Пламя костра мерно плясало, отбрасывая свои блики на ближайшие к нему предметы. Выглядывающие из ножен мечи слабо поблёскивали, подхватывая отражающиеся в металле языки огня. Ночь протекала спокойно. Её цепкие лапы, давно окутавшие всю местность лёгкими сумерками, медленно, но верно, подбирались и к небольшому костру, намеревающемуся гореть всю ночь.
Кто-то подбросил немного хвороста. Сухие ветви, собранные с ближайших деревьев, что уходили к горным склонам, пропали в ярком пламени костра, испустившим негромкое шипение. На секунду взметнувшиеся к небу языки отразились в тёмных глазах молодого мужчины, сидящего совсем рядом с костром. Тот осветил его уставшее, местами покрывшееся грязью, лицо. Густые брови, сведённые у самой переносицы, говорили о серьёзном характере и невесёлом нраве, проявляющимся даже в такие моменты: отдыха и расслабления.
Он не готов был отдаваться ночи, погружаясь в её объятия, и, тем более, не был настроен веселиться, подобно своим товарищам.
Тёмные глаза, всего секунду назад сосредоточенные на ярком пламени, воззрились на фигуры, виднеющиеся сквозь него. Поднявшиеся вверх искры осветили их, демонстрируя нескольких воинов, облачённых в тяжёлые доспехи из крепкого металла. Их тёмный оттенок казался почти чёрным в ночи. Положение спасал лишь свет, отражающийся от начищенных наручей или попросту тонких пластин, покоящихся на плечах.
Где-то поблизости послышалось тяжёлое дыхание лошадей. Те паслись неподалёку от привала, уходя чуть дальше в небольшой лес и наслаждаясь там сочной свежей травой. Казалось бы, животным уже давно стоило бы спать, однако те негромко фыркали, оповещая о своём присутствии. Освобождённые от повозок, избавленные на ночное время от своего груза, они могли потратить выданное им время как угодно. Прямо как люди…
Молодой человек, оторвав взгляд от своих товарищей, покосился в темноту ночи. Там, за ярким кругом пламени костра, начинался лес. Совсем не густой — в нём даже при желании невозможно было потеряться — так, роща да и только. Её деревья уходили к самим горам, теряясь в их массивах и сливаясь уже с их лесами. Неплохое место для привала. Тем более, поляна, на которой расположились воины, уже давно была утоптана проезжающими торговцами, да подобными отрядами. Однако смутные сомнения терзали душу молодого человека, заставляя быть начеку — позволить каждой частичке тела и души следить за местностью.
— Знатно мы обобрали этих дураков!
Со стороны собравшихся в кучку воинов послышался чей-то хрипловатый бас. Он звучал протяжно, с явно весёлыми нотами, отражающимися в негромком смехе, последовавшим за сказанной фразой.
— Да-а, — подхватил кто-то из товарищей, — Не желают платить налоги, так пускай отдают свои пожитки.
— И то верно. Коли нет денег, так плати тем, что имеется!
Молодой человек покосился на товарищей, не скрывая своего мрачного вида. Стянув с пояса глиняную бутылку, представляющую будто бы два округлых шара, скрепленных вместе, он откупорил её и прикоснулся губами к тонкому горлышку. Остатки воды, плескавшейся едва ли не на самом дне, утолили жажду всего в пару коротких глотков.
— Хорошо, что наш уважаемый градоначальник позволяет брать налоги в любом виде, — засмеялся первый воин, говоривший с ощутимым басом, — Иначе, не видать бы нам ни новеньких мечей, ни этого чудесного рисового вина.
Последние слова басистый вновь протянул так, что гласные зазвенели на языке. Речь его оборвалась, утопая в громком смехе, постепенно перерастающим в самый настоящий гогот. Мужчина почесал тёмную бороду, давно покрывшую его лицо, и расплылся в довольной улыбке, явно выдающей степень его опьянения. Фигура его слегка пошатывалась, даже когда тот пытался стоять на одном месте, а тяжёлые доспехи лишь добавляли лишнего веса, мешающего удерживать равновесие. Упомянутое мужчиной рисовое вино явно уже давно ударило ему в голову.
