Черно-серые линии

       В квартире из-за настроений Нила сталось как-то траурно. С Галей разговор был короткий, и затем до самой ночи ни с кем Собакин не желал общаться. Обидно тут сталось и Сёме — только они от Илоны избавились, можно было б вместе время провести. Но нет, теперь отцу не до ребенка, волнуют его камни подводные! Стал он как-то замкнут, в себя уж очень погружен. Обговаривать, поддерживать, или еще чего, супруга не планировала. Когда ей нужно было тепло от него — себя жалеть принялся, мол, вот не о ком тебе плакать! Желает побыть один — пожалуйста. Никто препятствовать не стал. Галя даже несколько позлорадствовала, но про себя, и совсем чуть-чуть.        Несмотря на то, что днем еще он дремал, в покои ушел около восьми вечера — неестественная реакция. Кто ж Сёму учить урокам должен? Не больно нравился таковой расклад Галине — самой некогда. Одначе, пришлось все на свои плечи взвалить. Но чему она научить может, когда сама пишет криво? Нужно заметить, что Семен, в отличие от большинства своих сверстников, все ж сильнее был привязан к семье. Другие с подобными вещами сами справлялись, да еще и работали. Мало с кем старшие возились над задачками, но тут иначе никак — погонят. Алёше, во всяком случае, казалось что приятель его слишком взрослый, чтоб с ним чего-то решали.        Галя, уставшая от нагрузок и активной деятельности мозга, под ночь рядом с мужчиной своим просто рухнула. Тяжелый день был во всех смыслах. Новостей уж очень много, нагрузок, да и не до конца еще все воспринято ей. Несколько недель понадобится, вероятно, чтоб в себя прийти. Настолько потрясена она была — до самой крайности. Даже свет у кровати выключить забыла — мгновенно потерялась.        Но ночь не выдалась спокойной — очнулась спустя пару часов, замечая, что Нил, точно призрак, стоит у окна. Жуткое зрелище, надо сказать. От таких резких пробуждений облысеть можно. Как печально, что видятся они все чаще только по ночам. И то, совсем не как супруги. Несколько мужа испугавшись, вновь она заснула. Ближе к утру вновь очнулась от противных звуков — бродил он по квартире с невесть какой целью.        Около пяти утра, по ощущениям. Застала его пред собой в той же позе, что и на прошлой неделе. Нил теперь уж не на ежа походил, на камушек, что местами откололся, но желает казаться алмазом. Выглядело это так, словно он голый, да прикрыться желает — крючится. Поверить, даже подумать, что всю ночь он блуждал, не могла. Не надо было рано спать ложиться — режим сам себе сбивает! Благо, ныне хоть не в ночь работает, долго с такой проблемой не провозится, вскоре самостоятельно решит. Одначе, Гале завтра вставать, а сил никаких нет. Разумеется, в том можно лишь одного человека винить. Как бы на него не злилась, а заботиться о близком своем хотелось. Несмотря на ссоры все, любила ж его и по сей день. — Чего не спишь? — вопрошала, на ответ не надеясь. Соответствующая вещь — Собакин и не ответил — крепче себя обнял, да так, что позвоночник стал более выражен. Мерзость. — Болит чего? — Галка, — и все ж тон речи его был довольно томным, можно сказать даже, стеклянным, — нет. Переживаю. Что ж с Илоной будет? Что с нами? Как же вышло, что ты своих иметь не можешь? Есть ли шанс то вылечить? Ну и, разумеется, главенствующий вопрос… Как связаться мне с Элиной?        Рада она была во всяком случае, Нил чуть раскрылся ей — приятно. Пусть и так, символически, но раскрылся. Это можно назвать доверительной частью их отношений, ведь тот мог ответить в свойской манере — не ее это дело. Или уж настолько отчаялся, что к ней обратился? Вновь хотелось бы упрекнуть, мол, пусть к Элине идет, коли так ее желает, да на ту тему решила не выражаться. Хорошо понятно Гале стало, что сейчас не стоит о том. Да и в целом, надо сказать, лишь разговор об изменах заходит, как Собакин кричать начинает. Что там было, не было… Признаться честно, ей уж не верилось ни единому слову его, хоть на лжи и не ловила. Не спросит боле никогда об этом. На его совести пусть останется.        