Считая шаги к океану

С тех пор, как успокаивающие слова Хакона стали на меня действовать, прошло пару дней. Я часто переваривал сказанное мною и Хаконом. Обдумывал сны и реальность. Я думал больше, чем говорил. Я, с прискорбием, осознавал своё немощное состояние. Левая нога вовсе не шевелилась и это пугало. Если так будет продолжаться и дальше, она атрофируется, и я стану калекой. Всю жизнь Хакон не сможет меня волочить на своём горбу. Хоть и сейчас, он и ухаживал за мной как за маленьким, буквально кормя с ложки, но в дальнейшем, это было не вариантом. Я понемногу, день на четвертый, начал вставать, конечно, когда его не было рядом. Иначе получил бы затрещину: уже проверено. Нашим пристанищем, на сей раз, стала заброшенная церковь. Я ходил помалу, но что точно, так это перевесил все кресты, что были перевёрнуты. Я не верующий, но когда-то, для кого-то, это место было святым. Отдушина — я так называю такие места, людей, предметы, да и всё в принципе, что дарит вселенский покой. Седьмой день встретил меня лучами едва греющего солнца, что пробивался сквозь заколоченные окна. Всё пялюсь в потолок, пытаясь пробудить разум. Вот нашёл ещё одну несостыковку во фреске. Я часто её разглядывал за это время. Раньше замечал мелкие погрешности, в виде кривого пальца на ноге ангела, или косого глаза, который не имел радужки. Но в этот раз, я видел возможную задумку художника. На картине, что была нарисована на потолке, было ровно три ангела, летящих к небесным вратам. Я не замечал, но сейчас, сквозь нелепые облака, разглядел меч. Последний ангел будто догоняет своих собратьев, а его рука явно держит оружие. Его взгляд суров, пусть и кривой, его поза опасна, он возносит лезвие. Зачем? Или может это у меня разыгралась фантазия? Поднялся, усаживаясь, и осмотрелся. Хакона не было, лишь томно потрескивали дрова в уже почерневшей, от сажи, бочке. Начал вставать, стягивая едва шевелящуюся ногу. Сегодня был день увлекательного чтива. Ранее не мог рассмотреть и пару строк: глаза быстро уставали. Постарался сфокусироваться на дальней стене. И вроде бы, даже рассмотрел пару букв. Хорошо, что организм стал восстанавливаться довольно быстро, если учитывать весь пиздец, что с ним произошло. Поднялся, опираясь о спинку своей кровати, что была собрана из деревянных лавок. Ковыляя, понемногу стал двигаться к первому, за что зацепился взгляд. Рядом, с уже поправленным мною крестом, в нескольких сантиметрах от окна, написан стих. И так; «Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение. Колоссянам 3:5» Наверное, что-то из библии, точно не знаю — не читал. Я мало что знаю о вере, только то, что за неё убивали пуще любой заразы. Я не стану судить, просто мне это чуждо и непонятно. Хотя слова правильные: мне понравилось. Я помню одну старушку, что встретилась мне в моих походах. Бабулька жила особняком. Держалась подальше от любого живого существа. Подкармливала животину, которая и служила ей пропитанием, останками кормила рядом бродячих заражённых. У неё не было особо крепкого укрытия, не было ловушек, или распиханных повсюду УФ-ламп. Только один маленький фонарик, что она держала под подушкой, который спасал её ночью. Как она выжила, было для меня загадкой. С её нелюбовью к людям, она довольно просто приняла меня на ночлег; видимо пожалела неопытного дурачка. За ужином, она только и твердила цитатами из библии. Эта книга была для неё важнее жизни. Я удивился, когда она, грязная, растрёпанная, с неподстриженными, грязными ногтями, в лохмотьях, что воняли мочой и потом, достала аккуратно обёрнутую полиэтиленом книгу, листы которой были белоснежными. И это притом, что читала она