— Я уже не раз говорил и скажу ещё: господин Чэнь Фу лучший городской управляющий! Нигде на всём юго-западе не найти такого градоначальника, как он.
— Мы ведь как сыр в масле катаемся! И что, что это не касается таких вот дураков, обязанных платить ему налоги?
— Да я лично пойду в храм, чтобы помолиться о здравии нашего градоначальника! Долгих ему лет жизни!
Опьяневший воин вновь пошатнулся, не в силах обрести равновесие, и на последних своих словах едва не шлёпнулся всем весом на ближайший грузный камень, выпирающий из земли. Его развороты, сопроводившие тщетные попытки остаться на ногах, вызвали искренний смех всех товарищей, наблюдавших за ним.
— В чей храм-то пойдёшь? У нас их в Шаньниа, поди, много…
Мужчина воззрился на товарища, задавшего вопрос, и, даже, на секунду смог удержать равновесие. Совсем на немного, но всё же. Заданный ему вопрос озадачил воина, заставив всерьёз задуматься над прозвучавшими словами.
Подобное состояние, окутавшее мужчину на считанные секунды, длилось недолго. Тот расплылся в совершенно глупой и несуразной улыбке, которая почти сразу сопроводилась очередной порцией пьяного хохота.
— Да чёрт с ним! Хоть в храм самого Небесного Владыки!
— Кончайте уже.
Грозный голос молодого человека, наблюдавшего за всей картиной со стороны, прозвучал сухо и мрачно. Стоило ему подать голос, как все воины тут же разом замолчали. Они озадаченно переглянулись между собой, лишь затем обращая свои взгляды на него.
— Вам следует тщательнее подбирать слова и думать о том, что вы говорите. Особенно в сторону градоначальника.
Стоило молодому человеку разомкнуть губы и заговорить, как на левой стороне его лица, у самого рта, показалась тонкая светлая полоска шрама. Тот почти не выделялся даже при ярком свете костра, однако сразу же выдавал себя, стоило ему начать говорить.
— Не серчайте, командир Хэ, — взмолился один из воинов, надеясь вернуть прежнюю атмосферу веселья и беззаботности, ибо она была прервана и на корню обрезана холодным тоном командира отряда. Он попытался найти поддержку у товарищей, переглянувшись с теми, однако никто из воинов более не попытался ничего возразить. Они лишь обменялись негромким шёпотом, звучащим ужасно тихо, и вернулись на свои места, продолжив пить.
— Да, Вэньян, присоединился бы лучше к нам.
Капитан отряда скорчил недовольное лицо, метая глазами молнии на своих воинов. Рука его опасно опустилась к рукояти сабли, потирая пальцами уголки. Всё время он в некоем волнении патрулировал поляну, внимательно наблюдая за каждым деревом, вслушиваясь в каждый шорох, словно ожидал чего-то.
Пасущиеся неподалёку лошади фыркнули несколько раз, издав еле слышное ржание. Командир напрягся. Он и так весь был как на иголках: каждая клеточка его тела сосредотачивалась лишь на окружающей их территории. В эту ночь Хэ Вэньян напоминал собой зайца, готовящегося к атаке хищника. Он был ушами и глазами изрядно выпивших товарищей, ведь в таком виде они уязвимее простого крестьянина, никогда не державшего в руках меч.
Вот только, капитан надеялся, что хищником был именно
он, а скрывающиеся где-то во тьме ночи враги — зайцами. Мелкой пушистой животинкой, которую он мог одной рукой схватить за длинные растопыренные уши и с лёгкостью поднять над землёй.
— У меня плохое предчувствие, — пробасил командир, ощущая, как его голос слегка охрип. Практически никто из отряда не обратил на него внимания. Шум и гогот не стих ни на секунду.
Пожалуй, предчувствие его не обмануло. Вслед за очередным пьяным криком послышалось низкое ржание лошадей. В темноте ночи что-то зашевелилось, издавая негромкие звуки, и резкий свист пронзил воздух. Тонкая стрела пролетела по темнеющему небу, приземлившись едва ли не у ног командира. Её металлический наконечник воткнулся в твёрдую землю, тихим стуком давая понять:
всё уже началось.