Чуть подползла к нему, да рукой прикоснулась — ощутила кость выпирающую. Вспомнилась тогда ей летучая мышь, кою давно видела в Городках — на нее муж походил. Затосковала она по Алисе, по своим некогда близким. Внезапными стали те мысли, отнюдь. Про Нила уж позабыла, и то прикосновение, столь неуклюжее, сменила на поглаживание. Хотела пожалеть, да просыпаться, подыматься — нет. Ему, во всяком случае, все равно было на жену. — Я полагаю, милсердечный, не твоя Илона. Не стала бы Элина молчать… Да уж коли и молчала — не желала, значится, тебе говорить, — выдвинула Галя свою гипотезу. По многочисленным выводам, не только ее, но и Агаты Михайловны, иначе быть не могло. — Милсердечный, — усмехнулся, к ней повернулся, и боле закорючку не напоминал. Бурные моменты с ней вспомнились от слова сего? — Я не так глуп, как ты считаешь. Вполне вразумительные вещи понимаю. Да все ж… Не разделишь ты моих чувств. Не хочу, не желаю, — обратно к окну взор свой направил. — Теперь уж, из-за поступка твоего в парке, мне не с кем будет это обсудить. — А что же друг твой, Юра? — Друг? — Ну несомненно ты так выразился… А я? — Ты считаешь меня своим другом? Я не знаю уж, кем ты мне приходишься. Так себя не ведут ни в браке, ни в дружеских узах. Знакомка, скорее… — Никогда момента не упустишь, чтоб принизить! — Прикрой уж свой рот, да спи, — Нил, как видно, хотел бы голос на неё повысить, да не мог.        Галя замешкалась. Это происходило снова. Значится, метод под кожу залезть, не смотря на краткое желание Нила общаться, был неэффективен и нельзя его назвать простым, доступным. Каждый раз один и тот же исход, словно рассорку кто навёл. Во всяком случае, имеются таковые знакомые, кто мог… Даже стала несколько понимать размышления супруга на сей счёт. Ещё бы каплю, и сначала бы отношения принялись выяснять. На пустом месте, стоит заметить. Решила она пресечь негативный исход, и обняла того — не знала, как иначе тёплые чувства свои передать. Галя не умела, в отличие от Собакина, тёплыми словами трепаться. Ну, как не крути, не выходит! Язык словно замок — не вертится мужа больше, чем милсердечным назвать. — Извини, — просила та, хоть виноватой ни в чем себя не считала — заинтересована была к себе расположить, пусть эмоции это вызывает невыносимые. Чувство несправедливости бушевало в ней. Нила это порадовало, и, видно, победителем он себя ощутил — стал выглядеть менее подавленно. Значится, простое слово так сильно может повлиять? Что ж за борьба такая, за «правду»? Он, как теперь известно, один из тех людей, кто пожелает сказать последнее в споре, прежде чем его закончить. Ну, дело его. Гале важнее, конечно, взаимопонимание в семье, нежели столь посредственные вещи. Если обретут его — важнее всего иного. — Я погорячилась. — Спасибо, — свои же руки к ней он не спешил тянуть, и говорил так, словно секретом делится. — Ты замечаешь свои ошибки — это радостно. Я вторые сутки уснуть не могу, нету сил уж в мелочах разбираться. — А вчера чего? — Тоже думал, размышлял о всем, что окружает… Уж очень эти дни волнительны, как не поймёшь?        Ей действительно не ясно было, о чем печалится. Радоваться надо, что лишних проблем не имеет, а тот грустит. В общем-то, вероятно, и настроения Гали ему были не ясны, а той все желалось чего-то романтического. Никакого понимания. Все ж, прийти к нему уж очень хочется! — Хочу твои чувства разделить, да не могу, — честно призналась, в попытке вывести на мирный диалог. Разговаривала она осторожно, желая походить на ангела небесного. — Галенька, тебе своих проблем недостаточно? Позабудь уж, ложись, будь умнее меня. — Чего бы между нами ни происходило, я все равно беспокоюсь, ты ж мой муж. Чего бы обо мне не думал, а я родным считаю, Нил… Не могу я сны глядеть, пока тебя тревожит что-то, усталь эта… Хоть убей, не настолько я бесчувственная.        Нил глядел на неё с некоторым недоверием и, видно, совсем уж потерялся в мыслях своих, но трезвый рассудок ещё выводил на здравый разговор. Не считала Галя, что думает он то же, что говорит. Наверняка ему хочется и физической поддержки, да может… Полагала Галя, положа руку на сердце, что муж стесняется. Присела, руки с тела на плечи перенесла — удобней и приятней. Уж очень ей хотелось, чтоб Нил хоть чутка активности проявил. Он, можно заметить, не столь тактильный человек, как она. Ещё одна проблема, в чем расходятся взгляды их на жизнь. — Как тебе помочь? — вопрос она задала вполне хороший и уместный. — Галенька, я ж тоже… Не желаю, чтоб ты сейчас минуты сна своего тратила на разговоры. Отдыхай. Это будет лучшее, что сделать ты сможешь. Мне нужно подумать обо всем самому.        