её каждый день. Как выяснилось после, делала она это в перчатках. Она вызывала уйму чувств, от отвращения, до искреннего почтения. Я ушёл следующим утром, под её тихие молитвы. Перекрестила она меня раз сто, наверное, пока я не скрылся из виду её лачуги. Перешёл к следующим надписям: «Пришествия не случилось. Сатана поработил мир». Они верили, верили, что кто-то спасёт их. В основном, большинство надписей несли в себе лишь боль и разочарование. Я конечно и не надеялся увидеть что-то смешное или позитивное, но это уж слишком нагнетало. Я облазил всю небольшую церковь, когда добрался до последнего сообщения. «Нас было 57. Еды и воды не хватает. Наши дети все уже воссоединились с творцом. Вскоре и я присоединюсь к тебе Алиша. Прошу, помните, если читаете это — помните. Вскоре мы все вознесёмся, только не так как учили нас всю жизнь. Карл М.2026.г.» Всё это, как и во всех брошенных местах. Ты находишь дневники, письма, послания бывших жильцов, и не в одном нет и толики счастливого конца. Взобрался на небольшую сцену, что была в конце здания. Подволок ногу, сама она ещё не двигается должным образом, но уже лучше, чем даже два дня назад. Прошёлся по деревянному полу, что скрипел, внутри явно был пуст, и если он прогнил, я грозился рухнуть вниз. На вид всё было целым, но где-то внутри, кололо предчувствие. Осторожно подобрался к высокому столику. Весь он был покрыт пылью: давно же тут никого не было. На столике лежала открытая книга. Закрыл, смотря на синюю, будто из грубой кожи, обложку. Надписи не было, но прекрасно понимал что это. Перевернул и пролистал, много страниц было грубо вырвано. Возможно, люди пытались сохранить для себя что-то важное, а может просто не хватало для растопки костра. Даже святой учебник по выживанию, здесь, в этом мире, мог служить не по назначению. Отложил книгу, оставляя свои отпечатки на пыльной поверхности. Глаза упёрлись вверх. Над входной дверью, большими буквами надпись; «Бога здесь нет». Написано было чем-то красным, но явно не кровью. По выпуклой, крошащейся текстуре, мог предположить, что это была глина, которой был замазан пол. Спустился, и, прихрамывая, обошел сцену. Подошёл к куче строительного мусора, видать пытались залатать дыру в крыше. Я стал медленно копаться в нём, мне не было интересно, просто занять себя, пока в голове бушует ураган мыслей. Совсем недавно, я винил себя во всех грехах, мне было плохо, и даже сейчас, это смолянистое чувство растекается внутри. Мои руки в следах от инъекций, сделанных Вальцом. С укусом, что поселил во мне мерзкую сущность. Я никогда не был святым. Я не убивал хороших людей, по моей вине было, но не лично. Много кто умирал, много крови впитывалось в мою кожу, но я не желал смерти, никогда не желал. Я не упивался, делал что должно, лишь бы выжить. Мне тошно от того, что так и не смог предотвратить гибель Катрин и Захая. Я мог, точно мог, но не получилось. Всё бы отдал, чтобы вернуть время вспять. Я помню одну девчонку, Лилиан. Она была на пару лет старше меня. Познакомился с ней в начале своих похождений. Она не боялась пилигримов как многие. У неё было много поручений для меня, в основном передавала посылки родителям в соседнее поселение. У неё был муж, неплохой, на первый взгляд, парень, со странностями; но кто без них. Любил выпить, но не нажирался. Он был ревнив, но быстро привык ко мне. Я не оказывал внимание Лили, а она не давала повода, так он и смирился. Даже иногда, не боялся отпустить её со мной для сбора трав. Мы общались долго, может год. Как-то раз, ночью, она по рации слёзно просила меня прийти к ней домой. Я думал, может родители заболели и нужно срочно отнести