***
С того самого дня, как Николай пролежал с простудой под чутким присмотром столичного следователя, произошли некоторые изменения. Вероятно, они даже не так заметны, но Николай Васильевич чувствовал их. Ощущал каждой клеточкой тела. Прогулки в саду, походы в читальню, совместные поездки на места преступления. Они стали настоящими товарищами, выполняющими одну работу — раскрытие ужасающей череды убийств в Диканьке. Очень близкими товарищами, по мнению Якова Петровича. В один из мирных вечеров, коих было достаточно немного, Яков Петрович, нанеся свой визит в покои юного писателя, сообщил об утренней поездке в соседнюю деревню. По его словам, новая зацепка будет именно там. Николай, до этого сидящий над новой рукописью, встрепенулся, улыбнувшись новости о новом приключении. Обернувшись, он хотел было поблагодарить следователя, а затем вновь опустил глаза, осознавая, что им придётся ехать в одном экипаже довольно длительное время. Николай всегда робел таких поездок. Одно дело, когда необходимо доехать до окрестного особняка, находящегося всегда в пределах села Диканька. Другое же — ехать в соседнее поселение. Яков Петрович, откланявшись, удалился из комнаты, оставив юношу наедине со своими мыслями. Какое уж теперь писательство, когда завтра его ждёт настолько волнующая поездка. К счастью Николая, за сегодняшний день он устал достаточно, чтобы при первом касании тела постели заснуть. Эта ночь прошла спокойней остальных, правда, спросите Николая о его сновидениях, он бы и в жизнь не вспомнил: забытые на столе письменные принадлежности, сломанная бричка, заболевший Яким — и всё в одно утро. Николай не удивился, если бы началась гроза, и разряд молнии попал именно в него. Деревня достаточно мала, поэтому двухместный, а тем более трёхместный экипаж здесь почти диковинка, но глава местного управления полиции любезно решил одолжить дознавателям свою бричку — вместительную, с личным кучером. Главная проблема заключалась в том, что экипаж был рассчитан лишь на одну персону и небольшой багаж. — Что ж, придётся потесниться нам, Николай Васильевич, — казалось, Якова лишь забавляла сложившаяся ситуация, а вот юноше было не до усмешек. Он некстати заприметил вдалеке мрачную тучу и уже предвещал, насколько тяжело ему дастся эта поездка. Безнадёжно вздохнув, он забрался на небольшое сидение, сразу же находя для себя необычно приятную, но ужасно волнующую близость столичного следователя. Им предстояла дорога в буквальном смысле нога к ноге, плечом к плечу.***
Раскат грома застаёт Николая врасплох. Тот дёргается, запоздало замечая, что некоторую часть пути он благополучно продремал. Робко выглянув в миниатюрное окошко, он в ожидании наблюдал за усиливающимся дождём. Вздрогнув от сверкнувшей молнии, Гоголь плотно закрыл занавеску. Зажмурившись, он прильнул к спинке сидения, сжимая пальцы в кулаки, стараясь скрыть подступающую панику. Будет ужасно стыдно, если Яков Петрович заметит его испуганное состояние и обязательно не упустит момента подшутить над столь нелепой слабостью. Спустя несколько секунд грохота так и не последовало. Юноша настороженно глянул через небольшую щель в окно и тут же пожалел об этом. Эхо было такой силы, что, казалось, вот-вот небо расколется пополам и рухнет на землю. Дождь с большей силой стал стучать по крыше экипажа, очевидно, желая пробить её и обнажить бедного Николая перед безжалостной погодой. — Николай Васильевич, — раздаётся над ухом, и Гоголь вскрикивает-таки, недвусмысленно являя следователю свою напряжённость. А новый раскатистый грохот, заставивший писателя судорожно схватиться за что-то мягкое и задрожать, словно от зимнего мороза, и вовсе развеял все сомнения. — Неужто разыгравшаяся непогода сумела Вас так перепугать? — спросил, скорее, чтобы отвлечь писателя, нежели действительно надеялся на ответ. Разомкнув веки, Николай встретился с доверительным взглядом, тут же ощущая тёплую ладонь, напоминающую о судорожно цепляющихся пальцах за рукав Гуро. Гоголь поспешил убрать руку, чувствуя, как от неловкости и нелепости ситуации начинают гореть щёки. — П-простите, Яков Петрович… я не… не знаю, что на меня нашло… — В этом нет ничего зазорного, — перебивает мягко, смотрит с серьёзностью. Ни насмешки, ни упрёка в том взгляде нет. Рука, ласково перехватившая запястье юноши, стала вычерчивать плавные узоры, едва касаясь хладной кожи, желая успокоить, ободрить, ведя кончиками пальцев вдоль кисти. Согреть, сжимая робко льнущую ближе ладонь. Теперь Николаю трудно было сказать, от страха ль так покалывает кончики пальцев, и неистово стучит в груди сердце, или отчего-то другого и неизвестного ранее. Что-то в груди его вспыхнуло, окутывая горячей волной. Карие омуты Якова сейчас, в свете луны, опасливо пробирающемся сквозь занавеску, казались самым прекрасным зрелищем. Они притягивали своей загадочной темнотой, будоражили сердце юного писаря. Николай только и успел рвано выдохнуть, когда их обладатель приблизился, тёплым дыханием опаляя губы. Яков убирает упавшую на глаза прядь тёмных волос Гоголя, проводя ладонью вдоль скулы. Спускается к шее, большим пальцем обводя ямку меж ключиц. — Яков Петрович, пожалуйста… — просьба слетает с его уст, сопровождаясь сбившимся дыханием и плотно сомкнутыми веками. Николай сам не знает, чего сейчас хочет больше, боится даже представить, к чему всё может привести. Но он точно не намерен сопротивляться прикосновениям, рождающим в груди жаркий ком, растекающийся горячей смолой внутри. Ладонь, мягко огладившая колено юноши, заставляет стыдливо отвести взгляд. Тепло от такого действа ныне стало растекаться внизу живота. Николай плотно сжал колени, мелко задрожав. Заметив перемену в настроении писателя, Яков чуть медлит, боясь спугнуть. Он не простит себе, если Николай... Коленька. Такой хрупкий и ласковый Коленька, что с первого дня их встречи смог покорить бесстрастное сердце столичного дознавателя, испугается его настойчивости, будет сторониться, а может и вовсе охладеет. Он не переживёт этого. — Яхонтовый мой, я могу остановиться, если ты этого пожелаешь, — тихо, собирая сохранившиеся крупицы контроля над собой. Гоголь поспешно тянется коснуться щеки Якова, несмело возвращая ласку. Медленно качает головой, отрывая на мгновение взгляд от губ, чтобы ещё раз посмотреть в яркие угольки глаз, сверкающие загадочным огоньком. Выдыхает, подаваясь вперёд. Неожиданная остановка экипажа заставляет обоих немедленно отстраниться, возвращаясь в реальность. — Прибыли! — оповещая, крикнул кучер.