Как звезд падучих яркий свет

— Я определенно сошел с ума, — пробормотал Эдгар, осторожно выглядывая из — за угла. Идея, как выиграть четверть часа, которые попросил Джузеппе, пришла к нему случайно, когда он машинально сунул руку в карман и наткнулся на кошелек с золотом. У входа в соседний дом, который оказался гостиницей, стояли несколько слуг, видимо, посланные хозяевами узнать, что за шум их разбудил, но из трусости или природной лени, так и не ушедшие дальше крыльца. Они болтали и переругивались с собратом этажом выше, который не потрудился даже спуститься. Доктор извлек из кошелька пару монет, размахнулся и бросил в темноту. Улица в этом месте была мощеной, звон разнесся далеко. Спустя полчаса он потратил все дукаты и вдоволь насладился зрелищем дерущихся бездельников, которых безуспешно пытались растащить трое солдат патруля. Гвардейцы справились бы быстрее, если бы сами не пытались выковыривать золото из щелей между булыжниками. Эдгар беззвучно давился со смеху, чувствуя себя как в комедии Гольдони. Денег ему было не жалко. Это были те самые деньги, которые он вечером выиграл у Лучано. Потратить их как — то иначе теперь казалось кощунством, не потому, что его новый приятель так глупо и трагически погиб, а потому, что вопреки логике и здравому смыслу он поверил Джузеппе, поверил в почти немыслимую для доктора вещь: в возможность врачевания после смерти, и теперь покупал за монеты время коллеге. Доктор Хейвенс смог выразить это словами лишь спустя много лет, одним прохладным летним вечером у камина - в двадцать три действуют по наитию, а не копаются в причинах, так что он просто развлекался, смотря, как скопище дураков мутузит друг друга из — за его золота, и чувствовал, что поступает правильно. Часы на Торро дель Оролоджо пробили три. Эдгар завернул за угол и остановился. Вначале он решил, что в проулке стало темно, потому что фонарь погас, но сделав несколько шагов и споткнувшись о ступеньку, понял, что ошибся местом. Слегка сбитый с толку, он вернулся к гостинице. Ни слуг, ни солдат уже не было, не светилось ни одно окно. Он прошел дальше, до следующего переулка, но там, к его удивлению оказался тупик. Еще дальше — мост через канал. Пришлось снова возвращаться. Но теперь и гостиница показалась ему другой. Эдгар ясно помнил вывеску в виде морской девы. Теперь на ее месте красовалась звезда. — Какого дьявола, — пробормотал доктор, пытаясь разглядеть куда его заведет улица, если пойти от гостиницы в другую сторону. Спустя еще несколько таких же темных переулков, тупиков и канала, вода в котором оказалась какого — то странного бордового цвета Эдгар понял, что окончательно заблудился, хотя у него не укладывалось в голове, как это возможно в месте, откуда все время видно верхушку колокольни Сан Марко. Куда бы он не шел, ее темный силуэт оказывался то впереди, то сзади, но при этом ни приближался, ни удалялся. Несколько раз он принимался негромко звать Джузеппе, надеясь, что если тот откликнется, он сможет хотя бы определить направление. Ему казалось, что он ищет уже много часов, но светлее не становилось, хотя уже давно должно было наступить утро. В какой — то момент доктор почти отчаялся. Он устал, его все чаще стали посещать мысли о мягкой постели. В конце концов, он сможет продолжить поиски Джузеппе днем. Найти в Венеции уличного музыканта с таким необычным голосом и внешностью не составит труда. А потом он уговорит его выложить все про свои странные ритуалы. И кто знает, какие удивительные научные открытия его ждут. Размышляя таким образом, Эдгар пошел по очередной безликой улочке и обнаружил себя… на площади Сан Марко, словно вдруг выскочил из леса на поле. В то же мгновение часы на башне прямо у него над головой отбили четверть. Доктор вздрогнул, внезапно со всей четкостью осознав, что если он не найдет Джузеппе сегодня ночью, то не найдет его никогда, и от этой мысли ему почему — то стало невыносимо тошно. Он развернулся и побрел обратно в лабиринт темных закоулков, где за каждым углом его могла ждать участь Лучано. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как в голове у него помутилось, засверкало, в ушах зазвенел целый хор расстроенных гитар. Эдгар схватился за стену, чтобы не упасть, но все закончилось также быстро как и началось. Он протер глаза и понял, что мир вокруг стал не просто четче, он стал правильнее, будто кто — то убрал от него, наконец, кривую мутную линзу. Доктор поднял голову и увидел прямо над собой вывеску гостиницы «Морская дева», которая скрипела, покачиваясь от ветра. Позолоченные волосы русалки тускло поблескивали в свете фонаря. Тихо выругавшись, Эдгар почти бегом бросился за угол в ближайший проулок, будучи твердо уверенным, что теперь не ошибся с поворотом. И все равно, увидев на мостовой распростертое тело Лучано, испытал нечто вроде облегчения. Джузеппе все также стоял рядом на коленях, склонив голову, длинные волосы полностью скрывали его лицо, гитара лежала на земле. На появление доктора он не обращал внимания до тех пор, пока тот не подошел вплотную. — Ну и упрямый же ты, нобили, — произнес он едва слышно, — зачем только вернулся? — Хотел убедиться, что не зря потратил состояние, — уперев руки в бока, ответил Эдгар, — надеюсь, ты успел сделать то, что хотел? Джузеппе кивнул, но не двинулся с места. — И я бы не прочь услышать некоторые ответы, знаешь ли, — добавил доктор, — например, как так получилось, что я полночи бродил по городу, а оказалось, что прошло всего несколько минут и… На этот раз юноша поднял голову и взглянул на него снизу вверх. Эдгар, так и застыл с открытым ртом. Кажется, этой ночью кто — то вздумал жестоко испытать его здравый смысл на прочность: губы, подбородок и грудь Джузеппе были алыми от крови, глаза казались черными дырами на пергаментно — бледном лице — неживые, остекленевшие. — Что ты такое? — выдохнул доктор, делая шаг назад, — что ты с ним сотворил? — он кивнул на труп Лучано, — отвечай! — его правая рука невольно потянулась к рукояти шпаги. По телу странного существа прошла дрожь. Оно приподнялось с колен, вернее сделало попытку подняться и выставило вперед руку, словно стремясь защититься от удара. Время замедлилось и потекло как патока, доктор наполовину вынул оружие из ножен — каждый следующий дюйм тянул жилы из него самого, но инфернальный страх не давал остановиться. То, что он видел перед собой напоминало части картины к которым поочередно подносили лупу: отражение звездного неба в бездонных глазах, раскрытые в крике губы, взметнувшаяся и будто застывшая в воздухе прядь русых волос. И голос. Звенящий в ушах, чистый, глубокий, молящий не делать того, что потом нельзя будет исправить. Выпавшая из руки Эдгара шпага с отвратительным скрежетом покатилась по мостовой. Прошло мгновение. Другое. Магия разрушилась и превратилась в пепел. Джузеппе вдруг коротко рвано вздохнул и ничком рухнул прямо к ногам остолбеневшего доктора. Эдгар сидел на земле, обхватив голову руками и чувствовал, что, кажется, проклят. Что бы он не сделал дальше, ему одна дорога — в ад. Не в тот, где черти варят грешников в котлах, в этот ад он не верил, а в свой собственный, персональный. Окажется Джузеппе тем, чем показался, и ему придется его убить. Взять клинок и воткнуть в тело. Осознанно прекратить чье-то существование. Пусть и не человеческое. Не убьет — позволит разгуливать на свободе чудовищу. До нынешней ночи в чудовищ он тоже не верил, хотя в детстве любил слушать страшные предания, которые тайком рассказывала его няня — валлийка. Чуть ли не каждое было про то, как прекрасные с виду создания песнями завлекали неосторожных путников в темную чащу, и больше их на земле не видели. Кого — то утаскивали в преисподнюю, кого — то заставляли плясать до смерти, из кого — то высасывали всю кровь, а потом использовали их кожу как одежду. Но разве могло это быть правдой? Нянька была стара и не могла угнаться за сорванцом, поэтому пугала, чтобы тот не вздумал от нее убегать. А он смеялся над старой каргой и ее глупыми сказками. Сегодня он сам стал тем самым путником в темной каменной чаще. Увиденное этой ночью не просто заставило его усомниться в собственном рассудке. Он лишился опоры. Мир, в котором он прожил двадцать три года теперь казался насквозь фальшивым, его законы - неправильными. Но не это было самым страшным. Что если перед ним все - таки человек? А он бездействует как доктор, хотя даже не слышит его дыхания. За все то время, пока он мучился вопросом «Что делать» Джузеппе так ни разу и не