То, что Нил переживает о ней радовало — предположения оказались верны. Боле того, таковое обращение… Меньше походил он на руководящего их семейными узами. Умилительно сталось ей, и почему-то, от столь отдаленного жеста, ей тепло на душе. Может и додумывала, что ценят ее, но очень хотела в это верить. Так даже легче становилось, светлее на душе. — Полежи со мной, мне страшно без тебя, — сама не знала, отчего такие неестественные, но отнюдь замечательные слова говорит. Однако же, он все опустился на подушку. В самом деле, разумеется, подобных чувств Галина не испытывала, но сидя тот явно не сомкнет очи. Хоть чутка, но подремлет, если организму своему разрешит слабым стать. Собственно, на это только она и надеялась. Соглашался Нил, надо сказать, довольно удивленно. Как ж планировала жить после развода? Сложно сказать, что в душе носила, но явно полагала, что поступает довольно хитро и умно. — Глядишь, и тебя нервы чуть отпустят. — Не отпустят, — выражался довольно театрально, на спину ложился, глядя в потолок. Нет. Таковой исход не устраивал Собакину — поближе примостилась, и даже чуть подрожала, словно от холода. На плече Нила оказалось очень уютно, почему-то хотелось думать, словно она теперь находится под защитой. Пусть Нилу самому, в случае чего она понадобится, чувства у Гали были иные.        Сама она начинала потихоньку теряться в догадках о будущем. И, тем не менее, совсем не знала как помочь любимому. Когда не ссорится, ну б-жий человек же! Что печалится — сердцем не понимала. Вроде и ясно, что история его не сладка, да обидно. Смешно, в какой-то степени, все вышло, и даже забавно. Словно в комедии какой, и совсем не траурной чудится ситуация. Галя считала, что на его месте отпустила бы ситуацию гораздо скорее.        Спать, все ж, не выходило. В размышлениях, тем не менее, провела около десяти минут. Приподнялась она, решив проверить, как себя супруг ощущает — так же. Даже глаз не сомкнул, хотя, казалось бы, хорошее положение принял. Понимала Галя, что заставить нужно любимого подремать хоть, да не знала как. Позабыла уж, что тот в восемь вечера лёг, надо заметить. Можно полагать, нечем в целом было заняться, нисколько не печалился. Одначе, кто знает? — Нет, мне так неудобно, — тихонько запротестовала. — Ляг по другому, — Нил разглядывал пошарпанный, давно нуждающийся в побелке, потолок.        Послушно Галя на боку оказалась, да Нила за собой потянула. Поза у него теперь таковая, что с открытыми глазами долго не полежишь — некомфортно. Не станет же глядеть ей в лицо, пока та спит, кожу разглядывать? Жуть какая. Удобнее укладываясь, мужа одеялом накрывая, считала она, что задача ее скоро будет выполнена. Главное тут не проюрдонить, а то коли сама забудется, так и Нилу не удастся отдохнуть. Заметив, как тот прервал зрительный контакт, глаза тоже прикрыла. Теперь нужно, что самое важное, не заснуть самой. Стала она гадать, как это сделать, о чем поразмышлять, что не заставит уснуть.        Лежала минуту, две, да сразу чушь какая-то в голову лезла — осознавала что теряется, да глаза открывала, пыталась в очередной раз анализировать произошедшие ситуации. Нил находился в том же положении — это радовало. Осталось лишь дождаться, когда организм его слабину даст, и можно будет самой отдохнуть. Это подобие сна уж потихоньку начинало напрягать, даже несколько злить, но она не сдавалась. Сталось неприятно от всего происходящего, и, видно, собственный сон перебила. Теперь уж и сама желала по дому бесцельно побродить.        Спустя, по ощущениям, полчаса, Галя решила ещё раз Нила проверить — походило на то, что боле ни о чем он не беспокоится, дышит плавно, не дергается. Надо надеяться, сны видятся ему замечательные, без детей различных. Посему же, полушепотом к нему обращаясь, Собакина тревожилась разбудить. Реакции никакой. Значится, самой можно отправиться глядеть в лучший мир. Пред этим она пошла в дальний путь — до кухни, воды попить, и на последок проверить, точно ли избранник не притворяется. Собственно, догадки подтвердились.        Успела Галя и Сёму проверить, и завтрак, и на часы глянула — всего шесть. Есть ещё пару часов для отдыха, пред работой успеет сил набраться. Без того крайне худая, а уж с мешками под глазами от недосыпания, совсем на труп походить станет. В целом же, все случилось так, как она хотела. Теперь желалось улыбаться, надеясь, что новые дни принесут ей лишь удачу.        