Хэ Вэньян смерил застрявшую в земле стрелу холодным взглядом и медленно поднял его, вглядываясь в непроглядную тьму. Он точно знал, кто скрывается в ней, точно знал, что ему нужно и когда он нападёт. Шрам на губе слегка закололо. Командир приподнял губы в зверском оскале, заставляя две половинки шрама расходится вместе с губами, и, почти рыча, произнёс её имя.
—
Хуалинг…
Скрывшись за зеленью листвы, спрятавшись от посторонних глаз, она ждала подходящего времени для удара. Деревянный лук удобно лежал в руке, поджидая своего часа. Запас стрел был закреплён за спиной. Тетива натянута до предела.
Первый выстрел был знаком, сигналом.
Мужики даже не поняли, что произошло. Вокруг всё разом загудело, заржали лошади. Откуда не возьмись появились люди. В руках почти у каждого поблёскивало оружие.
Их было больше, они были готовы к удару и собраны. Воины же были абсолютно пьяны и не понимали, что вокруг происходит. Они оторопело вытащили сабли, пытаясь отбиваться от вооруженных крестьян.
В воздухе свистнула ещё одна стрела. Она попала прямо в телегу. Закреплённые к её наконечнику бумажки тут же загорелись. В один миг: быстро и без замедления. Огонь сразу же разгорелся и перекинулся на припасы, затем на так хорошо поддающуюся огню древесину телеги. Та загорелась, осветив всё вокруг ярче дневного солнца.
Хэ Вэньян ждал. Он не двинулся с места, несмотря на весь хаос, воцарившийся на поляне. Капитан смотрел прямо на дерево, с которого пришёлся удар, и ждал одного единственного врага. Именно он был самым опасным.
С веток взметнулась тень и на поляну выскочила девушка. Тёмная коса была небрежно заплетена и перекинута на один бок, пряди выбивались из общей причёски. На чуть загоревшем от солнца лице виднелась крохотная родинка под левым глазом. Необычайно глубокие вересковые глаза смотрели прямо на Вэньяна.
— Хуалинг, — вновь медленно произнёс её имя мужчина. Он причмокнул губами, словно пробовал имя на вкус, а затем выставил своё оружие вперёд.
Девушка метнула в его сторону стрелу, отвлекая внимание. Лук отлетел в сторону, а она сама быстрым движением понеслась вперёд, доставая из одежд поблёскивающий металл. Без промедления она пошла сразу же в лобовую атаку. Хуалинг отразила удар сабли коротким мечом, походящим больше на кинжал. Клинок был ровным и чистым, словно был изготовлен совсем недавно.
— Хочешь сражаться со мной
этим? — в голосе Хэ Вэньяна слышалось презрение. — Маленькая нарушительница спокойствия.
— Нарушители спокойствия тут лишь вы, — коротко парировала девушка, пытаясь задеть размашистыми ударами открытые места врага. Её короткий клинок скользнул по боку капитана, опаляя его жаром. Он зашипел, ощущая, как по коже под тонкой бронёй расползается полоса свежей раны. — Вы грабите обычных людей, насильно собираете дань, — удары наносились один за другим, вторя словам Хуалинг, — сжигаете литературу!
— Нам это было разрешено градоначальником, — сухо бросил в ответ Вэньян, размахивая саблей, но попадая лишь в воздух или задевая темнеющий кончик косы. — И оправдываться перед отрицающими власть и закон я не собираюсь.
Его слова полоснули вместе с лезвием, размашисто ударяя в бок. Хуалинг чудом успела увернуться и оказаться за спиной капитана.
Неподалеку от них к тому самому пьянчуге приближался огромного роста мужичок. Голова его была полностью лысая, а обходился в бою он совершенно без оружия. Застигнув воина врасплох (помог ему в этом, конечно же, выпитый тем алкоголь), лысый схватил его за грудки, поднимая на несколько добрых сантиметров над землёй.
— Хочешь узнать, почему мои товарищи называют меня «лобешник»? — расхохотался тот, смотря в ошарашенные глаза пьяного воина.
Похоже, сейчас он точно готов был молиться даже самому Небесному Владыке. Откинув голову чуть назад, лысый со всей силы врезался лбом в лоб пьянчуги, роняя того на землю. Подобное столкновение выбило из него весь дух. Воин без сил грохнулся на траву, оставаясь без сознания, а лысый засмеялся ещё громче, получая от всего истинное наслаждение.