лекарство, так что пришёл к ней быстро. Дверь мне открыл её муж. Он был взбешен, его грудь вздымалась, а глаза метались по мне. — Проваливай, — он грубо оттолкнул меня. — Лили звала меня, — я оставался стоять на месте. Я заглядывал за его плечо, пытаясь что-то рассмотреть. Из глубины тёмного коридора, послышался хриплый голос подруги. Она кричала, чтобы я уходил. Не знаю, толи я ещё не проснулся, от того, что она меня разбудила, то ли я так доверял её мужу, но я ушёл. Я не настоял, просто сказал, что зайду позже. Но позже — оказалось слишком поздно. Утром, когда я вернулся к их дому, Лилит уже выносили завёрнутой в простыню. На сшитой, не раз, ткани, не было и сантиметра без крови. Её мужа повесили, и я должен был присоединиться к нему. Почему не настоял? Почему не ворвался и не спас её? Я до сих пор не могу найти себе объяснения. И если бы я боялся его, можно было бы ещё как-то понять, но нет. Я просто ушел. А ведь она просила меня о помощи, связалась именно со мной. Такой случай был первым и последним. Но он впитался в мою совесть и душу, как раковая опухоль. Мой грех, и я буду нести его до конца своих дней. — Мышонок, — тихое поскрипывание половиц раздалось позади парня, — что ты там копаешься? — Мышонок? — Эйден не обернулся, пытаясь отвести от себя гнетущие мысли. — Да, просто вспомнилось, как ты испугался ту мышку на заправке, — голос Хакона был весьма весёлым. — Я не испугался, — сухо ответил парень, — и малыш мне нравиться больше. — Да? — раздался смешок, — ну мышонок маленький, синонимы. У него есть удивительная способность отвести любой зловещий туман с души. — Я же говорил не вставать, — что-то громко брякнуло за спиной. Парень обернулся, смотря как Хакон, вывалил все вещи с рюкзака на пол. — Расхаживаться нужно, — Эйден вопросительно посмотрел на мужчину, — что ты делаешь? — Перебираю вещи, — Хакон обернулся и улыбнулся парню, — я выброшу? В руках он держал порванные штаны, с пятнами высохшей крови. Эйден немного нахмурилось, в голове пронеслось, «мои любимые», но он одобрительно кивнул. — Ничего в карманах нет? Парень пожал плечами и Хакон быстро ощупал ткань. Высунув из кармана сверток, он вопросительно уставился на парня. — Это травница из поселения дала, — Эйден ответил. — Сколько стоит? — отбросив штаны, мужчина сначала понюхал свёрток. — Я сказал, она дала, — парень помялся на месте, — задаром. — Это можно скурить? — ехидно улыбнулся Хакон. Эйден тоже улыбнулся и отрицательно помотал головой. — Жаль, тогда мусор. — Это типа оберега, — пояснил парень. — От чего? От заражённых? — Хакон залился смехом, — ну воняет так, будто это правда. — От душевных страданий, — парень показал «фак» мужчине. — Да ты ж моя прелесть, — Хакон подмигнул, — а вообще, думаю, хватит тебе страдать, и эта трава, или что там завёрнута, тебе в этом не поможет. Эйден пожал плечами: может он и прав. Обернулся обратно к куче хлама, которую уже разгрёб, и, хотел поднять лежащий на полу паллет, всё же в хозяйстве пригодится; хотя бы для растопки. Присел, хватаясь пальцами, и потянул, но сбитые деревяшки не поддавались. Долго кряхтел: может, прибитый к полу? — Ам, Хакон, — парень позвал, — а ты не видел здесь подвал? — Какой подвал? — мужчина обернулся, приподняв брови. — Этот, — Эйден ещё немного потянул за доски и открыл люк, который был замаскирован под полет. Хакон подошел с фонариком и посветил внутрь. Лестница вниз видала и лучшие дни, правда ещё выглядела вполне прочной. — Спустимся вниз? — парень посмотрел на мужчину с азартом. — Да блять, Эйден, — Хакон недовольно фыркнул и отшатнулся от люка, — твоё любопытство убивает. Нахуя нам спускаться? — А что ты так