Хиганбана

Февральская погода отличалась уже не сильно холодным солнцем. Однако, несмотря на это, снег все равно продолжал лежать на ветках деревьев и земле, укутывая все в белые одежды. Даже облака на небе сейчас были светло-серыми и хорошо вписывались в эту картину. Не вписывался сюда только букет ярко красных лилий, лежавший у воздвигнутого надгробия. «…Их даже сжечь нельзя, представляешь?…» Кладбище, напичканное множеством заснеженных могильных плит, пустовало, за исключением двух молодых людей. Один стоял напротив алых цветов. Распахнутое чёрное зимнее пальто, достававшее до колен, взъерошенные волосы. А напротив него, внаглую устроившись на могильном камне, сидел второй. С серыми, пепельными волосами, глазами цвета растопленного серебра и в чёрных спортивных штанах с чёрной майкой. — Ну здравствуй, идиот, — поприветствовал Никита, скинув пальто на землю и сев на него. — Снова встретились в том же месте и в то же время? Тимофей невесело фыркнул. — А ты все шутки шутишь, как я погляжу. Все не меняешься. — Зверев поджал ногу к груди, оперевшись ей о камень, и положил на скрещённые руки подбородок. — Что нового? — Я тебе уже говорил. Огненные волки совсем распустились, некоторые даже приходят с повинной. Змей тоже не освободился, поэтому оставшиеся члены Королевского Зодиака остались в живых. Канто меня периодически приглашает участвовать в тренировке учеников «Пандемониума». Кажется мне, твой Димка меня знает. Тимофей пожал плечами. — Он мне такой же лучший друг, как тебе Артём. Не удивлюсь, если и ты обо мне ему рассказывал. Никита кивнул. Тут не поспоришь, Артём действительно знал много. Правда, о том, что Тимофей жив, было известно только Никите - Зверев попросил держать это в секрете. Легостаев опустил взгляд на хиганбану. Тимофей проследил за его глазами и со стоном закатил глаза. — Если ты сейчас начнёшь свою душещипательную философию касаемо того, что олицетворяешь себя с этим тошнотворным цветком, я тебя головой о мрамор стукну! — Но… — Никита повесил голову. — Но ведь так и есть. Ксю, Ольга… Не свяжись они со мной, были бы живы. Сам подумай, я причастен ко всему, что с ними произошло! Никита поднял голову и взглянул на Тимофея. Настоящий, живой, родной. Этот же вспыльчивый и дерзкий характер, эта саркастическая манера речи. Тонкие руки, бледность кожи подчеркивали темные волосы. Глаза хаски топили в себе, утягивали в свой омут. Это сокровище с двумя драгоценными камнями сидит прямо перед ним. Тимофей спрятал лицо в сгибе локтя, а потом повернулся обратно. В его взгляде читалась искренняя боль. — Не свяжись родственнички Ольги не с теми людьми, она б была невредима. У Ксении… Инга и Штерн и так нашли бы ее. Рано или поздно, и от тебя это никак не зависело. — Я мог спасти их обеих. — Не мог. В мире нельзя спасти всех и вся. Чем-то и кем-то всегда приходится жертвовать. — О чем ты говоришь?! — воскликнул Никита, подрываясь на ноги. — Ты и сам всегда придерживался моей точки зрения! Тимофей соскочил с надгробного камня, переступил через хиганбану. Вопреки ожиданиям, его лицо не исказилось в ответном праведном гневе, нет. Оно по-прежнему оставалось безучастным. Тимофей словно о погоде разговаривал: — Забыл, что я сделал ради мира среди всех Первородных? — Зверев с осуждением посмотрел на Никиту. В его глазах читалась усталость вперемешку с чем-то ещё, чем-то, что Никита не мог распознать. — Я пожертвовал своей человечностью. Пожертвовал Огненными волками, пожертвовал собой. — Пожертвовал… Собой? Никита похолодел. Подул ветер, и Легостаеву показалось, что он стал настолько сильным, что чуть не сбил его с ног. — Ты… Пожертвовал собой? — ошалело повторил Никита. Тимофей осекся и отвёл взгляд, ничего не ответив. Он сделал ещё один шаг ближе, затем закусил губу. Холод его совсем не смущал. Зверев вполоборота повернулся к могильному камню. Никита проследил за его взглядом. Слова застряли у него в горле. Тимофей с жалостью взглянул на ошеломлённого оборотня. Позади него стояла высокая надгробная плита, на которой виднелась чёрно-белая фотография. Под ней была надпись, гласившая: «Зверев Тимофей Егорович, 2005-2022 гг.». Никите показалось, что его подло ударили поддых, напрочь выбив весь воздух. Тимофей произнёс, и его голос прозвучал для Никиты