Хиганбана

В тот день симптомы начали слабеть. Под вечер Тимофею даже удалось уснуть, и просыпался он лишь тогда, чтобы сплюнуть подступившую к горлу кровь. Никита принес и воду, и мокрую тряпку. Поскольку он попросту не знал, что ещё предпринять, просто оставался рядом; да и желание куда-то идти разом пропадало, когда, стоило Никите пошевелиться, Тимофей стискивал его руку ещё сильнее, впиваясь в неё, как в спасательный круг. Никита и сам ненадолго задремал, уже под утро. А когда проснулся, то обнаружил, что полулежал на кровати, уткнувшись носом в сероволосую голову, расположившуюся у него на плече. Легостаев сначала не двигался, пытаясь осознать происходящее, а потом осторожно поднялся, придерживая голову спящего Тимофея и бережно положив её на подушку. Тимофей насупился, но не проснулся, и Никита тихо слез с кровати на пол, бросая взгляд на восходящее солнце, ещё только белеющее на горизонте синего неба. Значит, сейчас было около восьми утра - зимой светлело поздно. Никита нашёл кухню и открыл холодильник, но почти сразу закрыл: там практически ничего не оказалось. Бросать своего пациента на произвол судьбы не хотелось, но еда была нужна. Поэтому Легостаев, быстро найдя листок и написав записку, собрался и, найдя в прихожей ключи, ушёл в ближайший продуктовый. Когда он вернулся, нагруженный пакетами, Тимофей уже бодрствовал. Никита сразу обнаружил его сидящим в гостиной. Оборотень сначала хотел упрекнуть его, что лучше бы ему ещё день полежать и отдохнуть, но не сказал ни слова. Никита прислушался. С кошачьим слухом было нетрудно уловить музыку, играющую у Тимофея в наушниках: мелодия фортепиано. Легостаев даже немного удивился, что Зверев такое слушает. Не то чтобы он считал это чем-то постыдным или странным, но общество уже всем привило стереотип насчёт того, что нынешним подросткам интересна только попса. Тимофей, чуть приподняв руки, шевелил пальцами в такт, будто сам играл на черно-белых клавишах. Он то сдвигал их вправо, когда музыкант брал высокие ноты, то, наоборот, влево, когда низкие, то, когда высокие и низкие смешивались, разводил в разные стороны. Никита подошёл со спины, чтобы взглянуть на лицо Тимофея, и буквально завис. Он не ожидал увидеть такого умиротворенного, расслабленного выражения. Веки опущены, но было видно, что по мере движения рук Зверев следил за каждым своим движением. И тут Тимофей открыл глаза. Увидев над собой Никиту, он с вскриком подскочил, чудом не слетев с дивана, и быстро выдернул провода наушников из ушей. — Зачем ты так подкрадываешься?! — возмутился он. Никита, ничуть не смутившись, фыркнул и оперся локтями о спинку. — Я не подкрадывался. Это ты меня не услышал, — он перевёл взгляд на телефон, в котором все ещё играла музыка. — Не знал, что ты любишь такое. Тимофей тоже посмотрел на включённый экран, затем выдернул наушники из гаджета и выключил трек. — Да не сказать, что люблю, — ответил он. —  Обычно я другое слушаю, что-нибудь поритмичнее. Такое… Не знаю, помогает снять стресс. — А ещё я видел, как ты играл. Тимофей с подозрением взглянул на Никиту. — Как долго ты за мной наблюдал? — С начала этой композиции, — честно признался Легостаев. — И я заметил, что ты точно знаешь, как нужно её играть. Ты когда-нибудь играл на рояле? — Было дело, — помолчав, признался Зверев. — Но это уже в прошлом. Огненный волк поднялся и тут заметил пакеты. Тимофей повернулся обратно к Никите, хмурясь. — Ты зачем столько купил? Домой ещё, что ли, потащишь? — Нет. Все тебе. — Мне? Да этого на неделю хватит. — Я на это и рассчитывал, — Никита улыбнулся и пошёл на кухню. — Не ной и пойдём уже готовить. Я голодный, а ты тем более. — С чего ты это взял? — В зеркало на себя