Как звезд падучих яркий свет

Венеция. 1773 год Возвращаться в Англию Эдгар не спешил, зарабатывая на жизнь, вернее на кутежи, театры и куртизанок карточной игрой. Невероятное везение создало ему особую репутацию в частных игорных домах: садиться с ним за один стол решались либо очень богатые, либо очень глупые игроки, либо те, в ком эти качества счастливо сочетались. Такие частенько оставались не только без средств, но и без платья, ставя на кон даже свои расшитые золотом камзолы. На самом деле в деньгах сеньор Инглезе, которого узнавали даже в маске, особенно не нуждался. Он принадлежал к довольно состоятельной дворянской семье, рано потерял обоих родителей, зато приобрел наследство и опекуна — священника. Обладающий деловой хваткой преподобный Мортенс удачно вложил средства в строительство плавильного завода в Уэльсе и удвоил доверенное ему состояние. По условию завещания Эдгар получал всё при достижении им двадцати пяти лет, а до этого довольствовался содержанием, впрочем, весьма достойным, особенно, если добавить к нему карточные выигрыши. Поскольку опекун настаивал на военной службе, юноша из чувства противоречия выбрал изучение медицины в Падуе, не зная ни слова по — итальянски. Последовал скандал. Преподобный Мортенс пошел на попятную, предложив воспитаннику поступить в Медицинскую школу Эдинбурга или Глазго, но тот был тверд в своем намерении уехать за границу. Горячее желание Эдгара сбежать как можно дальше от родного дома объяснялось еще и тем, что в поместье на положении бедного родственника поселился младший брат его отца со своей сварливой женой и детьми. Дядя племянника ненавидел, считая себя обделенным по его вине. Неудивительно, что почувствовав вкус свободы, горе — студент за месяц промотал годовое содержание и едва не вылетел из университета. Однако, со временем учеба его захватила, и он завершил практический курс одним из лучших, получив блестящие рекомендации. Но после шести лет тяжелой работы перспектива всерьез заняться наукой, писать трактаты и похоронить себя в какой-нибудь больнице для бедных амбициозного доктора не прельщала, ему хотелось большего, поэтому он решил для начала поискать полезные связи в Венеции, этом Публичном доме Европы, где разнообразные удовольствия вели к таким же разнообразным заболеваниям, открывая эскулапам безграничные возможности. Короли болели наравне с нищими, нужно было только отличить кто есть кто под маской. Эдгар написал опекуну пространное письмо, где объяснял, почему задержится и просил выделить дополнительные средства в счет тех, которые он и так получит через пару лет. Отчаявшись увидеть подопечного великим полководцем, преподобный Мортенс поскрипел зубами, но деньги прислал. На них недавний студент тут же снял квартиру с отдельным входом в мезонине только что отделанного дома недалеко от Сан Марко, нанял слугу, приоделся и отправился на поиски нужных людей. Главным образом в игорные дома и салоны. Надо сказать, небезуспешно — уже через неделю его позвали извести мозоль у одной французской герцогини. Радость оказалась недолгой: спустя два месяца он все также лечил уродливых старух, которых больше интересовал привлекательный юноша, чем его искусство медика, поэтому мозоли находились у них в самых неожиданных местах. Венецианцы относились к нему настороженно, опасаясь закона, а состоятельные иностранцы в большинстве своем имели собственных лекарей. В тот вечер Эдгару впервые по — настоящему улыбнулась удача. Он буквально раздел до нитки в карты какого — то вертопраха, который, ничуть не расстроившись, пригласил соперника отпраздновать победу у знакомой куртизанки, в чье закрытое заведение можно было попасть только по рекомендации постоянного клиента. Вертопрах оказался сыном человека, недавно купившего место в Большом совете за сто тысяч дукатов и к тому же страдавшего подагрой. Несмотря на то, что все посетители были в масках, новый приятель Эдгара — Лучано шепотом назвал каждого и объяснил кто чем может быть полезен. От некоторых имен у молодого доктора перехватило дыхание. Той ночью