пошевелился. Собравшись с духом, Эдгар протянул руку, коснулся шеи странного создания и с облегчением обнаружил пульс. По крайней мере сердце у него было человеческим и все еще билось, правда очень быстро и слабо. Будь у кого - то из его пациентов такой пульс, доктор, пожалуй, всполошился бы, но… Выругавшись последними словами из арсенала ненавистного дяди, Эдгар осторожно перевернул Джузеппе на спину. Скажи ему кто - то еще вчера, что циничный студент - медик, ловко вскрывающий гнойные нарывы и увлеченно копающийся в гнилых внутренностях, будет опасаться просто убрать волосы с лица какого - то мальчишки, он бы поднял того человека на смех. Только теперь ему было не до смеха. Эдгар знал, что делать, если случайно порежешься грязным скальпелем, а вот как поступать в случае укуса демонического существа не имел ни малейшего понятия. Поэтому он еще немного промедлил прежде чем наконец решиться. Ничего не произошло. Лицо Джузеппе было все тем же лицом ангела с картины над алтарем, только теперь смертельно бледным, даже голубоватым в свете наступающего утра и наполовину залитым кровью. На лбу блестели капельки пота. Несколько мгновений доктор всматривался в него, пытаясь обнаружить в чертах следы скрытого порока, что - нибудь, что указывало бы на нечеловеческую природу юноши. Возможно, тьма таилась в глазах, у Эдгара до сих пор по спине бежали мурашки при воспоминании о его взгляде. Но сейчас глаза были закрыты. Доктор с опаской приподнял одно веко. Радужки почти не было видно за неподвижным, расширившимся зрачком, но она вовсе не была черной, просто коричневой. Оставалось последнее, самое явное доказательство, которое Эдгар до этого старался не замечать, потому что знал, что ему придется сделать, окажись Джузеппе действительно кровопийцей… Воображение уже нарисовало ему вполне стройную картину: это создание не было обыкновенным убийцей, оно охотилось не за ценностями, а за кровью и спешило, пока та была еще свежей, поэтому и постаралось быстрее отослать свидетеля подальше, наплетя небылиц, в которые тот так наивно поверил. Вероятно, своим быстрым возвращением он лишил его половины трапезы, необходимой для поддержания жизни. Это, по крайней мере, объясняло нынешнее состояние. Доктор сжал зубы и поднес фонарь ближе к лицу существа. Раннее утро огласилось ругательствами, которым позавидовал бы сапожник из Корнуолла. Эдгар несколько раз треснул себя по лбу кулаком. Развернулся, провел фонарем над телом Лучано. Бросил фонарь. Поднял. Снова выругался. Схватил Джузеппе за запястье и принялся отсчитывать пульс, но его собственные пальцы так дрожали, что он несколько раз сбивался. Пульс тоже заметно сбивался, запястье было ледяным на ощупь. Ругань на двух языках больше не помогала, доктор понял, что если продолжит заниматься самобичеванием, то на его совести окажется еще одна человеческая жизнь, а задаваться вопросом «как профессиональный медик напридумывав себе чуши, не определил сильнейшее носовое кровотечение» он будет позже, когда опасность минует. Несколько мгновений он раздумывал что лучше предпринять. Поначалу идея позвать слугу, чтобы вдвоем отнести Джузеппе с себе домой, благо его квартира находилась за углом, казалась самой рациональной, но Эдгар отмел ее из - за безотчетного страха снова заплутать в трех улицах, теперь уже с фатальными для пациента последствиями. Раздавшиеся со стороны гостиницы голоса заставили его поторопиться с решением. Нет, позвать болвана Алессандро, которого еще придется будить, он уже не успеет. Оставалось уповать на крепость собственного позвоночника - ноша обещала быть тяжелой. Эдгар встал на одно колено, наклонился, ухватил Джузеппе за правую руку, потянул и взвалил его себе на плечи. При этом у доктора в шее что - то хрустнуло. - Будешь мне обязан, - процедил он сквозь зубы, морщась от боли. С трудом выпрямившись, Эдгар сделал пару шагов к другому выходу из проулка и вдруг вспомнил о гитаре, которая все еще лежала на земле рядом с трупом. Оставить инструмент было также немыслимо, как бросить на произвол судьбы его хозяина. Он сжал зубы, снова наклонился и подхватил гитару за гриф, совершенно позабыв о своем золотом камзоле. Ему повезло: улица, на которой он жил, была все еще пустынна, но вскоре позади начали