Ювелирка

С планами у Сюаньюя никогда особо не складывалось. Наверное, единственный план, который у него с детства был и который он действительно воплотил – это поступление в академию искусств и переезд к брату в столицу. Не то чтобы Сюаньюй вообще был фанатом продумывания стратегий и составления сценариев. Это вот Яо во всем этом был как в своих бесконечных цифрах – то есть, как рыба в воде. И Сюаньюй не без оснований думал, что вместе с бесконечными дебетами и кредитами в голове поселяется любовь к планированию, а раз дебеты и кредиты там где-то рядом, то это капитально скучно. Сам он больше любил импровизировать и всегда считал, что у него был недюжинный талант к экспромту. Хотя со стороны многие закатывали глаза и говорили, что он просто сначала делает, а потом думает – и хорошо, если хотя бы потом. Сюаньюй до сих пор немного обижался – что бы они понимали в чистых порывах души, в незамутненных стремлениях сердца. Но к новой серьезной проблеме он решил подойти серьезнее некуда. Настолько серьезно, насколько выглядел Минцзюэ, а тут серьезностеметр у Сюаньюя зашкаливал и ломался. А потому, встав на два часа раньше обычного и заслужив удивленный и обеспокоенный взгляд Яо, Сюаньюй засел за план. Нет, План. Нет, Бизнес-План. Даже на пары Сюаньюй пошел с новой Бизнес-План-тетрадью, даже на обеде сидел над ней, черкал ручкой и цветными маркерами, то и дело сверялся с телефоном и задумчиво кусал кончики палочек для еды. Количество вкладок со всякими маркетинговыми штучками там зашкаливало, как серьезнометр Сюаньюя. Одногруппники опасались его трогать, решив, что это его от болезни так переклинило. В принципе, не так уж они были не правы. Вечером, сидя за заваленным распечатками столом, Сюаньюй чувствовал себя ужасно вымотанным и несчастным. Исписанная тетрадка навевала тоску. Писал там Сюаньюй торопливо, а потому иероглифы получались кривые и уродливые, и если раньше Сюаньюю было на такое плевать, то сейчас это стало самой дурацкой, но самой последней каплей. Сюаньюй шмыгнул носом и закрыл глаза. Под веками пекло, ресницы намокли. Он покрепче зажмурился и пару раз стукнулся лбом о столешницу, мысленно ругая свою глупую голову. Тетрадь, будто издеваясь, даже наказать себя не дала – смягчила удары. – Я бездарность, – заявил Сюаньюй, едва на его плечо легла рука. – Ничего хорошего сам не умею. Яо над ним вздохнул и принялся гладить Сюаньюя по затылку. От того, как ласково Яо успокаивал, Мо стало только еще тоскливее и жальче себя, аж сердце больно сжалось. Он еще громче шмыгнул носом, поднял раскрасневшееся лицо и решительно взялся за тетрадь. Толстая, она сразу не поддалась, тем более что Сюаньюй попытался рвать ее закрытую. Яо аккуратно выудил тетрадь у Сюаньюя из рук и зашелестел страницами. – Оу, – Яо выгнул бровь, просматривая уродливые иероглифы. Сюаньюй скривился: разве можно там было что-то понять? Да и не было там ничего хорошего. – У-у-у! – отозвался Сюаньюй. – Не расскажешь мне? – Яо сдвинул распечатанные листы и телефон Сюаньюя, готовый упасть, и присел на край стола. – Не о чем рассказывать, – глубоко вздохнул Сюаньюй и стал тереть мокрые глаза. – Ничего у меня не получается и не получится никогда, потому что я бездарность. Тут нужен серьезный подход, а я, а я… – он стал задыхаться и так и не смог подобрать слова. Яо склонил голову, отложил тетрадь и вроде бы мягко, но очень настойчиво сдавил голову Сюаньюя по бокам, повернул его лицом вперед. Мо сморгнул снова выступившие слезы. Над столом у него висела пробковая доска, и посередине там сейчас был приколот нежный рисунок мальвы. Его собственный. – Видишь? Сюаньюй сглотнул вязкую соленую слюну. – Это всего лишь… – Нет, вглядись, – вкрадчиво протянул Яо на самое ухо, и Сюаньюй вздохнул снова, поморгал и честно попытался вглядеться. Мальва как мальва, сейчас она уже даже не казалась такой воздушной, как вчера, когда Сюаньюй был буквально окрылен, а теперь… Он запнулся в своих мыслях, быстро вытер нос рукавом и снова поморгал. Он был окрылен, и у него все получилось. Впитывал ауру мастера и старался вложить свои чувства – ну и что, что просто в какой-то цветочек. Именно это ведь и делало «просто цветочки» потрясающими картинами или росписью на веерах. По крайней мере, Сюаньюй в этом всегда был совершенно уверен, его в академию искусств и вообще ко всему хорошему в жизни вело собственное сердце, и почему сейчас он решил, что есть причины отказываться от этого пути?.. И Сюаньюй снова мысленно запнулся. Медленно повернул лицо к Яо. – Ты что, – Сюаньюй сделал паузу, ловя за хвост только пришедшее осознание, – сейчас цитировал мне «Короля Льва»? Яо рассмеялся и прошел к выходу из комнаты, по пути растрепав Сюаньюю волосы, которые и так были в беспорядке. – Но ведь помогло же? – Яо подмигнул и исчез. А потом вернулся со стопкой белоснежной бумаги и загрузил ее в принтер, подключенный к ноутбуку Сюаньюя. – Думаю, тебе понадобится, – Яо улыбнулся, и Сюаньюй тут же засиял благодарной улыбкой в ответ. От слез ничего уже не осталось, разве что кожа вокруг глаз была неприятно сухой, но это ничего, это все мелочи. Сюаньюй раскрыл тетрадь, стал разбирать собственный почерк и искать моменты, которые ему понадобятся. Просто на всякий случай, чтобы было, что оставить на столе корпоративных маркетологов. Потому что на презентации своей идеи Сюаньюй собирался импровизировать – от всего сердца. Первым в пластиковой папке, которую Сюаньюй понес на работу, лежал рисунок мальвы.