фортуна улыбнулась ему еще раз: один из знатных клиентов, переоценив силы, едва не отдал богу душу прямо в алькове в объятиях девушек, и он сумел не только спасти жизнь бедняги, но и репутацию заведения, за что сразу приобрел право свободного входа и обзавелся парой пациентов из числа самых влиятельных людей Венеции. Как он гораздо позже узнал — благодаря своему безупречному выговору, мешавшему опознать в нем иностранца. Выбрался Эдгар из борделя за полночь, одетый в золотой камзол Лучано и с карманами полными золотыми дукатами. На его пальце красовался золотой перстень с рубином — благодарность спасенного. Он чувствовал себя царем Мидасом. Жизнь была прекрасна. Он сделал шаг с крыльца. Вдруг, как по щелчку пальцев город удивительным образом преобразился в его глазах: грязные дома показались палаццо, хранящими удивительные тайны, запах нечистот и гниющих водорослей начал напоминать тонкий аромат французского сыра, далекий шум волн в лагуне, сплетаясь с чьим — то смехом превратился в прекрасную музыку. Его переполнило счастье и ощущение чего — то большого, как предчувствие любви, которой он, дожив до двадцати трех лет ни разу не испытал. Интрижки с актрисами, конечно, не в счет. Эдгар не умел плавать. Выбирая себе жилье, он отказался от более роскошного за ту же цену только потому, что до дома пришлось бы добираться на лодке. Но сейчас, завороженный лунными бликами, играющими на воде, он шел по самому краю набережной, рискуя каждую секунду оступиться и свалиться в канал. Отсвет тусклого фонаря на обшлагах рукавов вызвал у него радостный смех, один вид церкви Сан — Сальвадор довел до слез восторга. Он не мог понять, почему раньше не замечал, как невероятно прекрасен мир… Тишину прорезал истошный крик. Молодой человек вздрогнул и словно проснулся, вдруг обнаружив себя на темной пустынной улице в двух шагах от Сан Марко. Он совершенно не помнил, как здесь оказался. Со стороны площади раздался еще один крик, на этот раз придушенный и хриплый. Со второй попытки выхватив шпагу из ножен, Эдгар бросился в проулок, но стоило ему свернуть за угол, как он едва не споткнулся о тело человека, корчившегося в темной маслянистой луже. Вокруг не было ни души, на земле шипел и потрескивал фонарь. Пару мгновений доктор растеряно смотрел себе под ноги, потом быстро, но без суеты снял аби, золотой камзол и перевязь, бросил их прямо на мостовую, закатал у рубашки рукава и поднял фонарь, который ярко вспыхнул, осветив лицо несчастного. Эдгар, протянувший было руку, чтобы перевернуть его на спину, отпрянул — в луже нечистот перед ним лежал Лучано. Его грудь представляла собой месиво: дорогое кружево и парча — часть его щегольского наряда, теперь торчали алыми лохмотьями вокруг кинжальной раны, из которой пузырясь сочилась кровь. Свист и хрипы говорили о том, что задето легкое. С первого взгляда стало ясно — шансов практически нет, но Эдгар, заслуживший еще в университете репутацию удачливого упрямца, после того, как вытащил с того света пациента, от которого отказался даже его наставник, решил снова испытать судьбу. Тем более, что терять было нечего. Он опустился на колени и крепко зажал рану Лучано плотной тканью собственного камзола, лихорадочно соображая, где найти еще пару рук, которые удержат ее на месте, пока он будет готовить повязку. О дальнейшем он старался пока не думать. — Это бесполезно. Раздавшийся за спиной тихий голос заставил доктора подпрыгнуть от неожиданности и схватиться одной рукой за шпагу. Он посмотрел через плечо, надеясь разглядеть говорившего, но увидел только темный силуэт, подсвеченный луной. Эдгар не был суеверен и всегда считал, что демоны — это порождения больного разума, но то, что стояло сзади вряд ли могло быть человеком: на месте головы у него находилось бесформенное нечто с отростками, похожими на кончики лягушачьих лапок под которыми змеились тонкие щупальца. Призвав на помощь здравый смысл, который неубедительно твердил, что это либо странная шляпа, либо неописанное медициной уродство, Эдгар на мгновение зажмурился и усилием воли заставил