А звёзды над Пантеллерией правда красивые

БОльшая часть моей зарплаты уходила на билеты. Как и бОльшая часть твоих гонораров с выступлений. Раньше наш маршрут строился из точки «Берлин» в точку «Лондон». И наоборот. Сейчас всё было гораздо сложнее. Лондон — Минск Лондон — Санкт-Петербург Лондон — Новокузнецк Лондон — Москва Как жаль, что тогда не была развита дистанционка. Всё было бы гораздо проще. Я разрывалась между работой и тобой. Можно было бы просто сесть. И ждать тебя дома. Но я не могла. Мы не могли. Выбрали самый неудобный вариант из всех, которые только были возможны. Лишь бы быть вместе. Позже мы научимся любить друг друга на расстоянии, но слишком долго над нами будет висеть возможность расставания. Этот кроваво-холодный ливень мог хлынуть на нас в любую минуту. Потому что ничего не было решено. Как будет строится твоя карьера? Где мне нужно искать работу? Будет ли у нас дом? Было решено только одно. Мы будем вместе. Я как-то полюбила делать тебе сюрпризы. Предупреждала, что приеду максимум за день. Или не предупреждала совсем. Оправдывалась тем, что не знаю точно, когда закончится редактура или вёрстка, хотя на самом деле я просто хотела тебя немного контролировать. Тебя сложно было назвать примерным семьянином. Но меня все устраивало. Однако ты менялся. Становился известнее, развязнее. Груз ответственности становился всё тяжелее. У тебя начинался новый этап в жизни. А я была лишь отголоском прошлого. Иногда мне так казалось. Друзья. Вечеринки. Алкоголь. Всё это у тебя было. Спасибо Диме. И, делая очередной звонок, я боялась, что трубку возьмет какая-то фанатка. Но всегда трубку брал ты. С чувством какого-то облегчения. Уже много лет спустя мы поговорим об этом с подачи семейного психолога. И ты скажешь мне, что чувствовал по отношению ко мне тоже самое. Ты видел, что я больше не девочка-студентка, что я взрослею. Меняюсь. Ты боялся, что в какой-то момент я устану заниматься всеми этими глупостями. Хотя я до сих пор считаю, что сама являюсь одной из самых больших глупостей в твоей жизни. Не ври мне, что ты так никогда не считал. Наверное, 2011-2012 — это два самых туманных года в моей жизни. Слишком много напряжения, стресса, чувств. И счастья. Думаю, ты не будешь отрицать, что 2012 год — это самый счастливый год в нашей жизни. Одни сплошные эмоциональные качели. Я помню все повороты, которые надо сделать по дороге из аэропорта в вашу съемную квартиру. Я помню ларек, в котором я всегда покупала два вида пирожных. Тебе и Диме. Вы такие разные. Не понимаю, как вы могли работать вместе. Хотя у меня есть подозрение, что Дима говорил тебе о нас с тобой тоже самое: вы такие разные. Как вы можете быть вместе? Я всё-таки слишком правильная. Слишком хорошая девочка. Весь свой темперамент я, по бОльшей части, показывала в работе и в постели, но никак не в реальной жизни. Я помню, как звонила и говорила, что скоро приду. А ты говорил, что сейчас спустишься и поможешь мне с сумками. Я говорила, что не надо, а ты все равно спускался. Мы пили чай. Я дышала дымом от твоих сигарет. Интересно, я предъявляла тебе когда-нибудь то, что ты сделал меня пассивным курильщиком? Я этого не помню. Теперь предъявлю. Обязательно. Хотя я больше всегда переживала за твое здоровье. Ты всегда был склонен к причинению боли самому себе. Как это называется? Селфхарм. Я знаю, что ты меня ждал, потому что ты специально покупал для меня кусковой сахар. Мой любимый сахар в кубиках. Только такой я и ем. Иногда для меня форма так же важна, как и содержание. Бесконечно долгие разговоры на кухне, которые так часто скатывались в уже что-то нечленораздельное. Я просто наслаждалась твоим голосом. В какой-то момент мне уже неважно было, что ты говоришь. Хотя я полюбила тебя именно за ум. Да, за твой гениальный ум. Кто знает, может, в тебе есть толика снобизма. И ты иногда перебарщиваешь с неймдроппингом в текстах. Всё это неважно. Потому что я до сих пор не смогла познать твою глубину. Мы изучали Питер. Мы изучали Москву. Мы изучали Россию. И изучали друг друга. Духовно. Физически. И при всём том, что ничего до конца ничего у нас не было понятно. Засыпать на твоём плече было всё также приятно. Я помню, как ты рассказывал о всех своих проблемах, связанных с музыкой. Но даже в них ты находил толику вдохновения для новой борьбы. Мне казалось, что здоровье стало меня подводить из-за бесконечных перелетов. Но дело было в другом. И я даже не