— Эй, Сяо Фей! — окликнула его Хуалинг, быстро кивая. Сяо понял приказ без слов. Он громко свистнул и несколько крестьян из нападения ринулись к лошадям.
Разрезая узду, те пугали животных, отпуская их в вольную рысь. Громкое ржание смешалось с криками воинов, которые всё ещё пытались сдержать удар и одновременно потушить горящую телегу. Хэ Вэньян громко выругался, пропустив один из ударов. Хуалинг толкнула его ногой что есть силы, валя на землю. Несколько её людей закрепили пару телег на оставшихся лошадях и оседлали их. Сяо пнул гнедую лошадь по бокам, от чего та встала на дыбы и пришла в движение. Прыгнув изо всех оставшихся сил, Хуалинг забралась на повозку, смотря, как привал бандитов остается позади.
— При следующей встрече сожгу тебя живьем, ведьма! — послышался стремительно удаляющийся крик Вэньяна.
Ещё одна захваченная повозка опередила их, пустившись вперёд. На ней сидело несколько людей, участвующих в нападении. Другие промчались мимо на лошадях: своих и украденных у воинов. Девушка удовлетворенно кивнула товарищам, вглядываясь в удаляющуюся фигуру Вэньяна. Капитан стоял на краю поляны. За его спиной всё ещё виднелась горящая повозка и суетившиеся бандиты. Он уже не кричал, но даже с расстояния Хуалинг чувствовала его горящий взгляд. Она не сомневалась, — их, казалось бы, вечная вражда явно закончится обещанием капитана.
Нахально улыбнувшись, Хуалинг устроилась на повозке поудобнее, приняв позу полулежа. Украденные мешки послужили отличной опорой.
С первой повозки к ней перепрыгнула девушка. Её коротко остриженные волосы развевались от быстрой езды, а одежды теребились на ветру, собираясь в складки. Наряд был ей явно больше по размеру, но его стягивали пояса, создающие неряшливый эффект. Светло-серые глаза с радостным блеском уставились на Хуалинг.
— Нам сегодня невероятно повезло! — воскликнула девушка, присаживаясь рядом. — Наверняка это благословение самих богов.
— Тц, опять ты про это, Юн Мин, — недовольно цокнула языком глава отряда. Мин посмотрела на её полуприкрытые ресницами глаза и подумала, что, будь они открыты, она бы обязательно их закатила. Тон у подруги был не слишком довольный. — Мы тут стараемся, прикладываем усилия, а ты сбрасываешь наши достижения каким-то божкам?!
— Нельзя так о них отзываться… — осторожно начала Юн Мин, в надежде не обидеть подругу.
Она взглянула на её профиль, старательно разглядывая его в ночном полумраке. У Шань Хуалинг были немного грубоватые черты лица, иногда делающие её похожей на юношу, кожа из-за вечного пребывания под солнцем приобрела лёгкий загар, а тёмные волосы всегда были в беспорядке. Руки её не были такими нежными, как могло показаться на первый взгляд. Тонкие пальцы загрубели, ладони часто были шершавыми.
Глядя на эту девушку, ей можно было дать лет девятнадцать. Юн Мин знала это, потому что подруга была не только намного выше неё, но и старше. Самой Мин недавно исполнилось восемнадцать.
На Хуалинг она всегда смотрела с восхищением. По-другому просто не могла.
Эта девушка, по её мнению, заслуживала немалого уважения. В свои шестнадцать с небольшим она лично собрала и возглавила отряд революционеров, которые выступали против деспотичной власти градоначальника Шаньниа — их родного города. Не было сомнений, что эта девушка полагается лишь на свои силы и веру в товарищей.
Веры в богов там не было и в помине.
— Мы уже говорили об этом, — с выраженными нотками раздражения произносит Хуалинг. Её глаза всё ещё прикрыты, так что особой злобы от неё не ощущается. — я не верю ни в каких небожителей. А истории о том, как самые обычные люди возносились до богов для меня так вообще сказки.
— Хорошо… — тихо произносит Юн Мин, надеясь, что не рассердила подругу ещё больше.