Засыпала она в обнимку со своим ненаглядным, четко осознавая, что того ничего не заботит, стараясь не думать о переживаниях его. Проснётся, и, быть может, новые мысли в голову придут. Во всяком случае, зря он себя изводит. Хорошо самой Собакиной было, и даже как-то весело. Галя не вспоминала о невзгодах, так славно себя чувствовала. Почему-то думалось ей, что и Нил, пусть во сне, тоже ощущает себя замечательно. Разумеется, это был самообман. Желалось верить, что ему хорошо, не притворяется спящим. Каково же ему, представить она не могла… Изумительная ситуация выходит. Довольно эгоистичное поведение со стороны Гали. При том, оно на неё не походит. Мечтала ощутить себя счастливой — вышло. Ей хотелось любого рода близости с Нилом, лишь бы про развод не кричал. А, собственно, сейчас, в минуты горечи, этого и не требовал. Кто ещё рядом окажется, если не она? Не дура, понимала когда это место занимала.        Пусть Нил и был к ней холоден, сама она отчаянно считала, что тот лишь делает вид. Ну и пусть, самообман уже не даёт психике разрушиться — не чувствует себя ничтожной. Самообман, случается, даже лечит. Во всяком случае, хоть кому-то в доме этом должно быть хорошо!        Недолго она радовалась — Сёма вскоре разбудил. Худшее осеннее утро, как приметила тогда. При том, очень силно испугалась Галя его появления, да на столько, что подняться боялась. К краю мгновенно откатилась, поняв, что кто-то в кровати шелушит. — Папа! — переживал о чём-то мальчик, но отец его спал довольно крепко. Собственно, не удивительно. — Ну, папа! Ну! — Что случилось, драгоценный? — в глазах мутно, но разобрать мальчика смогла. При том, заметила она и то, что в руках он держал — тетрадки какие-то, книжки. Поразительно. Значится, со школой проблемы. Но время такое ранее для их решения… — Папа! — сильнее тряс того за плечо, но никаких реакций в свою сторону не получал. — Мы не решили позавчера задачку! Папа! — срывал уж голос он. Верно, то и Фросе с Алёшей слышно было. — Почему? — интересовалась Галя, глядя как принялся Нил признаки жизни подавать, прятаться под подушку, лезть с головой под одеяло. Обидно. Только ж ведь заснул, весь благоприятный исход и старания впустую! Боле того, значится, вчера еще и не все закончили с мальчиком? — Потому что папа обещал вчера, что мы сделаем их вместе вечером, а я уснул, забыл! Тебе тоже позабыл сказать! — уж словно хрипел и даже синел юнец. — Теперь меня погонят!        Нил, довольно помятый и разбитый, все ж высунулся наружу. Труд их совместного с Галей воспитания буквально бунт затеял. Мгновенье, и, словно леший какой, забрал Собакин с собой мальчика. Кричал он тогда ещё больше, но уж не понимала поражённая Галя от чего. Походили звуки те и на визг, и даже на смех. Играет отец с ним так? Неожиданный исход. Не видала она прежде меж ними такого, а ведь Сёмушка уж довольно взрослый. Даже в детстве, и пальцем боялся того тронуть, а тут к себе повалил. Замерла тогда она, в ожидании развития событий.        Вырывался Семён, уж не под одеялом разборки те происходили. Одначе, с уверенностью можно сказать, что Нил старался того подавить, сломить. При том, ни слова старший не проронил — все это выглядело довольно необычно, хоть забавы меж ними — что-то довольно органичное, но… Можно сказать, пугающее? Вдруг, в этом порыве резвости, повредит чего-то сыну? Во всяком случае, на месте Сёмы не Илона — это радует. — Что ты делаешь? — наконец удалось угомонить Нилу Сёму. Он, буквально прижатый к подушке, выдохся от «драки», и наконец задал основной вопрос. Можно сказать, выражался даже несколько смеясь. — Укладываю спать тебя, — держал он того руками, будто насильно обнимая. — Дай мне чуть-чуть полежать, так ярко мне все снилось… Мне только удалось заснуть за двое суток. Встану, да сделаем. — Но я должен быть в школе через полтора часа! — Через десять минут подымимся. Тише будь, ты своими визгами Галю разбудишь, — и Нил, тем не менее, оставался сонным. — Ладно уж я… Но она ж тебе ничем не обязана.        Что-то инородное в груди Гали зашевелилось, а затем распахнулось, словно огромные крылья за спиной появились. Слышать таковое, конечно, приятно. Тем не менее, притворяться спящей боле она не хотела, хоть и имелся смысл. Послушала бы, чего о ней говорят, может и ещё хорошее услышала. В лицо же, как ни крути, последние дни ничего! — Я не сплю, — возразила она. — Полежите, я могу время засечь, да разбудить вас, чтоб несчастными весь день не ходить. — Благодарю тебя, Галенька. Я честно признаюсь, очень устал от выяснений кровных, — поудобнее располагался, но Сёму не отпускал. — Хорошо, что при таком раскладе, вы оба у меня есть, — тихонько добавил, заставляя Галю окончательно раскраснеться. — Я тоже устал. Уроки эти, Алёшка.! — Сёма, в отличие от старших, был полон энергии, хоть выглядел как хрупкий и более усталый мальчик.        