикрывали глаза, заставляя взгляд казаться почти физически тяжёлым. Несмотря на свой побитый во всех смыслах вид, Генри улыбнулся, узнав Ричарда на пороге, и отошёл, позволяя тому пройти, после чего закрыл дверь. — Рад, что ты спокойно добрался, — сказал он после приветствия. Вдохнув поглубже, Ричард почувствовал запах освежителя для одежды. Свет в квартире почему-то был выключен, хотя на улице в такое время года никогда не было достаточно светло. — Рад наконец снова тебя увидеть, — растерянно ответил Ричард и протянул Генри пакет с выпечкой. — Это тебе к чаю для поднятия настроения. — Ох, право не стоило. Спасибо большое. Чувствуй себя как дома, я поставлю чайник, — сказал Генри и ушёл на кухню, чтобы Ричард мог снять обувь и оставить куртку на вешалке. Плюшевая собака была оставлена под ней, как секретное оружие, если выпечка не поможет. Пока он возился с верхней одеждой, Генри позвал с кухни: — Ты голоден? Я могу заказать что-то. — Нет, спасибо. Не откажусь согреться чаем. — Скоро будет, — бодро отозвался Генри, и Ричард нахмурился от того, как это не сходилось с его видом. Помыв руки, он присоединился к Генри на кухне и первым делом заметил гору посуды в раковине. Похоже, Генри просто брал новые тарелки, миски и столовые приборы и складывал их туда. Это не было похоже на его обычный опрятный стиль жизни. Ричард был уверен, что и душ с новой одеждой случились только потому, что он пообещал приехать. До этого всё наверняка было ещё печальнее. Не говоря ни слова, он подошёл к раковине и подтянул рукава толстовки, чтобы не намочить их. Генри попытался сказать, что не стоит утруждать себя, но Ричард легко отмахнулся, настояв на том, что приехал сюда не только чаи гонять. Часть его ухватилась за возможность отплатить Генри за всё то терпение и доброту, что тот проявлял с самой первой их встречи. Даже если он не решался попросить о помощи, когда нуждался в ней, Ричард собирался её предоставить. Пока он мыл посуду, Генри призраком перемещался по кухне. Его практически не было слышно, словно он намеренно старался вести себя тише, сделавшись совсем незаметным. Это не было ему свойственно — обычно Генри был ярким и оживлённым, заполняя собой всё пространство и притягивая взгляд. — Полагаю, ты не простудился. Хочешь поговорить об этом? — невзначай предложил Ричард, продолжая смотреть в раковину. Генри остановился и глянул на него. Даже на расстоянии можно было услышать, как скрипят шестерёнки в его голове. — Ничего серьёзного, просто погода не моя, — ответил мужчина в итоге, и Ричард не стал давить, молча моя посуду. — Как прошло твоё Рождество? Фотографии получились очень красивыми, чувствуется атмосфера. Я тоже сделал несколько, покажу, когда пойдём в гостиную. Ухватившись за ниточку, Ричард принялся делиться своими впечатлениями, взяв на себя роль ведущего. Генри, очевидно, не был готов много говорить, но хотел заполнить тяжёлую тишину между ними, и Ричард был готов помочь ему с этим. К тому моменту, как он закончил с посудой, чай уже был готов, а выпечка — разложена по тарелкам. Генри подхватил тарелки и попросил Ричарда взять чашки, после чего они перешли в гостиную. Поставив всё на низкий столик, Генри задёрнул шторы и включил свет, мимолётно скривившись, пока глаза не привыкли к яркости. Ричард задумчиво наблюдал за ним, ожидая приглашения. Вместо дивана они сели прямо на ковёр перед ним, и Генри накинул на плечи Ричарда плед, пока сам укрыл ноги и подхватил пульт. — Пожелания, предложения? — поинтересовался привычно. Ричард предложил пересмотреть фильм, который они оба знают, и Генри поддержал его идею, специально прикрутив звук, чтобы можно было спокойно разговаривать. Как и обещал, Генри показал сделанные им фотографии: украшенный гирляндами задний двор, простирающийся куда-то в бесконечность лес, плывущие облака, стоящие на подоконнике свечи. Некоторые фото были сделанные из окна машины, когда он останавливался по дороге. Пару раз Ричард заметил того самого золотого ретривера, и Генри сказал, что это пёс его дяди, очень дружелюбный и обожающий детей. Со стороны казалось, что он хорошо провёл время, но не может человек, хорошо проведший время, настолько выпасть из жизни. У Ричарда с самого начала крутились догадки, но он не стал их озвучивать, не желая лезть не в своё дело. Вместо этого он терпеливо слушал и время от времени вставлял свои комментарии, позволяя Генри задавать темп. Теперь мужчина не выглядел настолько подавленным. Он явно был слишком слаб, чтобы отыгрывать свою привычную весёлость, и Ричард не собирался принуждать его. И всё же чувство беспокойства то и дело подёргивало изнутри. Отложив телефон, Генри вздохнул и подтянул колени к груди, устроив щеку на них так, что лицо его было повёрнуто к Ричарду. Однако взгляд голубых глаз был направлен куда-то в пространство. — Мне стыдно за то, что становлюсь таким бесполезным, — сказал он без напускной оживлённости. — Я даже тебя подвёл, заставив думать, что игнорирую. Уголки губ Ричарда опустились сами по себе. Он придвинулся чуть ближе. — Я так не думал. Просто предположил, что ты можешь быть занят, — возразил честно, не желая, чтобы Генри винил себя. — Ты слишком добр ко мне, — криво улыбнулся Генри. От его измученного вида разрывалось сердце. — Ты этого заслуживаешь, — сказал Ричард и придвинулся ещё ближе, накрыв плечи Генри своим пледом, чтобы обхватить его рукой. Он ожидал, что