У неё должно быть отличное настроение, ведь они действительно успешно завершили ещё одно нападение на бандитов. Несколько раз в месяц они выслеживают отряд Хэ Вэньяна, чтобы затем напасть на них, когда те будут полны припасов, отобранных у простых граждан по всем деревням вокруг Шаньниа.
Иногда эти вылазки не кончались ничем хорошим, а иногда — успешно завершались. Вот тогда Хуалинг вместе с товарищами возвращалась в город и устраивала массовую раздачу припасов беднякам. Те тайно сходились на окраине Шаньниа, где было основное место жительства всех революционеров, и разбирали зерно, воду, фрукты и овощи. Крестьяне радовались и благодарили Хуалинг и её друзей, а дети-сироты, которым они особенно помогали, дарили девушкам самодельные подарки вроде соломенных кукол или даже самых простых вещей, которые находили на улице.
Сейчас закончилась очередная миссия по спасению простого народа, и захваченные телеги направлялись в город. Устроенный на привале хаос и тёмное время суток не позволил бы бандитам преследовать революционеров. К тому же, большинство их лошадей были либо украдены, либо выпущены в рощу. Мужчинам понадобиться, по крайней мере, несколько часов, чтобы либо дойти до Шаньниа пешком, либо найти лошадей (полагаясь на костёр или факелы) и также добраться до города.
А, и ещё на них оставалось тушение пожара, устроенного меткой стрелой Хуалинг. Девушка была довольна собой и не стеснялась злобно ухмыляться, лежа на украденных у отряда припасах.
— Который сейчас час?
— Час тигра.
Хуалинг негромко хмыкает, получая ответ. Времени ещё предостаточно. Можно спокойно доехать до Шаньниа и с самого утра раздать украденное.
— Давай я переплету тебе косу, — проговорила Юн Мин, с минуту оглядывая главу отряда. Хуалинг отрывисто фыркнула в ответ на это. — Но она почти вся расплелась! Ещё немного и ты точно будешь походить на мальчишку.
— Я тогда буду тебе нравиться? — хитро приоткрыла глаза Хуалинг, — Когда стану похожей на мальчишку…
Эти слова заставили Мин порозоветь, как небо перед закатом. Она закрыла лицо руками и яростно замотала головой.
Девушка рассмеялась, довольная, что сумела смутить подругу. Это было местью за очередное напоминание о небожителях. Несмотря на подобные беззлобные шутки, Хуалинг очень любила Юн Мин. Она была одной из первых, кто присоединился к ней и встал на защиту простого народа. За это девушка была ей безумно благодарна.
Она никогда не спрашивала у Мин, по какой причине та ушла из дома и вступила в отряд революционеров. Обычно, когда разговор приближался к этой теме, девушка не желала говорить. Хуалинг в свою очередь уважала её желание и прекращала разговор. И, несмотря на то, что Юн Мин не поступала также в ответ, каждый раз подходя к нелюбимой теме Хуалинг, девушка понимала её тягу к вере и ничего не говорила.
— Давай уже, — глава отряда подсела к подруге поближе, повернувшись к ней спиной, чтобы та могла коснуться её волос, — негоже мне представать перед народом с растрепанными волосами.
***
Через несколько часов телега обходными путями добралась до окраины города. Эта территория представляла собой некие развалены, оставшиеся от когда-то существовавших здесь домов. Полуразвалившиеся дома ещё могли служить пристанищем для революционеров. В некоторых даже сохранилась мебель. Те дома, что были уже насквозь покрыты дырами разных размеров, служили местами тренировок с оружием или для раздачи припасов.
Сяо Фей оставил телегу неподалеку от развалин одного из домов, сняв с лошади упряжку и позволив той насладиться свободой. Животное тут же принялось щипать траву, выискивая более сочные места. Хуалинг спрыгнула с телеги, всматриваясь как дела у её товарищей. Она проверила почти всех, узнавая, как те себя чувствуют, и нет ли у них серьёзных ранений. Те весело отвечали главе отряда и принимались разгружать телеги.
— Нужно оповестить наших в городе, — с кряхтением проговорил Сяо, разгружая большой ящик, явно заполненный какими-то бутылками. Они тихо позвякивали каждый раз, когда он делал резкое движение. — стоит раздать всё уже после восхода. Несколько часов — и местные всё разберут. Однако, чем быстрее, тем лучше.