Слушая жалобы их, по своему обыкновению, Гале становилось печально. Разумеется, и самой было что сказать, но уж точно не при Сёме. Хорошо было бы помочь им, и даже идея кой какая на ум приходит, но все ж неясно, как к ней муж отнесется. Во всяком случае, опять же, на глазах сына оскорблениями не станет бросаться. Этого ещё ни разу не случалось. Стоит все ж рискнуть! — У меня есть предложение, где мы вместе можем отдохнуть, — самой хотелось ближе к ним подвинуться от края, да никто не звал. Продолжала идею свою считать несколько глупой, а себя — совершенно малоинтелектуальной. Вновь чувствовала себя не частью семьи, а лишний составляющей. Но, думается, именно этого Нил и желал. Или нет? Запутал уж ее, крайне запутал. — Давайте к Алисе в гости съездим? На природе отдохнем, я со знакомкой встречусь, а Сёмочка с друзьями своего раннего детства повстречается. Помнишь их? — Вспомню… Да, давай. Очень хочу отсюдова! — потребовал мальчик царским тоном, что стало очень хорошим знаком. — Папа, да? — снова он потряс старшего за плечо, но никакой реакции не получил. Хорошо у того выходит мертвым притворяться, надо сказать. — Поедем куда скажете, куда вас сердце тянет, — уткнулся он лицом в подушку, собственно, так же соглашаясь. Галя даже слегка улыбнулась, ожидая от мужа своего совсем иной реакции. — Для начала, дайте передохнуть, молю.        И все замолчали. Пришлось, к великому сожалению, пожертвовать своим состоянием в пользу близких — стала за часами следить. Ну, пока здоровье не достигло критической точки, можно. Ей тоже работать, тоже трудиться, но решила чутка потерпит, пред тем как сама уснет. Пусть и нервы свои потрепала знатно, зато итог нужный. Осталось лишь надеяться, что то — не разговор, о коем в трезвом рассудке Нил позабудет. В это она, как бы то ни было, верила всем своим сердцем. Это же вызывало какие-то теплые эмоции, и воодушевляло дальше жить. Словила она себя на мысли, что рядом с близкими совершенно позабыла о бесплодии. Славно было бы, если б те чувства боле душу ей не грызли.        Собакин не передумал, когда вновь разговор, уж чуть позднее, супруга о поездке завела. Они, боле того, вполне организованно все распланировали. Всем наскучило в четырех стенах сидеть, да и пока тепло, стоит еще развеяться. Так что, можно сказать, поездки ждали все. Там и воздух свежее, и овощи, можно сказать, только-только с грядки. Главное, разумеется, чтоб их ждали.        Алиса, узнав о изъявленном желании была, что не удивительно, рада. Виделись они давно, когда еще дом в наследстве Галином находился. Однако, с той же поры Собакины не были, не знают даже, кто теперь там проживает. Интересно хотя бы на то поглядеть, да и просто мысли о пути, не столько о точке назначения, тоже имеют место быть. В дороге, случается, вещи самые интересные происходят. Тысячи раз от Городков до Нижнего Новгорода скатавшись, Галя была в том абсолютно уверена. Ждала, когда настанет день уж назначенный, считая рабочие часы отвратительной мукой.        Дорога оказалась самой обыкновенной, но все ж глядеть на желтеющие просторы было приятно. Сразу думалось, что возвращается она домой, к родным людям, и словно даже к родителям. А по ним уж очень она скучала… Если бы только были рядом, все сложилось иначе. Однако, будь живы — давно уж от Нила умотала, не стала бы терпеть всего, чего прошла. Так, во всяком случае, еще не оставляет она надежды побороться за любовь. Имеет ли то смысл — совершенно другой вопрос.        Алиса с Дамиром сильно постарели, волосы местами словно заснежны — не хочется принимать седину на них, хоть выглядели точно так, как родители Нила. При том, надо вспомнить, вторые были гораздо старше. Сильно голод приятелей ее помотал, как видно. Благо, это уже позади. Тем не менее, постарели те раз и навсегда. А детки подросли, что не мудрено. Красивые стали, на старших походят, хоть и не сильно. Галя, прежде знавшая каждого по именам, сейчас не сразу определила кто есть кто. Встреча для нее оказалась теплой, и даже немного слезливой. Нил с Сёмой, к печали, радости этой не разделили. Что ж такого меж ними было, чтоб так радоваться? Им не понять.        Вот, скажем, отбери у младшего Собакина Галю или папу на долгое время — при встрече естественно счастлив будет. Да и, что говорить, Алёшу отбери — вскоре о нем затоскует. Чтобы ни говорил, как бы ни ругались, а дети друг к другу давненько уж привязались. Кой какие узы их все равно заставляют вместе время проводить, общаться, и даже дружить. Может быть, эта поездка заставит Сёму об этом призадуматься. Несмотря на все их ссоры, хотелось верить, что они вновь однажды сольются воедино. Дружба — вещь такая, коя может случиться абсолютно внезапно. И хорошо было бы им, если выросли как братья. Спустя года если б связи не утратили, совсем замечательно было бы.        