Генри отпрянет, однако тот повёл себя совершенно иначе: накренился вбок и прислонился к Ричарду, будто всё это время ждал разрешения. — Я могу чем-нибудь помочь? — Ты уже помогаешь мне больше, чем можешь представить, — ответил Генри, в этот раз прозвучав похоже на себя обычного. Не удержавшись, Ричард поднял руку и коснулся уже высохших волос, пахнущих шампунем. Генри выдохнул и расслабился ещё больше под поглаживаниями тонких пальцев, и юноша не стал останавливаться, продолжая свои нехитрые манипуляции. Если от этого Генри чувствовал себя лучше, то уже хорошо. Они ещё немного просидели в молчании, абсолютно забыв про фильм, тихо шуршащий на фоне, пока Генри не заговорил снова: — Я не знаю, почему каждый год жду, что что-то пойдёт иначе, а потом возвращаюсь к этому жалкому состоянию. Казалось, за тридцать лет пора бы уже поумнеть, но я продолжаю наступать на те же грабли, — пробормотал он глухо. У Ричарда кровь в голову ударила от удивления, и он едва удержался от того, чтобы не закашляться. Даже в «побитом» состоянии Генри едва тянул на возраст, который назвал. Зато теперь одним вопросом к нему стало меньше, пусть момент был не самый подходящий. Ричарда будто обухом по голове ударили, вогнав в неслабый шок. — Это из-за семейной встречи? — спросил понимающе. Генри вздохнул в качестве ответа. — На меня они тоже давят из раза в раз. Это просто надо пережить. — Я понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Годы работы, и я снова позволяю столкнуть себя в эту яму. Прости, что тебе приходится видеть меня в этом состоянии, — сказал Генри, чуть повернув голову, чтобы Ричарду было удобнее перебирать его волосы. Даже в своём свернувшемся положении Генри всё ещё был больше в размерах, так что это был непростой труд, когда рука начала уставать. — В этом нет ничего постыдного. Я рад, что ты доверился мне и позволил помочь. Спасибо. Губы Генри растянулись в слабой, но искренней улыбке, и он закрыл глаза. Ричард заметил, что его ресницы блестят от влаги. Должно быть, он действительно плохо себя чувствовал все эти дни — иначе не выпал бы из жизни настолько. Страшно было представить, во что это всё превратилось бы, если бы Ричард не решился позвонить и напроситься с визитом. — Я с самого начала подумал, что ты поймёшь меня лучше других, — глухо сказал Генри, не открывая глаз, и у Ричарда сжалось сердце. Столько времени прошло, а он оказался единственным, кто додумался поинтересоваться самочувствием Генри. Стало быть, семейные отношения у Генри были такие же сложные, как и у него самого, если не хуже. — Я выслушаю тебя, если ты захочешь поговорить. Если не захочешь, просто посидим так, — предложил юноша. — Спасибо. Так Ричард продолжил поглаживать мягкие волосы, накручивая их на пальцы и ни о чём не думая. В какой-то момент ему даже показалось, что Генри уснул. — Ты спишь? — спросил он на всякий случай. — Нет, но такими темпами и до сна недалеко, — ответил Генри. Судя по кругам под глазами, ему бы не помешал полноценный сон. — У меня кое-что для тебя есть, можно я отойду ненадолго? — Разумеется. Встав с пола и размяв конечности, Ричард вышел в коридор и подхватил свой подарок. Когда он вернулся в гостиную, Генри сидел в том же положении, в каком его и оставили. Услышав шорох бумаги, он открыл глаза и с любопытством поднял голову. Ричард опустился на колени и протянул свёрток ему. — Рождество уже прошло, но лучше поздно, чем никогда. Пусть он охраняет тебя, когда меня нет рядом, — сказал он неловко, чувствуя, как нагреваются щёки. Он надеялся, что не странно будет подарить тридцатилетнему мужчине плюшевого ретривера и смешной галстук. Генри по-совиному моргнул пару раз и нерешительно принял подарок, будто тот мог взорваться у него в руках, после чего принялся медленно его разворачивать, очевидно, заинтересовавшись, судя по тому, как немного ожило его лицо. За этим было приятно наблюдать, куда приятнее, чем за непролитыми слезами. Ричард улыбнулся, будто это он получил подарок сейчас. Добравшись до игрушки, Генри улыбнулся. Всё ещё не так ярко и несколько заторможено по сравнению с его обычной реакцией, однако это было уже что-то. Прижав плюшевую собаку к себе, Генри зарылся лицом в её мягкую голову, глубоко вдохнув, после чего его плечи опустились, лишившись части напряжения, что заставляла их всегда выглядеть приподнятыми. — Спасибо. Это прекрасный подарок, — сказал он, подняв голову, чтобы глянуть на Ричарда поверх игрушки. Юноша испытал небывалое облегчение от того, что таки угадал и не зря рискнул, и едва заметно улыбнулся в ответ. Генри выглядел мило, и в глазах его узнавался тот самый блеск, что обычно завораживал Ричарда, заставляя задерживать взгляд. Это было хорошо. Это было правильно. Генри был слишком добр к миру, чтобы не получать доброту в ответ. — Это напомнило мне о… подожди немного. Сказав это, Генри поднялся на ноги, скинув с себя оба пледа, и быстрым шагом скрылся в коридоре, не выпуская собаки из рук. Однако вернулся он уже без неё, зато с другим свёртком прямоугольной формы. Несмотря на небольшие размеры, сложно было с первого раза предположить, что скрывалось под бумагой приятного тёмно-синего цвета. Снова сев рядом с Ричардом, Генри протянул ему свёрток. — Я планировал его отдать сразу же после того, как вернусь, однако… всё пошло не по плану, и я забыл. Надеюсь, ты не сочтёшь это грубостью, — сказал он. — Как это может быть