Считая шаги к океану

Дождь барабанил по окнам. Из разбитого, веял прохладный ветер, что трепал обрывки старой шторы из тюля. Холод шёл по пыльному полу, пробирая и так промокшее, продрогшее тело. Кое-как нащупав последнюю уфешку на поясе, Хакон включил её. Тусклый, но тёплый, фиолетовый свет, озарил небольшой участок комнаты. Засунув спасительный фонарик, между своей груди и мирно лежащей на ней рукой парня, мужчина тяжело выдохнул. — Хоть бы помогло, — он тихо сказал, и едва приподняв голову, стал пристально всматриваться на запястье Эйдена. Биомаркер томно мигал красным, но всё же, медленно, зелёный цвет стал оттеснять цвет тревоги. Мужчина не отводил взгляда: шея уже затекла. Но он смотрел до тех пор, пока браслет не стал полностью зелёным. Успокоившись и опустив голову на твёрдое дерево, он стал вслушиваться, в тяжелое дыхание. Парня била мелкая дрожь, иногда доносились тихие хрипы. Его кожа была горячей и холодной одновременно. Хакон периодически проваливался в сон, но тут же просыпался от очередного хрипа. Время тянулось, дождь всё не утихал. Когда в очередной раз уснул, глаза открылись уже когда свет больно ударил по закрытым векам, пробираясь внутрь. Мужчина на мгновение задержал дыхание, страшась услышать всё те же тихие, тяжёлые постанывания. Но дыхание Эйдена выровнялось, и мужчина с облегчением вдохнул. Его покинули все мысли, он лишь вслушивался в тихое сопение. Ещё не пробудившееся сознание, встретило солнечное утро. Подняв затёкшую руку вверх, аккуратно, чтобы не потревожить, он словил пальцами лучи солнца, что просачивались в как оказалось, заколоченное окно. От его медленных движений, будто он перебирал жёлтые нити, по свету колебалась пыль, что так долго копилась в помещение. Подошла новая волна усталости. Теперь тяжёлые веки, как ставни, грузно упали, погружая в уже более спокойный сон. Резко подорвавшись, будто ударили током, Эйден упёрся в плечи друга, нависая над ним. Тот тихо застонал, морщась от резкого пробуждения. Зависла немая тишина. Осознав, что лежит на мужчине, парень как ошпаренный отскочил, протоптавшись по всему телу несчастного. — Блять, — Хакон зашипел сквозь губы и схватился рукой за низ живота, на который так небрежно опёрлись коленом, — можно было и аккуратней. Мочевой пузырь грозился лопнуть, что придавало ещё большей боли. Как можно быстрее встав, насколько позволяло окаменевшее тело, мужчина прошёл мимо усевшегося на полу, у небольшого дивана, парня. Попутно сбросив рюкзак, который послужил неудобным мини матрасом, Хакон подошёл к входной двери. Дёрнув пару раз за ручку, осознал, что та наглухо закрыта. Не желая возиться с ней, бывший бегун вылез через окно, желая быстрее освободить ноющий пузырь. Ни черта не помню. Что ж так рот болит? Эйден сплюнул на пол розовую слюну, и поджав ноги к груди, опёрся о твёрдую ткань старого дивана. Приложив холодной кожей, тыльной стороной запястья к губам, тихо выдохнул, от небольшого облегчения. Внутри рта всё саднило. Прощупав языком зубы, чувствуя металлический вкус рецепторами, он нащупал один вверху, наименование которому клык. Зуб немного пошатывался, реагируя на каждое прикосновение растекающейся, ноющей болью, что уходила вглубь. Чёрт. Что ж вчера было? До носа дошёл неприятный запах, и будто ищейка, парень повернул голову в открытый коридор, что виднелся через широкую, деревянную арку. За углом что-то лежало, и только по растёкшемуся, бурому, уже высохшему пятну, что затекало в комнату, было понятно, что это труп. Помню прыгунов, помню что напали, а дальше… С ужасом понял, что же всё-таки было дальше. Вытянув руки, парень осмотрел дрожащие ладони, в засохшей крови и грязи. Вонь выедала похуже, чем та, из туалета на заправке. Эти твари и так не приятны, а когда гниют, то хоть вешайся. — С облегчением меня, — с вечной, несменной улыбкой, в дом вошёл Хакон. Ну как