Хиганбана

Февральская погода отличалась уже не сильно холодным солнцем. Однако, несмотря на это, снег все равно продолжал лежать на ветках деревьев и земле, укутывая все в белые одежды. Даже облака на небе сейчас были светло-серыми и хорошо вписывались в эту картину. Не вписывался сюда только букет ярко красных лилий, лежавший у воздвигнутого надгробия. «…Их даже сжечь нельзя, представляешь?…» Кладбище, напичканное множеством заснеженных могильных плит, пустовало, за исключением одного молодого человека, стоящего напротив алых цветов. Распахнутое чёрное зимнее пальто, достававшее до колен, взъерошенные волосы, печальный взгляд. — Ну здравствуй, идиот, — пробормотал Никита, скинув пальто на землю и сев на него. — Я снова к тебе. С тех пор, как Тимофей умер, прошло уже больше месяца. После его жесткого сообщения Алису и Стаса поймали, проверили и допросили. Что с ними стало, Никите не было известно. Однако цепочка убийств прервалась, оставив в живых Деву, Весы и Скорпиона. За их безопасностью пристально следят, однако со стороны ордена больше не следовало никаких провокационных действий. Первое время волки все еще выполняли поручения Огненного Змея, но позже их ряды начали редеть. Почему - Никита не знает. Видимо, угроза Тимофея подействовала успешно. — Недавно ездил в Клыково, — начал рассказывать Легостаев. — Канто попросил помочь с тренировкой ваших учеников. Парочка так на меня глазела, будто я для них - одно из чудес света. Не знаю, что их удивило, мой статус при таком возрасте или моя красота. На неё все ведутся, к моему несчастью. А некоторые, похоже, меня откуда-то уже знали. Понятия не имею, каким образом, но мне вряд ли показалось. По их взглядам было видно, что я для них далеко не незнакомец. Никита перевёл тоскливый взгляд на хиганбану. Он вынес её, как только сумел вновь оказаться в квартире. Татьяна на него, конечно, наорала за то, что он сбежал из больницы на место происшествия, но Никите было настолько до лампочки, что он просто забежал на балкон, подхватил букет и также непринуждённо покинул здание. Но в больницу идти пришлось, потому что Татьяна нажаловалась Антону, а спорить с взбешённым Васильевским самому себе дороже. Рядом послышался хруст снега под подошвой. Никита поднял голову и заметил ту самую пару подростков, которые смотрели на него в академии. Он - парень среднего роста, кареглазый, в тёплой куртке и толстовке. Она - девушка с коротком стрижкой, с глазами чуть потемнее и в дубленке. Юноша нахмурился, но затем протянул руку вперёд. — Я Димка, — представился ученик «Пандемониума». — А я Карина. Мы пришли… К Тимофею. Никита поднялся и пожал протянутую руку. — Кем вы ему были? — со слабым любопытством поинтересовался Легостаев. На самом деле Никита все знал. Тимофей много про них рассказывал. Как они все трое встревали в передряги, какие у них сначала были непонятные отношения похлеще Санта-Барбары. Но нельзя же было показывать, что ему все известно. — Ты же тот самый Никита, да? — спросил Димка. — Оборотень? — Никита насторожился, и Трофимов примирительно поднял руки, торопливо выпалив. — Нет-нет, я ничего такого не хочу сказать. Просто Тимофей говорил мне о тебе. — Надеюсь, только хорошее? — Ага. Ты тоже решил… Прийти к нему? — Решил, — Никита вздохнул. — Да вот только я уже совсем не знаю, зачем прихожу сюда при каждой возможности. Димка и Карина удивлённо переглянулись, и Кикмарина осторожно поинтересовалась: — Вы были близки? Никита усмехнулся, но не ответил. А смысл говорить, если сейчас это все равно ничего не изменит? Карина и Димка ушли быстро. Видимо, не хотели мешать Никите, ведь его подавленный вид можно заметить ещё издалека. Может, придут сюда позже. А Никита продолжал сидеть, пустым взглядом глядя на хиганбану. «…Все части её ядовиты…» «…Ты убрал её, потому что она ассоциируется у тебя с собой?