грубым, когда ты не должен был дарить мне что-либо с самого начала? — риторически спросил Ричард, больше сосредоточенный на том, насколько светлыми казались длинные пальцы Генри поверх тёмной бумаги. У него были красивые руки. — Это же Рождество! — возмутился Генри, под конец фыркнув, будто сказал самую очевидную в мире вещь. — Буквально повод порадовать близких подарком без конкретного повода. Я не мог упустить такую возможность. Ричард хмыкнул и не стал спорить, чтобы случайно не погасить вновь появившийся запал, сведя все свои старания на нет. Вместо этого он повертел подарок в руках, думая о том, с какой стороны лучше начать открывать его. Однако прежде, чем он взялся за дело, рука Генри накрыла его собственную, заставив замереть и задержать дыхание. — Тебе лучше открыть его дома. Я немного… смущён, — сказал Генри, и даже в приглушённом свете ламп было заметно то, как порозовело его лицо, заставляя круги под глазами казаться ещё темнее. Эта просьба заинтриговала Ричарда куда больше, чем поначалу. Он сомневался, что Генри мог промахнуться с выбором подарка, учитывая его педантичный подход ко всему, однако сложно было представить, что же могло смутить его настолько. — Хорошо. Давай отнесём посуду? — предложил Ричард, мысленно желая, чтобы Генри перестал касаться его руки, потому что от этого он не мог сосредоточиться на чём-либо другом. К счастью (или к разочарованию), мечта Ричарда исполнилась сразу же, и Генри с улыбкой отстранился, поднявшись на ноги, после чего забрал у Ричарда свёрток и оставил его на низком столике, подхватив чашки и тарелки. Ричард проследовал на кухню скорее за компанию и оттолкнул Генри от раковины с тихим «я сам, поставь чайник». — Ох, пока не забыл, — пробормотал Генри и отошёл в сторону, открыв холодильник. Скосив взгляд, Ричард заметил, что внутри было практически пусто. Это немного удивило его. Генри достал закрытую бутылку воды и поставил её на стол, после чего открыл один из верхних шкафчиков и порылся там. Ричард распознал характерный для таблеточных блистеров шорох и снова глянул в сторону. Стоило мельком увидеть упаковку, как в голове щёлкнуло. Ричард был достаточно близко знаком с антидепрессантами, чтобы узнать их с первого взгляда. И теперь он увидел Генри в совершенно ином свете, а многое встало на места, но в то же время ничего не казалось на своём месте. Генри не был похож на человека, нуждающегося в подобных медикаментах. Он не подавал никаких смешанных сигналов, что были бы знакомы Ричарду, однако теперь некоторые его поступки было намного проще объяснить. Всё это Ричард обдумал, но не сказал ни слова, прекрасно зная, насколько это может быть болезненная тема. Остаток вечера прошёл куда легче по сравнению с началом, и Ричард почувствовал, как ему стало легче дышать, хоть голова гудела от внезапных открытий. Внезапно Генри перестал казаться идеальным и всемогущим, но это только добавило доверия к нему в глазах Ричарда. Он осознал, что имеет дело точно с таким же человеком со своими скелетами в шкафах и тенями в душе. Он почувствовал себя значительно ближе по отношению к Генри, несмотря на то, что они хорошо общались всё это время. Похоже, спад напряжения позволил нервной системе Генри осознать уровень стресса, под которым она постоянно находилась, и очень скоро мужчина начал засыпать на месте. Заметив это, Ричард понял, что его миссия выполнена, и засобирался домой. Генри предложил подвезти его, но в таком состоянии пускать за руль его было категорически нельзя. Вызвав гостю такси, он успокоился и накинул верхнюю одежду, намереваясь проводить Ричарда хотя бы до дверей машины. — Спасибо тебе за то, что пришёл сегодня и помог мне наверстать Рождество. Это был воистину праздничный день для меня, — сказал он, когда они вышли из квартиры. Ричард пару раз моргнул. Он, по сути, ничего не сделал, чтобы заслужить такую благодарность, но Генри был честен в своих словах. — Я рад, что мне удалось это сделать. Мне тоже нужен был этот отдых, — сказал он, и Генри просиял. Теперь уголки его губ были приподняты, и это успокаивало Ричарда больше, чем любые слова, пусть он и замечал, что взгляд Генри всё ещё был немного «отсутствующим». Были вещи, которые не решались одной радостной встречей, увы. Когда они дошли до машины, Ричард нерешительно остановился, прижимая к себе тёмно-синий свёрток и не зная, какие слова подобрать. К счастью, Генри пришёл в форму достаточно, чтобы вновь прийти на выручку и спасти его от неловкости, как делал это с самого начала. — Напишешь мне, когда вернёшься домой? Для спокойствия, — попросил он, смотря на Ричарда с невыразимой теплотой, парадоксально смешавшейся с лёгкой меланхолией во взгляде. — Хорошо, — ответил Ричард. — Генри, — позвал так, будто собеседник не стоял прямо перед ним. Светлые брови приподнялись, и мужчина склонил голову набок, демонстрируя своё внимание. — Если тебе нужно будет выговориться… или просто побыть рядом с кем-то, ты всегда можешь обратиться ко мне. Я представляю, как это может ощущаться, и уверяю тебя, что если буду занят, то честно скажу тебе об этом. Иначе мне придётся волноваться. На долю секунды Генри выглядел ошарашенным, после чего выражение его лица смягчилось вновь. — Не могу заставлять тебя волноваться, — сказал он, улыбнувшись уголками губ. — Спасибо за предложение, я воспользуюсь им. Удачной дороги. Когда машина тронулась, Ричард через