Выделили им не домик — целую летницу. Удивительно, что удалось знакомцам сделать пристройку. Надо полагать, не самое законное решение. Однако, как факт, знакомцы детства Гали постарались на славу, вышло замечательно. Алиса и постелила, и вымыла там все. Правда, что плохо, ночевать будет холодно — всюду окна, они и не утепленные. Боле того, кто-то спать станет на полу, кто-то на диванчике. Надо отметить, второй вариант наиболее приятный — он у стола стоит, солнце по утру слепить не будет, да и по низу не дует. Вакантное место — для Сёмы.        Нил ходил ужасно растерянный, с Галей по пути безостановчно говорил, все Илону упоминал, а вот в Городках почти умолк. Однако, сама она того не заметила, окунаясь в иных людей. Ей думалось, со столь недовольным лицом муж ходит лишь из-за того, что предоставленные условия, пусть и на пару дней, его не устраивали. Ничего, потерпеть можно. Из-за сей же причины крайне мало внимания ему до вечера первого дня уделяла, лишь с просьбами обращалась. На второй планировала вместе с ним к соседям сходить, в некогда ее домик. Сёмка же, даже учитывая его столь скромный характер, быстро разговорился с ребятами — сердце Собакиной радовалось.        К вечеру планировали они собраться, да посидеть, все обсудить. Дамир мясо готовил, Алиса с Галиной то гуляли по деревне, вспоминая всякое, то готовили чего. Уборкой занялись дети. Шёл день размеренно, никто никуда не спешил. Осенние листья вдохновляли Галину что-то делать, отражаясь куда-то в глубины души. Интересно было рассматривать большие, хрустеть ими подошвой — их больше, чем в городе! Они выглядят в Городках не такими отвратительными, более чистыми, можно сказать. Тут становится ясно, отчего это время года многим нравится. Уютно, в общем-то, в родном поселении.        Ближе к вечеру Алиса достала вино, чем крайне знакомку поразила. Вещь, надо сказать, это для неё необычная, ассоциирующаяся с минувшей жизнью. Первоначально пила его лишь с ухажёрами, а тут такое! Но, наверняка, домашнее производство, а не перелитое в кувшин покупное. Пили они, при том, в тайне от остальных, по бокалу опрокидывая, да занимаясь своими делами дальше. Галина, совсем не привыкшая к подобному, быстро пьянела, а от игристого ещё и горели уши. Но мужья их, во всяком случае, ничего не замечали. Или делали вид. Сложно сказать.        Так что, к ужину была она серьезно на веселе. Язык заплетался, но зато было как-то радостно, и хотелось дальше общаться со знакомкой. С таким отношением к алкоголю, надо сказать, не сложно спиться. Ей уж начало казаться, что обращаться в минуты печали к вину — замечательная мысль. Если вновь взгрустнет сделает так же, даже если в одиночку. В какой-то степени Нила поняла, хоть и боялась ту мыслю признать. Сейчас, однако, пока дети где-то бродили, и уж сыты, мужчины как стёклышко.        Старшим оставалось себе накрыть, и потом уж отдыхать — идеальный исход. Вино стоило бы оставить к ужину, ведь уже сейчас выходила совсем нелицеприятная картина. При том, на улице похолодало, и мясо, так долго готовили в печи горнушке, можно кушать. Однако, на улице влажно и неприятно, темно. Пора бы в дом все заносить.        И тарелки, и пачки с сигаретками, что лежали рядом с печью на пеньке, и спиртное — все внутрь стали заносить. В животе, от вида мяса, кое, если не поспешить, может пострадать под дождём, у Галины уж гудело. Сейчас, спустя всего пару минут, они им насытятся, да и детей угостят. Огромную тарелку наготовили, и скорее стоит от большой тучи скрыть. Алиса, тоже уж довольно захмелевшая, подняла тарелку со столь желанным блюдом, передала Гале, сама же пошла колидку проверять. Осталось лишь до стола донести, да можно уж будет отобедать! И все ж, медлила она, точно не осознавая где находится, и даже кем является.        