себя снова сосредоточиться на пациенте. — Лучше бы помог, чем давать глупые советы, — процедил он сквозь зубы, — иди сюда и подержи. Шаги, приблизившись, остановились прямо за ним. Доктор сдвинул фонарь в сторону коленом, чтобы не загораживать свет, и заставил себя снова обернуться. Позади стоял юноша, почти мальчишка. Эдгар тогда решил, что ему не больше семнадцати. Высокий и худой, с длинными русыми волосами, которые трепал ветер, и черными, как уголь глазами. С виду простолюдин. За спиной у него висела гитара, колки на грифе и правда напоминали растопыренные лапки лягушек. Его лицо. Эдгар был уверен, что видел его раньше, но не мог вспомнить где. Внезапно его осенило: в капелле святого Августина в Сан Сальвадор над алтарем висела картина. Благовещение. У юноши было лицо архангела Гавриила. Картина казалась старой, вероятно, художник использовал в качестве модели его предка. По крайней мере, это было бы разумным объяснением. — Ты кто? — вырвалось у Эдгара почти против воли. — Джузеппе, — ответил молодой человек, как будто это что — то значило, и добавил: — Оставьте, вы уже ничего не сделаете, только сами попадете в неприятности. Доктор почувствовал, что закипает. — Ты помогать будешь? — спросил он, надавливая на рану обеими руками, — или продолжишь стоять как столб? Юноша вздохнул. — Буду, только не так как вы. Идите — ка лучше домой сеньор. Эдгар открыл было рот, чтобы резко ответить, но в этот момент тело Лучано содрогнулось под его руками и затихло. — Я же сказал, все бесполезно, — грустно произнес Джузеппе, — его душа уже отлетела, теперь вы, может быть, пустите меня? Упрямство заставило доктора несколько раз проверить пульс и дыхание, но увы, несчастный щеголь был мертв и никакой медик в мире, даже самый искусный не мог бы это поправить. — Лучше уходите, — повторил Джузеппе, — скоро здесь будет патруль и толпа любопытных. Этот человек — родственник Догарессы. Как думаете, кого они первым обвинят в его убийстве? — Я здесь случайно! — воскликнул Эдгар, уже не сдерживаясь, — этот человек — мой друг и я… — И у вас его одежда, если не ошибаюсь, — перебил юноша, — и руки в крови. И вы носите оружие. Делом заинтересуется тайная полиция. Возможно, через неделю вас отпустят, но, скорее всего, упекут в Пьомби до конца дней. Хотите рискнуть? — Но нельзя же вот так его бросить, — произнес Эдгар, почти сдаваясь под градом аргументов. — Его телу все равно, а его душу я вылечу, — заявил Джузеппе. — Это каким же образом? — фыркнул доктор, начиная подозревать, что столкнулся с сумасшедшим. Тем не менее, он как мог вытер руки, поднялся, отряхнул и надел аби. Залитый кровью золотой камзол оставил на теле его бывшего хозяина. Юноша снял с плеча гитару. — По твоему, это то, что ему нужно? Чтобы его отпел уличный музыкант? — с сарказмом осведомился Эдгар. — Если не уходите, то хотя бы помолчите. Пожалуйста. Времени мало. Я и так опоздал, — сказал Джузеппе, поднимая на него глаза. Он откинул назад свои длинные волосы, поудобнее перехватил инструмент, провел пальцами по струнам и запел. Очередное саркастическое замечание застряло у доктора в горле. Он мнил себя знатоком музыки, поскольку умел отличить мажор от минора, не пропускал ни одной премьеры в оперных театрах и водил дружбу с артистами, но никогда не слышал ничего подобного. Юноша с лицом ангела и пел как ангел. Его сильный чистый голос то поднимался на невероятную высоту, то падал вниз в рокочущую бездну, казался то флейтой, то виолончелью, то замирал, то возрождался. Слова песни, минуя разум, вливались сразу в душу, Эдгар чувствовал, как они вибрируют у него в груди, и лишь смутно понимал, что это латынь. Его ребра дрожали, будто струны под рукой гитариста. Все тело казалось сосудом, наполненным музыкой: в голове нежно пела флейта, пальцы легко щекотали невидимые клавиши призрачного клавесина. Его вдруг снова охватило чувство радости от невыразимой красоты бытия, где все имело причину, где даже только что угасшая жизнь не была потеряна напрасно… Резкий звук, хлестнув по ушам, жестоко выдернул его обратно