затемнённое стекло наблюдал за тем, как Генри провождает её взглядом, пока его фигура становилась всё меньше и меньше с каждой секундой. Генри даже помахал ему напоследок, будто знал, что Ричард будет смотреть. Этот маленький жест грел душу, и остаток дороги Ричард прожигал взглядом лежавший на коленях подарок, будто в какой-то момент сквозь бумагу мог увидеть, что скрывается под ней. Запершись в комнате, он написал Генри, заметив, что в этот раз тот зашёл в сеть через считанные секунды, чтобы ответить улыбающимся смайликом, после чего пожелал Ричарду спокойной ночи. Напечатав короткий ответ, Ричард бросил телефон на кровать и смерил свёрток долгим взглядом, однако не сделал и шага по направлению к нему. Вместо этого он принял душ, долго стоя под горячей водой, заставившей кожу порозоветь, пока мысли отскакивали от стен, как пинбольный мячик. Переодевшись в пижаму, он опустился на кровать и устроил свёрток у себя на коленях, касаясь его так нерешительно, будто внутри могла оказаться бомба. Но под слоями подарочной бумаги оказалась… книга. Дыхание Ричарда перехватило, и он сразу вспомнил, как когда-то давно Генри невзначай спросил о его любимой книге между делом. У Ричарда уже была такая, но другого издательства (разумеется, Генри приобрёл продукт у своего собственного, не смея предать бизнес), однако дело было не в этом. Главный сюрприз крылся внутри, и у глаза Ричарда округлились, когда он привычным движением пролистнул страницы, чтобы замереть и остановиться на одной из них перед тем, как принялся листать их вновь, не веря тому, что видит. Поля книги были исписаны аккуратным почерком. Маленькие комментарии и чуть ли не целые эссе внутри книги простым карандашом были разбросаны по всем страницам, создавая произведение внутри произведения. Зацепившись взглядом за пару строчек, Ричард понял, что это комментарии Генри. Его впечатления и мысли, запечатлённые прямо во время прочтения. Некоторые строчки были подчёркнуты, а рядом с некоторыми абзацами были нарисованы восклицательные знаки, привлекавшие внимание. Это ощущалось так, будто Генри говорил с ним через эту книгу, будто он сидел рядом с Ричардом и делился с ним своими чувствами, только намного масштабнее, ведь его комментарии были везде. Прошло некоторое время прежде, чем пальцы Ричарда перестали дрожать, и он пришёл в себя достаточно, чтобы осознать, что его щёки болят от того, сколько он улыбался. За свою жизнь он получил множество разнообразных подарков разной степени роскошности и приятности, однако это был первый раз, когда грудь так сильно сдавливало от целого шторма невыразимых эмоций. И это был первый раз, когда кто-то чужой вкладывал столько стараний, чтобы порадовать его. Ричард хотел рассмеяться, и его тело вибрировало от желания подняться на ноги и пробежать круг-другой вокруг дома. Вместо этого он взял в руки телефон, продолжая держать книгу на коленях, чтобы она вдруг не исчезла без его ведома.Я знаю, что ты уже спишь, но не мог не написать. Я открыл твой подарок. Это самое прекрасное, что мне когда-либо дарили в жизни. У меня в прямом смысле нет слов, чтобы выразить то, насколько я впечатлён. Это просто невероятно. Я поверить не могу, что ты потратил столько времени для меня. Я буду беречь эту книгу и с радостью перечитаю её с тобой. Спасибо.
Дописав, он отбросил телефон. Вопреки своим обещаниям, Ричард не взялся за книгу сразу же. Он хотел быть абсолютно трезвым и здравомыслящим, а не пропустить всё на пике эйфории. Даже улёгшись спать, он всё ещё чувствовал, что его тело никак не может успокоиться и отпустить вспышку эмоций, оказавшуюся куда ярче, чем что угодно, к чему Ричард готовился. Генри вновь перевернул его мир так, будто это было легко и естественно. Ричард зарылся лицом в подушку, а за закрытыми глазами то и дело вспыхивал образ улыбающегося Генри или его смущённого лица, когда он просил Ричарда открыть подарок дома. Это сыграло на руку им обоим. Ричард даже представить не мог, как повёл бы себя, будь они в этот момент рядом. Это запоздавшее Рождество стало самым запоминающимся в его жизни. На следующий день он был в настолько хорошем расположении духа, что сам завязал разговор с братьями, затянувшийся чуть ли не на часы в итоге. Отец застал их на кухне, замерев в дверном проёме, и тихо скрылся, улыбаясь про себя. Когда Ричард добрался до телефона, обнаружил, что там его ещё с раннего утра ждали сообщения от Генри. Я очень рад, что не ошибся с подарком и поднял тебе настроение! Если захочешь, я не против обсудить эту книгу после того, как ты перечитаешь её. На самом деле, увлекательное произведение, и я получил намного больше удовольствия, чем ожидал :) Это нельзя назвать тратой времени, если я сделал тебя счастливым Когда-то давно (ещё в эру рассвета соцсетей — примерно это «давно») подсмотрел такую идею подарка, и мне она показалась очень душевной В нашем офисе до сих пор висят украшения, потому что никак не найдётся тот, кто захочет это всё убрать [Фото] Следующее сообщение было написано намного позже. Ричард в это время общался с братьями, кажется. Спасибо за то, что позвонил мне. Мне нужен был этот толчок Надеюсь, я не отпугнул тебя своим поведением Ричард фыркнул. Вот это было похоже на того Генри, которого он знал.Всё мы люди, Генри, и имеем право на такие моменты. Не думай, что меня так легко отпугнуть. Я куда сильнее, чем выгляжу.