— Времени ещё много, — Хуалинг поставила ладонь козырьком, прикрывая глаза, и посмотрела на небо в сторону востока. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, знаменуя о начале нового дня. — Я сама отправлюсь в город к Цяо Ян, сообщу ей об успешно завершенной миссии, а она уж разнесёт слух.
— Да-а, это она умеет, — хохотнул Сяо Фей, избавляясь от очередной ноши. Девушка улыбнулась ему и отправилась к одному из сохранившихся домов, чтобы подготовиться к походу в город.
Распахнув хлипкую дверь (удивлением было, что она ещё держится на петлях), Хуалинг прошла в скромно обставленную комнату. Если подумать, то она и не имела собственной комнаты, как и многие члены отряда. Все крестьяне просто спали там, где было приличное место, чтобы не подхватить простуду или клопов за ночь. Многие менялись местами своего отдыха, иногда ночуя на сене в амбаре, а другие вообще приходили лишь днём, а ночью уходили обратно в город, ночуя там. Таких членов отряда называли дневными революционерами. Чаще всего днём они были приличными гражданами, поддерживающими начальника города Чэнь Фу, но лишь до поры до времени.
Потом они уходили на окраину, проводя там всё оставшееся до вечера время. С приходом темноты они возвращались в свои дома. Возможно, от части, Цяо Ян была одной из таких дневных революционеров. Хозяйка постоялого двора не слишком любила градоначальника. Он поднимал налоги до немыслимых высот, так, что хозяйка оставалась с последними грошами.
Цяо была скорее городским информатором. Она собирала слухи и новости, донося их Хуалинг, а сама Хуалинг рассказывала ей об удачных миссиях, после чего хозяйка как бы невзначай рассказывала об этом простым людям. Слухи, как все знают, разлетаются очень быстро, так что обо всей деятельности революционеров крестьяне прекрасно были осведомлены. Именно так работал их отряд.
Закрепив на поясе небольшую походную сумку с парой медяков, и спрятав под слоями одежды кинжал, Хуалинг вышла из дома, ступив на землистую тропинку, вытоптанную многочисленными ногами всех революционеров. Девушка никогда не выходила в город не имея при себе хотя бы маломальского оружия. Без него она чувствовала себя незащищённой.
Может быть, градоначальник и не знал её в лицо, но капитан Хэ уж точно. А встреча с ним без оружия не сулила ничего хорошего.
Прежде чем увидеть город со стороны окраин, нужно было спуститься с холма, на котором располагался самый конец Шаньниа. Именно после него начинались горы, которыми город как-никак да был окружён. У подножия холма начинались жилые дома, которые, впрочем, были похожи на те же полуразвалившиеся лачуги, что стояли на самом холме. В этих местах жили крестьяне и бедные жители города.
В целом, сам город с его огромной торговой площадью и достаточно красочными домами начинался от центра. Там стоял особняк градоначальника, больше похожий на какой-то небесный дворец, и дома богатых людей. Последних можно было назвать приспешниками Чэнь Фу, потому что богатство своё они заработали за счёт лести и валяния у ног начальника города.
Дойти до центра Шаньниа не составляло и получаса. Лёгким шагом можно было идти хоть целый час, но сейчас это явно не подходило планам Хуалинг. Она бодро шагала по твёрдой земле, пока та не переросла в каменные мостовые города. Дойдя до оживлённой главной улицы, служившей центром повседневной торговли, девушка стала озираться по сторонам. Вперёд она почти не смотрела, вертя головой то вправо, то влево. Стоило оставаться начеку. Вдруг капитан со своим отрядом уже успел добраться до города. Но это беспокойство было лишним. Никого, кроме обычных покупателей и торговцев, Хуалинг не замечала.
Обернувшись ещё раз в сторону, она не заметила, как врезалась в кого-то. От столько внезапного удара девушка даже дёрнулась в сторону, не в силах устоять на месте в одном положении.
— Эй, смотри куда ид… — слова застряли в горле сухим комом, и Хуалинг замолчала, не решаясь закончить фразу.