в темный и грязный мир. В нос ударил запах гниения, смешанный с металлическим запахом крови. Он распахнул глаза, который сам не понял когда закрыл и несколько раз моргнул, пытаясь сделать внезапно расплывшуюся картинку четче. В окнах ближайших домов горел свет. Хлопали ставни. Отовсюду доносились возмущенные вопли, требующие немедленно призвать нарушителей спокойствия к порядку. Вопли будили других соседей. которые тоже в свою очередь начинали возмущаться и требовать наказать дебоширов. Эдгар понял, что теперь действительно пора бежать, и повернулся, ища глазами Джузеппе. Его нельзя было здесь оставлять, особенно теперь. Доктор даже немного сожалел, что не может, не нанеся вреда, взглянуть на строение его гортани, но надеялся, что упрямый мальчишка хотя бы позволит себя осмотреть. Или на худой конец расспросить. Его удивительный голос мог быть результатом какой — то аномалии, исследование которой прославило бы открывшего ее врача. Если исключить одно подозрение. Джузеппе стоял на коленях рядом с трупом, беспорядочно дергая струны гитары. Петь он давно перестал и поднял голову только когда Эдгар потряс его за плечо. — Я еще не закончил, — ответил он на предложение немедленно уходить. — Его в церкви отпоют! — воскликнул доктор и сделал попытку поднять юношу с земли силой, — вставай, иначе нам обоим несдобровать. Это было ошибкой: Джузеппе вскочил на ноги и вдруг оказалось, что он на пол головы выше Эдгара и шире того в плечах. Только теперь доктор понял, насколько обманчива была ангельская внешность: перед ним стоял не мальчик, а мужчина и, вероятно, старше, чем показалось вначале. Но напугало его не это — видит бог, он много раз бесстрашно кидался в драку с более сильным противником — а взгляд — нездешний, бездонный. Из глаз Джузеппе на него смотрела черная засасывающая бездна без единого проблеска света. Эдгар отпрянул, внезапно вспомнив, что ему померещилось, когда он обернулся в первый раз. Его ладони вспотели, по спине пробежал холодок. Сейчас он был готов поверить даже в то, что столкнулся с дьяволом. — Нобили! — пронзительным шепотом закричал Джузеппе, — уходи, убирайся! Ты навредил достаточно! Уходи! — и он резко толкнул доктора в грудь так, что тот чудом устоял на ногах. В других обстоятельствах Эдгар не задумываясь ответил бы ударом на удар, он был почти готов сделать это и сейчас, но что — то его удержало. Вдалеке послышались голоса — со стороны Гранд канала приближался патруль, без сомнения, привлеченный шумом. — Пожалуйста, уходи, — добавил вдруг Джузеппе с мольбой, опуская руки, — пожалуйста, еще немного и у меня не хватит сил. Доктор колебался. Он уже не знал, что и думать. Не знал, кто этот человек и что ему нужно на самом деле. Что если это и есть убийца, которого он спугнул раньше, чем тот успел забрать с тела какую-то нужную ему вещь? И весь этот чуднОй ритуал, настойчивые попытки прогнать свидетеля — только чтобы найти ее? Неудивительно, что Лучано не почуял опасности, Джузеппе казался таким безобидным. Да и в голосе его не было ничего сверхъестественного. Возможно, это кастрат, не сумевший сделать карьеру в театре. Сдать его солдатам будет самым правильным решением, а для этого нужно всего лишь дождаться патруля. Сам — то он сумеет оправдаться. Теперь, когда появился обязанный ему жизнью покровитель, которому еще очень нужен хороший доктор. — Вот что… — начал Эдгар и осекся. Странный юноша теперь смотрел на него с грустной улыбкой, словно понимал, какими подозрениями он терзается. — Я не убегу. Мне нужно только время, чтобы его вылечить. Хотя бы немного. Когда они придут, я не буду сопротивляться. Доктор нахмурился. — Тебе все равно, если тебя арестуют? Джузеппе пожал плечами. — Тебя могут повесить. — Пусть так. — Этот человек уже мертв. — Я знаю. Он снова опустился на колени рядом с Лучано и взял в руки гитару. — Но это же глупо! — не выдержал Эдгар, — зачем ты это делаешь? Какой в этом смысл? В ответ раздался струнный перебор. — Сумасшедший, — пробормотал доктор, — и, кажется, я тоже… А, к черту! Сколько тебе нужно времени?