раздаваться крики - видимо, слуги из гостиницы, решив выплеснуть ночные горшки своих хозяев, обнаружили тело Лучано. Последние несколько футов доктор преодолел чуть ли не бегОм, хотя бегом это назвать было трудно. Чтобы отпереть замок, ему пришлось перерыть все карманы в поисках ключа, стараясь при этом сохранить равновесие. В какой-то момент он испугался, что проклятый ключ остался в брошенном камзоле, и испытал невероятное облегчение, нащупав его через подкладку аби. Но достать его мешали длинные волосы Джузеппе. Доктор мстительно подумал, что если мерзавец выживет, он заставит его обрезать лохмы. Следующим испытанием оказалась лестница: ко второму этажу Эдгар понял: еще чуть - чуть и он лишится своих коленных чашечек. А если продолжит таскать пациентов на собственном горбу, то через много лет его тело примут в анатомическом театре за тело водоноса. Еще через пару ступенек он проклял тот день, когда вздумал поселиться так высоко. Впрочем, для ругани у него уже не хватало воздуха. В собственную гостиную доктор ввалился почти без сил. Остатков энергии хватило только на то, чтобы опустить Джузеппе на диван, не ударив головой о подлокотник, и этому скорее способствовала мягкость подушек, чем сноровка доктора. Следующие несколько минут Эдгар провел, пытаясь отдышаться и унять дрожь в коленях. - Алессандро! - рявкнул он, перестав, наконец, хватать ртом воздух, - живо сюда, бездельник! И сумку мою неси! Ответа не последовало. Доктор не слишком удивился: при всех своих достоинствах, его слуга больше всего на свете любил поспать. Завтрака часто было не дождаться, и Эдгару с его привычкой вставать на рассвете приходилось самому спускаться на кухню и искать чем бы перекусить. Как он успел заметить, проходя через первый этаж, огонь и сейчас не был разведен, а значит Алессандро все еще пребывал в объятиях Морфея. Другого доктор давно бы выгнал, но ему нравился спокойный немолодой венецианец, умевший держать язык за зубами и к тому же грамотный, что избавляло его хозяина от необходимости отвечать на глупые письма - Алессандро справлялся с этим ни в пример лучше. Благодаря ему даже преподобный Мортенс, читая ответы «воспитанника», уверовал, что из непутевого мальчишки и правда выйдет толк. - Алессандро!!! - снова заорал Эдгар, - Еще нужны вода и губка! Шевелись! - и с удовлетворением услышал движение за дверью в бывшую кладовую, где слуга устроил себе постель. Он повернулся к Джузеппе. В состоянии юноши ничего не изменилось - он был все также глух к окружающему миру, но тихо и ровно дышал, а его пульс, когда доктору, наконец, удалось его как следует посчитать, внезапно оказался вполне нормальным для мирно спящего человека. Только как Эдгар не старался, он не мог его разбудить, (не помогла даже нюхательная соль его собственного изготовления, которая по выражению старой герцогини могла и мертвого на ноги поставить). Поэтому дожидаясь, пока слуга принесет все необходимое, он накрыл Джузеппе теплым покрывалом, которым сам спасался от сырости в промозглые вечера, и подбросил угля в почти погасший камин. Оставалось надеяться, что в скором времени пациент очнется сам, потому что без возможности его расспросить доктор не мог ни поставить диагноз, ни начать лечение и лишь по пульсу определил, что опасности для жизни пока нет. - Сеньор теперь всегда будет дома принимать? - послышался позади надтреснутый ворчливый голос Алессандро, и его шаркающие шаги приблизились к дивану. Эдгар повернулся, чтобы забрать у него воду… Прямо на его глазах керамический тазик вдруг выпал из рук слуги, полетел вниз, с треском ударился об пол и разлетелся на сотню осколков, следом, зависнув на мгновение в воздухе, отправилась вода, сверху плюхнулась губка. - Ты что же делаешь, старый дурень..., - начал было доктор и осекся, заметив лицо Алессандро - тот смотрел неподвижным взглядом ему за спину, при этом пытаясь что - то сказать, но лишь беззвучно шевелил губами. - Алессандро? - осторожно позвал Эдгар, опасаясь, что беднягу хватил удар. - Боже мой, - выговорил, наконец, слуга, - н - не может быть. Жаворонок вернулся… И он поспешно зажал рот обеими руками. - Я так понимаю, что наш пациент тебе знаком, - задумчиво произнес Эдгар, кивнув на Джузеппе, - что ж, это облегчает мне задачу.