В паре метров от неё остановился высокий юноша, тоже обернувшийся в сторону толкнувшего. Если бы Хуалинг не заметила его достаточно простые тёмные одежды, то решила бы, что перед ней никто иной, как сам принц.
Лицо юноши было таким красивым, что девушке показалось, будто бы на считанные секунды она потеряла дар речи. Бледная кожа почти сияла под лучами солнца, глубокий взгляд тёмных глаз завораживал и пленил. Волосы спадали на плечи, словно шёлк, они манили коснуться их, пропустить сквозь пальцы, подобно струям воды.
Возможно, если бы этот юноша прямо сейчас приказал ей встать на колени и извиниться, то Хуалинг исполнила бы его приказ без единой иной мысли. Она хотела что-то сказать, заставить себя выдавить хоть слово, но юноша лишь нахмурился и, отвернувшись, пошёл прочь.
Ещё несколько секунд Хуалинг простояла посреди торговой площади, словно одурманенная каким-то видением, а затем потрясла головой, прогоняя наваждение. Она развернулась, направляясь в сторону постоялого двора, где работала Цяо Ян.
***
Всё ощущалось как в тумане. Перед глазами стояла непроглядная пелена, словно они ещё не до конца продрались после глубокого сна. Хуалинг понимала, что находится где-то, но не ощущала ничего вокруг. Она видела свои руки, подносила их к глазам, но те были какими-то нечёткими, не ощущались
её руками.
Девушка протёрла глаза, надеясь, что так станет видеть чётче, но этого не произошло. Она просто стояла в какой-то тёмной неизвестности и не чувствовала ничего.
Абсолютно.
—
Шань Хуалинг, — произнёс чей-то приятный голос. Хуалинг дёрнулась от звука собственного имени. Вернее, она полагала, что дёрнулась.
Из темноты выплыл высокий силуэт. Черты его походили на женщину. Высокую и стройную, в тёмных одеяниях. Её Хуалинг тоже не различала. Она была просто размытым силуэтом. Лица не было видно, лишь линия губ, вполне различимая на всём замыленном фоне.
—
Я пришла к тебе с посланием.
— Кто ты? — со стоном в голосе спросила девушка, не понимая что она вообще видит. Слова вырвались в каком-то странном тоне, обычно ей несвойственном. — Это сон?
В ответ на это раздался нечеткий звук. Похоже, это был смешок женщины. Она усмехнулась.
—
Моё имя Совершенный Владыка ЛинВэнь.
— Чушь, — Хуалинг склонила голову на бок, громко фыркнув, — даже я знаю, что Совершенный Владыка — мужчина.
«
Как удачно, что я слушала рассказы Юн Мин» — подумала про себя девушка, посмотрев на размытый силуэт. Ей показалось, что женщина поджала губы.
—
Я надеялась предстать перед тобой в своём настоящем обличии, — произнесла женщина. В её голосе чувствовалась скупая нота обиды. —
Ты ведь не брезгуешь женщиной-небожителем?
Вопрос заставил Хуалинг нескладно что-то промычать, покусывая губы. Допустим, ей это всё очень удачно снится. Наслушалась от Юн Мин в очередной раз её сказок про небесных богов и теперь лежит где-нибудь в бреду под солнцем. По-другому это никак не объяснишь.
—
Шань Хуалинг, — вновь произнесла её имя ЛинВэнь, —
Ты знаешь, что в Небесных Чертогах о тебе наслышаны?
— Что, правда? — недоверчиво переспросила девушка, не веря своим ушам. Чтобы о ней, какой-то нерадивой девице из Шаньниа говорили эти самые боги? Ну, точно сон. Хуалинг заметила, что размытый силуэт женщины коротко кивнул.
—
Мы хотим поручить тебе миссию, — заговорила вновь богиня, —
вернее, ты станешь частью миссии одного небожителя Средних Небес, — голос ЛинВэнь на секунду стих, а в её образе Хуалинг показалось, что женщина перебирает какие-то свитки.
—
Ты очень храбра и сильна для обычного человека, и знаешь свой город лучше других. Ты борешься против зла, что предстаёт в облике вашего градоначальника, но и понятия не имеешь, что настоящее зло кроется под иной личиной. Встреться с небожителем, чья миссия отыскать и устранить это зло, и помоги ему.