…» Слез уже не осталось, а мысли все ещё никуда не ушли. Никита каждый раз, когда видел эти цветы, осознавал одну мрачную, но неоспоримую истину. Хиганбаной был не Тимофей. Ксения, Ольга, Ликой - всех этих людей он любил, и все они любили его в ответ. А сейчас их больше не было рядом. Хиганбаной был сам Никита, своим появлением отравивший их жизнь и приведший её к плохому концу раньше, чем им было уготовано. Кто знает, как бы все сложилось, не встреть они его? — Жаль, что ты не прожил дольше, — Никита поджал колени к груди. — Мы бы нашли выход из этой ситуации. Я всегда, — его голос дрогнул. — всегда его находил. Внезапно острый слух оборотня уловил едва слышимый треск веток. Такой не могло издать какое-нибудь мелкое животное вроде белки или птицы, нет. Никита резко подскочил и осмотрелся по сторонам. На кладбище по-прежнему было никого, рядом не было ни души. Но, похоже, кто-то от него прятался. Легостаев повёл носом и почувствовал чужой запах. Оборотень обернулся к ближайшим деревьям и сузил глаза. — Покажись! — приказал он. — Иначе мне самому придётся тебя схватить! Сначала некто среди веток молчал. Никита сумел разглядеть сквозь снег силуэт в белом; теперь становилось понятно, как Никита не заметил его сразу. Легостаев терпеливо ждал, и, когда его терпение уже было на исходе, сделал шаг вперёд. Человек тут же зашевелился и, аккуратно перебирая ветки, ловко спрыгнул на землю, без единого лишнего звука. Раздался только хруст снега. Белые штаны и высокие бутсы на шнуровке. Такая же толстовка с накинутым на голову капюшоном, из-под которого выбивались отросшие почти до плеч иссиня-чёрные волосы. Незнакомец поднялся и сверкнул кошачьими зелёными глазами. Оборотень. Но не это настолько поразило Никиту, что он будто превратился в каменную статую. Эти родные черты, немного заострившиеся, этот тёплый взгляд, эта ухмылка. Типичный наклон головы набок. — Т-Тимофей? — все ещё не веря в происходящее, пролепетал Никита. Тимофей улыбнулся шире и, убрав руки в карманы, подошёл. — Ну здравствуй, идиот, — повторил Зверев слова Никиты. — Я тоже рад тебя видеть. Никита все ещё хлопал глазами, ничего не понимая, и то открывал, то закрывал рот. Тимофей пристыженно потупил взгляд и качнулся с пятки на носок. Никита только и сумел выдавить из себя: — Ты… Оборотень? — Ага, — Тимофей дёрнул бровями. — Когда в следующий раз будешь кого-нибудь целовать с укусами, смотри, чтобы случайно его не обратить. Как меня. — Ч-чего? И Никита вдруг понял. «…Легостаев прокусывал губы до крови…» Неужели тогда, прямо перед самой его смертью? Никита не помнил точный момент своего превращения в пантеру, но неужели так совпало, что укусы были сделаны уже тогда, когда его сила альфы требовала выхода? Неужели он, сам того не понимая, обратил Тимофея? — Благодаря тебе я и выжил, — подтвердил его мысли Тимофей, проведя пальцами по губам. — Гены пантеры полностью вытеснили суть Огненного волка. Прости, что так долго не показывался на глаза. Я следил за орденом некоторое время, и они сейчас считают, что я мёртв. Огненный Дракон почувствовал гибель своего наследника. Поэтому для них я всего лишь воспоминание. И, наверное, не самое хорошее. Никита резко подался вперёд. Тимофей инстинктивно попытался отскочить, но Легостаев уже прижался к нему, зарывшись носом в теперь угольные волосы. А аромат-то не изменился. Наверное, запах дыма и костра теперь останется с Тимофеем навсегда. — Никогда больше так не делай, — прошептал Никита, мертвой хваткой вцепившись в белоснежную толстовку. — Ты хоть представляешь, какого мне было? Тимофей замолчал и обнял Легостаева, успокаивающе поглаживая по спине. Никита почувствовал, что его рабочая рубашка начинает пропитываться чужими слезами. Он и сам запоздало понял, что мочит Тимофею толстовку. — Не представляю, — Тимофей сглотнул подступивший к горлу ком. — Но теперь у нас с тобой больше времени. — Зверев отстранился и, взяв Никиту за руку и подхватив с земли его пальто, потянул за собой. — Я же теперь бестолковый кошак. Мне нужно узнать о себе всё! — Но Тим… — Никита попытался возразить, но Зверев упрямо потянул его снова. — Хватит ронять слёзы на бессмысленный камень. Мне ещё говорить «сюрприз» моим родным, а в одиночку я делать это точно не стану! Никита вытер солёные дорожки. Тимофей на них и вовсе внимания не обращал, и Легостаев, приблизившись, слизнул их одну за другой. Зверев не сдержался и засмеялся, несильно отпихивая Легостаева. Они пошли прочь от могильных камней. — К слову, — Никита с любопытством покосился на Тимофея. — Я точно