Он действительно так считал. Благодаря этому эпизоду то, что было между ними, стало выглядеть более реальным. Теперь это не была череда благотворительных акций со стороны Генри. Он открыл Ричарду ту свою сторону, о которой вряд ли кто-либо знал, не считая врача, выписавшего лекарства. И это было куда ценнее, чем любые подарки. Получив возможность взаимно поддержать Генри, Ричард почувствовал себя ближе к нему. До этого всё, что происходило с ним, казалось сказкой, одним слишком хорошим сном, чтобы быть чем-то реальным. Теперь взаимный интерес сменился взаимной заботой, что для Ричарда было куда важнее, ведь это позволяло почувствовать, что их отношения могут стать чем-то более долгосрочным и весомым, чем могло показаться поначалу. Постепенно Генри вернулся в норму. Он проконсультировался со своим доктором и маленькими шажками вытащил себя из той тени, в которой оказался. Он снова улыбался и смеялся, а телефон Ричарда с утра пораньше мог вибрировать от присланных фотографий. И это всё настолько вплелось в рутину, что Ричард даже представить не мог, как он существовал без Генри раньше. Без человека, которому не требовались слова и даже намёки, чтобы понять порой больше, чем Ричард демонстрировал. Ричард в кои-то веки не чувствовал себя неправильным, поломанным или лишним. Он чувствовал себя нужным. Они возобновили свои редкие походы в кино и по ресторанам, однако теперь Генри мог просто предложить Ричарду провести день у него дома. Обычно они что-либо смотрели или обсуждали, иногда Генри занимался работой, пока Ричард сам развлекал себя или делал домашнее задание наперёд, чтобы занять время. Однажды он взял с собой ту самую подаренную ему книгу с комментариями, чтобы продолжить её читать. Увидев её, Генри покраснел до самой шеи и поджал губы, скрывая смущение, из-за чего больше походил на подростка, чем сам Ричард. Похоже, для него это был действительно интимный подарок. Оттого Ричард дорожил им ещё больше. — Если у тебя есть любимая книга, я бы мог сделать тебе подобный подарок на День Рождения, — предложил юноша однажды. Он лежал на диване, читая новости от одноклассников в общем чате, пока Генри делал перестановку у себя на полках, что было абсурдно, ведь он собирался купить новый шкаф. — Правда? — переспросил мужчина и повернулся, сияя, как ребёнок, которому пообещали новую игрушку. — Никто не делал для меня подобного, я был бы рад узнать твои впечатления от некоторых произведений. Мысли Ричарда споткнулись на части с «никто не делал», но он не стал сосредотачиваться на этом. — Тогда в свободное время набросай мне список. Тогда ты не будешь знать, что конкретно я собираюсь подарить, и это будет для тебя сюрпризом, — сказал он. Генри выглядел так, будто собирался бросить книгу, что держал в руках, и убежать составлять этот список прямо сейчас. — Тебе стоит сделать то же самое. Мне понравился рождественский опыт, — сказал он. Ричард улыбнулся — в последнее время он делал это всё чаще, потому что ауре Генри сложно было противостоять. Рядом с этим человеком было тепло даже в самую холодную зиму. — Кстати об этом, а когда у тебя День Рождения? — спросил он. И тут же пожалел об этом, пожелав ударить себя в порыве испанского стыда, когда узнал, что День Рождения Генри был как раз незадолго до Рождества, и они уже провели его вместе. Это была обычная прогулка без изысков, и Ричард даже не обратил внимания на то, что Генри выглядел счастливее обычного. Но теперь всё вставало на свои места! Вот он и получил отдачу за собственную таинственность. На самом деле, Ричард катастрофически мало знал о жизни Генри. Он по случайной оговорке узнал его возраст, мог только представить, на что похожа его семья, способная отправить самого солнечного человека на планете в депрессивный эпизод в Рождество. Знал про издательство, но на этом всё и заканчивалось. И при этом Генри не скрывался и всегда был честен, говоря о себе. Но каким-то образом он так мастерски переводил стрелки на других, что в итоге не отвечал на неудобные вопросы. Стало быть, всему своё время. У Ричарда тоже были вещи, о которых он не рассказывал. Например, о семье он тоже не заикался, не желая поднимать эту тему в новообретённой зоне комфорта. Зато про Кэтсби Генри знал много всего заочно. Аналогичное работало в обратную сторону. Только Кэтсби знал о том, с кем Ричард проводил большую часть свободного времени. И Ричард пока что не желал думать о том, как соединить две финальные точки. Когда к весне начало теплеть, Ричард и Генри стали больше времени проводить на улице, потому что был определённый лимит сидения без движения. Как Генри обмолвился однажды, этого ему хватает и на работе, поэтому он часто гулял и занимался спортом, чтобы скрасить время. Звучало логично, но у Ричарда случился небольшой разрыв шаблона, ведь до этого он наблюдал Генри в относительно небольшом спектре локаций. Стоило заметить, что это работало и в его сторону, поэтому возмущаться было лицемерно, и он просто сжился с новым фактом. Рядом с Генри было поразительно легко раствориться в общении и забыть о тех мыслях, что обычно преследовали Ричарда, когда он оставался один. Он не заметил, как перестал поджимать плечи и смотреть под ноги, стремясь стать меньше и незаметнее, потому что теперь куда чаще он смотрел на Генри, а для этого приходилось поднять голову. Генри заразил Ричарда той лёгкостью, которой везде окружал себя, словно бронёй. Приятно было