— Допустим, — протянула девушка, всё ещё размышляя, что это сон, — А как я найду его?
—
Когда проснёшься, — узнаешь. Вы найдёте друг друга, не переживай.
После этих слов голос женщины затих, а силуэт стал ещё более мутным, медленно растворяясь. Нет, это Хуалинг медленно стала просыпаться.
В глаза ударил солнечный свет, пробивающийся в амбар сквозь небольшую прореху в крыше. Она лежала на небольшом стоге сена, примяв тот своим весом. Протяжно застонав, девушка осознала, что после дневного сна чувствует себя разбитой. Ещё и этот непонятный глупый сон. Хуалинг потёрла виски, запуская пальцы в свои волосы, совершенно не заботясь о том, что пряди вновь выбьются из причёски. Казалось, что голова сейчас разболится и станет как грозящийся взорваться динамит.
—
Разве может такое случаться в жизни? — собственный голос, сухо звучащий после сна, заставил Хуалинг следом же издать протяжный стон.
Девушка протёрла ладонями глаза и только сейчас заметила что-то странное. Резко выбросив вперёд руку, она обнаружила на указательном пальце золотистую нить, повязанную крепким узлом. Туго натянутый шёлк совершенно не причинял дискомфорт, не давил и не резал. От нити словно бы исходило живое сияние и пульсация.
Она манила и призывала идти. Идти. Но Хуалинг не представляла куда.
«Вы найдёте друг друга» эхом прозвучали в голове слова ЛинВэнь. Девушка не верила своим глазам. Нет, так не может быть. Никаких небожителей нет, и никогда не было. Наверняка Юн Мин повязала ей эту нить пока она спала. Захотела отомстить ей и подстроить что-то подобное. Но, какой-то отдалённый голос, в самой глубине её души, говорил обратное. Много ли раз в своей жизни Хуалинг видела, чтобы нити на пальцах так светились, словно живые?
Нехотя поднявшись с сеновала, девушка приоткрыла шаткую дверь амбара. Солнечные лучи тут же набросились на неё, нещадно светя в глаза. Хуалинг вышла на травянистое пространство перед зданием. Вокруг сновали крестьяне, по-видимому, пришедшие из города. Многих девушка видела не первый раз.
Поодаль от разгруженной телеги стояла Юн Мин. Она приветливо улыбалась тем, кто только пришёл, и желала всего наилучшего тем, кто уже уходил. Хуалинг в нерешительности пошла в её сторону. Заметив подругу, Мин развернулась, улыбнувшись и ей.
— Всё хорошо? — спросила девушка, явно замечая полу-убитый вид главы отряда. Она обеспокоенно пробежалась по всей фигуре Хуалинг и поджала губы.
— Да, вполне, — неуверенно ответила та. — Я…отлучусь ненадолго в город. Ещё раз.
— Что-то срочное? — в ответ на этот вопрос Хуалинг лишь неоднозначно промычала, решая пока что не говорить подруге про сон. Вдруг, это всё окажется лишь бредом девушки. Солнечным ударом.
Однако золотистая нить на пальце говорила об обратном. Хуалинг продвигалась по улицам города, ориентируясь по ощущениям. Она была живой, теплилась на руке девушки, указывая дорогу.
Это было похоже на игру «горячо-холодно». Когда она сворачивала не в ту сторону, нить тянула её обратно, загораясь сильнее. Хуалинг уже начинало казаться, что она бродит по улицам Шаньниа без всякого смысла, пока у одного из переулков нить не обожгла кожу. Девушка сдержалась от вскрика, лишь закусила губу, ощущая, что шёлк стал очень горячим.
Повинуясь воле золотой нити, Хуалинг проскользнула в переулок. Он находился между двумя каменными домами. Света туда попадала достаточно, так что темно там было только по ночам.
Девушка не успела и пары метров пройти, как увидела прислонившуюся к каменной стене фигуру. Тёмные волосы спадали на плечи, длинные рукава одежд скрывали любые участки кожи. Хуалинг не поверила своим глазам. Она смотрела на бледное лицо, на глаза, полуприкрытые длинными ресницами. Перед ней стоял юноша, с которым она столкнулась днём на городской площади. Слова сорвались с губ сами собой:
— Ты?!