как гром среди ясного неба: — Я мертв. Одна фраза, и в памяти Никиты всплыли прошедшие события. Он очнулся в больнице, да. Но как только пришёл на могилу, Тимофей уже был там, и он, сбитый с толку счастьем, не обратил внимания на место встречи. Да и Тимофей ничего ему не сказал, лишь договорился встречаться здесь. И все. Никита… Никита целый месяц сюда приходил. Целый чертов месяц, и ничего не заметил. — Почему… — пролепетал Никита. — Почему я вижу тебя? — Я плод твоего воображения. Всего лишь иллюзия, зависшая перед глазами. Я просто не мешаю тебе жить и появляюсь тогда, когда ты ко мне приходишь. — Почему ты сразу… — Никита перешёл на крик. — Почему ты сразу ничего мне не сказал?! Тимофей не менялся в лице и говорил спокойно. — Потише, умник, сейчас по собственной инициативе в психушку уедешь. — Зверев перешёл к вопросу. — Подумай сам. Я… Скажем, я часть твоего разума. Почему только сейчас часть твоего разума оповестила тебя об обмане? Никита сжал кулаки. В глазах стояли горячие обжигающие слёзы. — Потому что только сейчас ты можешь меня отпустить, — мягко закончил Тимофей. — Твоя жизнь налаживается. У тебя идёт учеба, есть семья, тебя поддерживают друзья. Настя. Ты ведь ее любишь. — Но… — Ты ее любишь, и я тебе лишь мешаю. Оставь меня в прошлом. Где мне и положено остаться. Никита молчал. Тимофей с печальной улыбкой сделал ещё один шаг ему навстречу. Легостаев учуял аромат кофе и костра, но сейчас понимал, что это лишь мозг генерирует воспоминания в материальную картинку. Тимофей издал смешок его мыслям, и сердце Легостаева сжалось. Он любил Тимофея настолько сильно, что даже после его гибели его видел. Даже когда он не рядом, Зверев всюду был с ним, в его голове. Насколько сильно он туда впечатался, что даже собственный мозг начал воспроизводить его в реальности? — Я не смогу тебя забыть, — прошептал Никита, пряча дрожащие руки в карманы рабочих строгих брюк. — Не смогу… — Я не прошу меня забывать, — возразил Тимофей. — Я прошу тебя жить настоящим, в котором меня нет. — Как ты жесток, — мрачно усмехнулся Легостаев. — А как иначе? Правда сурова. — Тимофей склонил голову набок. — Я и так буду с тобой. Всегда. Зверев чуть дёрнул уголками рта. Никита судорожно выдохнул, чувствуя, как солёные капли подкатились по щекам, а в глазах предательски защипало. Тимофей растерянно приблизился. — Ну что ты как дитя малое, — проворчал он. — Так нечестно. Я ж даже вытереть их не могу. — Значит, не вытирай. Сделай что-нибудь другое, чтобы я… — Боже, Никит. Сколько раз тебе говорить, что ты не виноват. Ты не виноват. А если тебе так хочется услышать другое, то хорошо. Никита знал, что Тимофей сделает, и прикрыл глаза. В следующий момент он ощутил на своих губах чужие, ласково сминающие его собственные. Никита чувствовал язык, которым Тимофей проводил в конце, чувствовал, как он отстранялся и снова начинал целовать. Никита знал, что больше этого не почувствует. Понимал, что Тимофей, пусть и грубо, но говорил правильные вещи. Нельзя жить прошлым, перекрывая им своё будущее. Никита проживет хорошую жизнь. И будет поддерживать то равновесие, которое сумел создать Тимофей. — Я тебя прощаю, — прошептал Тимофей прямо ему в губы. — Cпасибо, — горько улыбнулся Никита, открывая глаза. Февральская погода отличалась уже не сильно холодным солнцем. Однако, несмотря на это, снег все равно продолжал лежать на ветках деревьев и земле, укутывая все в белые одежды. Даже облака на небе сейчас были светло-серыми и хорошо вписывались в эту картину. Не вписывался сюда только букет ярко красных лилий, лежавший у воздвигнутого надгробия, и стоящий в полном одиночестве юноша. Он поднял с земли своё пальто, небрежно накинул его на плечи. Брюнет долго смотрел на могилу, воздвигнутую перед ним, а затем развернулся и с безмятежным выражением лица покинул кладбище, минуя низкие оградки и кресты. Он ни разу не обернулся назад. Паучьи лилии, лежащие на постаменте перед надгробным камнем, Никита оставил тоже как память о прошлом. Легостаев взял лишь один цветок в качестве напоминания, а остальной букет оставил похороненному человеку, который был ему дорог, оставив в прошлом и хиганбану. «…Я тебя прощаю…» Это все, что ему было нужно. Ему была нужна точка в их истории, которую не ставил только он.