иметь возможность посмеяться и не оглядываться по сторонам в страхе, что кто-то на тебя странно посмотрит. А ещё Ричард побывал в большем количестве парков, чем за всю свою жизнь. О существовании большинства он даже не догадывался, поэтому каждый раз, когда Генри заезжал за ним перед очередным путешествием, место назначения было для Ричарда загадкой. Со временем Ричард перестал смущаться своих долгих взглядов в сторону Генри, поняв, что это не является грубостью между ними. Генри всегда всем телом выражал своё внимание, и пусть Ричард не мог позволить себе такую открытость, теперь он позволял глазам задерживаться на лице мужчины дольше и заметил много того, что не успевал рассмотреть раньше. — Это шрам? — спросил он, коснувшись пальцем места почти у виска, выделявшегося каждый раз, когда Генри улыбался. — Теперь я могу быть убеждён, что ты не робот и действительно существуешь. Генри накрыл ладонью место, которого недавно коснулся Ричард, и лицо его изменилось в выражении. Теперь он выглядел так, будто его уличили в чём-то преступном. Ричард мгновенно почувствовал, что переступил черту, излишне расслабившись. Неосознанно приподняв плечи, он поспешил извиниться: — Прости, если я обидел тебя. Ты не обязан отвечать. — Нет-нет, всё в порядке. Просто я не вспоминаю о нём, вот и удивился, — ответил Генри, погладив пальцем тонкую полоску кожи, не выделявшуюся большую часть времени, если он не сгорал на солнце. Тогда шрам приобретал агрессивный розовый оттенок, и его нельзя было спрятать даже от себя. Ричард обратил внимание на то, как выражение лица Генри стало более… блеклым. Оно не выглядело грустным или меланхоличным — вместо этого из мужчины будто медленно выкачали эмоции, оставив лишь хрупкую маску внешнего спокойствия. — Остался от расставания с женой. — Ты был женат? — Язык Ричарда впервые сработал настолько быстрее, чем мозг, и юноша испытал желание с размаху ударить себя по лбу. Или найти прибор, стирающий память, чтобы этот разговор исчез из ткани мироздания. Генри же никак смутил подобный вопрос. Прикрыв глаза, словно предался воспоминаниям, он легко кивнул. — Много лет назад, — сказал он. — Прошу прощения за то, что не упоминал этого раньше, не хотел смутить тебя. Как можно было извиняться за подобное? Иногда Ричард хотел ударить Генри больше, чем себя. В такие моменты ему казалось, что он никогда не поймёт его. И в то же время он понимал слишком хорошо. — Ты и не был обязан, я просто удивился, и всё. Если захочешь, расскажешь об этом, если не захочешь — забудем. Пусть он и сказал это, но в глубине души Ричард сгорал от противоречивых эмоций. Он даже не задумывался о шансе того, что Генри может или мог быть женат: тот настолько естественно смотрелся сам по себе и никогда не распространялся о своей личной жизни. Теперь же Ричард мог только гадать о том, кем же Генри был вне того времени, когда развлекал одинокого школьника. Он начал догадываться о том, что могло послужить причиной подавленного состояния Генри после Рождества — детали ровно выстраивались в цепочку. — Это не секрет, просто не самая весёлая история, которой я не могу гордиться. Тогда я был глупым и неопытным, и никто не помог мне попытаться решить ситуацию должным образом. Но это закончилось, и сейчас я уже другой человек, поэтому не беспокойся, — сказал Генри, почему-то успокаивая Ричарда, хотя всё должно было быть наоборот. Человек-диссонанс. — Думаю, справедливо будет вытащить все скелеты, чтобы ты не считал, что я обманываю тебя. — Ты не обязан этого делать, — напомнил Ричард. На самом деле, ему было почти страшно поверить в то, что это было реальностью. Покачав головой, Генри достал телефон и принялся что-то искать в нём. — От этого брака у меня остался сын, после развода он живёт с матерью. — От переизбытка информации Ричард начал воспринимать всё как дивный сон. Только недавно он сетовал Кэтсби на то, что Генри почти ничего не рассказывает о себе, — и вот как судьба восприняла эту жалобу. Найдя искомое, Генри повернул телефон, и Ричард тут же наклонился к экрану. На фотографии был мальчик лет четырёх-пяти. Он улыбался, запустив пальцы в густой мех ретривера, на фотографии бывшего ещё совсем щенком. Стало быть, тот самый, с которым фотографировался Генри. Не стоило быть гением, чтобы обнаружить сходство — и главное из них было в улыбке, точно такой же яркой и светлой, как у самого Генри, когда он искренне чему-то радовался. Цвет волос тоже был схож, может, будучи чуть темнее в оттенке. А когда Генри продемонстрировал вторую фотографию, на которой мальчик смотрел в камеру, Ричард заметил, что и цвет глаз у него в точности как у отца. Сомнений быть не могло. — Его зовут Эдуард, — сказал Генри, и в его голосе звучала та самая меланхоличная улыбка, что была знакома Ричарду. Он надеялся больше её не застать, особенно так скоро и по своей же вине. — Он похож на тебя, — сказал Ричард, не зная, какими словами можно сгладить подобный разговор. — Благодарю. Хотя в последний раз, когда мы виделись, он больше напоминал свою мать, как мне показалось, — ответил Генри и спрятал телефон. — Нам с Маргарет было по восемнадцать, когда он появился на свет. Мы были слишком молоды, чтобы стать хорошими родителям. Лучшее, что я мог сделать — это пропасть из их жизни. Ричард не знал, что сказать. Он не мог представить, насколько это было тяжело. Сейчас он учился и думал об экзаменах, время