посмотри, привидение ходячее. Если Никита ещё знал какие-то азы кулинарии, то Тимофей не знал их совсем. Поэтому готовил в основном Легостаев, а Зверев лишь помогал, на удивление послушно следуя его указаниям. Первое время они ели в тишине, пока Тимофей, вздохнув, не выдал: — Не понимаю, почему ты обо мне так печёшься. — В смысле? — Готовишь, беспокоишься обо мне, даже лечишь. Я же тебе ничего не сделал. — Ты бы на моем месте поступил также. Сегодня Тимофей был разговорчивее, чем первые два дня. И Никита очень боялся этот его настрой спугнуть, поэтому вёл себя максимально непринуждённо. Зверев съел ещё немного завтрака и спросил: — Ты здесь с вечера торчишь? — Тебя тошнило непонятной дрянью, а потом била лихорадка. Конечно, я тут торчу с вечера. К слову о непонятной дряни. За свои старания я теперь достоин правды? Тимофей на минуту замер, превратившись в отстраненную версию себя. Никите даже показалось, что если он сейчас встанет, Тимофей этого попросту не заметит из-за того, что погрузился в свои мысли. Но тут Зверев покачал головой и заговорил. — Это случилось после пожара в Клыково. Вернее, началось все с него. Когда я потушил огонь и меня начали звать… — Тимофей поморщился. — монстром, то мне ничего не оставалось, кроме побега. Саяна, жрица волков, хотела провести меня в темную академию. И я почти согласился. — Да? — А что мне оставалось тогда? Я был в панике. Отчаянии даже. Разумеется, это казалось мне верным решением. Пока я не заметил Корфа и то, что стоящие рядом с ним Огненные волки подначивали толпу на меня орать, — Тимофей криво усмехнулся. — А я-то думал, что они не те, кем их считают. Наивный идиот. — И что ты сделал? — Я сбежал, но не с Саяной, а просто из кинотеатра. Понятное дело, Огненные волки пришли в ярость оттого, что их план провалился. Мне удавалось от них скрываться… Какое-то время. А потом они нашли меня здесь. В маминой квартире. Поэтому потом я и шатался по городу, стараясь сюда не возвращаться. Никиту охватили сомнения. Но почему тогда Тимофей сюда вернулся и все ещё находится здесь? Не проще ли было остаться у него и в безопасной обстановке решить, что предпринять? Тимофей, смотрящий себе в полупустую тарелку, продолжал. — Их было четверо. Мне на руку сыграло то, что в темноте я ориентировался лучше них, поскольку с рождения знаю здесь каждый угол. — Они пытались тебя забрать? — Конечно. Но, к моей радости, с ними не было кого-то из близких слуг Огненного Дракона и кого-то хорошо обученного. За мной послали каких-то новичков, чтобы проверить их силы, и, похоже, все считали, что этого достаточно. Подумаешь, забрать какого-то неуравновешенного подростка. — Никита сделал себе пометку на слове «неуравновешенный». С чего это вдруг Тимофей так себя называет? — пока мы дрались, я совсем забыл про одного из них, — Зверев почесал шею, куда, похоже, ему и вогнали препарат. — И вот как раз-таки он и вколол мне что-то, чтобы меня, как он выразился, «приструнить». — Но ты их прогнал, да? Тимофей вытянул вперёд руку ладонью вверх. Никита перевёл взгляд на неё, и внезапно на ней с треском загорелось изумрудное пламя. Легостаев вздрогнул от неожиданности, но взгляда не оторвал. Зелёные всполохи выглядели… Завораживающе. Тимофей сжал кулак, и огонь тут же исчез, на миг блеснув в его глазах. — Мне ещё сложно контролировать свою силу, — Зверев рассеянно посмотрел на свою руку. — Стоит мне выйти из себя, она всегда рвётся наружу, и такое очень сложно сдержать. В тот раз я её выпустил. Из них всех сбежал только один. Остальные сгорели дотла. «…Неуравновешенный…» Тимофей наконец поднял взгляд, который уже не был полон удовольствия и крохой жизни, увиденными Никитой утром. Из этого