помню, испугалась ли я. Я пыталась внести эту мысль в свою реальность, но у меня никак не получалось. Я даже не сразу осознала, что это касается не только меня, но и тебя тоже. Я не думала о том, что это всё очень некстати, что тебе может это не понравиться. Меня только волновала форма. Форма для выражения этой новости. Дальше мой мозг меня как будто не пускал. Я помню, как проехали все повороты. Я помню, как покупала пирожные. Я помню, как позвонила тебе и не стала отказываться от помощи, что было для тебя очень неожиданно. Ты был очень нервным. Как будто уже всё знаешь. И на секунду мне показалось, что сейчас ты собираешься меня бросить. Вышла бы очень мелодраматично. Но ты сказал, что хочешь уйти из Vagabund-а. А я сказала, что ты скоро станешь отцом. И тишина. Одна сплошная тишина. Как там бывает в сериалах? Они целуются. Он берет её на руки и кружит. Этого не было. Ты кружил меня всего два раза в жизни. Один раз на свадьбе. И именно этот дурацкий момент засняли на камеру. И теперь эта дурацкая фотография периодически мелькает в сети. И совсем недавно. В этом году. А тогда — не кружил. Ты слегка приобнял меня за плечи и поцеловал в макушку. Вышло немного сухо и формально. Будто ты выдавил из себя эту эмоцию. Будто сделал то, что должен был. И ушёл. Никогда эта квартира не была такой неуютной. Я легла спать без тебя. А потом ты меня разбудил и сказал, что счастлив. Кажется, ты немного выпил. Нам пришлось переехать в Питер. Точнее — мне пришлось. А ты продолжал выполнять свои обязательство перед «лейблом». Я первый и последний раз ездила на поезде Санкт-Петербург — Москва в тот день. Больше я не ездила на поездках. Я помню красную ладу, на которой я приехала. Жаль, что не помню, сколько заплатила таксисту. И помню тошноту в горле. Да, я купила больше продуктов, чем обычно, потому что к Диме должна была приехать его девушка. Катя, кажется. Кажется, Катя. Он менял их слишком часто. Я набрала твой номер, а ты сбросил. Ты никогда не сбрасывал. Бывало, что не брал. Но не сбрасывал. Лифт не работал. И мне пришлось подниматься по лестнице. Мне хотелось идти быстрее, но я шла слишком медленно. Я хотела поскорее тебя увидеть. Но я боялась тебя увидеть. У меня кружилась голова. Я позвонила в дверь. И открыл не ты, а мужчина в маске. Меня так часто спрашивают о том, что произошло тогда. А как будто знаю не больше, чем те люди, которые видели кусочки видео. Ты помнишь, что мне пришлось перестать носить линзы из-за аллергии, которая у меня началась во время беременности? И еще в тот день было холодно. И очки запотели. Я их сняла. У меня достаточно плохое зрения. И это хорошо. По крайней мере, в тот день мне от этого было явно лучше. Я плохо видела лица. И почти не понимала происходящего. Вежливо ли со мной обращались? Вполне. Меня просто посадили рядом с трясущейся и нервно курящей Катей. И сказали, что «мне ничего не сделают». И ничего же не сделали. Просто подарили ПТСР и почти разрушили семью. Но все это будет потом. Мы обсуждали с тобой этот момент уже много лет спустя. Как какую-то точку невозврата. Тогда я впервые узнала, что ты чувствовал в тот день. А я даже не видела той злополучной пощёчины. Мой взгляд сфокусировался на птичке, которая клевала зернышки на балконе. Хотя, может, это просто пакет, который развевался на ветру? А дальше только моя фантазия. «Прошу прощения». «За что?» «За то, что вёл себя неподобающим образом». И какой-то непонятный звук. Сначала я даже подумала, что это выстрел. Пыталась найти глазами тебя, но твоя голова была опущена. Потом была возня. Много возни. Я поняла, что всё закончилось только тогда, когда Дима начал успокаивать рыдающую Катю. Ты подошёл ко мне, взял моё лицо в свои руки и что-то спросил. А я побежала в туалет. Меня вырвало. Жаль, что нельзя вырвать это всё из памяти. Вроде, все сначала отделались легким испугом. А потом окажется, что все мы на протяжении многих лет не сможем залечить раны, которые нам подарили в тот день. А шрамы так точно останутся на всю жизнь. Я помню, что меня начали мучать кошмары. И я не могла понять, что из ночных образов было правда, а что лишь плодом воспаленного воображения. Я помню, как ты переживал. Хотел сделать всё как лучше. Пошёл на компромисс. Старался уберечь то, что у тебя было. Пару разговоров. Пару встреч. Публичные извинения. И мы сделали вид, что этого всего не было. Решили обмануть себя и других. И даже в начале показалось, что всё получилось.