от времени ругаясь с матерью и общаясь с братьями и отцом. В этом же возрасте у Генри уже был новорождённый сын. Это казалось до абсурда невозможным. Пока Ричард пытался переварить эту информацию, Генри привлёк его внимание тихим смешком. — Кажется, я убил весь настрой. Прости, — сказал он, за улыбкой стараясь спрятать болящие душевные раны. — Просто хотел быть с тобой честным. — Ты ничего не испортил. Я ценю твою честность, — искренне сказал Ричард, не зная, как подобрать слова. Каким образом Генри всегда знал, что нужно сказать? — Думаю, мне тоже стоит поделиться чем-то, чтобы ты не чувствовал себя неловко. — Ты не обязан! — всплеснул руками Генри, будто физически собирался остановить Ричарда и спасти его от каких-либо признаний. — Ничего страшного. Вот, — сказал Ричард и сдвинул чёлку, заведя волосы за ухо, хотя немного всё равно упало обратно на лицо. Кожи коснулся прохладный воздух. Юноша увидел, как взгляд Генри тут же сосредоточился на его втором глазе — том, который Ричард обычно прятал от мира и себя же. — Матери не нравится видеть его, и в детстве меня дразнили другие дети, поэтому я стал его прятать. Ему самому порой было жутко смотреть на почти жёлтую радужку, выглядящую неестественно яркой по сравнению со вторым карим глазом. Врачи говорили, что это простая гетерохромия и не является следствием каких-либо отклонений, однако Ричард всегда ненавидел эту свою часть, ведь она заставляла его выделяться ещё больше, чем и так было достаточно. Генри не выглядел отвращённым, даже близко. Он не отпрянул, а наоборот — приблизился к Ричарду, заглядывая будто в самую душу своими ясными голубыми глазами, всегда добрыми и нежными настолько, что это было почти больно созерцать. — Можно? — спросил он тихо, подняв руку, чтобы отвести упавшие на лоб волосы в сторону. Ричард кивнул, чувствуя, что язык больше не кооперирует с ним — предатель. Когда пальцы Генри, холодные без перчаток, коснулись его лба, Ричард едва подавил желание зажмуриться и сжаться в клубок, прячась. Это было сложнее, чем он ожидал. Убрав волосы, Генри не стал убирать руку, накрыв щёку Ричарда ладонью. Он выглядел пугающе серьёзным, однако раньше, чем Ричард успел словить сердечный приступ, лицо мужчины смягчилось в привычной улыбке, заставлявшей сердце сжиматься. — Твоё лицо очень красивое. И оттенок глаза выглядит волшебно, будто из страниц фэнтези-романа. Жаль, что ты его прячешь, — сказал он и отстранился, благодаря чему Ричард наконец смог сделать вдох, чувствуя, как его щёки нагреваются от волнения. Он знал, что Генри не врал — он всегда говорил то, о чём думал. И ещё он всегда умудрялся замечать прекрасное везде, куда смотрел. Услышав эти слова, Ричард не мог не поверить в то, что действительно выглядит красиво. Он настолько потерялся в собственных чувствах, что не стал закрывать лицо волосами, полностью забыв об этом. — Спасибо, — пророкотал он, звуча так, будто его горло внезапно воспалилось. Улыбка Генри стала чуть шире. — Это тебе спасибо за то, что поделился со мной этим секретом. Чувствую себя особенным, — сказал он. Генри и был особенным. Только он мог заставить Ричарда принять те части себя, от которых юноша отмахивался с детства. Кэтсби всегда говорил Ричарду, что его глаза прекрасны, а не пугающие, однако Ричард всегда считал, что он говорит это потому, что они друзья. Генри же своей честностью был способен пробить любые стены и заставить поверить в свои слова, не оставляя и шанса на обратное. Как можно быть настолько добрым и открытым? «Как и говорили, что в этом корень моих страданий», — обмолвился Генри однажды. Он ничего не хотел сказать этим, однако слова врезались Ричарду в память из-за того, насколько не совпадали с улыбчивым образом мужчины. Приоткрыв завесу его жизненной истории, он понял, что доброта эта наверняка не появилась без болезненных жизненных уроков. Наверняка и экстремальный альтруизм Генри корнями уходил куда-то в прошлое, однако Ричард не стал делать замечаний по этому поводу. Через некоторое время от первичной неловкости не осталось и следа, и всё вернулось на круги своя. Генри никак не изменился в глазах Ричарда и не вёл себя иначе. И Ричард сам не заметил, насколько легче ему стало того, что они поделились друг с другом чем-то сокровенным, пусть и болезненным. Он и не подозревал, насколько для него это было важно, потому что не позволял себе быть открытым с кем-то, кроме Кэтсби. Он настолько проникся этой свободой, что падать с высот эйфории было больно, когда юноша вернулся домой и наткнулся на недовольный взгляд матери, скривившей губы, что негласно напомнило ему о том, что Ричард так и не вернул чёлку на место. Это было подобно удару под дых, и Ричард закрылся у себя в комнате, насильно вынужденный вернуться к реальности. В одиночестве он смог обдумать то, как Генри говорил о своём сыне. Несмотря на сквозившую в голосе печаль, было видно, что он искренне любит мальчика, из-за чего и сожалеет о том, что не смог стать хорошим для него отцом. Ричард был убеждён, что его собственная мать жалела только о том, что он появился на свет. Они не возвращались к теме расторгнутого брака Генри. Ричард не желал беспокоить старые раны, когда те, очевидно, так и не затянулись, а Генри, ожидаемо, не желал вспоминать об этой части своей жизни лишний раз. Но теперь понимание между ними стало ещё глубже, и Ричард чувствовал себя куда спокойнее. Он даже