помню, как твоё тело погружали в гроб. Даже вскрытие было. Зверев побледнел и поежился. — Господи Боже, не напоминай мне об этом. Вскрытие я чувствовал, но не мог никак отреагировать. Все слышал, все чувствовал, но на этом все. Думал, прямо там и откинусь окончательно. А проснулся я уже в гробу. Похоже, препарат замедлил обращение, и все силы пантеры уходили на поддержание во мне жизни. — Тебя кто-то вытащил? — Ага, как же. Я сам сносил крышку, а потом грёб сквозь землю наверх. — Никита в открытую вылупился на Тимофея, и Зверев захохотал. — У местного сторожа было такое же лицо, когда я вылез! — Как ты выкарабкался вообще? Гроб ведь был не деревянный! — Спасибо вашей сверхъестественной силе. Так вот, представь, как из могилы вылезает покрытое шерстью существо, шипит на него и скрывается в тени! Повезло, что в приступе ужаса этот мужик не заметил, кто был похоронен. Иначе бы СМИ уже взялись за меня всерьёз. — Ты уже превращался? — удивился Никита. — Было дело, — Тимофей задумался. — Но целиком в пантеру ещё не могу. Следил месяц за Огненными волками, приглядывал за близкими. При таком графике хочешь не хочешь, а учиться надо. — Скоро полнолуние, — подметил Легостаев. — Надо бы тебя где-нибудь запереть. Ты же ещё не проходил через такое. Тимофей вытаращил глаза. — Запереть?! — Да. Каждому оборотню в его первое полнолуние сносит крышу. Я, конечно, рядом посижу, но лучше перестрахуюсь. Потому что, насколько я понял, Пард о пополнении в своих рядах тоже не в курсе. — Никита потёр переносицу. — Как же муторно возвращать тебя к повседневной жизни… — Пард, семья, друзья, — Тимофей загнул три пальца, а затем и четвёртый. — Ещё я не знал, как подойти к тебе, но этот пункт уже, считай, выполнен. Выйдя с кладбища, они оказались в длинном коридоре из деревьев, ведущему к дороге. Никита тут же развернул Тимофея к себе и притянул, жадно поцеловав. Зверев с готовностью положил руки ему на плечи, полностью отдав контроль, и Легостаев позволил себе больше. Он зарылся пальцами Звереву в волосы, притянув ближе, очерчивал рельеф тела, касаясь каждого уже изученного сантиметра. Тимофей Зверев был не волшебной сказкой, которую читают матери своим детям, чтобы отвлечь их от реальности и усыпить, но сказкой, которая спасала Никиту и поддерживала его на плаву. Он не был чем-то нереальным, чем-то за гранью, но Никита воспринимал его именно так и никак иначе. Этот изумруд в глазах, эта отросшая почти до плеч смоль, все это принадлежало Никите. И он такое сокровище ни за что не потеряет. Тимофей оторвался и весело усмехнулся. — Сокровище? До Никиты только сейчас дошло, что последнюю мысль он произнёс вслух. Но отнекиваться не стал. — А кто ты ещё? Он снова поцеловал, спустился ниже, прикусив венку на шее. Тимофей запрокинул голову и вцепился в чужую одежду, издав рваный вдох. Никита выпрямился и с довольной улыбкой прошептал: — А ты как и раньше не можешь остановиться, когда я касаюсь твоей шеи. Тимофей помутнённым взглядом посмотрел на Никиту. — А ты как и раньше не отрицаешь, что у тебя на неё фетиш. — Ну, теперь не только на неё. — Никита бережно перебрал отросшие неровные пряди, обрамляющие лицо Тимофея. При желании они наверняка забирались в маленький хвостик на затылке. — Тебе невероятно идёт. Тимофей фыркнул. — Спасибо, конечно, но я лучше постригусь. А теперь давай уже пойдём. Мне нужно подготовиться к встречам, которые меня ожидают. — Хочешь, могу везде сходить с тобой. Ну так, в качестве моральной поддержки. — От такой моральной поддержки у меня ноги подкосятся ещё раньше, чем я ступлю на порог. Нет, давай без «я придержу»! Начнётся с этого, а закончится тем, что ты опять меня где-нибудь зажмёшь! Они оба засмеялись. Никита предложил: — Не хочешь немного у меня дома погостить? Родители опять в отъезде, так что квартира полностью наша. Только будь готов, Апельсин оборотней не жалует. Они пережили столько бед и все равно сумели спасти не только множество чужих жизней, но и свои собственные. Они заслужили своё счастье, но о том, заслужено оно или нет, они совершенно не думают. Хиганбана осталась лежать на пустой могиле, как мрачное напоминание о пережитых ужасах. Но цвести рядом с ними ей больше не суждено.