оживился? — Эйден всё ещё придерживая крышку, выровнялся, — спускался туда? Знаешь что там? — Нет, — мужчина попытался скорчить серьёзную рожу. — Не пизди, — всё не отступал. — Говорю же, нет. Когда я, по-твоему, туда спускался бы? Мы всегда вместе. — Пока я спал, — не успокаивался парень. — Да блять, тихонько разгрёб кучу, спустился и нагрёб обратно? — Хакон улыбнулся, — не прикалывайся. — Я не прикалываюсь, это ты, — Эйден подпёр крышку деревяшкой и подошёл к мужчине, — что там? — Блять, Эйден, не знаю, — Хакон нахмурился, — видел снаружи, что он есть, но там не был. — Ну, тогда узнаем, — парень быстро, насколько смог, подошёл к люку и поставил здоровую ногу на первую трубу лестницы. — Да куда блять, Эйден, — Хакон подбежал, придерживая парня, — неугомонный. Спускаться было недалеко и парень, став на шелестящий пол, стал дожидаться, когда спуститься Хакон с фонариком. Когда мужчина слез, он не спешил всё осветить, только томно выдохнул. Когда всё же Хакон поднял фонарь, стало ясно, что пол, стены и потолок маленького подвала, заклеены листами из книг. Посередине небольшой комнатки, на полу, был распят высушенный труп девушки, может женщины; сейчас было сложно сказать. — Ты не хотел спускаться, — Эйден прошептал, осматривая жуткую картину, — ты знал. — Там есть окно, — Хакон указал на щель, через которую тускло проступал дневной свет, — я заглянул и то, что увидел, мне не понравилось. И я не хотел, чтобы видел ты. Эйден понимающе кивнул. Подойдя к трупу, парень присел сбоку. Уже не сопротивляясь, Хакон тоже подошёл, отдавая фонарик парню. В помещение воздух был сухим и затхлым, от того труп просто высох. В горле першило. Запах кисловато-солёный, напоминал долго вялящиеся на солнце мясо. Осмотрел несчастную, на правой руке, на кисте был явный след от укуса. Её руки разведены в стороны, ладонями к верху, и из них торчат шляпки гвоздей. Ноги положены одна на одну и немного согнуты, так же прибиты к полу. Её рот широко открыт, а глазницы тёмные, но ещё видны жёлтые сморщенные белки. Возможно, её прибивали ещё живой. Она была одета в одну лишь майку с трусами. Одна грудь выпала, и вялым, уже окаменевшем лоскутком, спадала к подмышке. Конечности согнуты, а пальцы на ногах словно впились в грунт, вырывая небольшие ямки. Страшно представить какие муки ей пришлось пережить. И, помимо развивающейся в ней заразе, её обрекли на смертную казнь. Избавляя от дьявола, они сами таким стали для неё. И везде эти наклеенные листы, вырваны не с одной библии. — Люди порой делают настолько ужасные вещи, особенно когда боятся, — Хакон положил руку на плечо парня, — пошли отсюда. — Что они пытались сделать? — парень встал, — провести экзорцизм? — По началу, все верили, что это кара Божья и проделки Сатаны, — поддерживая Эйдена, Хакон повёл его к лестнице, — я не верующий, но по началу падения, захаживал в церкви, и ты даже не можешь представить, что люди говорили и творили там. Он помог взобраться парню наверх и с силой захлопнул люк. — Доходило до того, что они готовы были приносить жертвы, дабы избавиться от заразы, — Хакон подошёл к молчащему парню и поднял того на руки, — люди самое большое горе этого мира, ты сам это прекрасно знаешь, и их не останавливают ни правила, ни вера, ни мораль. Только пули… Хакон говорил тихо. — Ты не представляешь, что с человеком делает пропаганда, — Хакон усадил парня на кровать, — я повидал такого в избытке, Эйден, и я не хочу, чтобы у тебя было так же. Он провёл ладонью по щеке Эйдена и, остановившись на его затылке, притянул, целую в лоб. Я порой забываю, что он застал мир до падения, и по его словам, вирус это не самое страшное создание человека.