вошёл, вполз, задевая потускневшую штору, и та, с грохотом упала, вместе с карнизом и частью заштукатуренной стены. Позитивный придурок. Улыбнулся, зря, больно сука. Хоть и настроение не располагало, в виски давила тяжесть мыслей, но было такое не впервые. Хакон жив, я жив, вот и хорошо. Всё же поник. Друг прошёлся, ложа на диван моё оружие, не заметил, чтобы он его брал, а может… Ну да, оно там всю ночь провалялось. — Ну и чего ты всё ещё сидишь? — присев, на корточки, напротив парня, мужчина вскользь провёл пальцами по его подбородку заставляя поднять поникшую голову. С громким вздохом Эйден уставился на друга. Паутина кровавых капилляров ушла, оставляя белки чистыми, зрачки уменьшились, нет оскала и злобного рыка. Просто, перед мужчиной, сейчас сидит уставший, растрёпанный парень. — Вставай, нужно переодеться, — указывая на мокрую одежду, подметил бегун, — а то заболеешь. Парень промолчал, глазами он медленно водил по лицу друга. Как я счастлив, что ты жив. Взгляд наткнулся на покраснение на шее: стал пристально всматриваться. Явные следы укуса украшали едва смуглую кожу. Следы зубов, что по краям отпечатка были покрыты алыми хлопьями, добавляли его образу шарма. Было бы вполне приемлемо, если бы их оставила девица в порывах страсти, но сейчас, зная истину, страшно. Воротит от самого себя. Дожился, кидается как бешеный пёс, норовясь укусить. Пристрелить и дело с концом. Как же хреново. — Прости, — парень потянулся к шее друга, но тот быстро хлопнул того по руке, отмахиваясь. Хакон злобно шикнул, призывая к молчанию, и со всей серьёзностью произнёс. — Ни слова, — мужчина сразу улыбнулся и встал, лишь несильно потрепав друга по макушке, — хватит себя жалеть, принцесса, давай, вставай, — уходя в коридор тот, с присущим ему смешком, выкрикнул. Я говорил, говорил, что опасен, но он не слушает. Большего всего в жизнь я боюсь именно этого, боюсь причинить вред. Сейчас ничего не помню, но события этой ночи мне ещё не раз будут сниться в кошмарах, как и все предыдущие разы. Как мне совладать, как научиться контролировать? Как? Послышался треск, и встав, парень вышел на звуки. Проржавелый замок поддался, вырываясь с корнем из деревянной лутки. — Я принесу воды, там есть колодец, — друг махнул куда-то в сторону, — и дров, а ты пока побудь внутри, — сказал Хакон и вышел наружу. Опёршись об покрытую, осыпающейся шпаклёвкой, стену, Эйден скрестив руки лишь кивнул другу и покосился на лежащий, возле разбитого серванта, труп. Подойдя ближе, парень стал над телом твари. Оно лежало вниз мордой, если от неё хоть что-то ещё осталось. Какая же вонь. Поморщился, но всё же нагнулся беря прыгуна за обе руки, ну или лапы. Они конечно плод мутации человека, но не называть же их людьми. Приложив немного усилий, он стал тянуть хладный труп к выходу. Тяжёлый, сука. Пока был ровный пол ещё не так сложно, но стоило вытянуть тварь наружу, а там по ступенькам, волочь его было уже труднее. Искалечив морду мутанту ещё больше, елозя по ступенькам, земле и траве, он доволок его к насыпи щебня, недалеко от дома, и бросил там. — Воняй тут, мразь, — немного отдышавшись, парень пнул основание насыпи, и небольшой оползень, привалил изуродованную башку. — Я бы и сам вынес, — из-за дома появился Хакон. В одной руке он нёс небольшое алюминиевое ведро, а в другой охапку дров. — А я что, без рук? — всё ещё с отдышкой сказал Эйдан. Тяжело организму было выходить после такого стресса, но всегда как-то справлял, так что и сейчас не ной. — Как ты? — подойдя ближе, спросил друг. — Было и хуже, — Эйден улыбнулся, — А ты? — Холодно, голодно и спина болит. Оба хохотнули; cмешно им. Войдя в дом, оба стали осматривать двухэтажное здание. Так помимо коридора, с разгромленной мебелью, и комнаты, в которой они уже успели побывать, что скорее всего была небольшой столовой, с диваном, большим овальным