Поглядела она на мясо, промоглалась, осознав, что в глазах мутит, и даже двоится. Нет, зря ей такое доверили нести, нужно бы кому иному спихнуть. Несмотря на то, что пройти то всего два шага, это может уж очень плохо закончиться — ещё лестницы впереди. Потерялась даже в прострации, хоть и, чудится, осознавала все, чего происходит. То веселье, что будоражило ее мозг по-началу, сейчас его словно разжигало. Появилась некая агрессия к себе, к происходящему. — Нилушка, — завидела она, что тот уж ничем не занимается, покуривает, ожидая, когда все разнесут. — Отнеси пожалуйста, — можно сказать, пихала ему тарелку. Опасное действие — ошпариться можно, горячая. — Идти сложно мне, — звучала она со стороны, наверняка, забавно. Собакин хотя и не смеялся, но явно того желал. Гале даже повезло, знала свою норму, и осознавала, что сейчас ее привысила. Тем не менее, за речью своей следить довольно сложно. — Я вижу, — несколько насмешливо, как ей тогда чудилось, принимал блюдо. Значится, все ж речь смазанная. Но стыдно ей не было, и мужа в таковом состоянии видала. У многих случается, что хочется потеряться временно. Пусть уж не планировала того Галя, хорошо все совпало. — Когда ж ты так напилась? Тебе, как и Алисе, лучше б прилечь. — Как ты мне говорил? — набралась сил Галя сказать то, чего в трезвости себе не позволяла. — А тебе какое дело? — реакция у мужа была довольно двоякая. И, чудится, все равно ему, а брови чуть приподнял, глаза приоткрыл. Не ожидал, видать, что против Собакина выскажется. А вот! Терпеть такие вещи надоело. — Галя! — воскликнул он, чуть нахмурившись. — Извини, — та опешила. Даже протрезвела, можно сказать. Но, все ж, не доверяла его словам, полагая, что на трезвый рассудок сего никогда бы не произнёс. Но, может быть, после ее просьбы о прощении, и сам решил проявить снисходительность? Если то так, если смогла она на него повлиять, гордилась бы собой. Значится, победа почти одержана. Хорошо, что не успели разбежаться, а муж успел задуматься о поведении своём.        Подглядел он на неё с поразительной печалью, сильной душевной тоской, но направился к крыльцу. Тарелку он, несмотря на то, что трезв был, еле держал. Осторожно ступал по листве влажной, прощупывая тростью землю под собой. Думается, когда под тобой не асфальт, опираться совершенно непривычно — палочка в грязи тонет. Сама же Собакина уже ничего не ощущала от столь желанного слова, алкоголь закупорил все чувства ее, не позволяя как-либо раскрыться. Лишь в моменте ощущала она, что сейчас все вполне себе. В детали погружаться не хотелось. Только агрессию, если б такое случилось, в состоянии она была бы проявить. Ну, пока ни с кем не желается ссориться, хоть отношения с Нилом, под вина воздействием, она бы выяснила. С алкоголем ничего не страшно. Она злилась на себя, что не выходит в трезвости душевно общение им провести. Может, обоим стоит выпить, и уж потом решать чего? Эта мысля заинтриговала, планы новые стала строить она. Да где ж им выпивать вдвоём? Сёма каждый день рядом.        Мгновенье, и муженёк ее, всего в паре шагов от входа, на пол полетел с тарелкой. А ведь так внимательно себе под ноги глядел! Картина отвратная — мясо в грязи, в луже и листве. Опять оступился? Это уже очень плохо, вспоминая, в каком состоянии недавно пальто его пребывало — не впервые, значится, происходит. Но, все ж, нисколько не жаль его. Вот что теперь есть будут… Весь день готовили, а теперь все старания в отвратном виде. Ни ему, ни им, ни детям. Разве нельзя быть хоть чуть осторожнее?        Хотя и успела услышать она, что Нилу горячо, подозвал он Галю, да та не двинулась. Замерла, наблюдая за дальнейшим развитием событий. Не пускал ее словно кто-то действовать, будто к ногам что-то привязано. Да и, признаться честно, подойди в пьяном состоянии к нему — ничем не помогла, хуже лишь сделала. Он подымал себя, затем глядел чего в тарелке осталось, что на земле. Надо отметить, пригодного к пище теперь немного. Ну, Собакины точно голодать будут! — Б-же! — восклицала Алиса, шагавшая от оградки, к дому. Заметив чего произошло, понеслась она со всех ног. От нее же, собственно, и начался переполох — кричала больно громко. И те же возгласы Собакиной на голову давили — разболелась. — Нил Тимофеевич, вас бесы дергают? — тот засмущался, да ничего не ответил. Галя разозлилась, и хотела было чего ему высказать за неаккуратность, но ее опередили. — Дурак какой! — крайне грозный Дамир явился на пороге дома. Вот где крики супруги его роль сыграли — вышел. Быстрая реакция у него, надо заметить, и это довольно похвально. Пусть Собакину и не желалось бы чтоб кто-то видел ту картину… Или наскучило хозяину ждать, пока семья соберётся. — Почему ты так невнимателен? Как это собираешься возвращать теперь? Хоть разумеешь, чего это стоило?! — но и тот помогать не спешил — стоял ошарашенный у дверей. — Ты чего кричишь-то? — Алиса, пусть и покачиваясь, помогала продукты с пола поднимать. Пыталась мясо она в руках держать, да не выходило — уж очень пальцы шпарит. Да