позволял себе закалывать волосы, открывая лицо, когда возился на кухне Генри, потому что два глаза всё ещё были практичнее, чем один. Генри даже держал заколки для него на специальном месте, что было мило. И теперь они говорили на более личные темы. Ричард поделился своим желанием самостоятельно найти подработку после школы, чтобы обеспечивать себя без помощи родителей и доказать свою независимость. Генри поддержал его идею и даже пообещал помочь с поисками, если у него будет подходящая вакансия на примете. Он неожиданно серьёзно воспринимал проблемы Ричарда, хотя юноше казалось, что для состоявшегося взрослого они должны были выглядеть бурей в стакане. Однако Генри ещё ни разу не упрекнул его в инфантильности, и Ричард ценил это. Он даже начал верить, что у него получится. Может, он даже накопит на обучение, если вдруг каким-то образом не выйдет на стипендию или грант после сдачи экзаменов. Будущее перестало казаться настолько бессмысленным и беспощадным. На первое апреля их класс решил устроить розыгрыш: парни переоделись в женскую форму (кто вмещался), а девушки переоделись в мужскую. План был составлен заранее, и Ричард первым попал под удар, из-за чего заветным утром ему пришлось крутиться перед зеркалом, проклиная всё на свете и думая о том, что лучше бы он отказался. Однако последний год в школе существовал для того, чтобы творить глупости, о которых потом будет стыдно и в то же время весело вспомнить. Кэтсби даже поучаствовал во время примерки и одобрил новый образ, пусть Ричарду от этого было ни жарко, ни холодно. Подумав и покрутившись перед зеркалом, чтобы набраться решимости, Ричард всё же решился на пару фото, после чего не глядя отправил их Генри вместе с коротким «первое апреля в школе». Не став дожидаться, пока сообщения будут прочитаны, он закрыл мессенджер и убежал позориться. К удивлению Ричарда, одноклассники пали к его ногам, причитая, что ему следовало так ходить с самого начала. Обычно он ненавидел, когда его звали «миловидным», «женственным» и «хрупким», однако в этот день даже настроение Ричарда сложно было испортить. Он, к собственному удивлению, чувствовал себя менее неловко, чем обычно. В этот день каким-то образом он общался с одноклассниками даже больше, чем за все предыдущие годы вместе взятые. Девушка, одолжившая ему форму, шутливо сказала, что он может её не возвращать — настолько хорошо смотрелась. Когда он наконец решился взять телефон в руки снова, обнаружил цепочку сообщений от Генри, заставившую фыркнуть, чтобы не рассмеяться на весь коридор, ведь внимания Ричард и без того привлёк достаточно. [надгробие] Сегодня день розыгрышей, а не убийств! Надеюсь, это не прозвучит странно и не заденет тебя никаким образом, но смотрится очень красиво Я совсем забыл об этом празднике, надо бы стряхнуть пыль с короны, которую я когда-то носил в университете для спектакля, и так прийти в офис Боюсь, платье они не оценили бы, и меня отправили бы уже в стационар на лечение За что Ричард обожал Генри, так это за то, как легко тот воспринимал самые странные вещи. Казалось, если динозавры начнут по земле ходить, Генри просто сочтёт это забавным и продолжит заниматься своими делами. К сожалению, веселье закончилось с возвращением Ричарда домой. Мать встретила его выговором о том, как он позорит себя, предаваясь разврату в виде ношения женской одежды. Он должен был вести себя, как настоящий мужчина, — и ей было всё равно на тот факт, что не один Ричард оделся подобным образом, а другие парни в их классе на общей фотографии тоже сверкали коленками. Некоторые зашли даже дальше, приобретя обувь на каблуках ради одного дня. Но виноват был именно Ричард, потому что так было всегда. Брат попытался вмешаться и объяснить, что это всего лишь шутка, но его просто проигнорировали, заявив, что он ничего не понимает. Ричард пожалел о том, что вернулся домой. Написав Кэтсби, он сбежал из дома сразу же, как только друг сказал, что может принять его на выходные. К счастью, ему хватило смекалки не упоминать инцидента с формой, и Ричард получил возможность тихо переварить свою злость. Генри магическим образом написал ему как раз в тот момент, когда он уже был на улице. Занят завтра? Ричард пару долгих секунд боролся с собой прежде, чем ответил.Сбежал к другу, проведу выходные у него.
Появились три точки, после чего исчезли и появились снова, пока Генри писал ответ. О, тогда не буду отвлекать! Желаю хорошо провести время :) Хотел бы Ричард сказать, что хорошим временем тут даже не пахнет, но сдержался в последний момент. Это тот самый друг, о котором я столько слышал?Он самый.
Буду рад встретить его когда-нибудь Если он изволит пожаловать в королевскую резиденцию К последнему сообщению была прикреплена фотография, заставившая Ричарда тихо прыснуть и расплыться в улыбке. Генри таки откопал свою корону, и она была пугающе похожа на настоящую, идеально смотрясь на нём, будто под него и была сделана. Выглядел он действительно по-королевски, даже не в шутку. Ричард отправил в ответ стикер катающегося от смеха кота. Однако вопрос остался подвешенным в воздухе. — Хочешь познакомиться с Генри? — спросил он у Кэтсби между делом. Тот вытянулся в лице, однако не стал отказываться от такой возможности. И тогда Ричард написал Генри:Готов принять нас в твоей королевской резиденции завтра?
И так случилась легендарная встреча двух лучших людей в жизни Ричарда.