столом и приставленными в плотную к нему стульями. На первом этаже ещё оказалась большая гостиная. Множество сервантов и шкафов, картины с изображением в основном, природы и животных, и две больших фотографии мужчины и женщины в летах. Обои зелёного, выцветшего цвета, с рисунком цветов; где-то отклеившиеся, по углам плесень, залезающая на потолок, поросшая паутина и долго копившаяся грязь. Пол паркетный, или как там это называется, скрипящий и кое-где прогнивший. В боковую стену был встроен большой камин. Эйден подошёл к нему, рассматривая различного вида хлам, стоящий на полке над ним. Сколько безделушек, сейчас уже не стоящих ничего, но возможно раньше это была память, память прожитым эмоциям. Вот маленький стеклянный бычок, помутнел от старой пыли. Подсвечник, форму и цвет которого уже не разгадать, от налипшего воска. Стеклянный футляр с карточками спортсменов. Портсигар, с ещё имеющимися внутри тремя толстыми, ярко пахнущими сигарами. Фотографии в рамках, в основном маленьких детей, и толи они выцвели, толи изначально были чёрно-белыми. Парень ничего не трогал, просто смотрел. Хлам, а он будто сам пропитался историей этого дома и его хозяевами. Всё бы отдал, чтобы жить так. Над камином висели крестом две сабли, прикрученные к лакированной треугольной доске. В гостиной ещё было много шкафов с книгами, тут явно любили читать. В прочем не удивительно, когда живёшь на краю мира вокруг леса и поля. По крайне мере сейчас не удивительно, все так живут. Но помимо книг у хозяев фермы был и телевизор, стоящий ближе к дверному проёму. Большой, чёрный, восседающий на громоздкой деревянной тумбе. Эйден провёл рукой по дереву, явно ручная работа. Открыв небольшую дверцу, обнаружил лишь кучу кассет и старый видеоплейер, с торчащими во все стороны проводами. Взяв пару кассет, парень стал читать описание. «В суперсовременном небоскребе Лос-Анджелеса полицейский Джон МакКлейн ведет смертельную схватку с бандитами …». Боевик, посмотрел бы. «История противостояния солдата Кайла Риза и киборга-терминатора …». Хох, такой бы мир увидеть воочию, киборги это круто. И на последок, как вишенка на торте. «Группа «зеленых» экстремистов вторгается в центр исследования приматов и выпускает из секретной научной лаборатории обезьяну, зараженную вирусом неудержимой агрессии». Подборка просто, вау. Правда всё это фантастика, и её так приятно было бы просто смотреть, сидя в уютном кресле. А что если бы наш мир, был бы фильмом? Ходили бы в кинотеатры, собирали бы кучу денег. Уютно видеть мир, в котором тебе никогда не побывать. Наслаждаешься, как герои тонут в своём мире. Смерть, болезни, войны, чума. Чума сквозь экран, на сон грядущий, не так страшна, как засыпать под рёв, и вонь разлагающихся трупов за баррикадами. Аккуратно сложив всё обратно, Эйден повернул голову на, уже складывающего дрова в камин, Хакона. — Помочь? — Подойдя к другу, и присев рядом, спросил парень. — Неа. Спичка чиркнула и бумага, что мужчина положил для растопки, быстро загорелась. А вот сырая древесина, когда к ней подобрался огонь, стала истошно визжать и трещать, извергая клубы дыма. Но как только Хакон вынул с боковой стенки трубы две заглушки, дым стал стремительно уходить вверх. Пока камин только тлел: огня и в помине не было. Но как сказал Хакон: «Скоро появиться и вообще, я самые сухие дрова выбрал, так что, без претензий». На каменной стенке была привинчена железная трубка с крючком на конце. - Ведро не влезет, так что найди котелок, — скомандовал, бородатый босс. Отдав честь, Эйден побрёл в другие комнаты, искать чугунную посудину, чем вызвал у друга фырканье вперемешку с хохотом. Выйдя из гостиной, парень упёрся в большую лестницу, прилегающую к стенке в коридоре. Она вела наверх, но пока что Эйден туда не спешил. Пройдя лестницу, посмотрел в приоткрытую дверь в подвал. Минуя ванную, по правую