взгляда опять исчезли все чувства. — Продолжишь морочить себе голову проблемами убийцы? — поинтересовался Тимофей. Никите показалось, что у него пересохло в горле. Но, вопреки всему, он не чувствовал ни капли осуждения. Для него все выглядело весьма обоснованно. — Ты защищался, — тщательно подбирая слова, сказал он. — Я понимаю. Зверев с насмешкой дёрнул бровью, словно не верил ни единому слову. Никита откинулся на спинку стула. Он и сам бы не поверил своим словам, но попросту не знал, что ещё сказать. — Я не стану говорить, что поступил ты хорошо или правильно. Но иного выхода не было, ведь так? Да и никто об этом не знает. — Я убил людей. — Которые хотели принудить тебя служить демону, помешанному на захвате мира, — Никита присмотрелся и вдруг понял. — Тебя это волнует, что ли? Из-за этого ты ходишь, будто тебя переехал поезд? Тимофей поджал губы. — Меня многое волнует, и это лишь его часть, — он странно покосился на сжатый кулак, но быстро отвёл от него взгляд. — Давай выберем другую тему для разговора. У меня пропал аппетит. Никита мигом переключился и расслабленно откинулся на спинку стула. — Мне все равно. Доедай. Тимофей моргнул, а затем озадаченно посмотрел на Легостаева. Оборотень невинно пожал плечами и резонно отметил: — Ты ещё не до конца излечился. — Силы вернулись. Я полностью здоров. — Ага. Доедай. Тимофей сощурился, отложил приборы и поднялся из-за стола. — Сам ешь, раз так за еду печёшься. Я сыт. Зверев развернулся, и Никита неслышно поднялся за ним. Ему снова вспомнилась вчерашняя выходка Огненного волка. Конечно, наверное, его и так покалеченной нервной системе досталось за дело, хотя Никита так не считал. Но он ни за что не позволит последнему ходу остаться за другим человеком. Тимофей играет словами. Никита будет выводить его действиями. — Ты, кстати, звал меня, — как бы невзначай бросил он, хвостом следуя за Тимофеем по квартире. — Когда тебя лихорадило. Неужели я так тебе небезразличен, что ты даже отпускать меня не хотел? Тимофей резко остановился в коридоре, где был выключен свет. Никита заметил, как он напрягся, и подошёл со спины почти вплотную. — Ты так сжимал мою руку, — тихо проурчал он. — Никуда меня не отпускал… Тимофей медленно обернулся и, чуть раскрыв глаза, сделал шаг назад: похоже, не ожидал, что Никита стоит к нему так близко. Когда раздался глухой стук, Никита понял, что Тимофей прижался спиной к стене. Легостаев хмыкнул и сократил расстояние между ними и, как бы просто для опоры, положил руку на стену рядом с головой Зверева, склоняясь к его лицу ещё ниже. — Да. Никита мигом узнал этот тон и сразу понял, что Тимофей уже под него подстроился. — Да, — тем временем повторил Зверев. — Я звал тебя, даже несмотря на то, что у меня был жар, потому что не мог находиться один. Как ты думаешь, какого мне было, когда я проснулся и не нашёл тебя рядом? Я ведь прекрасно помню, как ты за мной ухаживал. — Тимофей дёрнул уголком рта, глядя Никите в глаза, а затем его взгляд опустился чуть ниже. Он неожиданно подался вперёд, чуть прикрыв глаза, и Никита, не выдержавший этого, отскочил в сторону. Тимофей издал смешок и, развернувшись, пошёл в свою комнату. — Я лидирую, оборотень. Никита старался привести мысли в порядок прежде, чем он сдвинется с места, но получалось, мягко говоря, плохо. Он чувствовал, как к щекам прилила кровь, поэтому развернулся и направился на поиски ванной. Не хватало ещё, чтобы Тимофей это заметил. — Подожди, — послышалось из-за спины. — Я что, настолько хорош? Легостаев показал средний палец и дернул первую попавшуюся дверь, которая, если ему не отказывала память, и была нужной, а затем стремительно вошёл в ванную с желанием как можно скорее скрыться