и в ситуации не разобравшись, бросала к тому, что еще земли не ведало. Все перемешалось… Только мыть. — Не на инвалида же! — Нил мгновенно в лице изменился, и даже побледнел от негодования. Сказать, опять же, ничего совсем не мог. — А кто ему в руки тарелку дал? Чем мы теперь детей кормить будем? — Дамир свою агрессию в случившейся ситуации скрывать не мог — перенёс все на жену. Неожиданно, конечно, ему не стоило впустую себя тратить. Он краснел, вены на шее становились все более выразительными. Их семья, как можно предположить, те, на кого голод отложился сильнейшим отпечатком. Ценили сейчас каждую крошку после пережитого, и уж так издеваться над мясом. Надо полагать, все шаблоны в голове мужчины порвались в клочья. Но держал он себя, Нила сильно не бранил, хоть и хотел. — Я дала. Хватит им полного стола без мяса, — отвечала Алиса тоже грубо. Галю весь тот разговор испугал, так что и сама к близким подбежала. Нила под руку схватила, отпускать совершенно не желала. Она все переварить не могла, зачем подруга за мужа вступилась. Не желала, наверняка, чтоб Галю ругали — та ж не донесла пару шагов. Но, значится, не суждено было этой тарелке без последствий оказаться на столе. Под воду опустят, да потребят, делов то! Как бы печально все ни было, но не желалось Собакиной, чтоб кто-то близкого ей человека обзывал. Помнила она, как избирательно тот выбирал куда ступить. Ну, всякое бывает. — Я не инвалид, — прошептал Нил, тарелку все ж, от греха подальше, хозяйке передавая. Галя, несмотря на то, что с блюдом случилось, очень желала его испробовать. — Если нет, лечиться надо! — Алиса все не оставалась в стороне, голос на него повысила. Галя была шокирована окончательно. То защищает, то подобные вещи говорит! Нет, такого обращения к членам своей семьи Собакина не допустит. Разумеется, супруг в такой обстановке петушиться не будет. Сейчас и слова дурного не скажет, поскольку веса иметь не будет. Молча проглотив все, чего услышал, в сторону дома желал направиться. Но это все абсолютно несправедливо. — Алиса, а ты советы непрошенные не давай! — вступилась тогда Собакина. Нил постарался одернуть ее, мол, помолчи и не возникай, когда не надо. То, пусть медленно и трезвевшей, по боку было. Агрессия, о коей только мгновенье назад вспоминала, теперь уж к иному человеку перешло. Она ничего не боялась, не думала о последствиях, была готова рвать и метать. — Мог бы — давно уж сей момент исправил. А так, я слышала, в Чехии такое лечат. Как заметно тебе, страна та еще советской не считается! Вот уедет, и как обратно…? — Как обратно? — словно для себя повторила женщина. Она и сама рассудок потеряла, но Гале, такой же нетрезвой, то не заметно. Дамиру с Нилом, верно, все чеканно ясно было. Нужно, что правда, девушек развести, пока ссоры не случилось крупной. Правда, оба мужчины обомлели, не зная как лучше повести себя. — Как все! Паспорта оформите, визу наложите, да поедете, через месяц, как все граждане советские, вернетесь. Мой знакомец в НКИД работал, и, представьте себе, даже туристические делегации случаются. Ничего страшного, если законы не нарушать. А у вас там… родственники, мне помнится? Так уж точно отпустят погостить. — А твой знакомец помочь смогёт? — Нилу, думается, уж все равно было на затеи пьяной супруги. Она качалась из стороны в сторону, говорила нечетко, и словно лезла в бой. Даже Дамир, такой разгневанный, сейчас спокойно стоял на пороге, ожидая, как же ситуация развяжется. Боле того, находиться с пьяными женщинами Собакин не желал, да и без того чувствовал уж себя лишним в этом доме. Впрочем-то, чему ж тут удивляться? Стыдно за свою неосторожность, вероятно. Надо надеяться, Дамир боле неприятных слов в его адрес не скажет — плохо кончится. Но, что Собакина действия всеми осуждаемы — глубоко понятно. Он не извинялся, но явно хотел, глядел на руки свои, на Алисы — кончики пальцев их покраснели от того, как оба так бездумно куски хватали. Теперь у женщины, от вина не сильно боли ощущавшейся, уж точно ожоги будут. Двухсекундная ситуация переросла невесть во что. — Галенька, ради тебя смогёт! — глаза собеседницы не походили на те, коими смотрит в трезвости. Совершенно ошарашенный Нил и желал бы вырваться, от Гали подальше отойти, но суровый взгляд Дамира заставлял оставаться с девушками. Сейчас отнесут все в дом, да он уйдет. Галя уж чувствовала, можно сказать, словно знала, что он сейчас покинет их. Как бы то ни было, уже не понимала что к Нилу ощущает. Ну, правда что, почему он трезв, а она — нет?