сторону от лестницы, парень прошёл к последней комнате первого этажа. Длинное, неширокое, с выходом на задний двор, помещение, оказалось кухней, наверное, ну по крайне мере, там стоял старый пузатый холодильник и жёлтая от времени печь со спиральными конфорками. Проход между мебелью и кухонным инвентарём было небольшое, едва мог протиснуться худощавый парень или обычная девушка. В железной, цвета потёртой стали, раковине, всё ещё лежала грязная посуда, а завешанные тканью, в горошек, тумбы, просто дверцей не было, хранили всякую запыленную утварь. Ничего полезного, пока что. За единственным, не заколоченным окном, сквозь паутину и мутные пятна, виднелся бескрайний двор, с одинокой качелью, крепко примотанной к ветке одинокого, старого дерева. Ветер бил деревянную сидушку об ствол, и та негромко поскрипывала стальными креплениями, сбивая капли ночного дождя. На стене, над печкой, среди высохшего чеснока и других разных трав висел стальной, большой таз, с огромной вмятиной внутрь дна. Рядом и тот самый нужный котёл. Забрав две находки, парень поспешно вернулся к Хакону, который так гордо стоял у уже разгоревшегося огня. - Похлопал бы, но руки заняты, — съязвил парень. А пока друг наливал воду в чугун и подвешивал на крючок, двигая всю конструкцию внутрь камина, Эйден не церемонясь долбанул нагой в дно таза, разравнивая бугор. Мужчина дёрнулся от резкого, глухого звука, и развернувшись, лишь издёвочно поднял два пальца вверх. Вода закипала. Налив в таз кипяток и остатки холодной воды из ведра, парень залил две миски с сухими овсяными хлопьями оставшимся кипятком. И когда Хакон принёс новой воды, залил её снова в котёл, для новой порции. Закончив с важными делами и перетащив рюкзаки в эту комнату, Эйден стал раздеваться. Давно пора. Одежда не просто налипла на кожу, казалось, она смешалась с ней воедино, и кое-где, тяжело отрывалась, раздражая и так уставшее, побитое тело. Сначала, отпарил всё ещё подрагивающие руки, присев на небольшой столик, после, взяв мыло, стал быстро натирать продрогшее тело. Хоть мир и рухнул, пресную воду экономишь, что бы не сдохнуть, а всё же мыться нужно. И как приятно смывать всю эту накопившуюся грязь за несколько дней, особенно горячей, приятной водой. Уже и про то, что всё тело болит, забыл, и то, что было холодно, и то, что дико устал. То кошмары не дают выспаться, то и вовсе душа покидает тело, ставя на замену мерзкую тварь. Закончив с рыльно-мыльными делами и одевшись в чистое, Эйден вышел в коридор, держа таз с грязной водой, где тихо потея над прикручиванием щеколды к входной двери, конечно ведь родной замок сломал, стоял Хакон. — Твоя очередь, — лишь кивком указал другу уйти с пути. Хакон отпрянул, открывая дверь, мутная вода оказалась выплеснута на и так гнилые ступеньки, стекая ручейками к и так уже мокрой земле. — Здесь останемся сегодня, — Хакон забрал протянутый ему таз. — Я понял. В гостиную зашли оба, но Эйден поспешил выйти, забрав свою тарелку с пресной кашей, дабы дать наконец-то другу тоже расслабиться. Выйдя и сев на пороге, он смотрел на бескрайнее поле. Где-то там лежит его фонарь. Взяв в рот ложку жидкой жижи, распаренной в кипятке, немного зажмурился от тупой боли пронзающей весь рот. А ведь помнится вчера, он хотел кукурузу. Теперь не скоро сможет что-то твёрдое съесть. До сих пор не пойму, кто меня и почём елозил зубами? Кое-как доев и отставив тарелку в сторону, парень встал устремляясь к полю. Осмотрелся, пытаясь понять с какой стороны они вчера вышли. Увидел примятые стебли и аккуратно двинулся в ту сторону. Долго идти, пробираясь через заросли, не пришлось, фонарь мирно лежал почти что в десяти шагах от выхода. А ведь сколько он мог предотвратить, не потеряйся он тогда. Фонарь сел, ну само собой, так что, вернувшись, Эйден снова сел на пороге в ожидании, когда друг закончит со своими делами.