от чужого пытливого взгляда. Он сразу включил свет и оперся руками о раковину, а затем шумно выдохнул. Оперся он не о раковину: помещение огласил громкий звук. Никита с испугу издал вопль и вдохнул столько пыли, что его чувствительный нос этого не выдержал. Начав громко чихать, Легостаев с позором вывалился обратно в коридор. — Да уж, хорошее место ты выбрал для… — Ещё хоть слово, и я вытру твоим лицом всю пыль, что там найду! Тимофей, стоящий у стены, фыркнул. Никита же выпрямился, с любопытством посмотрев в сторону, как он понял, кладовой. — А можно я там осмотрюсь? — Где, в кладовке? — удивился Тимофей. — Ну осмотрись, если хочешь. Никита, в принципе, вошёл бы и без разрешения, но ради приличия все-таки спросил. Легостаев заинтересованно поглядел по сторонам: кладовая была на удивление просторной, прямо как ещё одна комната, и не особо забитой. Оборотень повернул голову на тот предмет, на который уронил руки, и подошёл к нему. Что-то большое, покрытое тканью, свисающей почти до пола. Никита осторожно стянул ткань с объекта своего изучения и откинул назад, чтобы убедиться в своих догадках. Слух его не обманул: он наткнулся на рояль. Местами покрытый пылью, пробившейся сквозь нити, чёрный с отливом и без единой царапины. Классика. Никита присвистнул и оживленно высунулся в коридор. Едва завидев выражение его лица, на лице Тимофея отразились сразу несколько эмоций: сначала недоумение, затем осознание, а потом что-то такое, чего Никита не разобрал. — Только не говори мне, что ты нашёл рояль, — простонал Зверев. — Лучше бы я ослышался! — Я нашёл рояль, — Никита обернулся, бросая оценивающий взгляд на музыкальный инструмент. — Почему он у вас тут стоит? — М… — Тимофей растерянно возвёл взгляд к потолку. — А как играть, помнишь? Зверев нахмурился и подошёл. Никита отошёл в сторону, и парень тоже заглянул внутрь. — Мама занималась со мной с детства, когда могла, — с печалью пробормотал он, входя внутрь. Никита остался у двери. — Когда ее не было, приходил репетитор. Сначала я занимался и с ним, но… — Тимофей усмехнулся и коснулся рукой гладкой поверхности. — Но потом назло матери начал пропускать занятия. Думал, так она уделит мне хоть немного больше внимания. А она по итогу и репетитора уволила, и… И сам рояль куда-то дела. Я думал, продала, поэтому и не искал. А она, оказывается, просто убрала его от меня подальше, чтобы я сам играть не смог. Нашёл я его недавно. Незадолго до нашей встречи. — Тебе нравилось? Тимофей не сразу ответил. — Музыка позволяла мне не прибегать к словам. Через клавиши я мог передать не только свои мысли, но и чувства. Мог играть веселые песенки, мог играть что-то грустное. Зависело от настроения. — Зверев чихнул и направился на выход, покачав головой. — Но это было раньше. Сейчас мне дай бог хотя бы одну композицию вспомнить. К тому же, я не собираюсь пробовать играть в таком бардаке. Тимофей прошёл мимо Никиты. Легостаев недолго постоял у кладовки, а затем вдруг спросил вслед: — А если я достану рояль, ты будешь на нем играть? Тимофей остановился и обернулся через плечо. — Кто знает. Но ты и так его оттуда не достанешь. Взгляни на дверной проем. Тимофей ушел. А Никита, наконец заметивший проблему, понял, почему Звереву раньше даже в голову не приходило искать здесь утерянное фортепиано. Рояль был большим, это любой дурак знает. А вот дверной проем был лишь чуть шире Никиты в плечах. Поэтому то, как Ангелина Зверева перенесла фортепиано через такую для него «щель», оставалось загадкой. Никита начал собираться. Ему надо было домой, да и с Тимофеем уже вроде все в порядке. Но он ещё обязательно сюда вернётся. Потому что не успокоится, пока не достанет этот чертов рояль.